Cражение при Фредериксберге

5 ноября 1862 года Авраам Линкольн подписал приказ о снятии Джорджа Мак-Клеллана с должности командующего Потомакской армией и назначил на нее генерала Эмброуза Бернсайда. Понять, почему Линкольн решил доверить пост командующего армией именно Бернсайду, не представляется возможным. Но, так или иначе, это назначение состоялось, и новый командующий энергично взялся за дело.

Одним из первых его мероприятий была реорганизация Потомакской армии (к началу очередной кампании в ней насчитывалось 116 тысяч человек) в три огромных гранд-дивизии, каждая из которых состояла из двух корпусов. Эти неуклюжие формирования возглавили генералы Уильям Франклин, Джозеф Хукер и Эдвин Самнер, хотя ни один из них не понимал смысла проведенной реформы.

Затем 10 ноября 1862 года Бернсайд представил главнокомандущему армией Союза Генри Хэллеку свой план наступательных операций. Этот новый план был, по сути, лишь продолжением старой истории под названием «Вперед на Ричмонд». Бернсайд предполагал переправиться через Раппаханок у Фредериксберга и, оказавшись таким образом между армией генерала Ли, правый фланг которого находился у Калпепера, и Ричмондом, вынудить врага дать бой с перевернутым фронтом. Замысел понравился Линкольну, и Бернсайд получил его одобрение.

Получив ответ президента 14 ноября, Бернсайд немедленно выступил в поход, и уже 17 ноября Потомакская армия показалась в окрестностях Фалмута на восточном берегу Раппаханока. А на противоположном западном берегу возвышались дома и церкви заветной цели Бернсайда — Фредериксберга. Оставалось сделать только один шаг — переправиться через реку, и эта цель была бы достигнута. Но этот последний шаг так и не состоялся, и замысел Бернсайда начал пробуксовывать как раз в той момент, когда он был уже близок к удачному завершению. Отчасти это объяснялось ошибками, которые сам Бернсайд допустил во время составления плана. Двигаясь к Раппаханоку, он предполагал, что понтоны, по которым его армия сможет переправиться на другую сторону, будут доставлены в Фалмут по воде именно в тот день, когда у этого города покажутся основные силы Потомакской армии. Однако, к 17 ноября понтоны не только не были получены, но и вообще не покинули Вашингтон.

Вместо того, чтобы заняться наведением переправ из подручного материала, Бернсайд расположил свою армию в окрестностях Фалмута и стал посылать в Вашингтон одну депешу за другой, требуя поскорее прислать ему обещанные понтоны. В этой бесцельной переписке пропало несколько драгоценных дней. 21 ноября план северян можно было считать с треском провалившимся, так как на высотах на противоположном берегу Раппаханока появились передовые части 1-го корпуса Северовиргинской армии во главе с Джеймсом Лонгстритом.

В конце осени — начале зимы 1862 года армия генерала Ли расположилась к северу от столицы Конфедерации — города Ричмонда, приходя в себя после жестокой Энтитемской молотилки и пополняя свои ряды новобранцами. К декабрю под ее знаменами уже собралось 72 тысячи человек. Приближавшаяся зима была естественным перерывом в ходе боевых действий, и «маршал Роберт» решил дать своим людям вполне заслуженный ими отдых. Впрочем, он, как всегда, пристально следил за врагом и был готов отразить любое его нападение. 17 ноября ему стало известно, что враг покинул окрестности Вашингтона и, возможно, наступает на Фредериксберг. Вездесущий Джеб Стюарт вскоре обнаружил подлинное расположение неприятельской армии и доложил о нем своему командиру. Реакция генерала Ли была незамедлительной: Лонгстрит получил приказ двигаться на Фредериксберг и прибыл туда к 21 ноября.

Соответствующее распоряжение было отправлено и генералу Джексону. 26 ноября Ли, окончательно убедившийся, что в намерения Бернсайда входит фронтальная атака его позиций у Фредериксберга, послал Джексону приказ присоединиться к 1-му корпусу, и этот приказ был немедленно исполнен. В ночь с 28 на 29 ноября 2-й корпус конфедератов примкнул к правому флангу частей Лонгстрита, совершив за два дня 60-километровый марш.

Бернсайд к тому времени уже получил свои долгожданные понтоны, но по-прежнему пребывал в бездействии. Впрочем, понять замешательство командующего северян несложно. Противоположный берег, бывший еще несколько дней назад вполне достижимой целью, превратился теперь, когда на высотах Мари развернулись силы всей Северовиргинской армии, в неприступную твердыню, и тщательно продуманный план летел в тартарары. Бернсайд решил обойти сильные позиции врага и выбрал для переправы другое место — Порт-Роял, примерно в 20 км ниже Фалмута. Однако генерал Ли мгновенно разгадал этот не слишком сложный замысел неприятеля и отправил к Порт-Роялу недавно прибывшую из долины дивизию Дэниела Хилла. Корпус Джексона также продвинулся в этом направлении и расположился так, чтобы он мог своевременно придти на помощь и Хиллу, и Лонгсгриту.

Последний тоже не терял времени даром. Генерал Ли, который учел уроки Энтитемского сражения, приказал Лонгстриту усилить и без того неприступные позиции корпуса полевыми укреплениями. Маявшиеся от безделья солдаты Северовиргинской армии выполнили это приказание и охотно принялись за строительство редутов и рытье траншей. К тому времени, когда Бернсайд убедился в невозможности обходного маневра, наткнувшись у Порт-Рояла на дивизию Хилла, высоты Мари превратились в настоящую крепость.

Однако командир северян то ли не знал об этих приготовлениях, то ли решил их проигнорировать и вернулся к своему прежнему замыслу — фронтальной атаке. Окончательное фатальное решение было принято в ночь с 10 на 11 декабря. Бернсайд отдал своим войскам приказ начать переправу через реку.

К тому времени жители Фредериксберга, напуганные видом двух могучих армий, которые нависли над ними, как две темные грозовые тучи, уже покинули свои жилища. Многие из них, однако, не желали уходить далеко, и прятались в окрестных лесах, ожидая, пока сражение закончится. Надеяться им, впрочем, было не на что: положение Фредериксберга между враждующими сторонами означало его неизбежное разрушение. Пока город еще стоял, конфедераты решили использовать его в своих целях. Генералу Ли было очень важно задержать противника до подхода корпуса Джексона и дивизии Хилла, и Бернсайд, решивший навести переправы напротив города, сам подсказал ему, как это лучше всего сделать. Миссисипской бригаде Уильяма Берксдейла было приказано расположиться в городе и оттуда как можно дольше задерживать строительство мостов.

Северяне не заставили их долго ждать. Около 5 часов утра 11 декабря часовые миссисипцев заметили на противоположном берегу какое-то подозрительное шевеление, а затем до них долетел явственный стук топоров. Сомнений быть не могло — северяне начали наведение переправы. Миссисипцы не дожидались этого тревожного сигнала, чтобы взяться за работу. Сквозь густую завесу тумана они открыли огонь по федеральным понтонерам, и неожиданно для последних этот огонь оказался столь метким, что, побросав инструменты, они в панике бросились на правый берег. Наступило утро, туман рассеялся, но это, разумеется, не облегчило северянам выполнение задачи по наведению переправ. Трижды пытались они возобновить работы, и трижды миссисипцы устилали недостроенную переправу синей ковровой дорожкой из трупов.

Часы на башне городского собора во Фредериксберге пробили 7, когда Бернсайд, разъяренный дерзостью жалкой кучки южан, сдерживавших целую гранд-дивизию, приказал своей резервной артиллерии, расположенной на Страффордских высотах, превратить город в руины. 150 орудий тотчас обрушили на злополучный Фредериксберг гору чугуна и железа и за несколько часов буквально разнесли его в щепки. Когда в 2 часа стало заметно, что весь Фредериксберг охвачен огнем, Бернсайд решил, что в преисподней, в которую он превратил город, уже не может быть никого живого, и приказал прекратить канонаду. Понтонеры вернулись на рабочие места и взялись за инструменты, но вдруг из Фредериксберга снова зазвучали выстрелы. Бомбардировка оказалась для миссисипцев, рассеянных по всему городу, не опасней, чем стрельба из ружья для комариного роя. Заняв новые, удобные для ведения прицельного огня пункты, они по-прежнему были готовы оспаривать у неприятеля каждый шаг.

Препятствие могло показаться непреодолимым, но тут начальник артиллерии северян генерал Генри Хант подал Бернсайду хороший совет: переправить часть пехоты на левый берег в лодках и выбить упрямых миссисипцев из города прямой атакой. Эта десантная операция, приказ о которой был немедленно отдан, прошла успешно. 7-й Мичиганский и 20-й Массачусетский полки высадились прямо перед городом и, получив вскоре подкрепление, вступили на его изуродованные улицы. Миссисипцы по приказу Лонгстрита не приняли бой и отошли к центру Фредериксберга.

Федералы получили наконец возможность беспрепятственно закончить мост, что они и сделали к 4-м часам дня. Однако в это время солнце уже клонилось к закату, наступали короткие зимние сумерки, и о проведении задуманной атаки нечего было и помышлять. Операция по форсированию Раппаханока заняла почти весь день 12 декабря и была завершена лишь к 5-и часам вечера.

Утром 13 декабря Бернсайд был более чем когда-либо уверен в необходимости атаки высот Мари. В 8 часов утра он отправил Франклину соответствующий приказ. В трех дивизиях Франклина насчитывалось около 16 тысяч человек. Противостоявшие ему войска значительно превосходили атакующих по численности. Правое крыло Северовиргинской армии составлял 2-й корпус Джексона, недавно подошедший на поле боя. Он был расположен на гребне невысоких, поросших лесом холмов от перекрестка Гамильтон на юге до хижины Бернардс Кабин на севере. К тому времени, когда в районе 10 часов дивизии Джорджа Мида, Эбнера Даблдея и Джона Гиббона двинулись в наступление, правый фанг конфедератов уже приготовился к бою, и сам Джексон Каменная Стена выехал на позиции, чтобы насладиться триумфом своих войск. Однако пока густой туман мешал южанам рассмотреть идущих к ним янки, джонни были вынуждены не открывать огонь.

Майор Джон Пэлхем, молодой артиллерист из кавалерийского корпуса Стюарта, обратился к своему командиру с просьбой разрешить ему с двумя орудиями занять передовую фланговую позицию и оттуда потревожить огнем неприятельскую пехоту. Стюарт дал свое согласие, поставив условием, что Пэлхем отступит по его первому приказанию. Как только невидимая рука сорвала с федералов белую туманную кисею, два орудия Пэлхема открыли огонь. Стрельба конфедератов оказалась столь неожиданной и столь точной, что передние шеренги федералов рухнули в грязь. Атака стала захлебываться, даже не успев начаться, и виной тому были всего два орудия конфедератов. Чтобы заставить их замолчать, федералы развернули несколько своих батарей и открыли по позициям Пэлхема ураганный огонь, но бесстрашный майор ничуть не был смущен обрушившимся на него смертоносным градом. Даже после того, как одно из его орудий было подбито, он отказался покинуть фланговую позицию и продолжал обстреливать пехоту противника из единственной остающейся у него пушки. Наконец после часа стрель6ы, когда боеприпасы закончились, Пэлхем приказал взять свою уцелевшую пушку на передок и спокойно присоединился к кавалерии Стюарта. В тот день он заслужил восхищение всей армии и лично генерала Ли, наблюдавшего за его работой из ставки Джексона.

Солдаты Мида возобновили свое наступление. Однако продвинуться далеко вперед им снова не дали. Когда до передовых линий конфедератов оставалось не более 800 ярдов, батареи Джексона под командованием начальника его артиллерии Линдси Уокера открыли огонь, и по сравнению с этой адской канонадой стрельба двух орудий Пэлхема показалась просто праздничным фейерверком. В течение почти двух часов батареи северян и южан от души угощали друг друга ядрами и гранатами без малейшего намека на перевес какой-либо из сторон. Наконец а районе 1.30 Мид, дивизия которого все это время пролежала на брюхе под неприятельским огнем, решил, что, если он не возобновит атаку, то все его солдаты будут перебиты без всякой пользы для дела.

Как раз в этот момент один федеральный снаряд угодил в зарядный ящик на батарее Уокера, и мощный взрыв вывел артиллерию конфедератов из строя. Воспользовавшись этим, Мид приказал своим людям подняться и ускоренным шагом двинуться вперед. Когда они пересекали полотно железной дороги, южане снова ударили картечью, но охваченная азартом дивизия только смыкала ряды и уверенно продолжала наступление. Вскоре она вступила под сень леса и неожиданно и для противника, и для себя вышла прямо к незаштопанной прорехе между флангами конфедератов. Пенсильванцы Мида устремились в эту прореху и двумя одновременными атаками по расходящимся направлениям буквально разорвали дивизию Эмброуза Хилла, точно старую тряпку.

Таким образом, первый натиск северян увенчался полным успехом, и передняя линия повстанцев была ими рассеяна. Как написал позже сам командир пенсильванцев, «даже соломинка могла бы склонить чашу весов в нашу сторону». Но, как назло поблизости не было ни одной свежей федеральной «соломинки». К тому времени, как Миду удалось найти подмогу, блестящая атака пенсильванцев успела провалиться. Причиной этого провала было своевременное прибытие на помощь частям ЭйПи Хилла дивизии Джубала Эрли. В самом начале атаки Мида Джексон отправил его на правую оконечность своего корпуса, чтобы прикрыться от возможного флангового удара. Однако услышав пальбу со стороны позиции Хилла, Эрли по собственной инициативе развернул дивизию в противоположном направлении и двинул ее прямо в огонь сражения. Его дивизия, соединившись с остатками полков Хилла, неторопливо пошла вперед, постепенно охватывая измотанных пенсильванцев полукольцом. Артиллерия и пехота южан вскоре открыли по ним плотный огонь с трех сторон, косивший их целыми взводами. Оборона дивизии Мида была быстро сломлена, и в следующее мгновение храбрые парни уже почти летели над кустами, а пехота Эрли гналась за ними с неумолкающим издевательским улюлюканьем.

На этом бой на участке Джексона был завершен. И хотя Бернсайд несколько позже отправил Франклину еще один приказ атаковать противника, тот, разуверившись как в способностях главнокомандующего, так и в перспективах составленного им плана, попросту проигнорировал это распоряжение. Весь остаток дня его войска простояли на исходных позициях, не делая ни малейшей попытки перейти в наступление, чем уберегли себя от бесполезных и бессмысленных жертв. Джексон со своей стороны также не предпринимал никаких активных действий. Поначалу он, правда, думал нанести контрудар и даже стал стягивать для этой цели дивизии Джона Худа и Дэниела Хилла. Но когда они попытались перейти в наступление и высунулись из леса, федералы встретили их таким плотным огнем, что Джексон тут же передумал и отменил атаку.

К тому моменту, когда на правом фланге южан сражение уже закончилось, на их левом крыле события только достигли своей кульминации. Стоявшей здесь правой гранд-дивизии генерала Самнера пришлось значительно хуже, чем частям Франклина, поскольку по плану Бернсайда ей предстояло овладеть высотами Мари. Эти высоты были совершенно неприступны. Они представляли собой гряду высоких холмов, поднимавшихся от города двумя террасами. Их склоны были голы и напрочь лишены каких-либо неровностей, дающих наступающим войскам хотя бы подобие прикрытия. Самым ближайшим к реке был холм Тейлора, за ним следовал более высокий холм Мари, а за ним — самый высокий Телеграфный холм. За Телеграфным холмом высоты Мари обрывались резкой впадиной, по дну которой протекал ручей Дип-Ран. На противоположном берегу этого ручья начиналась пологая гряда Гамильтон-Кроссинг, занятая 2-м корпусом Джексона. Таким образом, позиции левого фланга Северовиргинской армии простирались по высотам Мари от Дип-Рана до холма Тейлора и были заняты 1-м корпусом Лонгстрита.

К 13 декабря его солдаты уже закончили постройку редутов и рытье траншей на отведенном им участке, однако в предстоящем бою эти укрепления не сыграли почти никакой роли. Прежде чем добраться до них, северянам предстояло взять еще одно препятствие, преграждавшее им путь к вершине, а оно оказалось непреодолимым. Этим препятствием была каменная стена, возведенная задолго до сражения вдоль «утопленной» в земле Телеграфной дороги, проходившей у подножия холма Мари. Она была достаточно прочной и высокой (примерно по плечо среднему человеку), чтобы расположившаяся за ней пехота могла чувствовать себя в относительной безопасности даже под артиллерийским огнем. Лонгстрит, конечно, не мог не воспользоваться таким удобным сооружением и выдвинул на эту передовую позицию бригаду Томаса Кобба из дивизии Лафайета Мак-Лоуза.

Расположившись за каменной стеной на Телеграфной дороге, люди Кобба при помощи лопат сделали ее еще более «утопленной» и выкопали настоящую траншею, а поверх стены соорудили дополнительный земляной бруствер. Закрепившись таким образом у подножия высот, они были практически неуязвимы. Своим огнем их поддерживала вся артиллерия 1-го корпуса. Лонгстрит и Ли лично проследили, чтобы их батареи заняли на холмах наиболее удачные позиции, так, чтобы они могли нанести неприятелю максимальный урон. Худ сконцентрировал свои дивизионные батареи на холме Мари, откуда они простреливали подступы к Телеграфной дороге. Остальные батареи корпуса Лонгстрита были распределены по редутам, которые, словно корона, венчали вершины каждого из холмов. Всего там было около 200 орудий, и ни одно из них не имело перед собой мертвого пространства.

У федералов тоже была артиллерия и не менее мощная, чем та, что стояла на высотах Мари. Только на Страффордской вершине Бернсайд приказал сконцентрировать 147 артиллерийских стволов, с помощью которых он надеялся подавить огонь неприятельских батарей. Беда, однако, была в том, что федеральная артиллерия не доставала не только до высот Мари, но даже до каменной стены. Дальности стрельбы орудий северян, занявших позиции на Страффордских высотах, хватило на то, чтобы превратить в руины злополучный Фредериксберг, но в предстоящем генеральном сражении они были совершенно бесполезны. Таким образом, правой гранд-дивизии Потомакской армии пришлось идти в атаку даже без артиллерийской поддержки, и затея Бернсайда, бывшая с самого начала безнадежной, превратилась в результате в чистейшее безумие. Утром 13 декабря он отдал приказ о начале наступления, и злосчастным частям правой гранд-дивизии не оставалось ничего другого, как пойти прямо в распахнутые ворота ада.

События с самого начала приняли для северян скверный оборот. В районе полудня дивизия Уильяма Френча, которому выпала сомнительная честь возглавить атаку федералов на неприступные позиции врага, начала строиться в колонны на улицах Фредериксберга. Конфедераты заметили эти перемещения, и в тот же миг батареи на высотах Мари издали оглушительный рев и окутались клубами порохового дыма. То была грозная демонстрация огневой мощи, но дивизию Френча она только заставила ускорить шаг. Наконец, люди Френча развернулись в три последовательные линии с интервалом в 200 ярдов. Сохраняя четкое равнение и почти парадный шаг, они вместе двинулись вперед, и даже конфедераты не могли не оценить их безрассудной храбрости. Когда уже сильно потрепанные гранатами и картечью передние ряды неприятеля приблизились к стене на расстояние нескольких сотен ярдов, южане открыли винтовочный огонь.

Результат дружных залпов четырех полков был по-настоящему страшен. Расположившиеся за каменной стеной конфедераты построились двумя шеренгами, которые стреляли по врагу поочередно. Первая шеренга давала залп и отходила на два шага, уступая место второй, которая в свою очередь угощала северян свинцом. Затем, перезарядив ружья, первая шеренга возвращалась к стене и давала новый залп. Такая организация позволяла вести почти непрерывный огонь, уничтожавший наступающих сразу десятками, а то и сотнями. В течение часа, прошедшего с момента начала атаки, одна бригада конфедератов остановила натиск целой федеральной дивизии, потерявшей при этом более трети своих людей. Потери южан, напротив, были ничтожны. Южане могли лишь посмеиваться над глупостью своих врагов.

Едва поредевшие бригады дивизии Френча отступили к Фредериксбергу, как ей на смену выступила новая жертва — дивизия Уинфилда Хэнкока. Как и ее предшественница, она была выстроена в три последовательные линии, каждую из которых составляла бригада в сомкнутом боевом порядке. Казалось, что они нарочно образовали очередь, чтобы получить свою долю свинца и железа, и конфедераты щедро отвесили им и того, и другого.

Вторую линию дивизии Хэнкока составляла ирландская бригада Томаса Мигера. В день Фредериксбергской битвы почитатели святого Патрика были исполнены отчаянной храбрости. По свидетельству очевидца, каждый из них шел в бой «с зеленой веточкой на кепи и с веселым и вместе с тем кровожадным блеском в глазах».

Бригада Мигера выдержала южный огонь с удивительным бесстрашием и сумела продвинуться значительно дальше, чем любая другая из федеральных частей. Однако за 50 ярдов до стены ирландцы были вынуждены остановиться, не в силах преодолеть эти последние метры. Они, тем не менее, не пожелали отступить, не обменявшись с повстанцами парочкой-другой залпов. По трагическому совпадению один из противостоявших им полков — 24-й Джорджианский — состоял из таких же ирландских эмигрантов, но только в серой униформе. Это обстоятельство не помешало ирландцам-южанам хладнокровно расстреливать из укрытия своих соотечественников. Залп следовал за залпом, и вскоре подступы к каменной стене были завалены убитыми и ранеными с зелеными веточками на синих кепи.

В стане северян царило замешательство. Вся армия, вернее, та ее часть, которая не участвовала в битве, видела, чем заканчивались лобовые атаки на высоты и в каком состоянии возвращались с поля боя федеральные полки. В замешательстве пребывал и генерал Бернсайд. Полный провал всех попыток овладеть высотами Мари заставил даже его усомниться в успехе дела и на время отказаться от безрассудных атак на каменную стену.

Взоры командующего северян обратились к левому флангу его армии, но к тому моменту там тоже все было окончено. Мид отвел остатки своей потрепанной дивизии, и, похоже, никто не собирался снова попытать счастья против позиций Джексона. Но Бернсайд уже выбрал для своей очередной гекатомбы новую жертву — часть центральной гранд-дивизии, которой командовал герой Энтитемского сражения генерал Джозеф Хукер.

Драчливый Джо, прежде чем выполнить приказ Бернсайда, решил лично изучить поле, по которому должна была проходить его атака, и то, что открылось взгляду Хукера, могло удивить даже самого опытного ветерана. Хукер, естественно, не желал увеличивать количество убитых и раненых за счет своих солдат. Он решил во что бы то ни стало добиться отмены атаки. Но ничто не могло поколебать упрямства Бернсайда, и Хукеру пришлось с тяжелым сердцем возвращаться к своим обреченным на гибель войскам.

Воспользовавшись наступавшими сумерками, Хукер решил предпринять последнюю попытку и послал против «каменной стены» одну свою дивизию. Поначалу этот замысел имел некоторый успех: конфедераты не различили в сгущавшейся темноте выступивших против них северян. Но когда они все же заметили плотную массу федеральной пехоты, которая двигалась на каменную стену, их расправа по-прежнему была короткой и быстрой. После этого, последнего, провала Хукер заявил, что «он потерял столько человек, сколько требовал отданный ему приказ», и распорядился прекратить атаки. Утомительная, кровопролитная и, главное, бессмысленная в своей жестокости фредериксбергская бойня наконец завершилась.

Наступившая затем ночь была, наверное, самой необычной за всю четырехлетнюю историю Гражданской войны. Как обычно, над полем опустился густой туман, накрывший убитых северян гигантским белым саваном. Вдруг эту непроглядную завесу прорезали яркие сполохи, и высоко в небе засверкало северное сияние. Такое явление было большой редкостью для штата Виргиния, находящегося значительно южнее широт Парижа или Рима. Для большинства же солдат обеих армий, которые и слыхом не слыхивали ни о чем подобном, неожиданно возникшие в небесах яркие отблески были и вовсе в диковинку.

Южане приняли их за свидетельство торжества Господу по случаю их великолепной победы и огласили окрестности Фредериксберга громкими ликующими криками. Оставшиеся в живых янки пребывали в ту ночь в глубоком унынии. Оно охватило всю армию Потомака от генерала до рядового, и даже Бернсайд, главный виновник произошедшей бойни, не прятал слез. Впрочем, скорбь, искренняя или показная, не мешала Бернсайду замышлять новые самоубийственные атаки на высоты Мари. Он хотел предпринять на следующий день силами своего старого 9-го корпуса, которую он собирался возглавить лично. Возможно (и такая мысль промелькнула у многих офицеров, хорошо знавших командира Потомакской армии) Бернсайд стремился таким образом свести счеты с жизнью, опротивевшей ему после фредериксбергской гекатомбы.

Но другие вожди Потомакской армии не позволили Бернсайду совершить самоубийство, прихватив с собой заодно несколько тысяч федеральных солдат. Когда на военном совете вечером 13 декабря он объявил генералам о своем намерении возобновить штурм высот Мари, все они в один голос, включая Самнера Лесного Буйвола, заявили свой решительный протест. Бессмысленное убийство многих тысяч храбрых солдат произвело на них столь удручающее впечатление, что они были готовы оказать неповиновение старшему по званию и должности, но только не допустить повторения им кровавой вакханалии. Столкнувшись со столь решительной оппозицией, Бернсайд на следующий день отдал приказ об отступлении.

Использованы фрагменты главы «»Самая легкая из наших побед»» // Маль К.М. Гражданская война в США (1861-1865): Развитие военного искусства и военной техники. Минск, 2000. (с сокращениями и изменениями)