Север и Юг США: Эволюция конфликта. 1820-1861 гг.

С середины прошлого века в США идет спор о различиях между Севером и Югом.  Накануне гражданской войны утвердилось мнение о несходстве двух регионов, представляющих разные народы, культуры, даже цивилизации.  Северяне и южане, заявил Ч. К. Джоунс из Джорджии, «хотя имеют общее происхождение, настолько полностью разделены климатом, моралью, религией и так абсолютно противоположны в оценках всего, что составляет честь, истину и мужество, что они не могут долее сосуществовать при едином правлении»1. В наши дни близок этой мысли леворадикальный историк Ю. Дженовезе,назвавший Юг добуржуазным, патерналистским обществом, «антитезой» капитализму 2.  Особенности Юга подчеркивает художественная литература, а вся как бы обращенная в прошлое своего края.  В произведениях У. Фолкнера крушение рабовладельческого Юга предстает как крушение целого мира.  Та же идея заключена в самом названии романа М. Митчелл «Унесенные ветром».

Однако в современной американской историографии преобладает взгляд на рабовладельческий Юг как на капиталистическую систему.  Историки полагают, что различия Севера и Юга сильно преувеличены возбужденным воображением соотечественников накануне войны и что они всегда имели больше сходства3.  Но если встать на такую точку зрения, то оказывается непонятной причина гражданской войны, самой кровопролитной за всю историю США.  Рассмотрим общее и различия двух регионов, те условия, которые привели к межрегиональному конфликту.

У Севера и Юга действительно много общего: язык, религия, политическая система, история (оба основаны англичанами сразу на буржуазных началах).

Перед гражданской войной Север и Юг оставались аграрными: в 1860 г.  городские жители составляли на Севере 26% населения, на Юге — 10%.  В обоих регионах шла индустриализация, причем в 40-50 гг.  темпы промышленного роста Юга, хотя и уступали Северу, но были достаточно велики.  Да и доход на душу населения, также уступавший северо-атлантическим штатам, все-таки был выше, чем на северо-западе и в других странах4.

Исследователи установили: основную часть населения двух регионов составляли мелкие фермеры-землевладельцы.  Как после этого не заявить, подобно историку Э. Пессену, разочаровавшемуся в эгалитаризме Севера, что оба региона были «богаты, агрессивны, социально стратифицированы, олигархичны»5.

Но не менее существенны различия, которые коренятся уже в климате и природе.  «Давайте начнем с погоды», писал первый профессиональный историк рабовладельческого Юга У. Б. Филлипс6.  Умеренный климат, каменистые почвы северо-востока и плодородные почвы северо-запада были благоприятны для выращивания продуктов питания — фермерских культур.  Сезонность сельскохозяйственных работ при недостатке рабочих рук способствовали распространению здесь мелкой семейной фермы, обрабатываемой силами одной семьи.

Юг разнообразнее Севера по климату и рельефу.  На верхнем Юге (7 штатов перед гражданской войной: Вирджиния, Северная Каролина, Мэриленд, Делавэр, Кентукки, Миссури, Теннесси) прохладнее, период вегетации длится 6 месяцев, поэтому здесь выращивали табак, коноплю.  В 8 штатах нижнего Юга (Южная Каролина, Джорджия, Алабама, Флорида, Арканзас, Миссисипи, Луизиана, Техас) с редкими морозами, сильной жарой и влажностью вегетационный период доходил до 9 месяцев, что позволяло расти хлопку, рису, сахарному тростнику.  Именно на нижнем Юге находилась основная часть плантаций и рабов в середине XIX в.  (свыше 60% рабов)7.

Прибрежные низменности переходят в холмистый Пидмонт, а затем Аппалачские горы.  Из-за неоднородности ландшафта в каждом штате, кроме плантационных районов, существовали фермерские, непригодные для плантаций (горные, холмистые, песчаные, лесистые).  Сочетание рабовладельческой плантации и семейной фермы — основа социально-экономического дуализма Юга.  Наиболее эффективным здесь стало крупное землевладение.  Почти круглогодичная работа на плантациях, а не сезонная, как на Севере, при дефиците рабочих рук потребовала введения принудительного труда сначала завербованных из Англии, затем рабов, позднее арендаторов.  Если системообразующим фактором общества Севера стала семейная ферма, то Юга — рабовладельческая плантация.  Именно крупное землевладение и рабство сыграли решающую роль в развитии Юга, сделав его качественно отличным от других регионов страны.

Сравним экономику и общество Севера и Юга перед гражданской войной.  В конце XVIII в.  они были почти равны по численности населения (Север — 1968 тыс. чел., Юг — 1961 тыс. чел. ), в 1860 г.  Север вдвое опережал Юг по массовой миграции: 20,3 млн. чел.  против 11,1 млн. 8.  Юг был единственным регионом, из которого шел отток населения, т. к.  проатлантические штаты не выдерживали конкуренции с западными.

Серьезные различия существовали в землевладении двух регионов.  На Юге находилось 85% всех латифундий (1 тыс.  и более акров) страны, большая часть которых сосредоточена на нижнем Юге 9.  В 1860 г.  в хлопковом поясе крупные хозяйства в 500 акров составляли 5,3% всех хозяйство, но им принадлежало 37,8% обработанной земли.  На Севере роль крупных ферм ничтожна.  В Иллинойсе они (0,8% всех хозяйств) владели 5,5% обработанной земли, в Айове у 0,1% крупных хозяйств — 1,2% земли10.  Юг отличался более высокой концентрацией земли и богатства, чем Север.

На Севере мелкая семейная ферма стала основой экономических достижений, обеспечив ему наиболее прогрессивный путь развития.  Относительный достаток фермерства способствовал не только достижениям в сельскохозяйственном производстве, но создал массовый спрос для американской промышленности, получившей в их лице самый емкий внутренний рынок в мире.

Развитие экономики Юга определялось плантационным рабовладельческим хозяйством, которое давало региону основное богатство.  Нацеленное на внешний рынок, оно не способствовало складыванию внутреннего.  Поэтому Юг отставал от Севера в развитии дорог, городов, промышленности.

Существенны различия в структуре сельского хозяйства двух регионов.  Фермы Севера представляли собой диверсифицированное хозяйство, производившее в основном продукты питания (зерновые, животноводство) для себя и на рынок, т. е.  по преимуществу натуральное и мелкотоварное.

На Юге плантационное хозяйство всегда было товарным, а благодаря фермерским пограничным штатам регион являлся производителем не только плантационных культур, но и зерновых, обгоняя Север по производству кукурузы, свиноводству.  Впрочем, оба региона в середине XIX в.  вели экстенсивное хозяйство.  Но на Юге доля необработанных земель была значительнее, составляя около 70% всей земли (на Севере — 46%)11.

Различия между Севером и Югом еще больше усилились с промышленным переворотом, повлекшим индустриализацию Севера и укрепление плантационной рабовладельческой системы.  Изобретение Э. Уитни хлопкоочистительной машины вдохнуло новую жизнь в плантационное хозяйство Юга, сделав главной культурой хлопок — сырье для хлопчатобумажной промышленности.  С этого времени пути двух регионов окончательно разошлись.

Север быстро шел по пути модернизации, создавая рыночную экономику.  Здесь интенсивно строились дороги, каналы, а с 1840-х гг.  железные дороги, стимулировавшие развитие промышленности, городов, торговли.  В складывающийся внутренний рынок постепенно втягивались и фермеры.  Уже в XVIII в.  фермеры среднеатлантических колоний (Нью-Йорк, Пенсильвания, Джерси) продавали зерно, став основным поставщиком его для других английских колоний.  С 1820-х гг.  со строительством дорог и каналов к рыночному хозяйству стали переходить фермеры Среднего Запада.  Этому особенно способствовали железные дороги и интенсификация сельского хозяйства (механизация, использование удобрений).  Жатка и косилка произвели настоящую аграрную революцию в середине XIX в., необычайно повысив производительность ферм.  За 1840-1860 гг.  производство зерна в Айове выросло в 4 раза12.  В результате Средний Запад перед гражданской войной стал товарным.

На Юге плантационное рабовладельческое хозяйство с введением машин (хлопкоочистительного джина, парового двигателя) превратилось в высокотоварное.  Оно вытесняло фермерские культуры на нижнем Юге, который все более переходил к монокультурному хозяйству, целиком ориентированному на внешний рынок.  Изолированные фермерские районы вынуждены были вести натуральное хозяйство из-за неразвитости дорог, городов.

Развитие верхнего Юга пошло по другому пути.  Табачные штаты (Мэриленд, Вирджиния, Северная Каролина) с XVIII в.  переживали настоящий экологический кризис из-за эрозии земли в следствие разрушения ее верхнего слоя дождями; истощения почв плантационными культурами, в первую очередь, табаком, который давал хороший урожай только в первые два года, а через четыре вынуждал забрасывать землю или применять удобрения.  Плантаторы долгое время выбирали первый путь, уходя дальше на Запад.  В результате происходила депопуляция старых приатлантических штатов.  За 1790-1816 гг.  из северной Каролины эмигрировало 200 тыс. человек13.

Однако с 1820-х гг.  в штатах верхнего Юга начался процесс «аграрного возрождения».  Они стали сокращать производство табака и переходить к фермерским культурам — пшенице, кукурузе, а также выращиванию кормовых трав, развитию животноводства.  В 1840—1850-е гг.  в них, как и на Севере, началась механизация, использование удобрений.  В Мэриленде доля табака в сельскохозяйственном производстве сократилась за 1747-1859 гг. с 90% до 14%, что привело к снижению роли плантаций и рабства14.  В результате в штатах верхнего Юга сокращался средний размер ферм, доля рабов в населении, численность рабовладельцев15.  Иными словами, они все более превращались в фермерские, сближаясь с Севером.  Вот почему с началом гражданской войны четыре штата верхнего Юга, которые называли пограничными (Мэриленд, Делавэр, Кентукки, Миссури), а также горная западная часть Вирджинии перешли на сторону Союза.

На нижнем Юге субтропический климат препятствовал переходу к диверсификации.  От длительной жары здесь плохо росли пшеница, кормовые травы, а значит не могло быть успешным молочное животноводство.  Штаты нижнего Юга также страдали от истощения почв.  В 1858 г.  40% земель, занятых под хлопком, было истощено16.

Особенно тяжелая ситуация сложилась в Южной Каролине, которая в начале XIX в.  производила половину национального хлопка.  К 1830-м гг.  она утратила первенство, перешедшее к новым штатам — Миссисипи, Алабаме, Луизиане.  Истощение почв привело к миграции населения на Запад, что отразилось на политическом влиянии штата: число конгрессменов от него снизилось с 9 до 4-х человек за 1840-1860 гг. 17 Нижний Юг был обречен на монокультурное плантационное хозяйство.  Перед гражданской войной здесь продолжал расти средний размер земельных участков, доля рабов и рабовладельцев в населении18.  Штаты нижнего Юга стали оплотом плантационного рабства, все дальше уходя от общеамериканского развития.  Именно они во главе с Южной Каролиной стали инициаторами сецессии.

Разный путь аграрного развития Севера и Юга сказался на результатах сельскохозяйственного производства.  Хотя оба региона отличались высокими темпами его роста, Север благодаря интенсификации все-таки обогнал Юг: за 1840-1850 гг.  сельскохозяйственная продукция Юга выросла в 2 раза, Севера — в 3,5 раза.  В 1840 г.  оба региона были почти равны по стоимости сельскохозяйственной продукции, через 10 лет Север уже значительно обогнал Юг (827 млн.  долл, против 634,6 млн.  долл. )19.  Дефицит рабочей силы делал северные фермы капиталоемкими, механизированными, тогда как южные хозяйства оставались трудоемкими.  Доля занятых в сельском хозяйстве Севера неизменно сокращалась с 68% до 40% за 1800-1860 гг., на Юге же она продолжала расти с 82% до 84%.

Разрыв в экономике двух регионов особенно заметен в промышленном развитии.  Если в 1820 г.  Юг отставал от Севера по стоимости промышленной продукции менее чем в два, то в 1850 г.  — в 5 раз.  В 1810 г.  доля Юга в капиталовложениях в национальную промышленность составляла почти треть (31%), а в 1860 г.  — лишь 16%.  В 1830 г.  Юг даже был впереди по железнодорожному строительству, в 1857 г.  уступал по протяженности железнодорожных путей почти в 3 раза.  Север превосходил Юг в 1850 г.  в 5 раз по числу занятых в промышленности, в 6 раз по стоимости хлопчатобумажной продукции.  В 1860 г.  южные штаты производили 11% национальной промышленной продукции20.  Таков итог индустриального развития Юга к моменту начала войны.  Успехи США в промышленном производстве (в 1859 г.  они заняли 2-е место в мире после Великобритании) почти целиком относятся к Северу21.

Отставание в индустриализации сказывалось и на урбанизации.  В 1860 г.  лишь Новый Орлеан входил в десятку самых крупных городов США.  Города Юга, особенно глубокого, чаще были только местом жительства плантаторов.

Не в пользу Юга и сравнение в области образования, важного показателя социально-экономического развития.  Если по численности белого населения Север превосходил Юг в 1850 г.  более чем в 2 раза, то по количеству учащихся — почти в 5 раз, а библиотек в 20 раз.  Доля неграмотных белых южан была в 2,6 раза больше, чем северян22.

Значительны различия двух регионов в социальной структуре.  С колониальных времен Югу свойственна большая поляризация общества, высокая концентрация богатства в руках небольшой группы крупных плантаторов-рабовладельцев и многочисленность, особенно в сравнении с Севером, неимущих (безземельные, рабочие).  В конце XVIII в.  10% самым богатым землевладельцам принадлежало 40% земли, а беднейшие слои населения составляли 40% белых, вместе с рабами — 70%.  Та же структура была и в середине XIX в.  Сохранилась высокая концентрация богатства: у 5% самых богатых плантаторов хлопкового пояса сосредотачивалось около 40% рабов, стоимости всех ферм, 36% всего сельскохозяйственного богатства23.

Отличительная черта социальной структуры Севера — преобладание широкого среднего слоя — фермеров-землевладельцев. Мелкие и средние землевладельцы были самым массовым социальным слоем и на Юге, но их нельзя назвать зажиточными, т. к.  они жили беднее северян: у них меньше земли, ниже жизненный уровень, значительная часть вела натуральное хозяйство.  В условиях существования крупного землевладения и высокой концентрации богатства на Юге мелкие фермеры не могли играть ведущей экономической и политической роли.

Если социальная структура Севера напоминала ромб, где середину составляли самые массовые средние слои населения — фермеры, мелкие предприниматели, а верх и низ — малочисленные богатейшие и беднейшие, то социальная структура Юга представляла скорее традиционную для аграрных обществ иерархическую пирамиду, широкое основание которой образовали рабы и неимущие, верхушку — крупные плантаторы-рабовладельцы, банкиры, купцы24.

Социально-экономические различия неизбежно привели к разнице в политической власти, идеологии.  Мелкая земельная собственность стала фундаментом демократических традиций и порядков на Севере, тогда как на Юге крупное землевладение и рабство содействовали политическому олигархизму, возникновению философии неравенства (Д. Кэлхуна, Дж. Фитцхью), оправдывающей рабовладение.

Север и Юг отличались не только разными уровнями экономического развития.  Они представляли разные типы буржуазной эволюции: Север — наиболее прогрессивный, с быстрой индустриализацией на основе мелкой земельной собственности, экономической и политической демократией; Юг характернее для мирового опыта: крупное землевладение, принудительный труд, медленная индустриализация, социальная поляризованность.

Однако присутствие рабства сделало Север и Юг не только разными типами буржуазной эволюции, но качественно разными социально-экономическими системами, хотя они и принадлежали буржуазной цивилизации США.  Если Север был чисто капиталистическим, то Юг — симбиозом капитализма и рабства, придавшего ему черты традиционного социума.  Системе Юга поэтому свойственны неоднородность и противоречивость.  Дуалистична сама рабовладельческая плантация.  Возникнув в результате развития торгового капитала и потребностей мирового рынка и существуя ради прибыли, она в то же время использовала рабский труд.

Рабство превратило общество Юга в «аномалию» капитализма, внеся в него небуржуазные черты: патернализм, иерархизм и кастовость, традиционалистские ценности (культ чести, семьи, женщины, рыцарский этикет, презрение к труду, воспитанное рабством).

При высокой товарности плантационного хозяйства слабо развивались товарно-денежные отношения внутри региона из-за обращенности плантаций на внешний рынок, задерживался переход фермерских районов к товарному хозяйству, медленно шла индустриализация, основанная на рабском труде, а с ней и урбанизация.  Деформированы классы капиталистического общества.  На Юге появились промышленник-рабовладелец, фермер-рабовладелец.  Плантатор был одновременно землевладельцем, рабовладельцем, капиталистом, правда, весьма своеобразным, ибо основную часть капитала вкладывал не в экономическое развитие региона, а в покупку рабов25.  Однако рабство не смогло уничтожить на Юге общеамериканской буржуазной основы и он не превратился в традиционное общество, сохранив приверженность ценностям западной цивилизации.

Капитализм также влиял на рабство.  С 40-х гг.  из-за недостатка рабов повсеместно на юге распространился найм рабов.  Использование рабов в промышленности, транспорте, их жизнь в городах способствовали росту их образования, квалификации, а значит росту сопротивления рабству, именно поэтому на Юге было запрещено обучение рабов грамоте, поскольку рабовладельцы отчетливо понимали: образованный раб — наполовину свободный.  Таким образом эрозии подвергались и капитализм и рабство.

Конфликт свободного и рабского труда существовал не только в отношениях между Севером и Югом, но и внутри самого Юга.  Фермеры, наемные рабочие выступали против использования рабского труда, который, конкурируя со свободным, содействовал пауперизации белого населения.  Рабовладельцы также старались оградить рабов от соседства и влияния свободного фермерства.  Журналист с Севера Ф. Олмстед, путешествовавший в 1850 г., рассказал о богатом плантаторе из Луизианы, не желавшем иметь под боком белых бедняков или «белую шваль», как их называли на Юге, чтобы те не показывали рабам пример жизни без большой собственности и тяжелого труда26.

Несмотря на малочисленность, именно рабовладельческая плантация определяла всю социально-экономическую и политическую систему региона, как семейная ферма на Севере, так . плантация была образом жизни Юга, влияя на все его институты: семью, школу, церковь и пр. 27 С плантационным рабством связано отставание Юга от Севера в промышленности, урбанизме, развитии транспорта.  Будучи самым прибыльным и престижным бизнесом, плантация притягивала к себе все капиталы региона, не оставляя их для других отраслей.

В последние десятилетия перед гражданской войной два региона все дальше уходили друг от друга.  Если индустриализирующийся Север стремился к созданию общенациональной экономики, то аграрный Юг, ориентированный на внешний рынок, остался на стадии торгового капитала.  Их интересы расходились во всем: тарифной политике, финансировании дорог и каналов, освоении Запада.

Вся история американской республики с момента ее возникновения была историей конфликтов и компромиссов между двумя регионами, пока в середине XIX в.  их соперничество не переросло в борьбу за политическую власть в Союзе.  Юг претендовал на баланс сил, которого уже не было в реальной жизни, поскольку в 50-е гг.  Север значительно опережал его по численности населения, экономическому потенциалу.

Было бы недостаточно объяснять гражданскую войну только спором о рабстве или свободных западных землях, хотя оба вопроса важны.  Причина межрегионального конфликта глубже, она заложена в самой природе двух обществ, сложившихся внутри англо-американской цивилизации.  Гражданская война являлась столкновением двух различных социальных систем, несовместимых в пределах одного государства, что и сделало войну неизбежной.

• 1
   Myers R. M.  (Ed. ) Children of Pride.  New Haven, 1972.  P.  648.
• 2
   Genovese E. D.  The Political Economy of Slavery.  N. Y., 1967.  P.  26.
• 3
   Degler C.  Place over Time.  Baton Rouge, 1977; Pessen E.  How Different From Each Other Were the Antebellum North and South? // American Historical Review (далее — AHR).  V.  85.  1980.  № 5.  P.  1119-1149.
• 4
   McPherson J. M.  Antebellum Southern Exceptionalism: A New Look at an Old Question // Civil War History.  1983.  Vol.  29.  № 3.  P.  236; Engerman S. L.  A Reconsideration of Southern Economic Grouth, 1770- 1860 // Agricultural History (далее — AH).  1975.  Vol.  49.  № 2.  P.  357; Engerman S. L.  Some Economic Factors in Southern Backwardness in the 19-th Century // Essays in Regional Economics.  Ed.  by J. T. Kain, J. R.  Meyer.  Cambridge, Mass., 1971.  P.  287-289.
• 5
   Pessen E.  Op. cit.  P.  1146-1147.
• 6
  Phillips U. B.  Life and Labor in the Old South.  N. Y., 1929.  P.  1.
• 7
  8-th Census of the United States, 1860.  Agriculture.  Washington, 1864.  P.  221, 247-248 (подсчитано мною — И. С. ).
• 8
  Historical statistics of the United States.  Washington.  1975.  Pt. l.  P.  22.
• 9
  8-th Census of the United States, 1860.  Agriculture.  P.  221.
• 10
  Wright G.  «Economic Democracy» and the Concentration of the Agricultural Wealth in the Cotton South, 1850-1860 11 AH.  1970.  Vol.  44.  № I.  P.  71-73.
• 11
  Chase Н., Sanborn С. Н.  (comp. ) The North and the South: Bein a Statistical View of the Condition of the Free and Slave States.  Westport, 1970 (repr.  1857).  P.  30-31.
• 12
  Throne M.  Southern Iowa Agriculture, 1833-1890: The Progress From Subsistence to Commercial Corn-Belt Farming // AH.  1949.  Vol.  23.  № 2.  P.  126.
• 13
  Cathey С. О.  Agriculture in the North Carolina before the Civil War.  Raleigh, 1966.  P.  17-18.
• 14
  Fields B. J.  Slavery and Freedom on the Middle Ground: Maryland during the Nineteenth Century.  New Haven, 1985.  P.  5.
• 15
  De Bow J. D. B.  Statistical View of the United States. . .  Compendium of the 7th Census.  Washington, 1970.  P.  IX; 8th Census of the United States 1860.  Agriculture.  P.  221-222, 247-248.
• 16
  Rubin J.  The Limits of Agricultural Progress in the 19th Century South// Agricultural History, 1975.  Vol.  XLIX.  № 2.  P.  365, 370; Barney W. L.  Secessionist Impulse: Alabama and Mississippi in 1860.  Princeton, 1976.  P.  10.
• 17
  Smith A. G. Jr.  Economic Readjustment of an Old Cotton State: South Carolina, 1820-1860.  Columbia, 1958.  P.  7, 37.
• 18
  De Bow J. D. B.  Op. cit.  P.  IX; 8th Census.  Op. cit.  P.  221-222, 247- 248.
• 19
  Chase H., Sanborn C. H.  Op. cit.  P.  34, 39.
• 20
  Ibid.  Р.  59-62; Bateman F., Weiss Th.  A Deplorable Scarcity: The Failure of the Industrialization in the Slave Economy.  Chapel Hill, 1981.  P.  6.
• 21
  North D.  The Economic Grouth of the United States, 1790-1860.  Prentice Hall, 1961.  P.  V.
• 22
  Helper H. R.  The Impending Crisis of the South.  How to Meet It.  Cambridge, 1968.  P.  288-291.
• 23
  Main J. T.  The Sociel Structure of Revolutionary America.  Princeton, 1965.  P.  46, 51; Wright G.  Op. cit.  P.  76-82.
• 24
  Moore W. E., Williams R. M.  Stratification in the Ante-Bellum South // American Sociological Review.  1942.  Vol.  7.  № 3.  P.  349.
• 25
  Wright G.  Old South, New South: Revolutions in the Southern Economy since the Civil War.  N. Y.  1986.  P.  18.
• 26
  Olmsted F. L The Cotton Kingdom.  N. Y.  1984.  P.  257-258.
• 27
  Thompson Е. Т.  Plantation Societies, Race Relations, and the South: The Regimination of Population.  Durkham, N. Y.  1975.  P.  32-40, 340-341.