Линкольн и Сьюард в дипломатии Гражданской войны: Начало переосмысления их отношений

Большинство историков считает Уильяма Генри Сьюарда одним из наиболее выдающихся американских государственных секретарей. Оценивая чиновников, занимавших этот пост, Александр Де Конде ставит Сьюарда на второе место, помещая выше него только Джона Куинси Адамса.1 Если и существовал американский политический деятель, ведший последовательную работу по территориальному и торговому расширению мирными средствами, то этим человеком был Сьюард.

Какой бы историк не брался за биографию Сьюарда, он обязательно отмечает одно грязное пятно на его репутации. Первые месяцы 1861 года воинственный Сьюард пытался решить проблему южного раскола с помощью «внешней войны» и только президент Линкольн не дал ему это сделать. Госсекретарь либо был одержим безумной жестокостью, либо же его действия были предшественниками балансирования на грани войны, впоследствии практиковавшемуся Джоном Фостером Далласом в самое худшее время. Этому очевидному заблуждению при описании долгой государственной карьеры Сьюарда в учебниках уделяется места больше, чем любому другому его действию на дипломатическом поприще. Таким образом, создаётся впечатление о неустойчивом, безответственном, амбициозном политическом безумце.

В 1976 году я написал книгу «Отчаянная Дипломатия: Внешняя политика Уильяма Генри Сьюарда в 1861 году», книгу, которая продемонстрировала насколько абсурдным было традиционное представление о Сьюарде как о стороннике войны, и показала, что корни этого представления лежат в параноидальном поведении британского посланника в Вашингтоне и интригах против Сьюарда со стороны сенатора из Массачусетса Чарльза Самнера и других его политических оппонентов.2

Но биографии и исследования по-прежнему полны ссылками на «англофобские вспышки»3, «вспыльчивый характер», «краснобайство», недостаточную «умеренность» и «неуёмную эксцентричность» Сьюарда в первые военные годы, так же как упоминаниями его плана «ввергнуть мир в войну», которому Линкольн «благодаря своему терпению и спокойствию» не дал осуществиться, чем «привёл Сьюарда в чувства»4.

Недавнее издание популярного учебника для колледжей вспоминает желание Сьюарда «доминировать над Линкольном» и «грубые ошибки госсекретаря в первое время»,5 и в то же время Томас А. Бэйли включил в десятое издание своей известной книги «Дипломатическая история американских народа» те же самое образное описание сьюардовской «политики вовлечения мира в войну» и «панацеи внешней войны», какое было в третьем издании этой книги в 1946 году. 6

«История американской внешней политики» Александра Де Конде рассказывает известную историю о желании Сьюарда превратить Линкольна в формального главу собственной администрации и настаивает на важности «политики враждебности» по отношению четырех европейских государств, которая имела целью «вернуть преданность отошедших штатов и избежать гражданской войны» 7

Очевидно, что миф о сьюардовской «панацее внешней войны» продолжает процветать.8 Но почему эта выдуманная история все еще повторяется историками? Мне кажется потому, что многие из них просто повторяют своих предшественников, а не «читают документы».

Я не побоюсь назвать самым большим препятствиям для трезвого, непредубежденного пересмотра прежнего мнения о значении и намерениях дипломатии Сьюарда, «фактор Линкольна». Как пишет о моей книге «Отчаянная дипломатия» Пол Холбо, я «провожу сквозь книгу мысль о том, что Авраам Линкольн был нерешителен и несведущ» в внешних сношениях, и моей главной целью является «убрать президента из этой книги».

И это правда. Историки остаются в полной уверенности, что Линкольн был центральной фигурой в американской внешней политики времён Гражданской войны, или, по крайней мере, оказывал сильное влияние на неё. Эта ошибочная концепция красочно изложена на четырехстах тридцати трех страницах монографии Джея Монагана «Дипломат в кабинетных туфлях» — книги, которую часто можно встретить в библиографических списках, и не столь явно выражена во многих других трудах по дипломатии Гражданской войны. 9

Величие Линкольна не должно ослеплять историков. Всё время его президентства высокопоставленные должностные лица в его администрации (большинство из которых едва ли любили Сьюарда), уважаемые журналисты, хорошо осведомленные дипломаты, и лидеры Конгресса неоднократно в один голос утверждали, что Сьюард был серым кардиналом в исполнительной власти. Но не были ли все эти свидетели, считавшие Сьюарда своего рода премьер-министром, введены в заблуждение?

Отношения между Линкольном и Сюардом в течение всей Гражданской войны — слишком сложная тема, чтобы её рассматривать здесь подробно. Эта статья ограничена начальным периодом их совместной работы в администрации, когда они решали, какой должна быть внешняя политика США. Сам Линкольн отразил характер его отношений с госсекретарем словами, ясно указывающими на его желание позволить Сьюарду проводить внешнюю политику с минимумом вмешательства. Избранный президент сказал одному европейскому дипломату за два дня до инаугурации: «я ничего не знаю о дипломатии, и буду склонен делать грубые ошибки». Посетителю, попытавшемуся навязать ему свою точку зрения на внешнюю политику, президент заметил: «То, что я думаю по этому вопросу, не имеет значения: Вы должны убедить Сьюарда думать также как Вы».10 10

Во время войны, Сьюард, оставаясь преданным подчиненным Линкольна, наслаждался полным доверием президента. Если Сьюард и был своего рода премьер-министром, то потому что его руководитель желал, чтобы он играл эту роль. Но миф говорит об обратном.

В 1890 года два личных секретаря Линкольна Джон Николей и Джон Хэй опубликовали огромную восторженную биографическую книгу о своём бывшем начальнике «Авраам Линкольн: История», в третьем томе которой помещена глава «Премьер или президент?»11 Цель этой главы состояла в том, чтобы показать, как президент нашёл ответ на «первый вопрос администрации Линкольна: “Кто здесь главный” ». Сьюард в течение месяца играл «ведущую часть в новом Кабинете» и был, как казалось, чрезмерно честолюбивым. Предположительно, это он 1 апреля представил Линкольну меморандум, в котором предложил, чтобы президент не только «своим решением вовлёк страну во внешнюю войну», но также «попросил своего конкурента (Сьюарда) занять его пост».12

Что Сьюард хотел сказать этим документом? Николей и Хэй дословно воспроизводят его «Мысли для рассмотрения президентом». В самом начале этот ньюйоркец утверждает: «Заканчивается первый месяц администрации, а у нас всё ещё нет политики, ни внутренней, ни внешней». Возможно это стало «неизбежным» следствием потребности заполнить ключевыми должности лояльными назначенцами, пока шла сессия Сената, но дальнейшая задержка рассмотрения «других, более важных вопросов» может быть опасна.13

Давайте проанализируем большую часть упомянутого меморандума. Любой историк, который изучал периодику и документы того периода, знает, что Сьюард был прав, как в отношении того, что администрацию никто не воспринимал всерьёз, ни дома, ни заграницей и не существовало последовательной внутренней или внешней политики, так и в отношении того, что почти всё президентское время ушло на распределение хлебов и рыбы среди многочисленных соискателей. Касаясь этого вопроса, Торнтон Лотроп, которого едва ли можно назвать сторонником госсекретаря, признал, что «записка Сьюарда только повторила то, о чём говорили все – в газетах и письмах, и не только обыватели, но и хорошо осведомленные люди»14

В своем меморандуме Сьюард предложил, чтобы новая администрация продемонстрировала стране, что она заинтересована в сохранении Союза больше, чем в решении узкопартийного вопроса «Что делать с рабством». Подавление мятежа рабовладельцев было единственным пунктом, в котором сходились точки зрения северных демократов, конституционалистов, республиканцев не только из антирабовладельческих областей Новой Англии и Среднего Запада, но и из бывших «незнайских» урбанизированных центров и пограничных штатов. Многие американцы смотрели на продолжение военной оккупации форта Самтер в Чарльстонской гавани как на символ антирабовладельческой политики, хотя Сьюард советовал Линкольну приказать эвакуировать гарнизон. Однако в то же самое время Линкольн был вынужден готовиться к началу Гражданской войны укреплением «всех фортов и владений на Юге» и приготовлением к блокаде южной береговой линии.15 Историки спорят, должен ли Линкольн был последовать совету Сьюарда и эвакуировать Форт Самтер. И почти все сходятся во мнении о мудрости дальнейших советов Сьюарда, многим из которых президент, в конечном итоге, последовал.

Затем Сьюард предложил рекомендации под названием «Для иностранных государств». Великие европейские державы проявляли желание вмешаться в дела Западного полушария, помочь установить рабовладельческую Южную Конфедерацию на руинах Союза и восстановить европейское правление в Мексике и Центральной Америке 16 . Как предотвратить эту угрозу? Сьюард советовал:

Я бы категорически потребовал немедленных объяснений от Испании и Франции.

Я бы попросил объяснений от Великобритании и России и отправил бы агентов в Канаду, Мексику и Центральную Америку, чтобы разбудить энергичный континентальный дух независимости и восстановить их против европейского вмешательства.
И, если от Испании и Франции не были бы получены удовлетворяющие нас объяснения, то созвал бы Конгресс и объявил им войну.17

Была или эта «чрезвычайная воинственность», как считает Кинли Брауэр, направлена на то, чтобы «иностранный кризис» «воссоединил американские нации»? 18 Конечно, нет. Не существует никаких свидетельств того, что Сьюард имел в виду такой поворот событий.

Сьюарду просто было нужно разрешение Линкольна на то, чтобы спросить у европейских послов в Вашингтоне — намериваются ли их правительства использовать восстание рабовладельцев в своих интересах и вмешаться в американские дела, так как это делали великие державы в рамках «Священного Союза» несколькими годами ранее. Французское и испанское правительства уже были готовы к вооруженному вторжению в Латинскую Америку. И если бы правительства Испании и Франции начали политику интервенции и намекнули бы на это в своих «объяснениях», тогда правительство США получило бы право защищать свою территорию и свои жизненные интересы. Иначе, какой смысл был бы в Доктрине Монро? Но оборонная война по Конституции не могла быть начата без санкции Конгресса. Тем временем, более благоразумным было бы пробовать подорвать уже начавшееся в Латинской Америке движение к дипломатическому признанию Конфедерации19 и найти на всём полушарии друзей и союзников, которые имели общее неприятие «европейского вмешательства».

Все внешнеполитические рекомендации Сьюарда, содержавшиеся в его апрельском меморандуме, были исполнены. Его требования объяснений от всех четырех европейских держав помогли убедить их лидеров относиться с большей предосторожностью к «американскому вопросу», чем они планировали ранее.

Агенты Сьюарда и посланники в Канаде и Латинской Америке были настолько успешны в поиске поддержки делу Американского Союза, что ни одно правительство Западного полушария, никогда не оказало поддержки южному мятежу.

Не возникло, конечно, никакой потребности «созвать Конгресс и объявить войну» против Испании и Франции, потому что объяснения этих двух правительств оказались, если и не до конца убедительными, то, по крайней мере, достаточно «удовлетворительными». Заключительные предложения «Мыслей» Сьюарда от 1 апреля вдохновили историков предъявлять ему настолько несдержанные обвинения, что они были бы смехотворны, если не были приняты повсеместно.

безотносительно политики, которую мы ведём, её нужно вести энергично.

Для этой цели это должен быть кто-то, чьей обязанность будет постоянно следить за ней, и направлять её.

Им может быть либо непосредственно сам президент, или же
Член Кабинета, специально для этого назначенный. За ним должно оставаться последнее слово, когда закончатся дебаты.

Это не является моими служебными обязанностями. Но я не стремлюсь ни уклоняться, ни принимать ответственность.20

Любой, кто займётся исследованием текста меморандума от 1 апреля, легко заметит, настолько это очевидно, что эти предложения относятся только к части, недвусмысленно озаглавленной «Для иностранных государств» и чётко отделенной от остального текста документа. Чтобы предложить, так как это делают многие историки, что здесь Сьюард попробовал «захватить управление политикой правительства», нужно проявить неспособность видеть то, что написано черным по белому. Не трудно увидеть, что госсекретарь поддерживал президента, который уже продемонстрировал свою нерешительность, особенно по вопросам внешней политики.

Американская внешняя политика находилась в неустойчивом состоянии и обычно сосредотачивалась только на каком-то одном направлении. Линкольн мало интересовался внешней политикой, как впрочем, и многими другими вопросами, которым он должен уделять свое внимание. Кабинет, состоявший из многолетних политических оппонентов, не был единым целым. А угроза из-за границы требовала быстрой реакции. Сьюард хотел две вещи: санкцию Линкольна на совместные меры по предотвращению внешней войны, и власть, чтобы претворить эти меры в жизнь, не опасаясь противодействия коллег по Кабинету или их нерешительности, как это случилось с фортом Самтер. Длительные признаки слабости и нерешительности со стороны администрации соблазнили бы иностранных авантюристов. Сьюард хотел показать единство и силу, и скоро, с одобрения Линкольна, он это сделал.

И все же, Фредерик Бэнкрофт, один из основных биографов Сьюарда, охарактеризовал его меморандум от 1 апреля как «опрометчивое умозаключение человека, доведённого до отчаянной крайности» и «считавшего внешнюю войну главной движущей силой своей политики».22 А Глайндон Ван Дюзен, недавно опубликовавший свою биографию Сьюарда, заявляет, что этот ньюйоркец «продолжительное время цеплялся за иллюзию, будто бы конфликт с иностранными государствами может вернуть Юг в национальное лоно». 23

Но что дает историкам основание говорить, что госсекретарь фактически «предложил Линкольну внешнюю войну как панацею от болезней страны?»24

Признавая, что Сьюард всю жизнь питал отвращение к войне с иностранными государствами, «за исключением случаев необходимой обороны»25, Бэнкрофт, однако заявляет, что «теория объединения страны перед угрозой внешней войны долгое время владела его разумом». Бэнкрофт приводит два примера в подтверждение существования такой теории: речь в Нью-Йорке 22 декабря 1860 года, и обращение к Сенату 12 января 1861 года 26 , хотя тщательное изучение этих речей не даёт ничего, чтобы оправдало такую их интерпретацию. Поскольку я изучал «дело «Трента»»27, то могу утверждать, что речь 22 декабря была чистой импровизацией, опиравшейся на патриотические чувства американцев, которые, как он утверждал, не имеют секциональных границ. Сьюард просто упомянул гипотетическое вторжение из-за рубежа как пример того, что жители Севера и Юга могут забыть свои разногласия по вопросу рабства и поддержать друг друга. Что касается речи 12 января, то чтобы обнаружить в содержащемся в ней призыве к компромиссу и объединению во время секционального кризиса намек на «панацею внешней войны» нужно обладать очень больным воображением.

Что даёт основание таким историкам, как Эфрахим Адамс, утверждать, что «Сьюард имел безумный план по спасению Союза путём вовлечения его во внешнюю войну»28? Ван Дюзен, например, пишет, что причины для госсекретаря желать иностранного конфликта «являются, по крайней мере, частично, простыми догадками.»29 А Дэвис Пол Крук, написавший, что факты «отчётливо показывают существование теории балансирования на грани войны», приводит несколько «фактов», подтверждающих домыслы Алана Невинса о том, что Сьюард маниакально «желал войны с Испанией», которая поможет восстановить «федеральное управление фортами армии Союза на Мексиканском заливе». 30

Но теория Невинса (которую он, похоже, подхватил у Генри Темпла), не поддерживается надежными свидетельствами. В первом томе своей «Войны за Союз», Невинс утверждает, что «Сьюард держал в голове, в первую очередь, войну с Испанией… В тот момент, когда Вашингтон объявит войну Испании, хлопковые штаты испугаются того, что Куба станет свободной… И госсекретарь надеялся, что южане, стремясь предотвратить это, присоединятся к нападению. Если в войну вступит и Франция, то США захватят Французские Острова» 31

Где Сьюард «раскрыл подобные взгляды?» В каком таком «множестве конфиденциальных переговоров с лордом Лайонсом», британским посланником? Невинс фактически базирует свою теорию на единственном документе, телеграмме лорда Лайонса в британское Министерство иностранных дел, не содержащей «взглядов» Сьюарда. За дополнительным подтверждением Невинс обратился к Бэнкрофту, Николею и Хэю, и книге Джеймса Форда Родоса «История Соединенных Штатов со времён Компромисса 1850 года»(1912). Книга Родоса действительно описывает предполагаемый план госсекретаря использовать иностранную войну для воссоединения «отчужденные секции» как «вопиющее безумство», но Родос не предлагает никакого другого документального подтверждения существования так называемого «плана», кроме цитаты из известного «Дневника» Уильяма Ховарда Расселла. Расселл, в свою очередь, обвиняет Сьюарда в «напыщенности», но, ни в коем случае, ни в жажде войны.32

Поэтому Аллан Невинс не дает фактически ни одной ссылки на источник для его умозаключения о том, что «Намерение Сьюарда спровоцировать войну с Испанией и Францией для освобождения себя от трудностей, являющееся глупым преступлением, должно заставить американцев покраснеть от стыда за то, что у них был министр иностранных дел способный на такое». 33 Современник Невинса, Брюс Каттон, называя меморандум Сьюарда от 1 апреля «фантастическим», оказывающим разрушающее влияние «увлечённого соискателя власти» на «занятого» президента, демонстрирует неуёмную силу своего воображения. Как и Невинс, Каттон цитирует Николея и Хэя как авторитетов, подтверждающих его поддельную историю. 34

Годами ранее, в биографии Сьюарда, изданной в серии «Американские государственные деятели», Торнтон Лотроп использовал такие слова как «дикий» и «безумный», чтобы охарактеризовать то, что он назвал «непостижимым» планом Сьюарда, который «происходил от веры в то, что иностранная война, или перспектива оной, объединят весь наш народ, отвлекут внимание Юга… и положат немедленный конец всем планам раскола.» Что стало единственным источником для подобного заявления Лотропа? Николей и Хэй.35

Теперь очевиден источник интерпретации меморандума Сьюарда от 1 апреля как выражения «панацеи внешней войны». Публикуя тот документ впервые, Николей и Хэй объяснили его появление желанием госсекретаря «задушить внутренний мятеж пламенем и славой войны, которая, по логике, должна быть войной завоевательной…. [Сьюард] превратил бы угрозу распада Союза в торжествующую аннексию Канады, Мексики, и Вест-Индии.»36

Однако, кроме непосредственно текста меморандума, эти авторы не обеспечили ни йоты обоснования их образного сценария, столь несовпадающего с общеизвестными идеями Сьюарда, его характером, и карьерой на государственной службе. На предыдущих страницах биографы Линкольна процитировали в качестве источников некоторые статьи военно-морского министра Гидеона Уиллеса, который на протяжении почти сорока лет был неистовым политическим противником Сьюарда. Эти статьи появились в журнале «Galaxy» после смерти Сьюарда и в значительной степени были подготовленным нападением на его репутацию. Именно там Николей и Хэй, попытавшиеся (как они заявили), установить, кто в администрации Линкольна был «самым большим человеком», придумали, как они могли бы продемонстрировать превосходство Линкольна над Сьюардом, которого они назвали его «противником».37

Статьи Уиллеса их автор позже переработал в книгу, названную «Линкольн и Сьюард», привлекая к изложению свой сентиментальный дневник, собственные воспоминания и воспоминания друзей – «джексоновских демократов», которые также были ожесточенными политическими врагами Сьюарда в предвоенные десятилетия. «Первый рассказчик легенды о Линкольне», как назвал Уиллеса его биограф Джон Нивен, обвинил Сьюарда в том, что тот приступил к исполнению «своих обязанностей с впечатлением … будто бы он должен стать фактическим президентом.» Но Линкольн осуществлял непрерывное «разведывательное наблюдение» за Сьюардом, а однажды даже «откорректировал, исправил, и улучшил» «нежелательную» инструкцию Чарльзу Фрэнсису Адамсу, американскому посланнику в Лондоне.38

Бесконечные обвинения и искажения Уиллеса заполнили двести с лишком страниц. Облаченное в одежды похвалы, нападение должно было создать впечатление будто бы настоящее противостояние существовало не между Уиллесом и Сьюардом, а между президентом и его госсекретарём. Коварный Уиллес достиг своей цели – подпортил историческую репутацию человека, с которым он работал бок о бок восемь лет, как в администрации Линкольна, так и администрации Эндрю Джонсона. Историки подхватили необоснованные утверждения, содержащиеся в «Линкольн и Сьюард», и многократно бессмысленно повторили их, в качестве источника их использовали Николей и Хэй, Чарльз Фрэнсис Адамс-младший в биографии своего отца, авторы многочисленных статей в «Proceedings of the Massachusetts Historical Society» и многие другие историки конца того столетия. Влияние тех работ на последующие исследования прослеживается не только в сносках и библиографии, но даже в языке, каким рассказываются те или иные исторические эпизоды. Так линкольновский военно-морской министр отомстил человеку, который много делал для того, чтобы идеи Уиллеса не были поддержаны главой исполнительной власти.

В качестве примера того, как Линкольн обуздал прыть безответственного госсекретаря, Уиллес упоминает президентское редактирование дипломатической инструкции. С этим документом Уиллеса, скорее всего, познакомил его друг Чарльз Самнер. Вскоре для демонстрации того, как во время «Мятежной войны» решался «вопрос о превосходстве» между Линкольном и его советниками, эту инструкцию опубликовал Аллен Торндайк Райс.39

Согласно Райсу, бывшему редактором «North American Review» и создававшему интерес к своему журналу публикацией документов сомнительного происхождения, вроде «Дневника чиновника», это именно он впервые получил возможность показать, как президентские коррективы в черновике инструкции Сьюарда Адамсу за номером 10, датированной 21 мая 1861 года «несомненно, спасли нацию от войны с Англией в период, закончившийся созданием Южной Конфедерации». Те, кто «оспаривает превосходство» Сьюарда над Линкольном, говорит Райс, теперь может прочитать убедительные доказательства, что Сьюард увидел в президента «хозяина, который требует безусловного подчинения», и обладающего «пониманием внешней политики … и чьи методы дипломатических отношений», в отличие от методов Сьюарда, «вызывают уважение». 40

Исследователь исправлений Линкольна в факсимиле, опубликованном Райсом, не найдет ничего, чтобы оправдало такой экстравагантный язык. Каждый обнаружит там несколько осторожных, но незначительных поправок терминологии и несколько замечаний по содержанию, которые Сьюард в любом случае поддержал бы. Важных извлечений из первоначального текста, сделанных Линкольном, — всего два. Первое извлечение было сделано в начале — Линкольн вычеркнул предложение «Мы не считаем сложившуюся ситуацию важной и серьёзной. Мы видим как … США втягивают в войну с одной, двумя или более европейскими державами.» Второй вычеркнутый абзац касался угрозы британской интервенции на стороне южных мятежников и озвучивал, что «когда интервенция станет свершившимся фактом, мы в тот же час прекратим быть друзьями, и станем врагами Великобритании.»41

Сьюард сохранил оба эти предупреждения в том виде, в каком задумал изначально и отправил Адамсу инструкцию, опубликованную (за исключением одного предложения) в первом томе серии «U.S. diplomatic documents: Foreign Relations», основанной Сьюардом в том же году.42

Однако, согласно Николею и Хэю, Линкольн оказал решающее воздействие на этот документ, касающийся англичан, тем, что приказал отказаться от отправки «копии инструкции британскому министру иностранных дел, чтобы избежать в дальнейшем дополнительных объяснений» и поручил снабдить инструкцию Адамсу припиской, что «эта бумага только для ознакомления с направлением Вашей деятельности и должна быть спрятана от посторонних глаз». Хотя Сьюард и исполнил президентское пожелание, он предписал Адамсу следовать инструкции, «не упуская ничего» из её содержания. Поэтому трудно оправдать утверждения историков, первоначально сделанные Райсом и охотно подхваченные Николем и Хэем, будто бы Линкольн, так или иначе, оказывал большое воздействие на американскую внешнюю политику, подвергая цензуре инструкцию Сьюарда к Адамсу от 21 мая. 43

Сьюард имел «обычную привычку», и Николей с Хэем это подтверждают, читать «президенту дипломатические инструкции перед их отправкой».44 Также, как Линкольн часто советовался с Сьюардом по содержанию своих инаугурационных речей и Прокламации Освобождения, Сьюард приветствовал президентское одобрение важных государственных документов. В нашем случае Сьюард принял некоторые редакторские правки Линкольна и воздержался от принятия других, также как Линкольн сделал в отношении своей первой инаугурационной речи, наиболее часто цитируемый фрагмент из которой (о «тайных струнах памяти») был предложен Сьюардом.

И потому абсурдно утверждать, как это делают многие историки, будто бы «опрометчивая и пламенная» инструкция Сьюарда от 21 мая до тех пор, пока Линкольн «умело не затупил зубы» Сьюарда, была «вызовом» Великобритании, и показывала, что «что Соединенные Штаты хотят войны».45

Такое утверждение даёт повод вспомнить про то, как воинственное обращение к Югу «Будет ли это мир, или меч?» в черновике первой инаугурационной речи Линкольна после долгих правок, сделанных Сьюардом и одобренных Линкольном, превратилось в примирительный призыв к государственной деятельности. 46

При сочинении мифа об шовинизме Сьюарда, историки, похоже, принимают на веру идею о том, что Сьюард подчинялся Линкольну только потому, что тот держал его в узде. Особенно стараются Николей и Хэй. Рассказывая о деле с меморандумом Сьюарда от 1 апреля, они пишут, что Линкольн «вооружил себя неотразимой логикой, безупречным тактом, безграничным терпением, самой доброй, но самой невозмутимой твердостью.» «Железной рукой в бархатной перчатке» он написал ответ, который показал Сьюарду, «какую серьёзную ошибку тот совершил», после чего госсекретарь оставался полностью преданным и почтительным к «своему начальнику на протяжении долгих лет, не только без замены, но с самой искренней самоотдачей». Таким образом, как позже выразился Э. Адамс, твердое руководство Линкольна только ограничило его беспорядочного подчиненного, но также побудило его «полностью сосредоточиться на политике». И как добавляет Брайан Дженкинс: «мечта об объединяющей внешней войне… покинула его разум». 47

Биограф Чарльза Самнера Дэвид Дональд даже предположил, что это целительное изменение поведения стало следствием влияния, оказанного на него через Линкольна сенатором из Массачусетса, что «под недремлющим оком Самнера» Сьюард «становился умеренным и воспитанным в своём отношении к иностранным государствам».48

Но у Сьюарда не было подобного изменения. Всю свою жизнь он питал отвращение к войне, и был предрасположен к тому, чтобы обсуждать, примирять и вести переговоры, вместо того, чтобы бушевать, хвастаться, противостоять, и сражаться. Как он объяснял Чарльзу Фрэнсису Адамсу, который услышал в Лондоне слухи о предполагаемой воинственности Сьюарда к Англии: «Моей первейшей и главной заботой было предотвращение внешней войны, и только этим я могу объяснить те решительные и иногда, возможно, страстные протесты, которые я до настоящего времени делал против любой формы или меры признания повстанцев правительством Великобритании.» 49

Правда заключается в том, что Сьюард понимал, что война между Соединенными Штатами и европейским государством не только «подожжёт мир», но вероятно также навсегда стерёт демократию с лица Земли. Его речи в Сенате в 1850-е годы часто содержали такие чувства. Сьюард часто описывал опасности внешней войны в письмах, беседах, и дипломатических инструкциях. Каждый раз, когда неразумное слово или плохо продуманная политика, могли привести к разрыву дипломатических отношений с одним или более европейскими правительствами, Сьюард был всегда на стороне мира. Действительно, в случае с «делом “Трента”» именно госсекретарь провёл решающий совет, который оттащил президента и остальных членов Кабинета от пропасти разрушения.50

Перед тем, как пригласить Сьюарда в свою администрацию, Линкольн выразил такое же восхищение ньюйоркцем, как и другими кандидатами в администрацию. Он заимствовал некоторые из политических идей Сьюарда и выражений, поскольку отдавал себе отчёт в том, что, как Линкольн писал о своем госсекретаре другим, даже после избрания его президентом, Сьюард «остаётся общепризнанным лидером Республиканской партии».51

Сьюард, со своей стороны, проявлял большое уважение и привязанность к неуклюжему адвокату из Иллинойса. В часто неправильно интерпретируемом фрагменте из его письма к жене («Президент — лучший из нас: но он нуждается в постоянном и усердном сотрудничестве»), госсекретарь просто говорит, что Линкольн был замечательным, но неопытным человеком, который будет способен внимательно прислушиваться к советам Сьюарда и других вашингтонских ветеранов. То, что сам Линкольн признавал потребность в советах ньюйоркца и очень ценил их, неоднократно подтверждается современниками, такими как Сэлмон Чейз, Самнер, Уиллес, и Блэр, то есть теми, кто сильно обижался на особенное влияние Сьюарда на президента. Действительно, зависимость Линкольна от Сьюарда была настолько известна, что, когда Джон Уилкс Бут стрелял в президента в театре Форда, его соратник Льюис Пэйн в ту же самую ночь попытался убить Сьюарда.52

Почти с самого начала их официальных отношений, Линкольн нравилась приветливая компания Сьюарда. Много раз он вызывал Сьюарда в Белый дом для разговора тет-а-тет, или сам приходил на площадь Лафайетта, где стоял дом Сьюарда, или брал ньюйоркца с собой в поездку в армию или просто «подышать воздухом.» Существовало действительно замечательное сочувствие между этими двумя мужчинами, которые обладали чертами, столь редкими среди американских политических деятелей, такими как чрезвычайная честность, великодушие, сострадание, способность скрывать личное неудовольствие, и добродушный юмор.53

Конечно, Линкольн был бы первый, кто согласился бы с тем, что «Глупость Сьюарда» 1861 года была не большей глупостью, чем «Глупость» 1867 года. Историческая правда девятнадцатого века была плохо замаскирована поклонниками Авраама Линкольна, чьи нелепые попытки приукрасить репутацию шестнадцатого президента, позволили горстке уцелевших «джексоновцев» успешно подорвать репутацию великого лидера вигов и республиканцев, который затмевал их всех.

Я изучал кампанию клеветы против Сьюарда в переписке Монтгомери Блэра, Сэлмона Чейза, и Гидеона Уиллеса, трех бывших демократов, которые служили с бывшим вигом Сьюардом в кабинете Линкольна. Кампания началась, когда друг и политический покровитель Сьюарда, Турлоу Уид издал несколько глав из автобиографии в популярном журнале. Прочитав их, Уиллес был поражен «экстраординарным влиянием, которое Сьюард имел на обоих президентов, которым служил.» Уиллес думал, что оно было «пагубно для страны». И Линкольн и Джонсон «были в большой зависимости от него… он постоянно вел своих руководителей к ошибке.» Уиллес сразу начал писать Блэру, Чейзу и Чарльзу Самнеру, ещё одному бывшему политическому противнику Сьюарда, призывы «обменяться взглядами» на действия Уида «по преднамеренной … фальсификации истории», являющиеся его местью им четырём, не допустившим избрания Сьюарда президентом в 1860 году. «В некоторой степени», предупреждал Уиллес своих корреспондентов, Уид преуспел в нанесении «ущерба нам». Уиллесу требовалась помощь, чтобы «рассказать, как обстояло дело на самом деле».54

Чуть ранее, в 1872 году, Чарльз Фрэнсис Адамс, бывший посланник в Великобритании и весьма уважаемый государственный деятель, произнёс хвалебную речь о Сьюарде. В той речи говорилось, что многие из идей и решений Линкольна, получившие безусловное одобрение, фактически были предложены Сьюардом, который был самым главным мозговым центром администрации. Уиллес был возмущён тем, что постоянное вмешательство Сьюарда, ранее проклинаемое, теперь представляется как конструктивное руководство. Адамс подразумевает, что Сьюард «был главным в администрации, и управлял мерами и политикой президента». Наоборот, парировал Уиллес, «Линкольн полностью владел ситуацией, … и ни один член кабинета, как мне кажется, не выступал против предложений Линкольна так часто, как это делал госсекретарь». Сам Уиллес «более чем кто-либо другой, был вовлечен в конфликт с Сьюардом… но мне хочется верить, что президент разделял все мои взгляды… [утверждение, подрывающее доверие ко всему, что Уиллес написал о Сьюарде и Линкольне Те из нас, кто знает истину, должен исправить эти ошибки.» Уиллес и в дневниках, и в письмах друзьям, жаловался только на одно – доминирование Сьюарда над Линкольном и Джонсоном; и чтобы уверить в том публику и выбить эту уверенность на скрижалях истории, Уиллес поставил под угрозу свою репутацию и репутации Блэра и Чейза.55

К концу 1872 года Уиллес был уже абсолютно одержим идеей, чтобы старые «джексоновские демократы», которые служили в кабинете Линкольна вместе со Сьюардом, «не позволили сфальсифицировать историю» ни «лживыми воспоминаниями Уида о себе и Сьюарде, преувеличившими достижения одного и порочащих достижения других», ни высказыванием Адамса про сьюардовскую роль «мозгового центра» в администрациях Линкольна и Джонсона. Другие рассказы по истории «наших дней», опубликованные в прессе, Уиллес тоже оценил как «в большинстве своем вздорные». Уиллес решил написать свою собственную версию истории.56

Блэр поощрил намерение Уиллеса и убедил председателя Верховного Суда Чейза дать Уиллесу письменное разрешение выступать от имени их троих во время исправления искажений, сделанных Уидом и Адамсом. Уиллес прибег к стратегии косвенного опровержения. Он не выступал против Уида, Адамса и Сьюарда, который оказывал влияние на Линкольна и тот часто отвергал идеи Уиллеса. Его методом было нападение на репутацию покойного государственного секретаря, в котором открылась вся спрятанная враждебность и недовольство тех, кому мешали управлять администрацией Линкольна и вести её по пути признания прав штатов во внутренней политике и воинственной внешней политики, и чьей целью было создание иллюзии существования конфликта не между Сьюардом и ними, а между Сьюардом и Линкольном. Таким образом, история была переписана и изменена природа конфликта в Кабинете 1860-х годов. Линкольн был сделан защитником трёх оставшихся в живых членов кабинета. «Я не намериваюсь проявлять в отношении Сьюарда несправедливость, — писал Уиллес, — но правда не должна быть извращена. Мы, те, кто владеет фактами, должны перед лицом Линкольна, страны и истории исправить ошибки, допущенные таким человеком, как мистер Адамс» 57

В газетах стали появляться заметки других авторов, оказывающие ему помощь. Скоро откликнулся бывший демократ, предшественник Сьюарда в государственном департаменте Джеремия Блэк. Блэк, описываемый сенатором Генри Уилсоном как «желчный, разочарованный и мстительный человек», советник бывшего президента Джеймса Бьюкенена, чьи «дурацкие советы» подтолкнули южный раскол, написал эмоциональную, несдержанную статью, в которой утверждал, что Сьюард несёт персональную ответственность за военный «общий упадок наших политических институтов». Выступление Сьюарда на процессе Фримена в 1846 году, которое Уильям Гладстон назвал «величайшим использованием английского языка в судебном процессе» 58 , Блэк определяет как «словесный мусор», извергнутый адвокатом, опозорившим профессию защитой массового убийцы негров. Во время своего сенаторства, пишет Блэк, Сьюард являлся «обычным демагогом» с отсутствием «каких-либо суждений». Он был «ограничен, близорук, и лишен … великодушия.»59 Статья Блэка, названная Уилсоном нагромождением лжи, была охотно использована Уиллесом и Блэром для оправдания своих попыток уничтожить репутацию Сьюарда. Хотя бывший сенатор Труман Смит написал Уиллесу, что «тирады злого бреда, подобные высказанной мистером Блэком в колонке «Galaxy»» подрывают усилия других по созданию из Линкольна образа человека, превосходящего Сьюарда по «проницательности и простому здравому смыслу», я не нашёл никаких доказательств, что Уиллес и Блэр сделали с грубой резкой критикой Блэка что-нибудь иное, кроме того, что получили от неё удовольствие. 60

Семейства Уиллеса и Блэра встретились летом 1873 в Ньюпорте, Род-Айленд, так, чтобы два старых политических деятеля могли наедине посовещаться о тактике, а их потомство насладиться удовольствиями фешенебельного курорта. Вскоре в «Galaxy» стали появляться статьи Уиллеса, направленные против Сьюарда, Уида и Стэнтона. Блэр ликовал, называя их «наказанием Уиду и Адамсу». Он был счастлив обнаружить, что с ними согласилось много людей, что статьи оказали «впечатление на общественное мнение.» Наконец все увидели «малодушие» и «неискренность» Сьюарда, и как Линкольн страдал от присутствия ньюйоркца в его Кабинете. Больше всего писанина Уиллеса помогла «увековечить принципы истинного демократического правительства», которому Блэр и Уиллес посвятили свои жизни. Эндрю Джексон мог бы гордиться ими.61

В своих статьях Уиллес породил идею, что «Сьюард намеревался быть тем, о ком говорит Адамс, но я отказываюсь предположить, что он направлял и контролировал мнение администрации.» Сьюард, говорит Уиллес, «пожертвовал собой, чтобы создать такое впечатление.» Но Линкольн, на которого «втихую» влияли Уиллес и Блэр, «никогда не позволял ему ходить без поводка.» 62

Для первых глав их отчёта о роли Линкольна в Гражданской войне Николею и Хэю, требовался некто, кто бы расстраивал планы президента до того момента, как на сцене появится Джордж Мак-Клеллан. Когда они прочитали во вступлении Уиллеса к «Линкольну и Сьюарду», что госсекретарь намеревался сделать президента своей марионеткой, то нашли искомое. Они решили присоединиться к интриге бывших демократов по помещению узурпатора на место. Авторы осторожно подошли к отбору документов, и объяснению значения тех документов, которые создавали самое неблагоприятное впечатление от предполагаемых намерений и мыслей Сьюарда. Таким образом лживый Уиллес и властный Блэр перенесли своё собственное отношение к покойному Сьюарду на общественное мнение, и защищая Линкольна от сьюардовской узурпации, которая, как они отлично знали, является издевательством и над покойным президентом, и над его любимым советником, сумели оставить от исторической репутации Сьюарда одни руины.

• 1
  Alexander De Conde, The American Secretary of State: An Interpretation (London: Pall Mall, 1963), 171.
• 2
  Некоторые рецензенты соглашаются с этим тезисом, например, Дэниел Кэрролл в Journal of American History 64 (июнь 1977): 159-60; и, косвенно, Томас Фарнхам в Journal of Southern History 43 (август 1977): 459-60.
• 3
  Рецензия Дэвида Плечера на: Norman B. Ferris, The Trent Affair, in Civil War History 24 (September 1978): 271-72.
• 4
  David Donald, The Great Republic: A History of the American People (Lexington: D. C. Heath, 1981) 482-85.
• 5
  Richard N. Current, T. Harry Williams, and Frank Freidel, American History, A Survey, 5th ed. (New York: Alfred A. Knopf, 1979), 379, 387.
• 6
  Thomas A. Bailey, Domestic History of the American People, 10th ed. (1946, repr. Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1980), 317- 18.
• 7
  Alexander De Conde, History of American Foreign Policy (New York: Charles Scribner’s Sons, 1978), 1:222.
• 8
  Дополнительные примеры господства того мифа можно найти в трех рецензиях на «Отчаянную Дипломатию»: Говарда Кушнера в New York History 58 (April 1977): 230-32; Пола Холбо в History, Reviews of New Books 5 (Nov.-Dec. 1976); и Эрнеста Паолино, который осудил мое «обреченное на провал усилие изобразить Сьюарда как миролюбивого человека» в American Historical Review 82 (Feb. 1977): 183.
• 9
  Jay Monaghan, Diplomat in Carpet Slippers (Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1945).
• 10
  Schleiden no. 30 to Bremen Senate, 4 March 1861, Despatches of Rudolf Schleiden, copies in Library of Congress; J. L. Motley, The Correspondence of John Lothrop Motley, ed. by George W. Curtis (New York: Harper and Brothers, 1900), 2, p. 159.
• 11
  Эта глава впервые была опубликована в Century Magazine 35 (февраль 1888): 599-616.
• 12
  John Nicolay and John Hay, Abraham Lincoln: A History, 10 vols. (New York: Century, 1914), 3:444.
• 13
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:445.
• 14
  Thornton Lothrop, William Henry Seward (Boston: Houghton, Mifflin, 1899), 279-80.
• 15
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:445-46.
• 16
  Norman B. Ferris, Desperate Diplomacy: William Henry Seward’s Foreign Policy, 1861 (Knoxville: University of Tennessee Press, 1976), 5-11.
• 17
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:446.
• 18
  Kinley Brauer, «Seward’s ‘Foreign War Panacea’: An Interpretation,» New York History 55 (April 1974): 136. В этой статье Брауэр упоминает (145-47) «нелюбезную и бестактную вспышку гнева Сьюарда», ставшую следствием «большого количества выпитого вина» 25 марта 1861, но я доказал в «Отчаянной Дипломатии» (213-14), что эта история маловероятна.
• 19
  Lyons to Russell, 26 March 1861, PRO30/22/35.
• 21
  Glyndon Van Deusen, William Henry Seward (New York: Oxford University Press, 1967), 283.
• 22
  Frederic Bancroft, The Life of William H. Seward, 2 vols. (Glouster: Peter Smith, 1967), 2:134-36.
• 23
  Van Deusen, Seward, 283.
• 24
  Martin Duberman, Charles Francis Adams, 1807- 1886 (Boston: Houghton, Mifflin, 1961), 267.
• 25
  Как я писал ранее, «Сьюард ненавидел войну. Он называл её «отравой республик», убеждая, что война… неизбежно приведёт их к деспотии. «Демократическое правительство», говорил он, «не приспособлено к войне…. Война, пусть даже кратковременная и малокровная, разрушает всю промышленность, ниспровергает порядок, и развращает общественную мораль». Первым элементом счастья и безопасности страны, всегда являлся мир. Война же, напротив, является «главным национальным бедствием, [и продиктована причинами столь свирепыми, опасными и деморализующими, что я всегда буду призывать к другим законным и благородным лекарствам от несправедливости, и не прибегать к этой чрезвычайной мере излечения; я никогда не буду советовать войну, за исключением случаев необходимой обороны. Война часто разоряет государства и редко приносит им пользу». См. «William H. Seward and the Faith of a Nation» в Traditions and Values: American Diplomacy, 1790- 1865,» ed. Norman A. Graebner (Lanham: University Presses of America, 1985), 158, 173-74.
• 26
  Bancroft, Seward, 2:136-37. Бэнкрофта упрекали в том, что «вместо того, чтобы рассказывать читателю, что Сьюард сделал или сказал, он должен был найти в глубинах его души причины, побудившие его к тем или иным действиям», Walter Allen, «William Henry Seward», The Atlantic Monthly 36 (Dec. 1900): 850. Сговор Бэнкрофта и Эдгара Уэллеса по предпечатной подтасовке текста дневника Гидеона Уиллеса отчётливо виден в издании: Diary of Gideon Welles, Secretary of the Navy under Lincoln and Johnson, ed. Howard K. Beale (New York: W. W. Norton, 1960), 1:xxviii-xxxi.
• 27
  Norman B. Ferris, The Trent Affair (Knoxville: University of Tennessee Press, 1977), 97-99.
• 28
  Ephriam D. Adams, Great Britain and the American Civil War (New York: Russell and Russell, 1958), 1:120.
• 29
  Van Deusen, Seward, 281.
• 30
  David Paul Crook, The North, the South, and the Powers, 1861- 1865 (New York: Wiley, 1974), 60, 63.
• 31
  Allan Nevins, The War for the Union: The Improvised War, 1861- 1862 (New York: Charles Scribner’s Sons, 1959), 61-63; Henry Temple, «William H. Seward,» in The American Secretaries of State and Their Diplomacy, ed. Samuel F. Bemis (New York: Pageant Book, 1958), 7:29-31.
• 32
  Nevins, The War for the Union; Lyons no. 5 to Russell, 11 May 1861, FO115/ 260, PRO; James Ford Rhodes, History, 8 vols. (New York: Harper, 1912), 4:341-42; William Howard Russell, My Diary North and South (Boston: T. O. H. P. Burnham, 1863), 61-62.
• 33
  Nevins, War for the Union, vi.
• 34
  Bruce Catton, The Coming Fury (New York: Doubleday, 1961), 288-91.
• 35
  Lothrop, Seward, 278-82.
• 36
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:444-45.
• 37
  Ibid., 443; William R. Thayer, The Life of John Hay, 2 vols. (Boston: Houghton, Mifflin, 1915), 2:20-21. Хэй и Николей писали свой десятитомник о Линкольне «в духе почтения и уважения» ради увеличения «известности» шестнадцатого президента, Thayer, Hay, 2:25, 45. Один из биографов Хэя предполагает, что «изъятие из книги многих событий, в которых президент представал с неприглядной стороны» «скорее всего было сделано специально». Дневники Хэя, на которых базируется эта книга «вероятнее всего, были переработаны наёмным журналистом» Anne H. Sherrill, «John Hay: Shield of Union,» Ph.D. diss., University of California at Berkeley, 1967, 106-8. Джеймс Ф. Роудс, который сильно доверяет книге Николея и Хэя, однако признаёт, что они были «соратниками» с этими двумя создателями «Святого Линкольна» The McKinley and Roosevelt Administrations, 1897-1909 (New York: Macmillan, 1927), 121-23. Тайлер Деннетт отмечает, что восхищенные работы о Линкольне сделали из Хэя «Республиканского героя» и помогли ему при получении высоких политических должностей в Республиканских администрациях, John Hay: From Poetry to Politics (New York: Dodd, Mead, 1933), 142.
• 38
  John Niven, Gideon Welles, Lincoln’s Secretary of the Navy (New York: Oxford University Press, 1973), 577; Gideon Welles, Lincoln and Seward (New York: Sheldon, 1874), 76-77, 184-89.
• 39
  Niven, Welles, 631; A. T. Rice, Reminiscences of Abraham Lincoln by Distinguished Men of His Time (New York: North American Publishing, 1888), liii–liv.; См. также A. T. Rice, «A Famous Diplomatic Despatch,» North American Review 353 (April 1886): 402–10, и факсимильное приложение на тринадцати страницах.
• 40
  Rice, Reminiscences, liv.
• 41
  Ibid., passim.
• 42
  Senate Ex. Doc. no. 1, 37th Cong., 2d sess., 87-90.
• 43
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 4:275; Senate Ex. Doc. no. 1, 87-90, факсимиле в Rice, «A Famous Diplomatic Despatch.»
• 44
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 4:269-70.
• 45
  Brian Jenkins, Britain and the War for the Union, 2 vols. (Montreal: McGill-Queens University Press, 1974), 1:104; Duberman, Adams, 268; Adams, Great Britain, 1:126-27.
• 46
  Roy P. Basler, ed., Marion Dolores Pratt and Lloyd A. Dunlap, asst. eds., The Collected Works of Abraham Lincoln, 9 vols. (New Brunswick: Rutgers University Press, 1953-55), 4:249-71; Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:319-43. Все историки охотно цитируют сообщение двадцатипятилетнего Генри Адамса, игнорируя его печально известную склонность к преувеличению, о том, что инструкция Сьюарда от 21 мая «несомненно» была отправлена с уверенностью в том, «что наше правительство желает оказаться в войне со всей Европой». Генри Адамс добавляет, что он был «потрясен и испуган» и «виновным в таком ужасном и преступном курсе» был госсекретарь. Противоположностью этому паническому преувеличению служит тот факт, что Адамс-старший беспрекословно повиновался инструкции Сьюарда и не получил от англичан никакой, сколько-нибудь раздраженной или воинственной реакции. Кроме того, многоопытный американский посланник в Вене, изучив инструкцию Сьюарда Адамсу от 21 мая, нашёл её «в любом случае приемлемой, достойной, разумной, не воинственной и очень решительной». Если и существовал американец с англофильскими настроениями, то им был именно посланник в Вене Джон Лотроп Мотли. Я указывал в «Отчаянной дипломатии», что истинных причин испуга Генри Адамса и озабоченного решения его отца попытаться «предотвратить взаимному раздражению и не допустить открытой ссоры» были две. Во-первых, американские газеты, которые поступили в дипломатическую миссию в Лондоне одновременно с инструкцией Сьюарда, были переполнены сообщениями о враждебном отношении к Великобритании в Соединенных Штатах. Во-вторых, лондонская «The Times» в то же самое утро опубликовали сообщение, что «из-за событий, которые потрясли американскую Республику» в Канаду отправилась пехотная бригада. В этой ситуации оба Адамса испугались любого протеста. Другое современное свидетельство об опасной агрессивности текста инструкции Сьюарда от 21 мая, оставил сенатор Самнер, который утверждает, что присутствовал при моменте получения её президентом Линкольном и предложил несколько исправлений. Как доносил в Министерство иностранных дел лорд Лайонс, Самнер сообщил ему, что «президент нашёл предложенные средства опасными» и что в инструкции было «всё, кроме прямого объявления войны». Проводя клеветническую кампанию против Сьюарда на обоих континентах, Самнер наносил регулярные визиты лорду Лайонсу, французскому посланнику Анри Мерсье и посланнику Ганзейского союза Рудольфу Шлайдеру, беспокоя их разнообразными рассказами о предположительно воинственном отношении Сьюарда к Англии, которые они покорно передавали своим правительствам. Но Самнер, интриговавший против Сьюарда в декабре 1862 года с целью изгнать его из кабинета и занять его место, вполне возможно придумал Сьюарду образ опасного для Англии политика, и потому едва ли является надёжным свидетелем. В конце концов, именно Самнер требовал насильственной аннексии Канады, и за время войны выступил в Конгрессе с намного большим количеством англофобских речей, чем Сьюард и требовал отказать в удовлетворении претензий владельцев рейдера «Алабама», опираясь на «непрямые потери». Ferris, Desperate Diplomacy, 23-25, 51-52, 217- 18; and David Donald, Charles Sumner and the Rights of Man (New York: Alfred A. Knopf, 1970), 21.
• 47
  Nicolay and Hay, Abraham Lincoln, 3:447-49; Adams, Great Britain, 1:128; Duberman, Adams, 268; Van Deusen, Seward, 300; Jenkins, Britain, 1:224.
• 48
  Donald, Sumner, 21, 25. Подобное объяснение содержится в Rhodes, History, 3:425, но я опровергаю их, например, в Desperate Diplomacy, 212.
• 49
  Seward no. 42 to Adams, 21 July 1861, RG59, U.S. State Department archives; см. подобное объяснение в Lyons to Russell, 20 July 1861, PRO30/22/35 for a similar explanation.
• 50
  Norman Ferris, «William Henry Seward: Nineteenth-Century Advocate for Human Rights,» доклад в Чаттанугской исторической ассоциации, 1982, 12.
• 51
  Ferris, «William Henry Seward,» 12.
• 52
  Ibid.
• 53
  Ibid., 12-13.
• 54
  Weed to M. Blair, 9, 21, 25 Jan., 15 May 1871; 21 April and 18 Nov. 1872, all in Blair Family Papers, folder no. 9, Library of Congress.
• 55
  Welles to Blair, 21 April 1872, Blair Family Papers, folder no. 9, Library of Congress.
• 56
  Welles to Blair, 18 Nov. 1872, folder no. 9, and Welles to Blair, 16 Feb. 1872, folder no. 55, both in Blair Family Papers, Library of Congress.
• 57
  Welles to Blair, 30 April 1873, Blair Family Papers, folder no. 9; Blair to Welles, 12 Dec. 1873, Welles Family Papers, folder no 69, both Library of Congress.
• 58
  See Henry Cabot Lodge, «William H. Seward,» The Atlantic Monthly 53 (May 1884):690.
• 59
  J. S. Black, «Mr. Black to Mr. Adams,» Galaxy (Jan. 1874): 107-21.
• 60
  Welles to Blair, 19 Sept., 10 Oct., 22 Dec. 1873, 19 March 1874; R. B. Warden to Blair, 10 May 1873, all in Blair Family Papers, folder no. 9; T. Smith to Welles, 22 Dec. 1873, Welles Family Papers, folder no. 69, both Library of Congress.
• 61
  Blair to Welles, 17 Oct., 9, 22, 28 Nov. 1873, Welles Family Papers, folder 69, Library of Congress.
• 62
  Welles to Blair, 25 Nov. 1873, 19 March 1874, Blair Family Papers, folder no. 9, Library of Congress, курсив мой.