Война и дипломатия

Любая уважающая себя держава обязана проводить внешнюю политику и Конфедерация Штатов Америки в этом смысле не была исключением. В структуре правительства был создан Государственный департамент, который возглавил Роберт Тумбс, но скоро он поссорился с президентом Дэвисом и вышел из правительства. «Министром иностранных дел» КША на все время войны стал Джуда Бенджамин. Конфедерация при наборе служащих в госдепартамент испытывала острый кадровый голод. Немного южан могли похвастаться тем, что у них есть опыт общения с иностранными правительствами. Поэтому единственным критерием, по которому набирался штат департамента, было знание любого другого языка, кроме английского.

Так как кандидатов на должности посланников во всех странах у Конфедерации не было, в Европу направились три человека, которые должны были представлять новую республику по всему миру сразу. Их звали Уильям Янси, Пьер Рост и Эмброуз Манн. Из них только у Манна имелся дипломатический опыт — он в 1842 году представлял США в Бремене, в 1848 — в Швейцарии, а с 1852 года был заместителем госсекретаря США. Через год на смену Росту и Янси прибыли более опытные Джеймс Мэйсон и Джон Слайделл, (известный по чрезвычайной миссии в Мексику в 1845 году). Этим двоим суждено было сыграть свою роль в короткой истории дипломатии Конфедерации.

Вообще, называть конфедеративных посланников посланниками в дипломатическом смысле этого слова (ministers), неправильно. Никто новое государственное образование не признавал и дипломатических отношений с ним не устанавливал. Поэтому в истории они остались как торговые представители (commissioners). И главной их задачей было, как минимум, добиться этого самого признания, а как максимум — втянуть Европу в конфликт (на стороне Юга, конечно).

Абсолютно противоположные задачи стояли перед госдепартаментом США. Выбирая госсекретаря, президент Линкольн впервые за всё свое президентство, с первого раза угадал с кандидатом. Отдавая должность своему сопернику по борьбе за кандидатскую номинацию на выборах 1860 года Уильяму Сьюарду, Линкольн не знал, что создает одного из самых ярких государственных секретарей в истории США. Не менее примечательный человек отправился посланником в Лондон — потомственный дипломат, сын и внук двух президентов США, Чарльз Адамс.

Президент Линкольн обосновано полагал, что история США делается на Североамериканском континенте, поэтому отдалился от внешней политики, отдав ее в полное распоряжение Сьюарду, который открыто ненавидел Великобританию и чьи письма и речи всегда были полны антианглийской риторики. Надо сказать, что министр иностранных дел Великобритании лорд Джон Расселл отвечал ему взаимностью.

Линкольн в своей инаугурационной речи прямо дал понять, что будущая война не будет войной против рабства, чем развязал руки южанам и их сторонникам в Европе, которые могли заявлять, что идет война за независимость. Когда прозвучали первые выстрелы по Самтеру, английская «The Times» написала, что теперь отколовшиеся штаты стали нацией («the seceding states have now constituted themselves a nation») и южане стали ждать признания. Французский император Наполеон III заявил эмиссарам Юга, что Франция с удовольствием признает Конфедерацию, но только после того, как это сделает Англия.

13 мая была обнародована «Королевская декларация о нейтралитете», по сути дела признававшая за Югом статус воюющей стороны. Это решение стало полной неожиданностью для Севера, ибо его администрация надеялась, что категорическое неприятие Лондоном института рабства механически определит и враждебность Англии к Конфедерации. За несколько дней до этого состоялась неформальная встреча Расселла с Манном и Янси. Эмиссары высказали министру свою позицию, которая заключалась в том, что создание Конфедерации не революция, а возвращение южным штатам полномочий ранее переданных федеральному правительству в Вашингтоне. Расселл предпочел не делать четких заявлений по вопросу признания, чем обнадежил южан. Манн написал в отчете, что хотя Британия не приемлет рабство, она положительно отнеслась к расколу Союза. А вопрос о рабстве потеряет болезненную актуальность после первых побед конфедеративной армии. Но и после первых побед международное положение Конфедерации оставалось таким же, каким было до начала войны.

Конфедеративные эмиссары создали целую сеть агентов в Европе, которые занимались закупками вооружения и амуниции для армии. С этой задачей агенты Юга справлялись лучше, чем их коллеги с Севера.

11 мая 1861 года Линкольн объявил о блокаде всех морских портов Юга. Из-за блокады страдали не только южане, но и текстильные фабрики Манчестера. В борьбе с блокадой, установленной северянами, их противники создали довольно внушительный флот, основу которого составили так называемые «нарушители блокады». Почти весь этот флот строился на британских верфях, на что официальные власти Англии смотрели сквозь пальцы, да и деловая сторона этого была окружена такой казуистикой, что строящиеся суда вроде бы никакого отношения к Конфедерации не имели.

Когда флот конфедератов (построенный на британских верфях) начал рейдерские операции против торговых судов Севера, неутомимый посол США в Лондоне Чарльз Адамс, стал без устали твердить министру иностранных дел правительства Ее Величества лорду Джону Расселу, что продажа коммерческих рейдеров южным штатам не только оскорбляет Вашингтон, но и противоречит английским законам о нейтралитете. Эти обращения были такими частыми, что кабинет лорда Палмерстона стал чувствовать себя крайне неуютно.

21 мая Чарльз Адамс получил от Сьюарда «Телеграмму №10», в которой ему рекомендовалось проинформировать британское правительство о нежелательности каких-либо контактов с Югом. В противном случае Сьюард угрожал войной. При этом он не забывал о своих экспансионистских настроениях. Он предупредил Англию, что в случае начала войны США оккупируют и аннексируют Канаду, которая, по его словам, станет достойной «компенсацией за потерю южных штатов»1.

Победы южан казалось бы приближали акт признания. Наиболее близко к этому решению Европа подошла осенью 1862 года, после второго сражения при Булл-Ране. Французский министр иностранных дел Эдуард де Тувенель тогда написал, что в Европе не осталось правителей, которые верят в то, что Север одолеет Юг. Зять лорда Пальмерстона герцог Шафтсбери 23 сентября встретился в Париже с Джоном Слайделлом и заверил южанина, что признание Конфедерации — дело нескольких недель.

Разговоры о вмешательстве в войну стихли после поражений конфедератов на Энтитеме, Геттисберге и Виксберге. Свою роль сыграла и «Прокламация об освобождении». Она лишила правительства Англии и Франции всякой возможности вступить в войну на стороне Конфедерации. Так как теперь речь шла о войне «за» или «против» рабства, то общественность в обеих странах, которые давно уничтожили рабство в своих колониальных областях, однозначно взяла сторону северных штатов.

В начале осени 1863 года Сент-джеймский кабинет предпринял официальные шаги по прекращению помощи Конфедерации. Кроме того, была прекращена практика уступок конфедератам, принятая Великобританией ранее, несмотря на прямое нарушение морского права. Так, если в 1861-1862 годах военные корабли южан могли комплектоваться командами, состоявшими из английских моряков, задерживаться в территориальных водах Великобритании более 24 часов и возвращаться в нейтральные британские порты до истечения трехмесячного срока, то теперь Рассел категорически запретил это своим указом.

Россия с самого начала конфликта занимала дружественную позицию по отношению к штатам Севера. В 1863 году в порты Нью-Йорка и Сан-Франциско прибыли две русские эскадры, под командованием адмиралов Степана Лесовского (порт назначения — Нью-Йорк) и Андрея Попова (Сан-Франциско и Русская Америка), которые должны были действовать против английского и французского флотов в случае войны этих держав с Россией из-за подавления ею польского восстания. Американцы оказали русским морякам радушный прием.

• 1
  Милейковский А. Г. Канада и англо- американские противоречия. М., 1958. C. 182.