Два варианта письма Н.П.Резанова графу Н.П.Румянцеву от 17/29 июня 1806 г.Сравнительно-текстологический анализ и легенда о великой любви

Письмо-донесение российского посла в Японии, уполномоченного Российско-американской компании, действительного камергера Н.П. Резанова министру коммерции графу Н.П. Румянцеву от 17/29 июня 1806 г. из Ново-Архангельска принадлежит к числу наиболее известных и часто публикуемых (хотя только в отрывках или с купюрами1) документов по истории Русской Америки. Действительно, содержание письма — история первого плавания русского судна в Калифорнию, его пребывания в порте Сан-Франциско и контактов с испанцами, включая романтическую историю взаимоотношений Н.П. Резанова с дочерью коменданта Сан-Франциско, ставшей его невестой и никогда более не увидевшей своего жениха, скончавшегося в следующем году при проезде через Сибирь — не может не привлекать внимание, становясь предметом научных, популярных и художественных произведений в России и США.

Фигура Н.П. Резанова и особенно его визит в Сан-Франциско, в частности связанная с этим визитом романтическая история, не раз привлекали внимание Н.Н. Болховитинова, отразившись во многих его публикациях.2

Упомянутое письмо Н.П. Резанова Н.П. Румянцеву является на сегодняшний день основным источником о визите русских на корабле «Юнона» в Сан-Франциско в 1806 г.

Архивный подлинник письма-донесения Н.П. Резанова известен по двум рукописям-автографам, одна из которых (полная) хранится в АВПРИ,3 другая (без окончания) — в РГИА.4

Характеризуя этот документ как письмо-донесение мы исходим из некоторой двойственности его содержания. С одной стороны — это отчет о путешествии в Калифорнию и положении в Ново-Архангельске по возвращении обратно, отчет лицу, стоявшему выше по иерархической лестнице и являвшемуся, в качестве министра коммерции, правительственным куратором Российско-американской компании (РАК), интересы которой представлял Н.П. Резанов. С другой стороны — это документ, внешне не оформленный как донесение. Собственно донесение по всей форме прямому начальству — императору Александру I, Н.П. Резанов отправляет дважды — из Калифорнии (через Мексику), от 5/17 мая 1806 г.5, и по прибытии на Ситху, в тот же день, что и письмо Румянцеву6; эти документы весьма лаконичны и лишены подробностей. Напротив, письмо Румянцеву изобилует подробностями, и это диктуется, по-видимому, не только необходимостью отчета, но и потребностью излить человеку, на чью заинтересованность он имел все основания рассчитывать (Н.П. Румянцев был одним из главных покровителей РАК), огромный объем информации, которую Резанов почерпнул за время путешествия. Документ имеет многие черты частного письма — и взволнованный, местами лирический стиль автора, и определенная свобода обращения к адресату — как к собеседнику и в основе своей единомышленнику, и живое описание деталей частного быта, смешных случаев и т.п.

Текст письма в АВПРИ сшит с другими в общей папке с грифом «Секретно» на обложке, сделанным теми же чернилами, что и расположенная ниже надпись рукой Резанова: «Дубликаты донесений моих к Вашему Сиятельству из Америки, отправленных на судах «Сварии» и «Ростиславе»».7 Эти бумаги, по-видимому, предназначались Румянцеву и к нему же, очевидно, поступили после смерти Резанова.

История рукописи из РГИА остается неизвестной: судя по последовательности записей в описи и датам записей о проверках, дело № 687 (в описи оно последнее), состоящее из данного документа, было присоединено к описи и фонду сравнительно поздно, между февралем 1949 и январем 1953 г., (это совпадает с периодом известного перемещения документов о Русской Америке в советских архивах), однако данные о происхождении этой рукописи, присоединенной к фонду департамента министра коммерции явно по чисто формальному принципу (в составе данного фонда документ выглядит слишком инородным по отношению к остальным), в описи отсутствуют. Отсутствуют они и на страницах самого документаожно лишь предположить, что извлеченная из неизвестного нам архива или коллекции рукопись оказалась «на периферии» потока документов, концентрировавшихся в фонде РАК Архива внешней политики России (ныне — АВПРИ) МИД СССР и почему-то «не удостоилась» включения в этот фонд. Возможно, ее приняли за копию донесения Резанова, возможно, сыграли роль какие-то случайные обстоятельства.

Наконец, кроме двух архивных вариантов существует публикация (со значительными купюрами) П.Тихменева (1863)8, который, судя по данным текстологического анализа, которые мы не имеем возможности здесь привести из-за ограниченного объема статьи, пользовался наиболее близким к варианту АВПРИ, но не идентичным ему текстом (плохой копией или еще одним «дубликатом» письма, но уже для Главного правления РАК? Впрочем, не исключено, что некоторые отличия от текста АВПРИ могли быть вызваны ошибками при публикации).

Как было установлено Н.Н. Болховитиновым, «письмо было написано в нескольких экземплярах, которые в деталях отличаются друг от друга».9

Что касается двух архивных документов, то по нашим подсчетам, между ними имеется не менее ста различий разного масштаба — от наличия/отсутствия отдельных предлогов и союзных слов — до вставки/замены в двух случаях относительно крупных фрагментов (в несколько фраз).

Различия между двумя текстами заслуживают пристального внимания и скрупулезного текстологического анализа. Сопоставление двух текстов позволяет нам сделать вывод, что текст рукописи из РГИА представляет собой более ранний вариант письма.

Рассмотрим наиболее существенные различия, прежде всего связанные с заменой или исключением слов и фрагментов текста, не отвлекаясь на многочисленные изменения порядка слов в пределах одной фразы, а также изменения в делении текста на отдельные предложения.

Прежде всего это уточнения. Вместо просто «Главному правлению» (в. РГИА) Резанов добавляет слово Компании — «Главному правлению Компании» -мелочь, но тексту придается большая строгость и официальность. К слову «Калифорния» добавляет — Новая. И это тоже — для сухой деловитости, подчеркнутой точностью в географическом названии. Говоря о реке «Коломбии» (Колумбии) — уточняет «устья Коломбии» — и здесь это уже не просто формальное уточнение, но достойная серьезного документа поправка, ибо «северная часть берега» залива «Гавр де Грей» может «весьма сходствовать» с устьем реки, но не с самой рекой — иначе письмо сбивается на разговорное просторечье.

В эпизоде с входом в залив Сан-Франциско, где русские моряки делают вид, что согласны с требованием испанцев бросить якорь, а сами удаляются от крепости в порт на пушечный выстрел, Резанов в варианте РГИА дает русскую транскрипцию ответа испанцам: си сеньер. В варианте АВПРИ он считает нужным заменить ее на оригинальный испанский текст: «Si senor, si senor». Так точнее, а значит документ наполняется большей ответственностью, ценимой начальством.

Просторечное русифицированное слово «президия» (в. РГИА) — и почти точное соответствие испанскому — «президио» (в. АВПРИ). Вместо не очень удачного ознакомились (с одним из миссионеров, в. РГИА) — более точное познакомились (в. АВПРИ). А сокращенное Св. перед названием миссии (Санта-)Клары (в. РГИА) Резанов заменяет на более близкое к оригиналу (хотя все равно неточное) — Санкта (Санкта-Клара, Санкт-Блаз и т.д.)

Еще одно маленькое уточнение: в варианте РГИА Резанов пишет, что комендант обещал выполнить «все, что угодно», в варианте АВПРИ — «все, что мне угодно». Это маленькая правка избавляет автора от подозрения в несерьезности.

Есть и другие уточнения — они также, как правило, элементарны, но характерно, что от варианта РГИА к варианту АВПРИ мы ощущаем тенденцию к большей информативности и точности в терминах: в последнем варианте мы узнаем о пушках испанской батареи, что они медные (в варианте РГИА отсутствует), что коменданта старика де Аргуелло зовут дон Жозе (также отсутствует в варианте РГИА). Если в варианте РГИА Резанов называет монтерейского коменданта просто Жозе де ла Нурриега, то в варианте АВПРИ дает, как ему представляется, его точное полное имя: Жозе Ла Нурриега де ла Герра. В варианте РГИА Резанов позволяет губернатору назвать коменданта Сан-Франциско просто Аргуелло, в варианте же АВПРИ перед этой фамилией появляется де.

Особенно Резанов стремится избежать неточности в том, что касается дипломатических материй (в. РГИА: сношениях политических; в. АВПРИ: отношениях политических — избегается двусмысленность слова «сношения»).

В «экономической» части письма многие уточнения, судя по всему, родились у Резанова в Ново-Архангельске, где он мог посоветоваться со знающими людьми относительно цен и т.п. Так в в. АВПРИ появляется вставка в связи с ценами на масло: в Охотске от 21 и до 26 рублей пуд. (в в. РГИА отсутствует), а цена на Камчатке существенно изменена: 20 [рублей] (в. РГИА) и 40 рублей (в. АВПРИ). Уточнена и цена на ржаную муку на Камчатке: 25 рублей по в. РГИА и не менее 30 рублей по в. АВПРИ, соответственно в случае установления торговли с Калифорнией доход казны с каждой четверти муки увеличивается с 5-ти рублей (в. РГИА) до 10 рублей (в. АВПРИ). И эта динамика замены цифр — в в. АВПРИ они на примере муки лучше «работают» на проект Резанова, чем в в. РГИА —> свидетельствует в пользу последовательности: в. РГИА — в. АВПРИ. В этом же направлении уточняется и соответствие веса испанской фанеги хлеба российскому пуду: не менее 3 пуд 20 фунтов (в. РГИА) и никогда не менее трех с половиною пуд (в. АВПРИ).

В ряде случаев там, где в в. РГИА у Резанова стоит в Америке, он исправляет это в в. АВПРИ на — у нас, если речь идет о русских колониях, или — у них, если речь идет о Калифорнии, чтобы избежать недоразумений.

Интересно, что когда речь заходит о системе отечественных мер и весов, Резанов в в. РГИА просторечно называет их русскими (руской вес, руских 24 фунта), а в в. АВПРИ исправляет на российской, предпочитая поставить это слово даже там где в в. РГИА стояло просто наш [аршин].

Есть и много других рационально обоснованных уточнений или вставок (там, где были пропущены необходимые по смыслу слова — пуд, масла и т.п.), которые мы не перечисляем здесь полностью из-за ограниченного объема статьи и которые, как и приводимые в статье примеры, убедительно показывают, что изменение текста письма шло от в. РГИА к в. АВПРИ, а не наоборот.

Ряд изменений подчеркивают высокую степень почтения к адресату и содержат обороты вежливости, которые в варианте РГИА Резанов пропустил (или, точнее, упустил). Так ссылаясь на последующий подробный рассказ о Калифорнии, Н.П. Резанов в в. РГИА пишет просто, без церемоний: В своем месте объясняю я. В в. АВПРИ, будто спохватившись, что письмо сановному адресату получается недостаточно вежливым, он уже пишет по-другому: В своем месте буду я иметь честь объяснить Вашему Сиятельству… Аналогично в другом месте Я прилагаю (в. РГИА) меняется на более официальное Честь имею приложить (в. АВПРИ). И это тоже свидетельство развития текста от в. РГИА к в. АВПРИ.

Опережая упрек в излишней быстроте и настойчивости в установлении контактов с калифорнийской администрацией, прежде всего губернатором, Резанов просит Румянцева не удивляться его нетерпеливости: Вы из писем моих уже приметили, сколь время мне дорого (в. РГИА). В в. АВПРИ в середине этой фразы присутствует слово надеюсь. Кажется, Резанов почувствовал, что тон первого из вариантов фразы недостаточно корректен в письме министру, тот был вправе и не «приметить» эту черту — отсюда и вставка, смягчающая тон.

В каких-то местах различия связаны с правкой чисто технического характера (например, в в. РГИА число миль дано прописью: восьмидесяти, в в. АВПРИ — цифрой, в другом случае Резанов поступает наоборот, когда пишет о числе испанских пушек). Но это явно правка варианта РГИА, по отношению к которому вариант АВПРИ выступает, таким образом, как более поздний. Именно так позволяет интерпретировать соотношение двух текстов и неоднократное снятие Резановым в варианте АВПРИ некоторых слов, присутствовавших в варианте РГИА: здесь налицо забота о стиле, о динамизме изложения. К этой же группе различий примыкают и замены отдельных слов, отражающие стилистические предпочтения автора: до самого отхода (в. РГИА) и до самого отбытия (в. АВПРИ), под видом забытия платка (в. РГИА) и под видом забытого платка (в. АВПРИ). Просторечное завтрева (в. РГИА) в в. АВПРИ меняется на до завтре, которое нам может показаться не более благозвучным, но явно имело стилистические преимущества в глазах Резанова. Резанов явно насколько возможно стремится уйти от просторечья (ср. в. РГИА: ета та же торговля, и в. АВПРИ: ето тоже торговля).

К правке подобного типа относится и снятие повторов в словах, что само по себе убедительное свидетельство гипотезы РГИА-> АВПРИ.

Свидетельством того, что вариант АВПРИ есть выправленный вариант РГИА является тот факт, что если в варианте РГИА слово орудий вписано над зачеркнутым пушек, то в тексте АВПРИ представлен именно результат этой правки, т.е. орудий. (Это редкий случай, когда правка присутствует в самом тексте РГИА. Как правило, мы должны лишь догадываться о том, что она имела место.)

Но кроме уточняющей и стилистической правки имеет место и правка, так сказать, превентивно-оборонительного типа.

Характерна значительно большая осторожность в варианте АВПРИ по сравнению с вариантом РГИА в описании отношений с испанцами вообще и семьей Аргуэльо в частности. И это едва ли не важнейший аргумент в пользу признания варианта АВПРИ более поздним, выправленным текстом письма. Так уже с первых страниц мы замечаем эту тенденцию: в варианте РГИА Аргуэльо (Аргуелло) названы любезными, но в варианте АВПРИ Резанов уже исключает двусмысленность этого слова, называя Аргуэльо гостеприимными, что сразу определяет мотивацию действий коменданта и его семьи. Если в варианте РГИА с основной частью калифорнийского начальства русские ознакомились довольно, то в варианте АВПРИ — весьма коротко.

Может быть уже и слишком буду я искренен, — пишет в в. РГИА Н.П. Резанов. В в. АВПРИ эта фраза звучит по иному: слово уже, усиливающее и без того прямое слишком, исчезает, а простое буду я искренним, демонстрирующее некое свободное волевое начало, а вместе со слишком в то же время и некоторое co-мнение в целесообразности искренности, сменяется на исполненное духом служебной отчетности и дисциплины должен я быть искренним, которое уравновешивает сомнение, выраженное в слове слишком.

Торговля с испанцами была инициативой Резанова — он нес за нее ответственность. В варианте АВПРИ после имеющихся и в варианте РГИА слов торговые мои опыты появляется оговорка — в исполнении которых весьма уверен был. Оговорка лишний раз оправдывает перед министром смелость, с которой приступил к делу Резанов. И это тоже подтверждает развитие текста от варианта РГИА к варианту АВПРИ.

Вы нас к себе привязали, — такую фразу произносит губернатор Арильяга в варианте РГИА. По иному звучит эта фраза в варианте АВПРИ: Вы приучили нас к себе, говорил дон Жозе де Ариллага. Здесь явно замена несколько двусмысленного глагола, который при неблагоприятных обстоятельствах мог быть поставлен в вину Резанову — на иной, с более точно очерченным значением и не содержащий в себе никакой потенциальной угрозы для Резанова.

Далее следует два самых крупных отличия варианта АВПРИ от варианта РГИА. В последнем губернатор говорит, что семейство Аргуэльо (Аргуелло) столько же желает уверить вас в его искренности — эти слова в варианте АВПРИ, как мы увидим чуть ниже, компенсируются другими, схожими по смыслу.10 Но сразу вслед за этим в тексте РГИА следует фрагмент, полностью опущенный в варианте АВПРИ: Я скажу вам один из американских обычаев наших; когда искренно кого любят, то целое семейство делает себе праздник печь бисквиты, к которому и любезной гость приглашается, чтоб доказать тем, что весь дом занимается угождать вкусу его, итак поведу я вас туда, где вас ожидаюты вошли в весьма чистую кухню, где донна Игнация сидела рядом с детьми своими и родственницами; гишпанки пекли бисквиты, каждая подносила их, и я должен был снова обедать.

Зачем Резанову нужно было выбрасывать этот колоритный эпизод? На наш взгляд, ответ предельно ясен. Резанов и так вынужден косвенно полуизвиняться перед Румянцевым за свою «искренность» и вовлечение адресата в сферу своей личной жизни (к тому же такой, которая полномочиями посла и доверенного лица РАК не предусматривалась). Рассказывать министру этот эпизод, значит еще до рассказа о служебном долге, якобы побудившем его свататься к дочери коменданта, показать особую человеческую теплоту, сложившуюся во взаимоотношениях Резанова и семейства Аргуэльо. Резанову это, похоже, совсем не нужно (ср. выше замену привязали на приучили).

Он вообще в варианте АВПРИ стремится не привлекать внимания к истории с Кончитой. Но здесь, — начинает он в варианте РГИА — «исповедь частных приключений моих» сразу вслед за вышеприведенным эпизодом, причем в варианте РГИА этой фразой начинается новый абзац; в варианте АВПРИ чуть-чуть эмоционально акцентирующее переход к знаменитой истории Но исчезает вместе с абзацем. Никаких эмоций, ничего особенного, что заставляло бы автора вычленять историю с помолвкой в отдельный, вне общего изложения взаимоотношений с губернатором и комендантом, сюжет. Далее следует спокойный рассказ о причинах, побудивших Резанова свататься к Марии де Консепсьон Аргуэльо. Но и этот знаменитый рассказ присутствует только в варианте АВПРИ! В варианте РГИА та же история подана совсем иначе (напомним еще раз, что это отличие было замечено именно Н.Н. Болховитиновым).

В этом варианте данная история звучит так: Прекрасная Консепсия умножала день ото дня ко мне вежливости, разныя интересныя в положении моем услуги ея и искренность, на которыя долгое время смотрел я равнодушно, начали неприметно напол>нять пустоту в моем сердце; мы ежедневно зближались в объяснениях, которыя кончились наконец тем, что она дала мне руку свою.

Резанов пишет об этом, как об одном, в общем-то обычном, эпизоде его визита в Сан-Франциско: кратко (дело-то личное) излагая произошедшее как довольно естественное событие (правда инициатива в подготовке, если не завязке, романа отводится все же Марии де Консепсьон — «Консепсии»).

Совсем по-другому излагается этот эпизод в варианте АВПРИ. Видя положение мое неулутчивающееся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на сериозной тон переменить мои вежливости. Ежедневно куртизируя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивой характер ея, честолюбие неограниченное, которое, при пятнатцатилетнем ея возрасте, уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ея неприятною. Всегда в шутках отзывалась она об ней: «Прекрасная земля, теплой климат, хлеба и скота много и больше ничего!» Я представлял ей российской посуровее и притом во всем изобильной, она готова была жить в нем, и наконец нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посериознее до того, что лишь предложил ей руку, то и получил согласие.

Итак, по версии текста АВПРИ (а это, подчеркнем, принципиально иная версия знаменитой истории) не «услуги и искренность» Консепсии «наполнили пустоту» в сердце 42-летнего вдовца, мужчины в расцвете сил, как об этом свидетельствует его кипучая деятельность в том же Сан-Франциско, а лишь сложное положение, в котором оказался Резанов11, побудили его использовать Марию Консепсьон в своих целях. С наблюдательностью и настойчивостью, которой могли бы одинаково гордиться политик, разведчик и опытный ловелас, Резанов направляет природные качества (предприимчивость, честолюбие) и настроения (неприязнь к своей более чем провинциальной родине — действительно глухому углу Испанской Америки), присущие дочери коменданта, в нужное ему русло, расчетливо и осторожно подготовил ее к принятию предложения — и, наконец, созревшее яблоко падает ему прямо в руки: девушка принимает предложение сразу и не колеблясь. Для разведчика (как, впрочем, и ловеласа) операция классически элегантная.12 Ни о каких любовных эмоциях, по этой версии, и речи нет. Испанская красавица хочет вырваться из калифорнийского захолустья, выйдя замуж за импозантного петербургского вельможу, а русский гость создает плацдарм своего влияния в Калифорнии, куда теперь направлены его экспансионистские замыслы.

Преимущества своего нового положения в качестве члена семьи Аргуэльо Резанов подробно и не без бахвальства описывает здесь же в письме Румянцеву. Но характерно, что если в варианте РГИА он пишет: став коменданту близким человеком, управлял уже я портом Католического Величества так, как того требовали пользы мои, то в варианте АВПРИ он отдает предпочтение более сложному обороту: поставя себя коменданту на вид близкого родственника… [и т.д.]. В самом деле, нельзя же российскому дипломату не притвориться, а стать действительно близким человеком испанскому военному — тут и до подозрения в измене недалеко… Даже написать, как он это делает в варианте РГИА, — был с утра до вечера у невесты моей — Резанов в варианте АВПРИ не решается: здесь вместо слов у невесты моей — слова: в доме Аргуелло.

Резанов настолько осторожен, что если в варианте РГИА он пишет: грузом моим, то в варианте АВПРИ — грузом судна. Не дай бог, не так поймут… О грани между личным и государственно-компанейским следовало помнить всегда. Хотя бы в письме министру коммерции.

То, что эта версия, версия варианта АВПРИ, последняя, и данный фрагмент заменил другой, присутствовавший в тексте РГИА и процитированный выше, свидетельствует и предсмертное письмо Резанова Булдакову, где он по сути ее подтверждает (см. ниже), и наличие этого текста в бумагах, которые прямо значатся как дубликаты отправленных донесений.

Это, однако, еще не все. В варианте РГИА Резанов, описывая проблемы, возникшие после сделанного предложения — разность религий, противодействие родителей, увещевания миссионеров — завершает этот пассаж словами: но решимость с обоих сторон наконец всех успокоила. С обоих сторон — значит и со стороны Резанова. В варианте АВПРИ этой решимостью наделяется только Мария де Консепсьон (но решимость ея). В самом деле о своей решимости Резанову упоминать здесь ни к чему: министр, да и руководство РАК может заподозрить его не только в служебно-прагматической, но и эмоционально-личной заинтересованности, а это нехорошо…

Но зато в обоих вариантах Резанов оставляет слова, что он принудил помолвить их, заключив при этом некий акт: напористый стиль поведения в интересах дела, да еще наличие бумаги — предмета, иной раз способного стать спасительным в чиновничьих коридорах — к слову акт в в. АВПРИ он добавляет прилагательное кондиционалъной, призванное, видимо, выполнить не только формализационно-уточняющую функцию, но и функцию защитную (есть бумага с условиями — значит интересы «нашей» стороны как-то оговорены и, главное, это можно проконтролировать) — все это должно произвести впечатление на читателя и создать образ энергичного и предусмотрительного дипломата, действующего исключительно в интересах своей миссии.

С этой задачей связаны и изменения в тексте, призванные подчеркнуть результаты личной активности Резанова и достигнутого им благодаря помолвке влияния. В в. АВПРИ появляются две выделенные здесь курсивом вставки: именно по прозьбе моей, — пишет Резанов, губернатор приказал идти первому транспорту с хлебом из селения, где у меня посредством братьев Консепсии хлеб заготовлен был. Если допустить первичность текста АВПРИ, было бы странным объяснить отсутствие в тексте РГИА этих выигрышных для Резанова деталей.13

Если пытаться реконструировать ход событий, то наиболее вероятным представляется следующий. Резанов возможно еще в Калифорнии и наверняка во время обратного плавания (10 мая — 9 июня 1806 г.) вел записки, которые в конечном счете стали основой письма Румянцеву, написанному, вероятно, между 9 и 17 июня. Это был текст, который в данной статье именуется вариантом РГИА.

Далее возможны два варианта. Первый: Резанов отправляет это письмо на уходящих русских кораблях, но затем, спохватившись, составляет для подстраховки «дубликат», предназначенный сгладить впечатление от первой редакции письма. Этот вариант мне кажется крайне маловероятным, ибо предполагает неожиданную наивность со стороны этого искушенного человека, знающего, что «слово — не воробей…», а «написанное пером» тем же пером вырубить трудно.

Более реальным кажется второй вариант: Резанов написал письмо (в. РГИА), но, перечитав его, понял, что в таком виде его нельзя отправлять и, несмотря на огромный объем текста (в варианте АВПРИ свыше 120 страниц), переписывает его,14 внося необходимую правку и создавая более выгодную для себя версию мотивов помолвки с дочерью коменданта Сан-Франциско.

Резанов, как можно понять из сопоставления двух текстов, опасался, что за историю с Кончитой его обвинят в измене служебному долгу и, говоря языком недавнего прошлого, «аморалке», а в худшем случае — в недозволенных связях с испанцами, что означало бы подозрение в измене государственной.

Он переписывает документ трижды (!) — отправляя два экземпляра-дубликата на кораблях, а себе оставляя третий — ныне вариант АВПРИ. Первый же вариант (в. РГИА) остался, видимо, в бумагах Николая Петровича, и судьба его после смерти автора (1807) не известна вплоть до появления этой рукописи в фондах РГИА в конце 40 — начале 50-х гг. XX в.

Таким образом, текст АВПРИ — это прошедший «внутреннюю цензуру» и правку Резанова текст РГИА, который, с определенными оговорками, можно считать черновиком донесения, хотя более предпочтительным кажется определение его как «первого варианта».

Что на самом деле было между Николаем Петровичем Резановым (1764—1807) и Марией Консепсьон Дарио Аргуэльо (1790— 1857) — самый трудный вопрос, из тех, что можно поставить в этой статье. Литераторы и очарованная их творениями публика склонны исключительно к романтической интерпретации этой истории. Н.Н. Болховитинов же попытался найти документированный ответ в предсмертном письме из Иркутска Н.П. Резанова М.М. Булдакову (мужу сестры его покойной жены) от 24 января (ст. ст.) 1807 г.

«Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветренницей. Любовь моя у вас в Невском, под куском мрамора, а здесь — следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству»15 — писал Резанов в конце письма. «Если бы Резанов поставил здесь точку, — комментирует письмо Н.Н. Болховитинов, — читатель мог заподозрить его в неискренности в отношении своей юной невесты. Но, подтверждая любовь к своей безвременно ушедшей жене и исповедуясь перед смертью, Резанов счел необходимым сделать следующее добавление: «Консепсия  мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня, я люблю ее и плачу о том, что нет ей места в сердце моем, здесь, друг мой, как грешник на духу, каюсь, но ты, как пастырь мой, сохрани тайну».16

В своей статье Н.Н. Болховитинов считал, что эти слова не нуждаются в подробных комментариях. Однако во втором томе «Истории Русской Америки», обращаясь к этому же сюжету и цитируя этот же отрывок письма, он дает свой краткий комментарий: «Думая перед смертью о своей покойной жене и заботясь о детях, Резанов со слезами хотел выбросить из своего сердца помолвку с Консепсией, представя ее «как следствие ентузиазма» и жертву Отечеству».17

Здесь, однако, не обойтись без комментария и нам. При этом нужно оговориться, что мы не можем априорно рассматривать предсмертные заявления, даже исповедь, как безусловную истину. Что касается именно Резанова, то и на смертном одре он не был свободен ни от своего характера (сентиментальность в сочетании с прагматизмом, самолюбие), ни от своей биографии (он писал родственнику, фактически, как и он, члену клана Шелиховых, с которым его связывали как эмоциональные, так и имущественные отношения). И в этом последнем смысле справедливо замечание Н.Н. Болховитинова, что Резанов заботился о своих детях, судьба которых теперь во многом зависела от поддержки родственников.

Как «жертву Отечеству» Резанов представил помолвку с Марией Консепсьон еще в Америке, в рассматриваемом здесь его письме (в. АВПРИ). В письме Булдакову он лишь повторил эту версию. И если в письме Румянцеву он стремился оправдать историю с Консепсьон перед государством,18 то в письме Булдакову он стремился морально реабилитировать себя перед Компанией и родственниками по жене (что в некоторой степени было почти одно и то же). Это не значит, что Резанов не верил в то, что писал — самому себе верится легко, тем более в болезненном состоянии, в Иркутске, всколыхнувшем воспоминания о покойной жене, на которые душа Резанова, человека, как уже отмечалось, сентиментального, видимо, реагировала очень трепетно. Выбрасывал же Резанов помолвку с Консепсьон из сердца — или только из памяти родственников — вероятно навсегда останется тайной. Тайной, с которой надо обращаться бережно, с максимальным тактом.

Подчеркнем, что пока наши знания об этой истории ограничены признаниями самого Резанова (причем двумя в значительной мере противоречащими друг другу версиями) и рядом косвенных данных (поведение самой Кончиты, так и не вышедшей замуж и т.д.) любой исследователь имеет право только на гипотезу.

Иными словами мы не можем знать, что на самом деле произошло между Резановым и Кончитой — мы можем только предполагать, поверяя собственную мысль сомнением.

Свидетельства Резанова, вероятно, в определенной мере отражают реальность, но эта мера определяется искренностью самого Резанова, а она, мягко выражаясь, далеко не абсолютна. Резанову было слишком важно, как он выглядит (кажется, даже на пороге смерти). Во всяком случае, приведенный выше сравнительный анализ двух текстов позволяет об этом судить достаточно определенно.

Представляется, что наиболее близка к реальности версия, первой родившаяся из-под пера Резанова (в. РГИА), возможно спонтанно. Она наиболее достоверна психологически и, да простит мне читатель это слово, физиологически. Главный смысл этой версии — влечение было взаимным. Достаточно нежная характеристика «Консепсии» (в документе — «Контенсия»19) в письме Булдакову (при всех оговорках Резанова) это косвенно подтверждает.

С другой стороны, безбрачие Марии Консепсьон Аргуэльо после известия о гибели Резанова, которое достигло ее с письмом Баранова в 1808 г., необязательно должно объясняться лишь верностью любимому жениху. Помолвка с Резановым подняла ее на такую высоту, спуск с которой был труден, если вообще возможен. Любой жених после «генерал-коменданта» русских колоний в Америке (каковым объявил себя в Калифорнии Резанов), действительного камергера петербургского двора, облеченного личным доверием российского императора, должен был казаться несчастной, но гордой и честолюбивой девушке ничтожным, а брак с ним — унижением для нее. (Честолюбие Кончиты, подмеченное Резановым, видимо было правдой.) Да и за кого она могла выйти замуж в Калифорнии? За сосланных или выслужившихся из солдат офицеров? Или за их малограмотных балбесов-сыновей, колоритно описанных в 1821 г. капитаном М.Н.Васильевым? Или за американского торговца, человека «неблагородного» происхождения, которого занесла в Калифорнию жажда наживы? (В 1818 г. некто Смит имел смелость свататься к ней, но в конечном счете получил отказ).20 Кончита родилась на самом краю испанской колониальной империи и «обстоятельства места» властно детерминировали ее судьбу.

Работая над статьей автор ощущал крайнюю фрагментарность данных, когда речь заходила об отношениях Николая Резанова и Консепсьон Аргуэльо, особую деликатность этой непростой истории и в то же время неизбежную «бестактность» историка, профессионально вторгающегося в эту область со своей интерпретацией. Только достоверность и аргументированность последней может стать оправданием такому вторжению.

• 1
  См.: Тихменев П. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ея до настоящего времени. СПб., 1863. Ч. 2. Приложения. С. 253—281; Россия и США: Становление отношений. 1765—1815 / Сост. Н.Н. Башкина, Н.Н.Болховитинов и др., 1980. С. 287—292; Взгляд в историю — взгляд в будущее. Сост. А.Н.Николюкин., 1987. С. 51—77. В переводе на английский: Rezanov Reconnoiters California, 1806 / Ed. R.A. Pierce. San Francisco, 1972. P. 1—41. Полная публикация документа предполагается в сборнике «Россия в Калифорнии. Крепость Росс и российско-калифорнийские связи (первая половина XIX в.)» Изд. и сост. Дж.Р. Гибсон, А.А.Истомин, В.А. Тишков. (Готовится к печати).
• 2
  Болховитинов Н.Н. Становление русско-американских отношений. 1775—1815., 1966. С. 322; Его же. Завещание Н.П. Резанова. // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 168; Его же. Н.П. Резанов и первое кругосветное плавание россиян (1803—1806) // История Русской Америки. 1732—1867 / Под ред. акад. Н.Н.Болховитинова. Т. 2. С. 102; и некоторые другие публикации.
• 3
  АВПРИ. Ф. 161 СПб Главный Архив 1-7. Оп. 6. 1802 г. Д. 1. П. 34. Л. 20—62об. (далее — вариант АВПРИ (в. АВПРИ).).
• 4
  Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 13. Оп. 1. Д. 687. Л. 1-20об. (далее — вариант РГИА (в. РГИА).).
• 5
  АВПРИ. Ф. 161 СПб Главный Архив 1-7. Оп. 6. 1802 г. Д. 1. П. 34. Л. 63.
• 6
  АВПРИ. Ф.161 СПб Главный Архив 1-7. Оп. 6. 1802 г. Д. 1. П. 34. Л. 63—64об. Опубликовано: Внешняя политика России. Документы Российского МИД (далее — ВПР). Т. 3., 1963. С. 208-209.
• 7
  АВПРИ. Ф. 161 СПб Главный Архив 1-7. Оп. 6. 1802 г. Д. 1. П. 34. Л. 12.
• 8
  Тихменев П. Указ. соч. Ч. 2. Приложения. С. 253—281.
• 9
  Болховитинов Н.Н. Завещание Н.П. Резанова // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 168; Его же. Н.П. Резанов и первое кругосветное плавание россиян (1803—1806). С. 102. Впервые на некоторое отличие «в ряде деталей» между текстом, опубликованным П.Тихменевым, и «архивным вариантом» (под которым, как следует из приводимых ссылок, понимался вариант РГИА — тогда именовавшегося ЦГИА) Н.Н.Болховитинов указал еще в 1960-е гг. См.: Болховитинов Н.Н. Становление русско-американских отношений. 1775-1815., 1966. С. 322.
• 10
  «Семейство… де Аргуелло столь же дорого ценит удовольствие видеть вас в доме своем, сколь признательно оно к благотворениям вашим». Изящный оборот, представляющий мотивом расположения семейства Аргуэльо к Резанову исключительно некие «благотворения» (очевидно, подарки).
• 11
  Не исключено, что именно для того, чтобы подчеркнуть сложность своего положения (испанцы хлеб не подвозят, подозрительны, члены собственного экипажа склонны к побегу), в контексте которого помолвка с дочерью коменданта выглядела исключительно удачным дипломатическим ходом, Резанов, помимо слухов о войне России с Францией (в обоих вариантах), в в. АВПРИ включает слова, которые в в. РГИА отстутствуют: к тому ж ожидали они из Санкт-Блаза фрегат для крейсерства.
• 12
  Здесь необходимо напомнить, что, как следует из письма, Резанов действовал как настоящий разведчик, собирая подробную информацию о Калифорнии, внедряясь в местную элиту и по сути создавая здесь свою агентуру (семья коменданта, который обо всем происходящем сообщает Резанову), мечтая о захвате Калифорнии, оценивая ее, в частности, военный потенциал и в то же время ловко скрывая свои экспансионистские мечты от губернатора.
• 13
  Мы рассмотрели здесь далеко не все лексические различия между текстами, опустив многие из тех, которые для нашей гипотезы являются совершенно нейтральными и объясняются лишь вкусовым (стилистическим) предпочтением Резанова.
• 14
  Характерно, что ни одно из писем не доверено руке писаря — это исключительно автографы. Складывается впечатления, что текст Резанов не правил в обычном смысле слова — а переписывал заново, внося по ходу дела свои исправления и замены.
• 15
  Цит. по: Болховитинов Н.Н. Завещание Н.П. Резанова. С. 167.
• 16
  Там же. С. 167.
• 17
  Болховитинов Н.Н. Н.П. Резанов и первое кругосветное плавание россиян. С. 110.
• 18
  Кажется неудачно. Во всяком случае Румянцев был недоволен Резановым, что очень его огорчало. (См.: Болховитинов Н.Н. Завещание Н.П. Резанова. С. 167). Впрочем, ни в одном документе нам пока не удалось найти прямого упоминания о том, что граф был  недоволен  именно помолвкой Резанова.
• 19
  Болховитинов Н.Н. Н.П. Резанов и первое кругосветное плавание россиян. С. 110.
• 20
  Bancroft H.H. History of California. Vol. II. [facsimile] Santa Barbara, [1966]. P. 78.