Линкольн и конституция США

Линкольн, как и многие американские политики, относился к Конституции США благоговейно. Но толковал он ее в некоторых аспектах весьма специфически. Линкольн был президентом в условиях Гражданской войны, когда носитель высшей исполнительной власти силою вещей чаще обычного должен был нарушать привычные прецеденты толкования Конституции и создавать новые1.

Почти сразу после окончательного вступления Конституции в силу (1790) обозначились две точки зрения на сей счет. Федералисты, прежде всего Александр Гамильтон и Джозеф Стори, считали Конституцию основным законом американской нации в целом, а принятие ее — актом, который положил конец самостоятельности отдельных штатов. Суверенен народ США в целом, но не «народы» каждого отдельно взятого штата. Эту точку зрения оспаривали поборники прав штатов, настаивавшие на том, чтобы каждый штат сохранил свой суверенитет, Конституция же является не более чем договором между штатами, который действует до тех пор, пока соблюдается всеми. Если хотя бы одна сторона этот договор нарушит, он автоматически утрачивает силу, а штаты становятся вновь независимыми.

Линкольн начал политическую деятельность в 1834 г. Пока существовала Вигская партия, он был вигом. Ведущие виги – Дэниел Уэбстер и Генри Клей — придерживались федералистской точки зрения в этом вопросе. Придерживался ее и Линкольн. Но наболее решительно он высказался на сей счет, вступая в должность президента США.

4 марта 1861 г. в первом инаугурационном послании новый президент констатировал: разрушение федерального Союза, ранее бывшее лишь угрозой, становится реальностью. «Я считаю, что с точки зрения всеобщего закона (universal law) и Конституции Союз штатов является нерушимым. Нерушимость подразумевается фундаментальными законами всех национальных правительств, даже если об этом не говорится открытым текстом… Продолжайте исполнять все ясно высказанные положения нашей Национальной Конституции, и Союз будет существовать вечно — ибо невозможно разрушить его, кроме как каким-то действием, не предусмотренным ею самой. Если Соединенные Штаты — не государство, а ассоциация штатов, по природе являющаяся только лишь договором, то может ли этот договор быть мирно расторгнут, если это сделают не все те стороны, которые этот договор заключали?2

Линкольн настаивал на том, что Союз нерушим, даже если договорная концепция верна. Союз гораздо старше, чем Конституция. Фактически он был создан статьями Ассоциации 1774 г. Этот процесс был продолжен с принятием Декларации независимости в 1776 г. Он показал свою зрелость с принятием статей Конфедерации 1778 г., в которых воплотилась и была ясно высказана уверенность тогдашних 13 штатов в том, что Союз должен стать постоянным. И, наконец, в 1787 г. одна из заявленных целей выработки и принятия Конституции заключалась в том, чтобы «образовать более совершенный Союз»3.

Но при юридической возможности разрушения Союза одним или лишь некоторой частью штатов он был бы менее совершенен, нежели существовавший до Конституции, ибо в нем отсутствовал бы жизненно важный элемент нерушимости.

Из всего этого следует, что ни один штат на основании собственного решения не может законно выйти из Союза, что постановления и ордонансы на сей счет юридически ничтожны и акты насилия внутри какого-либо штата или штатов, направленные против власти США, являются в зависимости от обстоятельств повстанческими или революционными по своей сути.

«Отсюда я заключаю, что, с точки зрения Конституции и законов, Союз не разрушен; и в меру моих возможностей я позабочусь о том, чтобы — в соответствии с обязанностями, кои Конституция налагает на меня, — законы Союза добросовестно исполнялись во всех штатах»4, — заявлял Линкольн и добавлял: «При выполнении этого нет необходимости ни в кровопролитии, ни в насилии, и их не будет, если только то и другое не будет навязано национальной власти»5.

Идеологи Юга, особенно Джон Кэлхун, много внимания уделяли защите прав «меньшинств» (рабовладельцев) от «тирании большинства». Линкольн признает законные права меньшинств, однако при этом настаивает, что Конституция обставляет действия властей достаточным количеством запретов, так что настоящей угрозы этим правам нет. Но, замечает Линкольн, «никакое предвидение не может предусмотреть, никакой документ разумного объема не может содержать ясных указаний применительно ко всем возможным вопросам. Должны ли беглые рабы быть выдаваемы национальными властями или же властями штатов? Конституция ясно этого не говорит. Вправе ли Конгресс запретить рабство на территориях? Конституция ясно этого не говорит. Должен ли Конгресс охранять рабство на территориях? Конституция этого ясно не говорит. Из вопросов такого рода проистекают все наши споры по конституционным проблемам, и вследствие этого мы делимся по каждому из них на какое-то большинство и какое-то меньшинство. И если меньшинство не уступит, то должно уступить большинство, в противном случае государство исчезнет. Альтернативы этому нет: чтобы государство продолжало существовать, уступить должна или одна сторона, или другая». Но, продолжает Линкольн, если уступит большинство, то проблема решена не будет, а будет создан опаснейший прецедент: спустя некоторое время из-за какого-нибудь другого конфликта интересов какое-нибудь другое меньшинство точно так же безнаказанно отколется и от объединения северных, и от объединения южных штатов — и так далее, до наступления полной анархии. Если США не хотят скатиться к анархии, то всякий вопрос, не разрешенный Конституцией прямо и ясно, должен решаться по воле большинства6.

Соглашаясь, что Конституция является неотменяемым зарином нерушимого Союза штатов, все-таки можно поспорить объеме полномочий Союза и штатов. Первый из крупных споров этого рода имел место еще в 1791 г.: вправе ли Конгресс учредить Национальный банк, о котором в Конституции ничего не сказано? Александр Гамильтон доказывал, что вправе: это не функция штата, и Конституция этого не запрещает; а все, что Конституция федеральной власти не запрещает, ей разрешено (конструкционистское толкование). Томас Джефферсон считал, что не вправе: коль скоро в перечне функций Конгресса учреждение банка не упоминается, значит, у Конгресса такого права нет, он не должен принимать таких законов, а если и примет, то президент не должен их подписывать (рестрикционистское толкование).

Виги в общем придерживались конструкционистского толкования, хотя готовы были отступить от него во всех тех случаях, Когда основанные на нем меры (прежде всего протекционистский тариф) могли вызвать оппозицию Юга и поставить под угрозу целостность США, которой виги дорожили больше, чем прочими пунктами своей партийной программы. Линкольн в декабре 1839 г. критиковал планы президента М. Ван Бюрена по созданию казначейства (вместо воссоздания Второго национального банка СШA), поскольку оно не обладало всеми функциями банка и деньги, которые могли бы «работать» на страну, лежали бы в нем мертвым грузом7. И когда Вигской партии уже не было, когда Линкольн стал республиканцем, а вопрос о рабстве перешел в разряд основных, он писал Эдварду Уоллесу (Wallace) 11 октября 1859 г.: «Я — старый виг, поборник тарифа Генри Клея. В старые времена я произнес об этом речей больше, чем о чем бы то ни было. С тех пор мои взгляды не изменились. Я по-прежнему верю, что если бы мы смогли принять умеренный, тщательно продуманный по статьям протекционистский тариф, с которым все бы примирились и который не был бы предметом постоянных политических распрей, перебранок и обвинений (из-за чего его будущее выглядит проблематичным), так было бы лучше для нас»8.

Но в 1854 г., когда образовалась Республиканская партия, позиция Линкольна претерпевает качественное изменение, соответствующее разнице между вигской и республиканской программами.

1 июля 1854 г. традиционно датируется линкольновский текст, предназначенный, видимо, для какой-то лекции. Он лаконичен и чрезвычайно показателен. Приведем его перевод в полном виде.

«Государство есть объединение людей какой-либо страны ради достижения определенных целей совместными усилиями. Государства, наилучшим образом задуманные и управляемые, неизбежно обходятся дорого. Причем из-за ошибок в замысле устройства этих государств и дурного управления большая их часть становится чрезмерным бременем для людей, а некоторые даже превращаются в деспотии. В таком случае зачем нам все-таки нужно государство? Почему бы каждому индивиду не забирать себе весь продукт своей работы, не отдавая в качестве налога ничего — ни службою, ни зерном, ни деньгами? Почему бы не дать ему ровно столько земли, сколько он может обработать своими собственными руками, не покупая ее ни у кого?

Законный предмет деятельности государства — сделать для людей то, что должно быть сделано, но что они не в состоянии сделать хорошо посредством собственных усилий или не могут сделать вообще»9. Таких вещей много — некоторые из них существуют безотносительно к несправедливости этого мира. Строительство и поддержание в порядке дорог, мостов и тому подобное; обеспечение беззащитных юных и увечных; общественные школы; распоряжение собственностью умерших людей — тому примеры.

Но гораздо более значительный перечень видов такой деятельности проистекает от несправедливых действий человека. Если один народ будет вести войну против другого, люди, составляющие этот другой народ, окажутся перед необходимостью объединиться и скооперироваться для обороны, что обуславливает существование военного ведомства. Если отдельные люди будут убивать, наносить другим побои, пытаться их к чему-то принуждать, лишать их собственности — будь то силою, угрозами или несоблюдением контрактов, то общий предмет деятельности мирныx и справедливых людей будет состоять в предотвращении этого. Отсюда — департаменты уголовных и гражданских дел»10.

Во-первых, примечательно, что Линкольн ставит вопрос о необходимости государства в таком обобщенном виде. По мнению Кэлхуна, Клея или Уэбстера, как и подавляющего большинства американцев, Конституция США не нуждалась ни в каких оправданиях. Линкольн же чувствовал, что вместе со своей страной стоит на каком-то рубеже, за которым все, даже Конституция США, будет испытываться на прочность и доказывать свое право па существование. Он ставит вопрос: зачем вообще нужно государство? А отвечая, не интересуется, что на сей счет говорится в Конституции США.

Во-вторых, когда в 1787 г. создавалось федеративное американское государство, то авторы, защитники и толкователи Конституции ставили в «Федералисте» тот же самый вопрос и отвечали на него. «Почему, собственно, учреждается правительство? Потому, что страсти людей не сообразуются с велением разума и справедливости без принуждения» («Федералист» № 15, автор Александр Гамильтон). «Разве сама необходимость в государстве украшает человеческую природу? Будь люди ангелами, ни в каком государстве не было бы нужды» («Федералист» № 51, автор Джеймс Мэдисон)11. Линкольн говорит о двух группах функций государства. Первая объясняется наличием у индивидов, составляющих народ, общих интересов, связанных с повышением качества жизни, вторая — с необходимостью защиты тех же индивидов от угроз, как внутренних (уголовных), так и внешних (агрессивных соседей). Он признает, что вторая группа функций важнее, но начинает с первой. Авторы же «Федералиста» говорят исключительно о второй12.

В-третьих, для многих отцов-основателей США, особенно л ия Томаса Джефферсона, свобода граждан от федеральных налогов (бюджет пополнялся за счет ввозных пошлин и продажи западных земель) и от воинской повинности (армия комплектовалась добровольцами) была предметом гордости. Малочисленный, недорогостоящий государственный аппарат американской республики выгодно отличал США от европейских бюрократических монархий. В глазах политиков Демократической партии, прежде всего южан, эти особенности США, в Конституции не зафиксированные, но связанные с «правами штатов», были чем-то неприкосновенным, если не священным. Представление Линкольна о том, что ситуация, при которой государство обходится гражданам дорого, зато делает для улучшения условий жизни то, па что не способны ни изолированные индивиды, ни муниципалитеты и штаты, нормальна, было абсолютно еретическим с точки зрения демократов и выглядело как крайность с точки зрения вигов.

Процитированный текст не является толкованием Конституции. Однако он показывает, в каком направлении Линкольн желал бы ее истолковать. И позицию Линкольна в этом аспекте можно охарактеризовать как ультраконструкционизм. Она соответствовала позиции радикальных республиканцев и тем преобразованиям, которые произошли в США в период Гражданской войны и Реконструкции.

Отношение Линкольна к Конституции США было честным. Глубочайшее почтение, которое он испытывал по отношению к ней, подвергалось тяжким испытаниям в годы Гражданской войны. Тогда строгое исполнение одних норм могло привести к нарушению других. В частности, строгое соблюдение Habeas Corpus по отношению к тем, кто действовал в пользу южан, ставило под угрозу сохранение власти США (а значит, и Конституции) над Мэрилендом, Кентукки и жизненно важными пунктами и коммуникациями. Линкольн никогда в таких случаях не компрометировал себя и Конституцию натянутыми толкованиями, он просто не ссылался на нее.

В уже процитированном президентском послании от 4 марта 1861 г. Линкольн обсуждал вопрос: не передать ли спор между штатами относительно законности сецессии на рассмотрение Верховного суда США? И он отверг такой выход. Линкольн заявлял, что решения Верховного суда, с одной стороны, для многих безусловно авторитетны, с другой — иногда, несомненно, ошибочны. «В то же время здравомыслящий гражданин обязан признать, что если политика государства по жизненно важным вопросам, затрагивающим весь народ, должна быть в последней инстанции определена решением Верховного суда, то начиная с момента, когда оно вынесено в ходе обычной тяжбы сторон устами отдельных лиц, народ перестает быть своим собственным правителем, передав государство в руки этого высокого трибунала»13. Одним словом, нерушимость Союза — слишком важный вопрос, чтобы доверять его решение Верховному суду и лично Роджеру Тони, скомпрометированным решением по делу Дреда Скотта в марте 1857 г.

27 апреля 1861 г. Линкольн впервые за свое президентство приостановил действие Habeas Corpus. 25 мая солдаты арестовали в Балтиморе Джона Мерримена (John Merryman), известного сецессиониста. Он был посажен в форт Мак-Генри. В тот же день адвокат Мерримена приехал в Вашингтон и обратился к верховному судье Тони с просьбой освободить Мерримена. Тони немедленно издал такое предписание, адресованное генералу Джорджу Кэдваладеру, и более того — сам отправился в Балтимор, чтобы ускорить вручение документа генералу. 27 мая, будучи в Балтиморе, Тони получил от Кэдваладера ответ. Он содержал подробное обоснование ареста Мерримена и отказ освободить его до получения распоряжения Линкольна. Тони направил в форт судебного исполнителя, но часовые его не пропустили. Военные власти продолжали держать Мерримена в тюрьме. Есть свидетельство Фрэнсиса Либера, что в случае если генерал Кэдваладер выполнил бы предписание Тони, Линкольн приказал бы арестовать и самого Верховного судью14. Такая чрезвычайная мера была адекватна остроте ситуации: ведь если бы Мерримен был отпущен, все судьи последовали бы этому прецеденту, что развязало бы пособникам мятежников руки.

О праве Конгресса или президента освобождать рабов Линкольн впервые поставил вопрос в послании, которое он направил I 7 июля 1862 г. Конгрессу в связи (и одновременно) с подписанием Акта о подавлении восстания и конфискации собственности мятежников. Линкольн рассматривал случай, когда собственностью, конфискованной у мятежника, являются рабы. «Изменник злоупотребляет своим рабом, как и всякой другой собственностью, и выдаст то и другое правительству, против которого выступает. Правительство, насколько это возможно, становится собственником его рабов. Вопрос, на который должен ответить Конгресс, звучит так: «»Станут ли они свободными или же будут проданы другим хозяевам?»»15. Сам он не дал определенного ответа.

Предварительная прокламация об отмене рабства от 22 сентября 1862 г. вообще содержит ссылки не на Конституцию, а только на акты Конгресса. Окончательная прокламация от 1 января 1863 г. содержит одну ссылку без претензий на юридическую точность: «Этот акт, который, как я искренне верю, является актом справедливости, обоснованным Конституцией (warranted by the Constitution), вследствие военной необходимости я предоставляю суду человечества и благоволению Всемогущего Бога»16. Тогда рабы были освобождены только на территориях, контролируемых Конфедеративными Штатами. Для отмены рабства в СШA оказалась необходима XIII поправка к Конституции.

Подведем итоги. Линкольн видел, что Конституция США предоставляла федеральной власти полномочия, которые до 1861 г. на протяжении десятилетий не использовались, дабы не провоцировать оппозицию южан. Это относится прежде всего к федеральному налогообложению и к воинской повинности17. Линкольн не нарушал собственно Конституцию сколько-нибудь серьезно, однако действовал вразрез со многими связанными с Конституцией обычаями и неформальными договоренностями. Этим и было обусловлено падение значения судебной власти, которое характерно для его президентства. Ведь судебная власть защищала не только писаный закон, но и прецеденты, включая устаревшие и неприменимые в условиях Гражданской войны.

• 1
  Американская историография проблемы весьма обширна, она фактически является продолжением современной событиям полемики, ибо и в последней фигурировали исторические прецеденты. Ныне ведущий специалист по проблеме — проф. Филлип Шоу Палудан. Его капитальную монографию, см.: Paludan P.S. A Covenant with death. The Constitution, Law, and Equality in the Civil War Era. Urbana, 1975. Его популярную статью, суммирующую проблематику для юридически подкованных американцев, см.: Paludan P.S. «Dictator Lincoln». Surveying Lincoln and the Constitution // QAH Magazine of History. 2007. Vol. 21. Jan. № 1. P. 8-13. Палудан пришел к выводу, что Линкольн использовал чрезвычайные меры максимально осторожно и вполне добросовестно. Примером грандиозной по охвату тщательно детализированной проблематики является монография: Hyman Н.М. A More Perfect Union. The Impact of the Civil War and Reconstruction on the Constitution. N. Y., 1973.
• 2
  Все цитаты из текстов Линкольна даны по изданию: The Collected Works of Abraham Lincoln: In 8 Vols / Ed. by Roy P. Basler. New Brunswick; New Jersey: Rutgers University Press, 1953-1955. Vol. 4. P. 264-265.
• 3
  Слова из преамбулы к Конституции. Линкольн увидел в них свидетельство того, что менее совершенный Союз существовал и до принятия Конституции.
• 4
  The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 4. P. 264-265.
• 5
  Ibid. P. 266.
• 6
  Ibid. P. 267-268.
• 7
  The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 1. P. 157-179.
• 8
  Ibid. Vol. 3. P. 487.
• 9
  В тексте Линкольна эта цитата приведена без указания автора и источника. Не указывают их и издатели текста.
• 10
  The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 2. P. 221-222.
• 11
  Федералист. Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М., 1993. С. 115,347.
• 12
  Разумеется, сказанное на эту тему в «Федералисте» не сводится к двум приведенным кратким цитатам, но в целом действительно не выходит за указанные рамки.
• 13
  The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 3. P. 268.
• 14
  Hyman H. Op. cit. P. 82-86.
• 15
  The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 5. P. 329.
• 16
  Ibid. Vol. 6. P. 30. Ср. Геттисбергское обращение от 19 сентября 1863 г.: «87 лет тому назад наши отцы создали на этом континенте новую нацию, зачатую в свободе и посвященную утверждению, что все люди созданы равными». Линкольн утверждал, что погибшие иод Геттисбергом заплатили своими жизнями за то, чтобы «эта нация по воле Божьей обрела новое рождение во свободе и чтобы государство народа, созданное народом для народа, не исчезло с лица земли» (The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 7. P. 23).
• 17
  См. «Мнение о призыве в армию» от 14 сентября 1863 г. // The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 6. P. 446-448.