Американское рабство

Работорговлей с древнейших времен занимались люди различных национальностей и вероисповеданий. Арабы, португальцы, англичане, мусульмане и христиане – все занимались этим, официально санкционированным промыслом. К середине XVIII века к европейским работорговцам присоединились их последователи – янки из Новой Англии. Первой колонией, которая приняла закон о легализации рабства на американской территории, была северная колония Массачусетс и на момент подписания Декларации Независимости в каждом штате (колонии) существовало рабство, и ни один штат не торопился запрещать этот институт или как-то его ограничивать.

Cначала в рабское состояние могли попасть и белые, и индейцы, и темнокожие уроженцы Африки. Но первые две категории были очень «беспокойными». Белые для своей защиты могли прибегнуть к самым различным мерам, они могли в случае недовольства своей участью бежать и легко смешаться с толпой. Бежать из кабалы и рабства без особого труда могли и индейцы, отлично знавшие местность. Помимо этого, индейцы не отличались выносливостью и были подвержены различным заболеваниям. Иначе обстояло дело с неграми: за них никто не мог вступиться, а в случае побега их без труда можно было заметить в толпе, они отличались завидным здоровьем и выносливостью, наконец, они были довольно дешевы. После того, как выявилась экономическая непригодность белых колонистов и индейцев к тяжелому физическому труду,негры стали основным товаром.

На Севере, в отличие от Юга, система плантационного рабства прибыли приносила мало, а затрат требовала больших, и следовательно, в экономическом плане была невыгодна. Поэтому от нее постепенно начали отказываться и избавляться от рабов. Происходило это неоригинальным способом — рабы продавались на Юг. Кроме того, добрые северяне готовы были даровать свободу любому рабу, который соответствовал установленным критериям (родился после определенной даты, или достиг определенного возраста). Тот, кто не подходил под эти критерии, оставался в рабском состоянии, зачастую до конца дней своих.

Вообще, три четверти южан имели в своей собственности только двух рабов — правую и левую руки.

Свободные негры на Севере могли иметь крохотные фермы, порой – лавчонки и мастерские, которые, посещали исключительно только их собратья по цвету кожи. Белые же снисходительно взирали на это, искренне радуясь своему «демократизму».

По данным переписи 1830 года, более 10 тысяч рабов находились во владении свободных цветных. В одном только Нью-Йорке проживали восемь цветных, в совокупности владевших семнадцатью рабами. Свободный негр-хозяин был очень похож на белого рабовладельца. И тот, и другой эксплуатировали рабский труд с целью получения прибыли.

Рабство привело за собой расизм. Мнение о неполноценности негроидной расы одинаково разделяли и янки и джонни. Но своего пика американский расизм достиг, разумеется, на Юге. Ведь для плантаторов негры были еще и собственностью, а там, где права человека вступали в конфликт с правами собственности, собственность преобладала. Выходцам с африканского континента даже отказывалось в человеческой сущности. Будучи частной собственностью, раб по статусу приравнивался к лошади или телеге. Но мало было принизить его статус, нужно было, по словам французского наблюдателя за американской жизнью Алексиса де Токвиля, «лишить раба стремления к свободе»1. И этим занимались церковные проповедники.

Служители культа призывали негров к смирению и покорности судьбе. Они стремились убедить негров в том, что для них нет и не может быть выхода из рабского состояния; что непокорные рабы будут преданы проклятию и попадут в ад. Только покорность, только терпение, выполнение заветов церкви обеспечат рабу возможность попасть в рай, где нет ни бедных, ни богатых, ни рабов, ни рабовладельцев. Извращая текст Библии, расисты утверждали, что негры – прямые потомки Хама, Каина и прочих отрицательных персонажей Священного писания. Сам цвет кожи негра, по их мнению, свидетельствует о том, что если негр и человек, то человек второго сорта, созданный для повиновения белому человеку.

В середине XIX в. южане любили повторять, что они «виновны» в рабстве не в большей степени, чем в своем английском языке или в представительных учреждениях. Большинство плантаторов считали институт рабства необходимым и постоянным. Для возделывания хлопка было достаточно лишь примитивных орудий труда, что и позволяло использовать труд рабов, причем не только мужчин, но также женщин и детей, в течение 9 месяцев в году.

Рабовладельцы были убеждены в собственной цивилизаторской миссии. Один из ведущих идеологов рабства, Джон Кэлхун предлагал: «сравните американских негров с африканскими, и вы увидите, что первые неизмеримо превосходят вторых и морально, и интеллектуально, и физически. А причиной тому является патриархальный характер американского рабовладения, при котором белые хозяева и черные рабы составляют единую дружную семью, при этом белая раса выполняет роль мудрых отцов и учителей, поднимающих своих черных детей и учеников до цивилизованного уровня»2.

Ни один южанин не верил в то, что рабовладение находится на пути к естественному отмиранию. По их мнению, нужно было заставить Север признать рабовладение благотворным общественным институтом, необходимым для свободной и развитой демократии, единственным способом избавления от ожесточенных столкновений между наемным трудом и капиталом, которые в промышленных штатах уже ставили под угрозу прочность американских общественных институтов.

Компромиссы

В начале истории, когда Соединенные Штаты состояли из 13 штатов, представительство северных (назовем их «свободными») и южных («рабовладельческих») штатов в Конгрессе США было равным и судьба рабства в стране никого особо не беспокоила.

Всё изменилось, как только США стали «расти» на Запад. Каждая сторона стала беспокоиться, чтобы другая не получила преимущества в парламенте, который, как известно, формируется по двум принципам: пропорционально к населению – Палата представителей, и по два депутата от штата – Сенат. Именно за Сенат разгорелась настоящая битва между Севером и Югом.

Первый «выстрел» прозвучал в 1820 году, когда заявление о приеме в Союз подала территория Миссури. Дискуссия по вопросу, должно ли решение о принятии Миссури быть однозначно связанным с обязанностью запретить рабство в разрабатываемой конституции штата, расколола страну на два ожесточенно враждующих лагеря. Этот раскол был с трудом сглажен Миссурийским компромиссом в феврале 1820 года. Конгресс отказался привязать прием Миссури к соответствующей оговорке, зато было достигнуто согласие в том, что в новых штатах севернее 36°30′ северной широты нельзя вводить рабство, а для компенсации за вступление «рабовладельческого штата» сразу же был принят штат Мэн как свободный от рабства. C этого момента начинается разделение США на Север (севернее указанной параллели) и Юг.

Как показала история, Миссурийский компромисс оказался самым долговечным, потому что последующие шестнадцать лет никто заявлений о вступлении в США не подавал. Первым штатом, принятым в Союз во время действия Миссурийского компромисса стал в 1837 году «свободный» штат Мичиган.

На рубеже 40-50-х годов сразу несколько территорий обратились с просьбой о принятии в Союз. Если судьба Техаса, колонизируемого выходцами с Юга, была предрешена, то с «золотой» Калифорнией и Нью-Мексико дело обстояло не так гладко. Конвент калифорнийских переселенцев уже объявил о свободном статусе нового штата, (считается, что им подсказал этот шаг президент Тэйлор), и выбрал своих представителей в Конгресс, когда выяснилось, что для проведения выборов необходимо было разрешение Конгресса США. Многие члены Конгресса самостоятельностью штата были недовольны, так как они со времен Эндрю Джексона с недоверием наблюдали постоянно растущую власть президента и чувствовали себя демонстративно обойденными. Южные депутаты были шокированы и рассматривали предложение Тэйлора как очевидную попытку ослабить Юг и вместе с ним рабовладельческую систему.

Некоторые из них готовы были принять Калифорнию как штат, свободный от рабства, если федеральное правительство одновременно будет гарантировать будущее рабовладельческой системы в целом.Реакцию конгрессменов Юга следует рассматривать в другом важном контексте: их их рук постепенно уходила Палата представителей — если в 1789 году на Юге проживало еще 40% белого населения, то в 1850 году уже только 31%. Это демографическое смещение влияло на число южных депутатов Конгресса. Если Юг в 1789 году имел 46% мест в Палате, то в 1850 году только 38%. Правда, в Сенате еще существовало равновесие между Севером и Югом, которое грозило нарушиться при принятии Калифорнии в качестве 31-го штата. Этим смещением власти в Конгрессе объясняется растущая озабоченность южных депутатов, которые теперь склонялись к тому, чтобы еще решительнее и агрессивнее защищать свои интересы.

 

Структура рабовладельцев, 1850-1860 гг.*

Штаты	Численность рабов		% рабовладельцев, имевших рабов
				до 10		от 10 до 20		От 20 до 50		50 и более
	1850	1860	1850	1860	1850	1860	1850	1860	1850	1860
1. Делавэр	809	587	97,5	95,7	2,5	4,3	—	—	—	—
2. Мэриленд	16040	13783	11,4	12,5	11,4	12,5	4,1	5,4	0,5	0,8
3. Миссури	19185	24320	88,7	88	9,4	9,9	1,8	2,1	0,1	0,2
4. Кентукки	38385	38645	83,6	82,0	13,1	13,7	3,1	3,8	0,2	0,2
5. Теннесси	33864	36844	78,0	77,0	14,3	15,0	6,5	6.9	0,9	1.0
6. С. Каролина	28303	34658	67,1	70,7	20,8	17,5	10,0	9,6	2,0	2,1
7. Виргиния	55063	52128	72,6	72,1	17,2	18,0	8.9	9,4	1,4	1,6
8. Арканзас	5999	11481**	78,3	—	13,1	—	6,4	—	2,2	—
9. Техас	7747	21878	79,5	74,5	14,5	15,6	4,8	8,4	1,2	1,5
10. Флорида	3520	5152	69,6	65,4	16,7	18,9	9,9	11,7	3,8	4,0
11. Джорджия	38456	41084	67,5	66,2	16,9	18.3	13,1	12,3	2,4	3,2
12. Алабама	29295	33730	66,6	64,6	17,3	17,5	12,0	12,9	4,1	5,0
13. Луизиана	20670	22033	73,5	67,6	12,8	14,6	8,6	10,7	5.1	7,2
14. Миссисипи	23116	30943	64,9	63,2	17,4	17,7	12,8	13,6	4,9	5,4
15. Ю. Каролина	25596	26701	62,4	60,7	19,4	19,5	12,5	13,7	5,8	6,2
* 8th Census of the United States, 1860. Agriculture. P.247-248. ** Oakes J. The Ruling Race: A History of American Slaveholders. N.Y., 1982. P.260. Дж. Оукс обнаружил, что в 8 цензе за 1860 г. по Арканзасу пропущено 10332 рабовладельца, которые включены в данную таблицу.
Таблица опубликована: Супоницкая И.М. Антиномия американского Юга: свобода и рабство. М., 1998. С. 204.

 

Более восьми месяцев в Конгрессе шли ожесточенные споры по калифорнийскому ходатайству и связанным с ним политическим осложнением. Самую экстремальную позицию занимал при этом сенатор Джон Кэлхун, который в марте 1850 года предостерегал, что отделения южных штатов можно избежать, только если Конгресс будет гарантировать разрешение рабства на всех территориях, и что всегда будет существовать баланс между свободными и рабовладельческими штатами.

Автор Миссурийского компромисса сенатор Генри Клей еще раз указал выход из этого грозящего тупика. Он предложил удерживать Калифорнию свободной от рабства, а территориям Нью-Мексико и Юта предоставить самим определять свой соответствующий статус. Техас должен уступить области Нью-Мексико, но в качестве возмещения получить десять миллионов долларов из федеральных средств, в округе Колумбия — в федеральной столице — должна быть запрещена торговля рабами, но не само рабство, и наконец, следует применить эффективные средства для поимки и возвращения сбежавших рабов, чтобы защитить права владения в южных штатах.

В Конгрессе виги в лице Дэниела Уэбстера и демократы в лице Стивена Дугласа выступили за поддержку этого компромисса партиями. Северное крыло вигов, а с ними и Тэйлор, отклонили уступки рабовладельческим интересам как слишком далеко идущие. Когда в ответ на это южные депутаты конгресса вновь запротестовали против свободной от рабства Калифорнии и даже заговорили об отделении, то Тэйлор не смог больше скрывать своего военного прошлого и пригрозил в случае несоблюдения закона, удерживающего Калифорнию свободной от рабства, подавить недовольных войсками. Здесь проявилось то, что он хотя и был в географическом смысле человеком с Юга, но длительная военная карьера научила его ставить единство нации над региональными особыми интересами.

Джон Кэлхун назвал достигнутое соглашение «еще одним сомнительным противовесом для поддержания равновесия между сторонами»3. А бывший государственный секретарь Уэбстер поразил всех своими географическими познаниями, заявив, что наконец-то Конгрессу больше не надо будет обсуждать вопрос о распространении рабства на любые новые земли, присоединенные после 1850 года, поскольку оное там «исключалось особенностями почв и климата»4.

Конгресс затих, но не надолго.

Когда индейская территория под названием Канзас обратилась к американскому правительству с заявлением о приеме в США, в Конгрессе снова начались яростные споры, которые удалось с трудом погасить компромиссом Стивена Дугласа — территория делилась на рабовладельческий Канзас и свободную Небраску.

Закон Канзас-Небраска 1854 года усилил политическую поляризацию и способствовал роспуску прежней партийной системы и возникновению новой политической ситуации. Виги, северное крыло которых настаивало на однозначном отказе от рабства, потеряли поддержку на Юге, и партия распалась. Политический вакуум заполнила вновь образованная республиканская партия, которая организовала сопротивление закону Канзас-Небраска.

Состав партии не мог быть более неоднородным: демократы, выступающие против рабства, бывшие виги, аболиционисты и борцы за трезвость составляли конгломерат, основой объединения которых являлась цель не допустить дальнейшего распространения рабства. За исключением аболиционистов, эти группировки не выступали за уничтожение рабства в областях, где оно уже существовало. Для них важными были, прежде всего, новые территории, еще «свободная земля». Программа республиканцев свелась к общеизвестной формуле «Свободная земля, свободный труд, свобода слова, свободный человек».

Вражда и ненависть уже не могли удержаться в рамках конституционного поля, и в 1857 году в Канзасе вспыхнули вооруженные столкновения между рабовладельческим меньшинством штата, которые считали своей столицей городок Ликомптон и свободным большинством со столицей в городке Топека. Канзасскую маленькую войну удалось погасить, но о том, что не избежать войны большой, стало ясно после «дела Дреда Скотта».

Дред Скотт — раб, чей хозяин был военным хирургом и долгое время жил (вместе со Скоттом) на «свободной» части Луизианы. После смерти хозяина Скотт обратился в суд Миссури, с иском о признании его свободным на основании того, что он проживал там, где рабства не было. Суд штата отказал ему в иске, и Скотт осмелился обратиться в Верховный суд.

Перед Верховным судом стояла сложная задача — решить имеет ли раб обращаться в суд и распространяется ли на него юрисдикция Соединенных Штатов. Решение было вполне ожидаемым — судья Тэни признал рабов имуществом, а стул в суд обращаться не может. Мнение суда, которое прилагалось к решению, произвело на Севере эффект разорвавшейся бомбы — Тэни признал неконституционными любые меры, которые ограничивали бы обращение американцев со своим имуществом. Таким образом отменялись все решения по поводу распространения рабства.

Aболиционисты

Общественность Севера сочувствовала рабам, но мало кто осмеливался выступать за их освобождение, поскольку те являлись частной собственностью плантаторов.

Аболиционисты, (фанатичные cторонники отмены рабства — слово происходит от английского ‘to abolish’ — ликвидировать), в предвоенной Америке вовсе не были так многочисленны как принято считать. Их собрания и митинги собирали значительные аудитории, но основную массу такой аудитории составляли обычные граждане, которые были солидарны с аболиционистами по вопросу о том, что рабство – это плохо. При этом, едва ли кто-нибудь из этих граждан смог бы спокойно жить, имея в соседях негра. И уж абсолютно никто не стремился давать рабам равные права. Более того, в северных штатах были очень сильны прорабовладельческие симпатии. В родном штате Линкольна, Иллинойсе в 1840 году проживал 331 раб. Схожая ситуация складывалась в Индиане, где шли разговоры о легализации рабства. В Огайо суды часто возвращали хозяевам их беглых рабов. Одним словом, легенда о том, что именно стремление населения Севера добиться отмены рабства стало главной причиной войны, была всего лишь пропагандистским трюком. Массовый альтруизм – явление в мировой истории встречающееся редко, и США в этом смысле не были исключением.

На Юге было популярно сравнение системы южного рабства и системы наемного труда на Севере. Южане искренне верили, что последняя гораздо более жестока и бесчеловечна,чем первая. По их словам, негры на плантациях работают не более 9 часов в сутки, все они питаются, одеты и обуты гораздо лучше наемных рабочих, короче говоря, «негры-рабы Юга являются счастливейшими и в определенном смысле самыми свободными людьми в мире»5. Северные аболиционисты же были резко против сравнения природы труда на Севере с рабством негров. Они отстаивали идею о том, что суть свободы состоит не только в обладании производительной собственностью, но и в собственности на самого себя. Отчуждение в рабовладельческой системе этого права на самого себя, включая труд и способность распоряжаться им и его плодами по своему усмотрению, как раз и отделяло эту систему от свободы. Они считали, что «право на самого себя есть фундаментальное право6» , являвшееся базой для всех иных прав в обществе.

В своей крайней форме аболиционистское движение было наступательным и бескомпромиссным, его участники требовали немедленной отмены рабства. Лидером этого экстремистского крыла стал молодой Уильям Ллойд Гаррисон из Массачусетса, который совмещал стойкость мученика с запальчивостью демагога.

1 января 1831 года Гаррисон выпустил первый номер своей газеты «Liberator», в котором заявил: «Я буду всеми силами добиваться немедленного освобождения наших рабов… На эту тему я не могу ни думать, ни говорить, ни писать хладнокровно. Я дал обет быть непоколебимым и неумолимым, не отступать ни на дюйм, и я буду услышан»7.

Такими сенсационными приемами Гаррисон привлекал внимание северян к тому злу, которое нес в себе институт рабства — привычный и считавшийся неизменным. Его задачей было выставить на всеобщее обозрение самые отвратительные стороны рабства негров и заклеймить рабовладельцев как мучителей и торговцев человеческими жизнями. Гаррисон не признавал за хозяевами рабов никаких прав на них, не соглашался ни на какие компромиссы, не терпел никаких промедлений. Более умеренные северяне не желали поддерживать его действия, противоречившие законам, и склонялись в пользу легальной и ненасильственной реформы. К голосу Гаррисона присоединился другой, не менее звучный голос Фредерика Дугласа — пламенного оратора из беглых рабов, представителя антирабовладельческого общества штата Массачусетс, а в дальнейшем — издателя аболиционистского еженедельника «Northern Star».

Одной из форм борьбы с рабством была помощь беглым рабам, предоставление им убежища на Севере или за границей, в Канаде. В 1830-е годы во всех северных штатах имелась разветвленная сеть тайных маршрутов, названных «подземной железной дорогой». Особенно успешно она действовала на Северо-Западе. Благодаря ей в 1830—1860-е годы только в штате Огайо получили свободу не менее 40 тысяч беглых рабов. К 1840 году в стране насчитывалось около 2 тысяч аболиционистских обществ, в которых состояло почти 200 тысяч человек.

Чувствительный удар по рабовладельческому мифу о господстве в южных штатах «земли обетованной» для черных невольников был нанесен в 1852 г. книгой Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», моментально ставшей одним из первых национальных бестселлеров и настоящей «Библией» аболиционизма.

Каждое слово писательницы безоговорочно принималось за правду, хотя она принадлежала к наиболее одиозным кругам аболиционистов, и в своей книге, прежде всего, выражала то что именно она сама думала о Юге, и то, что от нее хотели услышать.

Случай, описанный в романе – убийство полевого раба, каким был Том, да еще во время уборки урожая, маловероятен, поскольку после запрета в 1808 году внешней работорговли рабы были очень дороги. Чрезмерно жестокое обращение с рабами, а тем более их убийство, уже не могли носить массового характера. «Было время, — писал плантатор из Миссисипи в 1849 г., — когда, отбрасывая гуманность, фермер мог убить раба, изнурять его до предела, чтобы потом купить другого. Но сейчас не так. Цена на негра слишком высока в пропорции к цене хлопка и это заставляет тех, кто ими владеет, сохранять их так долго, как только возможно»8. Английская актриса Фанни Кэмбл, жившая в 1838- 1839 годах на плантации в Джорджии, поддержав антирабовладельческую позицию писательницы, признала, что история смерти Тома не является «правдоподобной, поскольку цена раба как собственности защищает его жизнь от страстей хозяина9».

Протестанты-южане, конечно, умели ценить свою собственность, хотя это не исключало случаев жестокости по отношению к рабам. Бичер-Стоу собрала документальные материалы к своему роману, опубликовав их в 1853 году под названием «Ключ к «Хижине дяди Тома».

Опасность книги была в полной мере осознана защитниками рабства, тут же предпринявшими мощную контратаку. Только в 1853-1854 годах на Юге появилось 14 контрпропагандистских романов, ставивших целью ниспровергнуть книгу Стоу. Их названия говорят сами за себя: «Хижина тетушки Фелиции», «Дядюшка Робин в своей хижине в Виргинии и Том без хижины в Бостоне», «Хижина и особняк, или рабы и хозяева», «Южная жизнь как она есть» и так далее. На целое десятилетие художественной литературе Юга пришлось подчинить себя описанию патриархального единения белых хозяев и черных рабов.

В октябре 1859 года общественное волнение достигло новой высшей точки вследствие акции фанатичного, религиозно настроенного противника рабства Джона Брауна, который еще до этого в Канзасе провел политические террористические акты. Он вместе со своими сыновьями и несколькими сторонниками напал на арсенал оружия в Харперс-Ферри, Виргиния. Браун, который тайно получал поддержку от состоятельных аболиционистов Нью-Йорка, хотел этим дать сигнал к восстанию рабов на Юге. Но попытка не удалась, и Браун вскоре был повешен вместе со своими людьми. К слову сказать, подавлением восстания Брауна руководил Роберт Ли.

Дело Джона Брауна встретило горячую поддержку на Севере. Появилась песня «John Brown’s Body», в которой были такие слова:

Тело Джона Брауна лежит в земле сырой,
Но его дух шествует по земле..

Вылазка Брауна вызвала на Юге беспокойство и тревогу. Стали слышнее голоса тех, кто говорил, что если так пойдет и дальше, то Югу в составе Союза делать нечего.

Освобождение

Освобождение рабов в общественном сознании тесно связано с именем президента США Авраама Линкольна. Более того, советская историография прямо называла его «признанным аболиционистом»10, мягко говоря, греша против правды.

Линкольн никогда не относил себя к аболиционистам, хотя и выступал за отмену рабства. Но его позиция была обусловлена не горячей любовью к чернокожим, а собственным горьким опытом — будучи простым рабочим в начале своей карьеры, он на своей шкуре почувствовал, что значит конкурировать с трудом рабов.

К неграм он относился точно также, как любой другой «здравомыслящий» белый американец его времени – «Я заявляю, что я не выступаю и никогда не выступал за введение какой бы то ни было формы социального и политического равенства белой и черной рас, что я не выступаю и никогда не выступал за предоставление неграм права становиться избирателями, судьями или должностными лицами, права на заключение брака с белыми людьми; и, кроме того, я добавлю, что между черной и белой расами существуют физиологические различия, которые, по моему мнению, никогда не позволят им сосуществовать в условиях социального и политического равенства. И поскольку такое сосуществование невозможно, а они, тем не менее, находятся рядом, должны сохраняться отношения высших и низших, и я, как и любой другой человек, выступаю за то, что высшее положение должно принадлежать белой расе. В связи с этим я должен сказать, что не считаю, что из-за превосходства белого человека негры должны быть лишены всего», говорил он, выступая во время предвыборных дебатов с Стивеном Дугласом в 1858 году.

Уже во время войны, 22 августа 1862 года президент отвечал радикально-республиканскому издателю «Нью-Йорк Дейли Трибюн», отъявленному аболиционисту, автору лозунга «Вперед — на Ричмонд», Хорейсу Грили на вопрос, почему он медлит с освобождением рабов: «Моей высшей целью в этой борьбе является сохранение союза, а не сохранение или уничтожение рабства. Если бы я смог спасти союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это; и если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это, и если бы мог спасти его, освободив одних рабов, а других не освободив, я бы сделал это. Что я предпринимаю в вопросе рабства и для цветной расы, я делаю потому, что верю, это поможет сохранить союз… Этим я объяснил здесь мое намерение, которое рассматриваю как официальный долг. И не намерен изменять мое часто высказываемое личное желание, что все люди везде должны быть свободны.»

Несколько недель спустя после этого письма, 22 сентября 1862 года, когда войска южных штатов после битвы на Энтитеме вынуждены были уйти из Мэриленда, Линкольн счел, что наступил подходящий момент для обнародования давно созревшего решения: он издал «Прокламацию Освобождения», согласно которой все рабы, находящиеся после 1 января 1863 года в «мятежных штатах», объявлялись свободными. Это географическое ограничение должно было обеспечить лояльность населения в пограничных штатах и в уже занятых областях. Она означала также уступку умеренным избирателям на Севере, для которых уничтожение рабства не являлось мотивом для войны, но которые понимали, что этот шаг может облегчить победу Союза.

Часть радикальных республиканцев критиковала документ, обосновывая это тем, что он освобождает рабов там, где они в настоящий момент не могут быть освобождены, а именно — на вражеской территории, и не освобождала там, где это было возможно, а именно в оккупированных областях и в пограничных штатах, примкнувших к Союзу. Этот безусловно меткий аргумент, однако, не мог скрыть символическую взрывную силу декларации, которая прямо или опосредованно принесла свободу почти трем миллионам рабов и подорвала тыл Юга.

Прокламация оказалась экономической диверсией против Юга. На Юге никто не собирался объяснять неграм смысл документа, негры просто слышали о «слове массы Линкума», о том, что все негры будут свободными. Eсли негры бежали с Юга и раньше, и это можно было сравнить с протекающей крышей, то теперь уже хлынули ручьи которые, в конце концов, соединились в поток. Понятно, что когда все здоровые мужчины на фронте а дома остались старики, женщины, дети и те кто по каким-либо причинам не смог воевать, то ситуация, когда еще и убежали негры, Югу ничего хорошего не принесла.

Прокламация революционизировала войну, которая стала борьбой за уничтожение рабства и полное изменение структуры южной общественной системы. Особенно радикальным шагом, ставшим возможным в результате обнародования прокламации, был набор негров в армию северных штатов.

Внешнеполитически декларация Линкольна лишила правительства Англии и Франции всякой возможности вступить в войну на стороне Конфедерации. Так как теперь речь шла о войне «за» или «против» рабства, то общественность в обеих странах, которые давно уничтожили рабство в своих колониальных областях, однозначно взяла сторону северных штатов.

Линкольн отлично понимал, что освобождение не имело прочной конституционно-правовой основы. Только поправка к Конституции могла окончательно решить судьбу рабства еще до окончания войны. Без этого шага рабовладельцы юридически имели право потребовать назад свое «имущество» — т. е. освобожденных рабов, так как прокламация была действительна лишь как военная мера.

Линкольн успел провести через Конгресс 13-ю поправку, которая бесповоротно отменяла рабство в стране. Сенат ратифицировал ее в апреле, а 3/4 штатов — к декабрю 1865 года.

Примечания

• 1
  Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1992. С. 265.
• 2
  Согрин В.В. Идеология в американской истории от отцов-основателей до конца XX века.М., 1995. С.55.
• 3
  Boorstin D. The Americans: The National Experience. NY., 1965. P. 272.
• 4
  Ibid. Р. 273.
• 5
  Кричевский В.М. Идейно-политическая борьба в США по вопросам рабовладения: критика основных концепций плантаторов-рабовладельцев.Л., 1982. С. 45.
• 6
  Фонер Э. Рабство, Гражданская война и Реконструкция: новейшая историография // Новая и новейшая история, 1991, № 6.
• 7
  История США. Краткий обзор / Пер. с англ. Б.М. Шпотова. М., 1991.С.112.
• 8
  Супоницкая И.М. Антиномия американского Юга: свобода и рабство. М., 1998. С.88.
• 9
  Там же. С.88.
• 10
  Бурин С. Н. На полях сражений гражданской войны в США. М., 1988. С. 5.