Американская одиссея английской актрисы: Фанни Кембл (Батлер) о США 1830-х годов

В первой половине XIX в. важную роль в сложных и противоречивых отношениях между США и Великобританией играли культурные, семейные и межличностные связи, чему способствовали общность языка, общее историческое прошлое, культурное наследие, некоторые религиозные традиции. В ряде случаев эти связи не ограничивались контактами только на семейно-бытовом уровне, представлявшими интерес лишь для узкого круга родственников и друзей. В истории Англии и США были люди, жизнь и творчество которых неотделимы от обоих государств.

Одной из таких неординарных личностей была Фрэнсис (Фанни) Энн Кембл (Батлер) (1809-1893) — английская актриса, гастролировавшая в начале 1830-х годов в США, где, оставив сцену, вышла замуж за рабовладельца — хозяина плантаций в Джорджии. В 1848 г. в Бостоне она вернулась на театральные подмостки в качестве чтеца пьес Шекспира. Фанни опубликовала две книги впечатлений о США, а также воспоминания, стихи, пьесы, статьи, эссе.1 Она была знакома со многими знаменитыми людьми по обе стороны Атлантики, главным образом с актерами, писателями, поэтами, общественными и государственными деятелями, представителями высшей британской аристократии. В молодости Фанни дружила с приятелями своего брата Джона Митчелла, среди которых были будущие поэт А. Теннисон и писатель У. Теккерей.2 Многолетняя дружба связывала Ф. Кембл с американским писателем Г. Джеймсом. В США она была близка с семьей Сэджвик. В массачусетском доме известной писательницы Кэтрин Сэджвик, который неоднократно посещала и Фанни, бывали представители интеллектуальной элиты Новой Англии. Актрисой восхищались Дж. К. Адамс, Д. Уэбстер, Г. Лонгфелло и другие.

Долгое время в силу обстоятельств, связанных со сложными, подчас неприязненными отношениями с мужем Пирсом Батлером3, закончившиеся в 1849 г. громким разводом, и позднее Ф. Кембл была вынуждена жить «на два дома», проводя часть времени в США и в Англии. Кроме того, Фанни приезжала в Италию к своей сестре Аделаиде (1814-1879) — известной в прошлом оперной певице (1835-1842).4 Бывала актриса и в Швейцарии. В 1877 г. она окончательно вернулась в Англию.

Профессия драматической актрисы в определенной степени была предопределена тем, что Фанни происходила из известной в Англии и в Европе актерской династии, основателем которой был Роджер Кембл (1721-1802). Знаменитейшими представителями этого клана в конце XVIII — начале XIX в. являлись Джон Филипп Кембл (1757-1823) и Сара (Кембл) Сиддонс (1755-1831) -родные дядя и тетка Фанни, блиставшие в пьесах Шекспира. Другой ее родной теткой была менее известная в Англии актриса Элизабет (Кембл) Уитлок (1761-1836). С начала 1790-х годов до 1807 г. она гастролировала в США, где выступала в крупнейших городах. Э. Уитлок стала за океаном популярнейшей актрисой и часто выходила на сцену в Филадельфии в присутствии Дж. Вашингтона и других американских знаменитостей.5 По словам Фанни, ее отец Чарлз Кембл (1775-1854) «был одним из лучших Ромео и несравненно лучшим (курсив Ф. Кембл. — Л.Т.) Меркуцио, который когда-либо ступал по английской сцене».6

При существовавшей в начале XIX в. патентной системе в театральной сфере Кемблы владели «Ковент-Гарденом», который наряду с «Друри-Лейн» обладал монополией. По мнению многих современников, в целом английский театр находился в конце 1820-х — начале 1830-х годов в глубочайшем упадке.7 Это отразилось и на делах Ч. Кембла. Возникла угроза продажи театра кредиторам, что в перспективе означало для его семьи материальные трудности, а возможно, и нищету.

Осенью 1829 г. Фанни решила, что необходимо помочь родителям. Дебютным спектаклем в «Ковент-Гардене» стал «Ромео и Джульетта» У. Шекспира. Лишь после трехнедельной подготовки первый выход Фанни на сцену в роли Джульетты прошел с огромным успехом. Актриса вспоминала, как из скромно одетой девушки, получившей домашнее образование, учившейся также в частных школах Англии и Франции, уже в 17 лет написавшей свою первую пьесу «Франциск I»8, она превратилась «в маленькую светскую львицу», о которой в те дни заговорил Лондон: «Бог знает какой жалкой подготовкой стала вся эта мишура неожиданного успеха и популярности для исполнения обязанностей» в последующие годы жизни.9 Безусловно, она была талантлива, искренна, страстна. Однако актриса самокритично признавала, что в ее дебютном успехе большую роль сыграло уважение публики к ее родителям, воспоминания об игре Дж.Ф. Кембла и С. Сиддонс, молодость и общее желание спасти «Ковент-Гарден».10

Постепенно репертуар Фанни расширялся. Ей удавались ведущие роли и в трагедиях, и в комедиях. Но парадокс заключался в том, что Фанни не испытывала любви к своей профессии, хотя ей нравилась игра и возможность драматического перевоплощения как таковые. Актриса признавала, что далеко не полностью раскрыла на сцене свое дарование. Никогда спектакли не проходили на одном  уровне два вечера подряд.11

Тем не менее англичанка была «звездой». Так, в 1868 г. нью-йоркский журнал «The Galaxy» опубликовал статью, в которой, в частности, говорилось, что короткая сценическая карьера Фанни Кембл была блестящей. Утверждалось также, что актриса стала особенно популярной и надолго запомнится зрителям чтением пьес Шескпира, поскольку «ни одно живое существо в наше время и среди нашего поколения не было в состоянии сделать для Шекспира больше, чем миссис Кембл, благодаря особому свойству ее гениальности и многосторонности при исполнении роли».12

Однако выдающийся английский актер У. Макреди считал, что Фанни не хватало актерского мастерства. Американская аболиционистка Лидия Мария Чайлд поделилась своим впечатлением от чтения актрисой «Отелло». Слушательницу поразил голос актрисы. Фанни прекрасно раскрыла все ньюансы смысла шекспировской пьесы, но «игра была незамысловатой и она меня не (курсив Л.М. Чайлд. — Л. Т.) взволновала».13 В целом причин негативного восприятия могло быть множество, в том числе неприятие манеры игры, личные мотивы, возможно, Фанни находилась в тот момент не в лучшей форме.

Следует отметить, что с юности она хотела жить независимо и уединенно. В те времена относительную свободу, в частности и материальную, женщине мог дать литературный труд. Как у ее близких родственников, у Фанни обнаружились склонности к этому виду деятельности. Она вела дневники и обширную переписку с родными и друзьями, которая частично легла в основу очень интересных и многочисленных мемуаров и других публикаций.

Первой важной публикацией актрисы (кроме уже упоминавшейся пьесы) стал ее путевой дневник о США, жизнь которых она наблюдала во время гастролей 1832-1834 гг.14 По утверждению M. Армстронг, к удивлению самой Фанни книгу восприняли всерьез по обе стороны Атлантики: «Америка была разгневана, Англия -поражена… Многие критики связывали имя мисс Кембл с ненавистными для Америки именами Бэзила Холла и миссис Троллоп.. Все читали ее [книгу], все находили ее занимательной, но большинство было шокировано, многим она показалась вульгарной, немногие были обижены (поскольку в «Дневнике» почти не назывались имена тех, с кем Фанни встречалась. -Л.Т.)»15 В журналах Севера и Юга говорилось об ошибочности многих суждений актрисы по поводу американских институтов и нравов, но признавались ее литературные способности.

Так, в бостонском издании «The North American Review» отмечалось, что, несмотря на подчас ненужные, «пикантные» подробности и «плохой вкус», в «Дневнике» содержалось «много верных наблюдений». В целом книге была дана высокая оценка как литературному произведению, в котором лучше всего удались описания природы. Второй по значимости ценностью «Дневника», по мнению рецензента, являлся рассказ о спектаклях самой Фанни и ее общие критические рассуждения о драматическом искусстве. Что же касалось «осуждения» людей и нравов, то они вызывали изумление. Стихи актрисы произвели на рецензента самое благоприятное впечатление, и он предположил, что эта сторона таланта миссис Батлер (Ф. Кембл) принесет «очень ценные плоды» в будущем.16

Другой бостонский журнал «The New England Magazine» также отмечал неприемлемость для американцев многих суждений актрисы, но признавал ее поэтическое дарование. Вместе с тем утверждалось, что при более близком знакомстве с Соединенными Штатами миссис Батлер во многих случаях исправила ошибки «Первых впечатлений» мисс Кембл, хотя и сохранила многие предрассудки, присущие британской аристократии крайне консервативных взглядов. Журнал призывал американцев не ставить ее в один ряд с такими одиозными для США английскими авторами, как Т. Гамильтон, Ф. Троллоп, И. Фидлер, и другими: «Мы слишком высокого мнения о нашей стране и нашем благородстве, чтобы прийти от нее (миссис Батлер. — Л.Т.) в ярость, поскольку она обнаруживает или воображает наши недостатки; и, кроме того, мы не можем забывать, что она — представительница beau sexe (курсив текста. -Л.Т.), молодая, талантливая, только что испытавшая на себе самую опьяняющую лесть и смущающий восторг».17

Свое мнения о «Дневнике» высказал американский писатель Э. По, который опубликовал анонимно рецензию в журнале «Southern Literary Messenger» (Вирджиния). Ему не понравилась грубость, а подчас вульгарность стиля и языка книги. Главным ее недостатком писатель считал излишнюю безапелляционность суждений молодой женщины, но признал, что читал «Дневник» с большим интересом, встречая «прекрасные описания, справедливые и убедительные наблюдения, много здравых взглядов на состояние общества». Э. По полагал также, что неординарность книге придавали «множество характерных анекдотов» и проницательная критика актерской профессии в целом и игры актеров на сцене, в частности. Внимательное прочтение «Дневника» позволило писателю утверждать, что положительные аспекты сумели частично нейтрализовать такие недостатки книги, кроме уже упомянутых, как стойкость некоторых предрассудков, опрометчивость суждений и «неблагородство сарказмов». Однако он тоже призвал соотечественников не обижаться на любую попытку критики в свой адрес со стороны иностранцев. По мнению Э. По, Ф. Кембл отнюдь не намеревалась специально исказить американский образ жизни или унизить жителей США18

Большая популярность книги в Англии во многом объяснялась ее критической направленностью. Интерес публики подогревало и то, что автором была театральная «звезда». Тем не менее раздавались разные суждения. Ч. Кембл, например, признавал наличие в «Дневнике» вульгаризмов и налет высокомерия. Публикация не понравилась принцессе (будущей королеве) Виктории, тогда как Г. Гренвилл нашел ее «очень забавной, полной выразительных описаний пейзажей и россыпи очаровательных стихов».19

Вторым опубликованным дневником Ф. Кембл был «Дневник о жизни на плантации в Джорджии в 1838-1839 гг.», написанный в виде писем, адресованных американке Э. Сэджвик, а также жившей в Ирландии Г. Сент Легар (Легер), с которой Фанни переписывалась 50 лет. Актриса решилась издать его только в годы Гражданской войны в США (1861-1865 гг.). Книга вышла в свет в Лондоне в мае 1863 г. и в Нью-Йорке — в июле того же года. По мнению американского исследователя Дж.А. Скотта, после вступления в силу 1 января 1863 г. Прокламации об освобождении рабов (Emancipation Proclamation) англичанка почувствовала, что публикация «прольет свет на природу недавно объявленной Союзом цели войны, убедит се друзей в Англии в справедливости и необходимости этой войны, нанесет удар по прорабовладельческои апологетике [британского] правительства и лондонской прессы. Кроме того, она надеялась внести свой вклад в формирование правильного понимания в Англии борьбы, ведущейся в Америке, помочь сплочению английского общественного мнения в поддержку Севера и, следовательно, сведению к минимуму опасности вмешательства Британии [в конфликт] в пользу Конфедерации».20 «Дневник» был опубликован, когда угроза реального признания Англией Конфедерации миновала и не состоялся «хлопковый заем». Однако главное, чего добилась Ф. Кембл -это усиления поддержки северян со стороны английского общества. Британская пресса — «London Spectator» (1863, May 30), «Athenoeum» (1863, June 6), «The London Review of Politics, Society, Literature, Art, and Science» (1863, June 6) — признавали значение книги как свидетельства очевидца об ужасах рабства, в том числе страданиях рабынь. Однако «Athenoeum» допускал, что их жалобы хозяйке во многом могли быть преувеличенными. Журнал обращал внимание читателей на зло института рабства как такового и на зло, исходившее от аристократии (в данном контексте подразумевались рабовладельцы, — Л.Т.)21

В США журнал «The North American Review» охарактеризовал «Дневник» как «наиболее ценный» среди множества недавних публикаций, поскольку он был написан 25 лет назад женой плантатора и не предназначался для общественности: «Мы полагаем, что этот «Взгляд со стороны Юга» будут читать и над ним поразмышляют те, кто слишком доверял обычным визитерам, которые проездом оказывались на земле невольничества…»22 Примерно такое же мнение было высказано чуть раньше в журнале «Harper’s New Monthly Magazine», в котором отмечалось правдивое описание Ф. Кембл повседневной жизни рабов, особенно женщин и детей. Однако было подчеркнуто, что автор не увидела среди рабов «дяди Тома»: «они во многом такие, какими их можно было ожидать увидеть — скорее в лучшую, чем в худшую сторону». Главный вывод журнала гласил: «Дневник» — «наиболее сильная из когда-либо написанных антирабовладельческих книг».23 Близкую позицию занимал и «Atlantic Monthly» (1863. Vol. 12. P. 216), подчеркивая уникальность публикации как взгляда «изнутри» на плантационное рабство.

Интерес исследователей к личности Ф. Кембл, ее сценическому творчеству и литературному наследию продолжает сохраняться в США и Англии вот уже на протяжении более ста лет после кончины актрисы. В 1893 г. американец Г. Ли писал, что будь Фанни мужчиной, она, вероятно, стала бы священником. По его мнению, актриса редко демонстрировала предвзятость суждений. Автор назвал ее «ангелом-хранителем для своей семьи, мощной крепостью и убежищем для друзей, источником восхищения и отдохновения для остального мира».24 Тогда же обратил внимание на «южный» «Дневник» американский историк Дж.Ф. Роде.25

В 1920-е годы, когда в американской историографии возрос интерес к социально-экономической истории страны, в специальное документальное издание, подготовленное А. Невинсом, были включены свидетельства из этой книги Ф. Кембл. Историк характеризовал актрису как «дальновидную, великодушную и добрую женщину, которая сначала верила в то, будто окружавшие ее чернокожие были довольны, однако со временем стала понимать, что их еще предстояло сделать таковыми. Ее книга ярко и искренне повествует о трагическом прозрении».26 Высоко оценивая литературные достоинства «Дневника», А. Невинс настоятельно рекомендовал тем, кто изучал историю Юга до 1861 г., использовать этот источник.27

Позднее «Дневник о жизни на плантации…» неоднократно переиздавался.28 Дж.А. Скотт подчеркнул, что в первой половине XX в. американские историки-северяне использовали эту публикацию как важное и правдивое свидетельство, тогда как историки-южане старались принизить ее значение.29 Постепенно положение стало меняться и на Юге. Так, в 1994 г. отмечалось, что если раньше многие историки игнорировали «Дневник» из-за его явно выраженной аболиционистский направленности, то современные исследователи считают эту книгу «одним из наиболее ценных» источников о жизни на плантациях Юга.30 Кроме того, ныне он используется во многих американских школах, колледжах и университетах.

В конце 1920-х годов У. Поуп-Хеннеси посвятила «американскому опыту» Ф. Кембл главу своей научно-популярной книги.31 В 1930-е годы вышли в свет несколько биографий актрисы, а также специальная статья.32

Во второй половине XX в. по обе стороны Атлантики продолжали публиковаться монографические исследования, статьи, анализировавшие содержание «Дневников», а также научно-популярные работы.33 В 1976 г. Д. Маклеод писал, что в отношении Фанни к американскому обществу и царившим в нем нравам «всегда отражались ее либеральные взгляды», присущие будто бы представителям высших слоев Англии. По его мнению, лучше всего актриса чувствовала себя в Америке только в «высшем обществе Новой Англии», тогда как к южной плантаторской аристократии якобы относилась со смешанным чувством «благоговейного страха и отвращения».34 Автор выделил три ракурса, с которых Фанни наблюдала различные стороны американской действительности: как представительница высших слоев английского общества; как стоявшая на особых позициях антирабовладельчески настроенная хозяйка плантации; как сторонница взглядов, распространенных в высшем обществе Новой Англии. К этому можно добавить четвертый и пятый ракурсы: Фанни была актрисой и обладала литературными способностями. Д. Маклеод назвал англичанку «одной из наиболее восприимчивых» среди иностранных визитеров.35 Прежде всего это касалось «Дневника» о рабстве в Джорджии, в котором царившие на Юге нравы раскрыты с «проницательной чувствительностью», но без явной сентиментальности. Любопытно утверждение автора о том, что актриса в какой-то степени сама была эмигранткой, живя то в Америке, то в Англии. При этом, находясь в США, она критиковала привычки американцев, но, приезжая на родину, защищала их от всяческой клеветы, кроме института рабства.36

В последние десятилетия большое внимание историков США привлекают проблемы генеалогии. В фундаментальном исследовании, посвященном роду Батлеров, этих крупнейших плантаторов Джорджии и Южной Каролины, рассмотрены, в частности, и драматические отношения Ф. Кембл с этим семейством, прослежена история ее потомков и некоторых ближайших родственников.37

В 2000 г. в США вышли в свет две книги, связанные с именем Ф. Кембл.38 В одной из рецензий на эти издания говорилось, что вместе они повествуют «замечательную историю», поскольку «Дневники» актрисы придают колорит, создают определенную атмосферу и слышится характерный голос Ф. Кембл, тогда как в биографии проясняются некоторые обстоятельства ее собственных «гражданских войн», связанных с разводом.39

Личность Фанни, ее необычная судьба привлекали внимание писателей и кинематографистов. В 1948 г. вышел роман,40 а недавно был снят художественный фильм «История Фанни Кембл», который уже дважды был показан по каналам российского телевидения. Он охватывает самый тяжелый период в жизни англичанки, увидевшей что такое рабство. Хотя фильм можно критиковать за неточность некоторых эпизодов, в целом в нем передана страстность и искренность англичанки, ее отчаянное стремление защитить рабов мужа от насилия и улучшить их жизнь. На таком фоне разворачивалась ее семейная трагедия.

В настоящее время Интернет дает новые возможности познакомиться с отношением к переизданным в 2000 г. «Дневникам» (Fanny Kemble’s Journals), а также отдельному переизданию «Дневника о жизни на плантации…»41 и к фильму не только профессионалов, но и простых читателей и зрителей. Суждения последних тоже являются своеобразным источником, расширяющим наши представления как о самих публикациях, так и о том, каким американцы видят прошлое своей страны.

Подавляющее большинство высказавшихся через Интернет очень высоко оценивают оба «Дневника», особенно о жизни в Джорджии как документальные свидетельства истории повседневности и рабства. Глубокое уважение вызывают у американцев личные качества Фанни. Многие пользователи Интернета поддерживают мнение о том, что англичанка отчасти опередила свое время, в том числе в стремлении облегчить жизнь рабов. Некоторые считают, что современным американским подросткам следует прочитать книгу о Джорджии и посмотреть упомянутый фильм, чтобы лучше попять, какой ценой досталась победа над рабством. Кроме того, прозвучала рекомендация прочитать «южный» «Дневник» тем, кто привык воображать жизнь плантаторов сквозь призму приукрашенных голливудских фильмов.

Интерес к творчеству Ф. Кембл проявляют и филологи, изучающие ее поэзию. При этом применяется междисциплинарный подход. В частности, К. Барроуз обращает внимание на важную роль театра в создании «литературной культуры» Великобритании в первой половине XIX в. В этом контексте автор исследует творчество Ф. Кембл как одной из поэтесс «эры романтизма», уделяя большое внимание тому, насколько ее поэзия подходит для сценического воплощения.42

В России до 1917 г., в СССР и ныне имя актрисы было известно историкам театра, главным образом в связи с Ч. Кемблом. Например, в конце XIX в. говорилось, что дочь Ч. Кембла Фанни тоже была актрисой, «вышла замуж за американца Бутлера» и написала несколько книг.43 «Большая советская энциклопедия» (1970-е годы) об актрисе не упоминала. В «Театральной энциклопедии» речь опять-таки шла о Ч. Кембле: в 1832-1834 гг. он гастролировал в США вместе с дочерью Фанни, «которая дебютировала в 1829 г. в роли Джульетты и стала впоследствии известной актрисой».44 В «Истории западноевропейского театра» тоже отмечалась эта роль и говорилось, что «после Элизы О’Нил и Фанни Кембл на английской сцене на долгие годы утвердился стиль женской игры, получившей выразительное название «разбавленного молочка» (milk and water style)».45

Как представляется, историки-американисты недостаточно знакомы с книгами актрисы о США. Можно отметить И.М. Супоницкую, ссылавшуюся на некоторые высказывания англичанки из «Дневника о жизни на плантации…».46 Вызывает сожаление, что в специальной статье, посвященной оценке рабства в США английскими путешественниками, имя Ф. Кембл не упоминается.47 Возможно, причиной тому стал специфический статус Фанни, которая в конце 1830-х годов уже жила в Соединенных Штатах.

«Дневник», охватывающий период с августа 1832 по июль 1833 г., не привлекал внимания отечественных историков. Однако немецкий исследователь Ф. Лаутербах назвал эту книгу одним из классических британских травелогов 1830-х — начала 1840-х годов наряду с работами Ф. Троллоп, Фр. Марриата, Ч. Диккенса и некоторых других.48

Думается, что оба «Дневника» Ф. Кембл являются важными документальными свидетельствами, расширяющими и дополняющими наши представления об американской действительности. В статье рассматривается восприятие актрисой Соединенных Штатов в эру «джексоновской демократии», тем более что некоторые ее воззрения нельзя считать полностью устаревшими. Обе книги позволяют также глубже понять личность самой Ф. Кембл. В отличие от выстраданного «южного» «Дневника», книга актрисы о гастролях в США содержит не только много мимолетных, но и ряд заслуживающих внимания, хотя, быть может, не всегда бесспорных, в чем-то наивных и не слишком приятных для американцев, суждений. Кроме того, в своем первом «Дневнике» Фанни рассуждала о роли театра в жизни общества, характеризовала игру выдающихся английских и известных ей американских актеров, высказывалась относительно актерской профессии как таковой; опубликовала первые стихи, в которых тонко описывала природу, свои ощущения и переживания.

Фанни и ее отца знали в Америке еще до начала гастролей, в чем она убедилась почти сразу же по приезде.49 В целом выступления прошли с огромным успехом и принесли хорошую прибыль.50 В то же время, как вспоминал Г. Ли, бывший в те годы студентом Гарвардского университета, «мы все сошли с ума»,51 а многие девушки стремились быть похожими на Фанни, подражая ее прическе, манере одеваться.

Покидая Англию, актриса писала, что едет туда, где у нее «нет друзей. И слово «чужестранец», которым американцы приветствуют на своей земле путников — единственный титул, на который я могу претендовать, находясь среди этих людей». Фанни признавала, что особенностью англичан являлась их приверженность своим национальным привычкам и взглядам, недостаточное понимание других народов, стремление высмеивать и недооценивать все, что отличалось от любимой Англии.52 Но проведя в стране даже первые нет сколько месяцев и ближе узнав американцев, актриса пришла к выводу, что осуждение нравов жителей заокеанской республики, высказывавшееся многими из этих визитеров, следовало объяснить английской ревностью (курсив Ф. Кембл. — Л.Т.) и что ей бы не хотелось услышать такое же «ужасное обвинение» в свой адрес, какое американцы высказывали относительно книги Ф. Троллоп.

По мнению Фанни, многие англичане продолжали относиться к США как к «непочтительному ребенку», взбунтовавшемуся против «родителя», т.е. метрополии. Но она была убеждена, что «вскоре Англия наверняка научится смотреть на эту страну как на наследницу своей славы…» Актриса признавалась, что, любя родину, она не испытывала к Америке никакой враждебности, поскольку слышала тот же язык и считала, что все лучшее, чего достигли американцы, было обусловлено тем, что «они — англичане»: только они смогли превзойти жителей туманного Альбиона и возвести на отвоеванной земле «такое прочное, мощное и красивое здание». Вместе с тем она предупреждала, что в отдаленном будущем Соединенные Штаты не сохранятся как единое государство из-за многочисленных внутренних противоречий, особенно между северными и южными штатами, а также из-за громадной территории страны.53

Фанни увидела лишь небольшую часть страны, а именно -Нью-Йорк, Филадельфию, Балтимор, Вашингтон, Бостон и их окрестности; совершила традиционную для иностранцев поездку к Ниагарскому водопаду. Кемблы посетили с коротким визитом и территорию Британской Северной Америки, но в «Дневнике» об этом не говорилось. Ей не удалось наблюдать жизнь представителей наиболее интересных для путешественников таких противоположных «классов» американского общества, как энергичных, предприимчивых первопроходцев, осваивавших «дебри на берегах Миссисипи», и «нездоровый, разлагавшийся класс» чернокожих рабов.

Фанни и ее спутники начали свое американское турне с Нью-Йорка. Здесь они поселились в лучшей гостинице и сразу же столкнулись с непривычным для британцев обычаем, когда все постояльцы ели за одним большим столом, уставленным разнообразными яствами. Картину дополняли официанты, напоминавшие «полудиких» шотландских горцев из Глазго, которых в Нью-Йорке заменили ирландцы.54

Знакомство с Нью-Йорком, а позднее с другими городами, началось у актрисы с наблюдения из окон отеля и прогулок. Любила она и верховую езду, что позволяло лучше узнавать окрестности и любоваться природой.

Самое первое впечатление англичанки от Нью-Йорка были его вечерние улицы, очень похожие на парижские бульвары. Маршрут первой дневной прогулки пролегал к берегу залива в парк Баттери (Battery), откуда открывался прекрасный вид. Как ей объяснили, этот неухоженный парк был когда-то очень модным, но затем его стал «часто посещать самый опустившийся и грязный сброд», который своим поведением раздражал более респектабельную публику. Однако, в дальнейшем, бывая здесь по вечерам, когда парк превращался в кафе, актриса вновь вспоминала Париж.55 В целом город показался Фанни беспорядочным нагромождением временных строений и все это скорее походило на «ярмарку».56

Нью-йоркские магазины не шли ни в какое сравнение с «блестящей выставкой» парижских или «богатым великолепием» лондонских улиц. Торговцы этого крупнейшего города США, с которыми Фанни пришлось общаться, возмущали ее своими манерами и отношением к покупателям: либо это была снисходительная фамильярность, либо наглое равнодушие. Она объясняла это скоростью развития торговли в Нью-Йорке и, соответственно, возможностью очень быстро обогатиться. По утверждению актрисы, такие нувориши являлись основой общества в этом городе: невоспитанный человек, который сегодня обслуживал клиента, стоя за прилавком, достигнув независимости, легко мог войти в «высший круг», где «влияние соизмерялось с размером богатства». В Бостоне и Филадельфии аналогичный процесс движения вверх по социальной лестнице проходил медленнее.57

Часто посещая живописное селение Хобокен, расположенное в окрестностях Нью-Йорка на р. Гудзон (штат Нью-Джерси), Фанни сравнивала уровень жизни в США и западноевропейских странах. По мнению англичанки, в отличие от Нью-Йорка именно Хобокен мог служить примером для европейских путешественников, изучавших преимущества и недостатки американского общества. Если в Нью-Йорке «тяжелый труд, заботы, умственная и физическая работа, внешние и заметные признаки унижающей человеческое достоинство погони за богатством» накладывали на характер каждого человека печать уныния, то в Хобокене можно было наблюдать толпы счастливых, веселых, довольных людей, которые в соответствии с их социальным статусом были бы обречены в Старом Свете, в том числе в Англии, на непрестанный и низкооплачиваемый труд. Фанни потрясло множество жизнерадостных, хорошо одетых ремесленников, рабочих, мелких торговцев и служащих, приезжавших сюда вместе с семьями отдыхать каждый уик-энд. Она вынуждена была признать, что не знает «другого такого зрелища, которое могло бы лучше продемонстрировать иностранцу, особенно англичанину, особое превосходство американского правительства, сделавшего свободными и счастливыми людей низшего класса».58

Рассуждая о развлечениях человека более высокого социального статуса и утонченного воспитания, Фанни пришла к неутешительному заключению: в Америке не были еще должным образом развиты искусства, не сформировалось рафинированное общество, а это губительно сказывалось на интеллектуально развитой личности. Однако актриса понимала, что лишь «очень незначительное меньшинство» в США могло быть не удовлетворено той жизнью, которую вело большинство населения (речь идет только о белых. —Л.Т.). Фанни усматривала в политических институтах страны источник такого, как ей казалось, «реального и серьезного зла», как необходимость ежедневного усердного труда, чтобы прокормиться. Более того, согласно ее утверждениям, это было «великой национальной бедой», поскольку вело к духовной деградации индивида, заботящегося только о хлебе насущном, в результате чего подавлялись «все другие благородные желания».59

Вторым крупным городом США, который посетила актриса, была Филадельфия, куда она приехала впервые в октябре 1832 г. Город произвел на Фанни самое благоприятное впечатление своей тишиной, чистотой, комфортом, основательностью, красотой зданий и улиц. Здесь в большей степени, чем в Нью-Йорке, она почувствовала «дух старины». Своей стабильностью и благополучием квакерская Филадельфия напомнила Фанни милую ее сердцу Англию.60

Она дала двойственную характеристику горожанам. С одной стороны, актриса называла их цивилизованными людьми, обладавшими хорошим вкусом, достаточно осведомленными и деликатными. С другой — Фанни и ее отцу, привыкшим к овациям и успеху, показалось странным и удивительным, что на их спектаклях публика мало аплодировала, а это было важно для контакта актера со зрительным залом.61 Англичанку поразило, что ей, прожившей в городе месяц и выступавшей в спектаклях, удалось познакомиться лишь с немногими горожанами. Она даже испытала чувство презрения к филадельфийцам, равнодушным, как ей показалось, к Ч. Кемблу, «одно имя которого служило в Европе пропуском в любое изысканное и культурное общество». Причину такого отношения Фанни усмотрела в том, что в Филадельфии в большей мере якобы господствовал такой «ничтожный дух собственного достоинства, который всегда боится себя скомпрометировать».62 Актриса имела в виду «высшее общество». Однако нельзя забывать, что Филадельфия была городом с давними квакерскими традициями, и, вероятно, Кемблам следовало это учитывать. Когда же Фанни приехала туда вторично в декабре 1832 г., то к своей радости обнаружила, что ее запомнили.

В конце декабря 1832 — начале 1833 г. англичанка провела несколько дней в Балтиморе. Совершая пешую прогулку, Фанни показалось, что город очень похож на предместья Бирмингема или Манчестера. Однако актриса предсказывала, что года через два все пустующие территории будут застроены и Балтимор с его довольно многочисленным населением превратится в «очень крупный город».63

Лишь в январе 1833 г. Фанни приехала в столицу Соединенных Штатов — Вашингтон, который показался ей «скопищем правительственных учреждений, в которых трудились политики, секретари, клерки». Англичанка справедливо отмечала, что в Европе и в США само понятие «столица» существенно различались. Если в монархическом Старом Свете главным городом страны обычно был крупнейший, богатейший и наиболее влиятельный центр, то в Соединенных Штатах «дух независимости» превращал каждый штат в республику со своей столицей, «высшие достоинства» которой жители штата защищали с «не меньшей гордостью и ревностью», чем столицу всего государства.64

Фанни очень понравился Капитолий: среди окрестных лачуг и недостроенных домов из красного кирпича, это «патрицианское» мраморное, роскошное сооружение выглядело случайным.65 Временами ей казалось, будто она находилась в сельской местности. Англичанка писала, что жизнь городу придавал только Конгресс США. Иронизируя по поводу пока еще «дикого» облика столицы США, она призналась, что в целом Вашингтон поразил ее своим «видом разбросанной будущности… где ничего еще нет, но все должно быть (курств Ф. Кембл. — Л.Т.) построено».66

Актриса присутствовала на заседании Сената Конгресса США: в тот день должен был выступать Д. Уэбстер, которого она очень хотела послушать. Ее неприятно удивило, что «буквально среди сенаторов» и на галерее для посетителей восседал «целый полк перешептывавшихся, разговаривавших между собой, смеявшихся и суетившихся дам», не обращавших внимания на ораторов. Фанни писала, что это «распущенное и неделовое» зрелище трудно было себе представить.67 Отчасти актриса понимала причину происходившего.

Со всей страны в Вашингтон съезжались конгрессмены, которых сопровождали жены и дочери, сюда приезжали жители разных штатов, здесь же располагался дипломатический корпус, бывали иностранные путешественники. Для них Капитолий являлся лишь излюбленным местом времяпрепровождения. Впрочем, Фанни также не считала, что посещение Палаты общин британского парламента для многих дам было вызвано интересом к содержанию политических дебатов. Кроме Сената англичанка посетила Библиотеку Конгресса США.

Белый дом, на ее взгляд, был красивым, но неудобным зданием. Фанни с иронией описывала поведение некоторых посетителей, пришедших из любопытства посмотреть на резиденцию президента США. Ей, человеку, воспитанному в монархических и отчасти консервативных традициях,68 было трудно одобрить сам факт того, что любой человек мог видеть, как живет высший руководитель страны. В те времена такое было возможно только в заокеанской республике с ее буржуазно-демократическими институтами.

Отношение актрисы к этим институтам было в целом негативным. Она считала всеобщее избирательное право (распространялось только на белых мужчин. — Л.Т.) «политической ошибкой», которая станет одним из непреодолимых препятствий ментальному и интеллектуальному развитию Соединенных Штатов. Фанни не верила в возможность избрания малообразованными массами по-настоящему «либерального и просвещенного правительства», но при этом допускала, что избранное правительство могло быть справедливым, честным и рациональным. Англичанке показалось, что в Америке постоянно проходили различные выборы, а избирательное право превратилось в «общую политическою манию».69 Кроме того, ей было странно наблюдать политическую систему, в которой каждый штат имел свои законы. На основании увиденного Фанни отметила следующую особенность: «Демократия правит страной, тогда как в обществе (в тех кругах, в которых она вращалась. — Л.Т.) имеет место противоположная тенденция, т.е. при любом удобном случае подчеркивалось стремление к аристократизму». Обнаружив в США неразрывную связь между элитой и капиталами, Фанни пришла к важному выводу о том, что несчастьем для Америки будет появление в будущем только аристократии богатства.70

В Вашингтоне актриса была представлена «Его превосходительству» президенту США Э. Джексону, которого описала как высокого, худощавого, спокойного, седовласого человека с величественной осанкой и простыми манерами — настоящего старого, много повидавшего солдата.71 В ее восприятии он был выходцем из народа. Разговор зашел о проблемах «нуллификации», прав штатов и поведении Южной Каролины, которые были в центре политических дебатов в Соединенных Штатах в середине января 1833 г. Фанни писала, что не слишком хорошо разбиралась в политике и поэтому не могла судить о правильности действий президента. Тем не менее еще в декабре 1832 г. она утверждала, что борьба Южной Каролины против федерального протекционистского тарифа угрожала целостности Союза и гражданской войной, что это — самый острый кризис за всю историю США, что «каролинцы» не смогут воевать, не освободив и не вооружив своих рабов, и поэтому в конце концов они «проглотят публичное оскорбление и подчинятся».72

Кроме того, накануне приезда актрисы в Америку, а именно 10 июля 1832 г., президент наложил вето на Билль о продолжении деятельности Второго Банка США. Это вызвало в стране длительные и ожесточенные споры. Особенно недовольны были торгово-финансовые круги Северо-Востока страны. Фанни утверждала, что» «изменение в денежном обращении» вызвало на короткое время «всеобщий стон», который она услышала в крупнейших финансовых центрах — Нью-Йорке и Филадельфии. Много времени актриса провела именно в этих городах, общаясь в том числе с представителями торгово-финансовой элиты, и не знала о реакции других регионов.

В целом же Фанни призналась, что уважала Э. Джексона за твердость и решительность в проведении политического курса, поскольку, по ее мнению, именно эти качества больше всего необходимы руководителю любого государства.73

Вашингтон запомнился англичанке очень неприятным инцидентом, который, с одной стороны, мог отрицательно сказаться на результатах гастролей, а с другой — наглядно продемонстрировал нетерпимость части американцев к высказанной иностранцем (в данном случае Ф. Кембл) критике в адрес США. По убеждению актрисы, «пустая болтовня» во время верховой прогулки была превратно истолкована одним из сопровождавших ее американцев (она назвала этого человека подлым. — Л. Т.), посчитавшим, будто англичанка унизительно отозвалась об Америке. Это стало предметом сплетен. Кемблы даже получили письмо с требованием публично извиниться и с угрозой, что если это не будет сделано, то актрису освищут во время спектакля.74

Фанни ответила очень резко, заявив, что всегда будет отстаивать право свободно высказывать свое мнение. Стараясь не обращать внимания на происшествие, она отметила, как в высшей степени забавную и любопытную такую черту американского национального характера, как легковерность. Конечно, в ней говорила личная обида. Но все-таки инцидент был для Фанни уроком: она стала вести себя осторожнее. Англичанка считала естественным, что каждый человек любит свою родину, однако была убеждена и в том, что патриотизм не должен доходить до абсурда.

Самое сильное впечатление по сравнению с другими городами Соединенных Штатов произвел на актрису Бостон, куда в апреле 1833 г. она приехала из Провиденса по хорошей дороге, что было в те годы редкостью для США. Сначала местность напомнила ей английский Кумберленд. По мере приближения к Бостону окрестности приняли более ухоженный вид, появились добротные фермы с аккуратными домиками, каменными изгородями на полях — все это уже было похоже на Шотландию. Пригород Бостона Кембридж, где находился Гарвардский университет, своим обликом тоже возвращал ее мысленно на родину.

Однако, несмотря на некоторое внешнее сходство с Великобританией, природа Новой Англии все-таки во многом продолжала сохранять свою первозданность, что сказывалось и на восприятии актрисы. Так, открывавшийся с вершины горы в окрестностях городка Блю-Хиллз пейзаж произвел на Фанни сильное, но двойственное впечатление: разбросанные поселения, утопавшие в зелени цветущих садов; поля; маленькие озера, которые можно было сравнить с ярко-синими каплями; невысокие горы, вздымавшиеся подобно темным морским волнам. Такая картина Новой Англии казалась англичанке «странной и ужасной» своим «диким одиночеством» и оторванностью от остального мира.75 А всего лишь в 12 милях находился Бостон с его «английскими» домами, Бикон-стрит, похожей на Парк-Лейн, и другими достопримечательностями. Город был настолько красив, что если бы не резкие перепады погоды, Фанни очень хотела бы в нем поселиться.76

Посетив Банкер-Хилл, где в 1775 г. произошло сражение между английскими войсками и колонистами, актриса подчеркнула, что там с обеих сторон пролилось много английской крови, что никогда больше Англия и США не должны быть врагами и что пока американцы говорят по-английски, они должны оставаться «детьми старой Англии» и гордиться своим английским происхождением.77

Она утверждала, будто для английского путешественника из всех американцев именно жители Новой Англии вызывали наибольшую симпатию. И это еще больше усиливало у актрисы чувство гордости за «старую Англию», поскольку, как ей казалось, эти дети бывшей метрополии по уровню развития превосходили остальных жителей заокеанской республики. В общении с первыми актрису очень радовало их постоянное восхищение и нежность к родине предков. Она отмечала, что в Новой Англии в большей степени, чем где бы то ни было еще в США, присутствовал «истинно английский дух», проявлявшийся в облике селений, большей образованности78 и религиозности янки, почитании ими родителей. Самых высоких похвал Фанни удостоились хорошие манеры представителей «бостонского общества».

Большое место в «Дневнике» отводится природе, которую актриса описывала очень поэтично. Как человека артистичного, эмоционального и религиозного, англичанку поражала ее мощь. Так^ еще осенью 1832 г. в окрестностях Вест-Пойнта на р. Гудзон актрису потряс «красотой и дикой величавостью» открывшийся с одной из горных вершин вид: стоя там, она будто бы даже ощутила «близкое присутствие Бога».79

Увидев великолепие девственной природы, Фанни полагала, что в Америке должны жить такие же гиганты поэзии, какими в Старом Свете были Гомер, Гёте, Данте и Шекспир. Однако американцы, начиная с основателей Новой Англии — пуритан, удивляли ее своей прагматичностью. Актриса тонко уловила этот контраст. Но она предположила, что через несколько веков и в Америке появятся поэты, однако это произойдет лишь тогда, когда индивидуумы обогатятся; общество по пестроте социального состава станет похожим на европейские страны; все население перестанет усердно трудиться и думать только о выгоде, наконец, когда возникнет неравенство и богач сможет заплатить за роскошь поэзии, а у бедняка, который будет писать стихи, больше никто не спросит: «Почему ты не просмотрел счета?»80 Таким образом, Фанни связывала появление в США выдающихся поэтов с движением страны по западноевропейскому пути развития. Поэтому высокую поэзию она предназначала для элиты, которая, в ее понимании, в Америке начала 1830-х годов еще в полной мере не сформировалась. Однако поэты в стране уже стали появляться. Актрисе, например, нравились стихи поэта-романтика У.К. Брайанта (Брайента).

По дороге к Ниагарскому водопаду в июле 1833 г. Фанни знакомилась с внутренними районами штата Нью-Йорк, где, как и в Новой Англии, тоже встречались хорошие фермы и иногда местность вновь напоминала путешественнице английские пейзажи. Проездом она побывала в Олбани, Ютике, Трентоне (с его великолепными водопадами), Сиракузах и других небольших городах и селениях, носивших зачастую вызывавшие улыбку помпезные античные названия.

Фанни изумлялась тому, насколько быстро развивался регион, примыкавший к Великим озерам. Она писала: «Труды, искусства, знания, богатство, чудеса образования и цивилизации Это вызывает удивление в старом смысле слова и добавляет этому слову новый смысл».81 Однако наблюдательная англичанка не могла не выразить сожаление по поводу пагубности такой стремительной урбанизации и индустриализации для дикой природы, в частности для водопада на р. Дженеси. По ее твердому убеждению, природа была творением Всевышнего и внедряться в нее означало вмешиваться в Промысел Божий: «Действительно, мельницы, фабрики и паровые машины — вещи замечательные, и я знаю, что люди должны жить, но я желаю, чтобы ради извлечения выгоды они не превращались в разрушителей того, что Господь создал таким прекрасным».82

Чем ближе подъезжала Фанни к озеру Онтарио и Ниагарскому водопаду, тем более дикой выглядела местность, хотя и там уже появились первые селения. В Льюистауне она на пароме переехала р. Ниагару на канадский берег. Актриса с трепетом и нетерпением ожидала встречи со знаменитым чудом природы. Вероятно, потрясение от увиденного было настолько сильным, что описать водопад у эмоциональной англичанки не хватило сил, и она закончила свой «Дневник» восклицанием: «О Боже кто может описать это зрелище?».83

Знакомство с индейцами было у актрисы лишь мимолетным. Воочию она имела возможность наблюдать «дикарей», когда вместе с множеством других зевак рассматривала небольшую группу индейцев в нью-йоркской гостинице.84 То, что белые пришли поглазеть на них, как на «диковинных животных» в неестественной для индейцев обстановке, было для Фанни абсолютно неприемлемым. Она сочувствовала «дикарям», которых считала такими же людьми, как она сама. Актриса даже пожала руки вождю по имени Черный Сокол и двум его молодым родственникам, но присутствовавшие воин и шаман не ответили на ее приветствия. Однако Ч. Кемблу удалось завоевать благосклонность последнего. В знак расположения актриса подарила сыну Черного Сокола серебряный флакон из своих туалетных принадлежностей.

Рассуждая о судьбах индейцев США, Фанни писала, что «уничтожение коренного населения страны ее открывателями, всегда сопровождавшееся несправедливостью и жестокостью», — «один из наиболее таинственных Промыслов Божьих».85 Она осуждала преследование, порабощение и уничтожение индейцев белыми завоевателями, которых «дикари» приняли сначала гостеприимно. Актриса допускала, что уровень развития коренных американцев был ниже, чем у пришельцев, однако они жили своим укладом в такой же мере, в какой «наиболее утонченный европеец жил своей жизнью…» Кроме того, Фанни считала, что принесенные колонизаторами плоды цивилизации — искусства, науки, предметы роскоши и прежде всего христианство — не уменьшили страдания индейцев. По глубокому убеждению актрисы, добро мог творить только Бог. Говоря о впечатляющих успехах США начала 1830-х годов, и тех, которые ожидались в будущем, она выражала горечь и досаду, что достигаются они в том числе и за счет бывших «единственных и суверенных хозяев» этой земли.86

Сельскую Америку Фанни наблюдала проездом. Фермы, расположенные между Нью-Йорком и Филадельфией, напоминали ей французские или ирландские, но выглядели неряшливее, как и их обитатели. Актриса выражала уверенность в том, что со временем дикая красота нетронутой природы благодаря упорному труду людей уступит место возделанной земле, но при этом надеялась, что чувство прекрасного позволит местным жителям сохранить природу.

В отличие от Англии, где были популярны живые изгороди, в Америке участки отделялись друг от друга деревянными заборами. Фанни объясняла это не только изобилием леса, но главное — быстротой возведения. Это скоростное строительство она приписывала такой характерной черте национального характера американцев, как торопливость, поскольку в США царил девиз «время-деньги». С иронией актриса писала, что это, конечно, неоспоримый лозунг, однако «иногда правильно и иное — тише едешь, дальше будешь».87

В отличие от крупных городов США, где по большей части бывали иностранные путешественники и наблюдали обычаи и нравы этих, с ее точки зрения, наименее привлекательных обществ, Фанни обращала внимание читателей на то, что был «другой класс американцев», с которыми эти визитеры почти никогда не встречались, но которые в действительности были намного интереснее. Она имела в виду живших во всех штатах на собственных землях многочисленных потомков первых колонистов, покинувших города Атлантического побережья и поселившихся в уединении. Актриса утверждала, что таким образом эти люди защищались от городских пороков, которые так часто критиковали европейские наблюдатели, и сохраняли самобытность образа жизни и мышления, якобы роднившие их с жителями Старого Света.88 Этих американцев Фанни назвала «джентри» США в лучшем понимании того, что вкладывалось в смысл этого слова в Англии. Она убеждала читателей, что именно в их небольших общинах европеец встретит «гостеприимство без хвастовства; чистоту нравов, независимую от страха перед общественным мнением; интеллектуальное развитие, не смешанное с желанием похвалиться; большую простоту жизни и незнание остального мира; самобытность мышления, которое естественно возникало благодаря независимости и самых лучших (курсив Ф. Кембл. — Л.Т.) манер, поскольку они являлись наиболее естественными».89 Фактически таким англичанка представляла себе идеальное американское общество, корни которого лежали в его британском колониальном прошлом.

Фанни казались нелепыми и смешными попытки горожан подражать жителям европейских городов, поскольку в США лишь имитировалось социальное расслоение. Пытаясь жить в такой же роскоши, к какой привыкли в европейских столицах, американцы в действительности не имели и десятой доли тех богатств, которые могли бы служить оправданием их стремления к экстравагантности. На основании своих наблюдений Фанни пришла к заключению, что крупнейшие города США демонстрировали «самую неуместную и неприятную смесь претензий, невежества, жеманства и вульгарности, которая только была возможна».90

Англичанка подробно, подчас критически и насмешливо описы-нала нравы американцев. Как и другие европейские путешественники, она обратила внимание на пристрастие жителей США к курению и особенно к повсеместному жеванию табака, что вызывало у нее очень сильное раздражение и даже шок.91

Актрису очень удивляла склонность к крепким напиткам женщин, хотя, как призналась Фанни, сама она этого не видела, но ей об этом говорили и имелись косвенные свидетельства. В целом же англичанка пришла к заключению, что американские «джентльмены» (в том числе юноши из респектабельных семей) пили больше европейцев, стоявших на аналогичной ступени социальной лестницы. Она считала, что положение могло измениться в лучшую сторону при условии, если американское «общество» будет соответствовать английскому образцу.92 В то же время простые американцы употребляли спиртное якобы умереннее своих английских собратьев, что объяснялось жизненными невзгодами бедняков в Англии.

Как уже говорилось, Фанни отдавала должное усилиям американского правительства, направленным на создание относительно высокого уровня материального благосостояния простых граждан, которые со своей стороны должны были прикладывать якобы незначительные усилия. Однако она была убеждена в том, что политические институты США негативно влияли на нравы: только в Америке можно было наблюдать, что присущее гражданам Соединенных Штатов «республиканское чувство равенства» вместе с обычной для представителей большинства «низших классов» невоспитанностью сформировало, как иронично писала англичанка, «необычайно счастливое сочетание наглости и вульгарности».93 Все же актрисе не удалось полностью отделить нравственность от материального достатка: между ними существовала взаимосвязь. Она признала, что, хотя в ее представлении среди американцев цивилизованных людей было немного, в целом же граждане США «действительно самые независимые» и не склонны к грабежу и обману, поскольку в заокеанской республике отсутствовала бедность.94 Фанни с горечью констатировала, что в Англии, как и в других западноевропейских странах, глубокое социальное неравенство вело к моральной деградации личности и нечистоплотности в политике.

Придавая огромное значение благотворительности как форме борьбы с нищетой в Европе, актриса утверждала, что даже в Америке не следовало забывать о помощи ближнему: «Если мы хоть немного верим в превосходство милосердия и благотворительности, то должны думать, что только они сохранят в этой стране благословение Провидения».95 Для нее это не были пустые слова. Многие обращались к ней за деньгами, однако часто возникали подозрения относительно искренности просителей. Вместе с тем Фанни помогала нуждавшимся. Так, в Филадельфии в октябре 1832 г. она дала денег жившей там соотечественнице в надежде, что в скором времени та сможет улучшить свое положение.96

Актриса осуждала некоторые действия американских предпринимателей, о чем, в частности, свидетельствовал разговор в Балтиморе с владельцем металлургической мануфактуры, который разорял слабых конкурентов. Фанни напомнила читателям, что так же вели себя английские торговцы и фабриканты. Будучи христианкой, она была уверена, что эксплуатация предпринимателями своих работников противоречила Промыслу Божьему, подтачивала нацию и способствовала ее загниванию. Англичанка предупреждала, что за такие деяния могла последовать кара.97 Фанни усмотрела некоторое сходство методов эксплуатации и ведения конкурентной борьбы по обе стороны Атлантики. Подробнее она не касалась этого вопроса, но важно, что обратила внимание читателей на такое, с ее точки зрения, негативное явление.

Наблюдая за американцами, Фанни не могла не отметить их постоянную «охоту за богатством», которая становилась целью жизни. Не отрицая, что для нормального существования человеку нужны деньги, она, однако, никогда не считала «мудрым, правильным или приемлемым» стремление людей «приковать к алтарю мамоны» душу, разум и тело.98

Фанни подчеркивала, что среди граждан США были распространены меркантилизм и прагматизм, что у них будто бы отсутствовали воображение и чувство юмора. Однако она обратила внимание на тягу южан к романтизму. Такой вывод актриса сделала после краткого пребывания в Балтиморе, где с удивлением и радостью услышала ночные серенады. Это был уже рабовладельческий Юг, где плантаторы стремились подражать европейскому рыцарскому этикету. Позднее Ф. Кембл увидит Юг «изнутри», а пока ей удалось заметить это отличие.99

Важной чертой граждан США актриса считала непомерные национальное тщеславие или гордость. Фанни не советовала британским авторам критических путевых очерков об Америке, таким, как Д. Холл, Ф. Троллоп, капитан Гамильтон, когда-либо вновь появляться за океаном, иначе американцы могли забить их камнями до смерти. Конечно, это было сказано в шутку, но, говоря серьезно, она и на себе ощутила гнев жителей США, о чем уже говорилось.100

Ф. Кембл проявляла большой интерес к образу жизни американок, который в ряде аспектов отличался от привычного западноевропейского «стандарта», и тем интереснее взгляд знаменитой актрисы. Еще в начале своего гастрольного турне она обратила внимание, что жительницы Нью-Йорка стремились подражать манерам француженок в одежде и их поведению на улице.101 Внешность жительниц США Фанни оценила достаточно высоко. По ее мнению, теплый климат способствовал тому, что американки достигали расцвета в очень молодом возрасте, однако уже к 20-35 годам их красота меркла, а в Англии, наоборот, именно эти годы считались самым лучшим женским возрастом. Кроме климата Фанни указывала и на другие причины быстрого увядания: изнеженное воспитание, недостаток движения на свежем воздухе, раннее замужество и т.д.102 Актриса отмечала, что если замужество в целом благотворно влияло на англичанок, в том числе на их манеры, умение сочетать ведение домашнего хозяйства с прелестями светский жизни, то ничего этого она не заметила в Соединенных Штатах.103

По словам актрисы, в Америке ее зачастую окружало шумное и вульгарное сборище флиртовавших юношей и девушек, не соблюдавших стиль и этикет.104 В связи с этим первоначально у Фанни сложилось неблагоприятное впечатление от лучшего (курсив Ф. Кембл. — Л.Т.) нью-йоркского общества. Такие компании молодежи актриса встречала на вечерах, куда ее часто приглашали. Однако, прожив в США некоторое время и познакомившись со многими талантливыми людьми, такими, как семья Сэджвик, В. Ирвинг, У.К. Брайант, Дж. Полдинг, и некоторыми другими, англичанка, к своей радости, поняла, что в стране существовало другое, действительно «лучшее» общество. Она гордилась дружбой с упомянутыми людьми.

Фанни разделяла элиту Нью-Йорка и Филадельфии на две категории: «модную» и высокоинтеллектуальную. Она заметила, что в «модном обществе» на первый план выдвигались танцы. От нее не скрылась и такая важная деталь: в действительно «лучшее» общество чужаков обычно не допускали, и поэтому английские визитеры приглашались главным образом в «модные общества», которые в действительности являлись «жалким образцом высокомерных претензий без соответствующего на то основания» в стремлении подражать «высшему свету» стран Западной Европы. При этом Фанни напоминала, что последний вырос из древнего «феодального духа» и превратился в почтенное общество благодаря своему статусу, чье могущество было определено богатством, а утонченность и до некоторой степени респектабельность связаны с высоким уровнем общего умственного развития.105

Вызывают интерес некоторые наблюдения Фанни за религиозной жизнью Соединенных Штатов. Она посетила церкви различных деноминаций, познакомилась с некоторыми священниками. Богослужения в ряде нью-йоркских церквей ей понравились больше, чем в Лондоне. При этом актриса отметила модификации, которые объясняла пронизавшим все общественные институты страны американским духом независимости, что сказывалось и на поведении прихожан во время службы.106

По словам Фанни, в северных штатах, особенно в Новой Англии, преобладала унитарная деноминация, лучше других отвечавшая духовным запросам и таким чертам характера американцев, как рассудительность и деловитость: им требовалось простое по форме, короткое и дешевое богослужение. Как справедливо отмечала актриса, в отличие от католичества и отчасти епископальной церкви, духовенство в США не могло рассчитывать на богатые бенефиции и епархии, и священник мог полагаться только на любовь и щедрость конгрегации. Но ближе познакомившись с жизнью некоторых приходов, англичанка, к своему большому неудовольствию, обнаружила там равнодушие, вялость и непочтительность.

Актрисе показалось, что празднование Рождества в Соединенных Штатах отличалось от Англии. Согласно английским традициям, Рождество, как и Новый год, были сугубо религиозными и домашними праздниками.107 Кроме того, у англичанки сложилось впечатление, будто американцы не отмечали дома такие события, как крещения, дни рождения, другие семейные торжества, поскольку рано вступали в самостоятельную жизнь, покидая родительский кров. Фанни сравнила американскую молодежь с комнатным растением, вынесенным на холод: «если дерево приживется, то оно наполовину лишится своей красоты и полезности» (курсив Ф. Кембл. -Л.Т.)108

Актриса испытала волнение, когда впервые за последние восемь лет вошла в Балтиморе в красивое здание католического собора. Несмотря на разговоры о возраставшей популярности католичества и США, Фанни полагала, что оно не будет там доминировать из-за противоречия «духу американского народа». По ее верному наблюдению, эмигрировавшие в Америку бедняки-католики оказывались за океаном в иной политической среде, совершенно не совместимой с той иерархической подчиненностью, которая господствовала тогда в католических странах. В то же время Фанни признавала, что в Соединенных Штатах протестантским священникам стоило больших усилий продолжать оказывать влияние на умы прихожан.109

Вернувшись в 1846 г. к вопросу о месте римско-католической церкви в США и исходя из личного опыта, англичанка вновь подчеркнула, что одним из самых замечательных социальных феноменов Соединенных Штатов являлось столкновение присущих католичеству веры в безоговорочное послушание и абсолютное раболепие с «политическим духом необузданной демократии». Вместе с тем она допускала даже процветание католичества в республиканской Америке, если оно останется только религией. Фанни отмечала его двойственность: с одной стороны, она характеризовала католичество как «самую сострадательную, вкрадчивую, всеохватывающую и мощную» из всех существовавших христианских деноминаций, а с другой — подчеркнула его отрицательное влияние на правительства некоторых стран, которые приобретали такие отталкивающие черты, как косность, деспотизм, неспособность признать всеобщее стремление к свободе.110

Во время гастролей 1832-1834 гг. актриса общалась главным образом с белыми гражданами США. Сведения о чернокожих американцах в «Дневнике» крайне скупы. Впервые Фанни увидела их в Нью-Йорке в сентябре 1832 г., удивляясь ярким одеждам негритянок. Тогда же актриса столкнулась с первыми проявлениями белого расизма. Она узнала, например, что цветным запрещалось заходить в некоторые помещения дома, к хозяину которого она была приглашена в гости. По этому поводу Фанни писала: «Мне показалось, будто я сама стала чернокожей, настолько это было возмутительно. Хороша же здесь аристократия».111 О жестоком обращении с рабами на Юге она тоже впервые услышала в Нью-Йорке от очевидца. На эмоциональную и милосердную англичанку этот рассказ произвел очень сильное впечатление и привел ее в ярость.112 Во время краткого пребывания в Мэриленде ее рассмешили уверения некоей дамы о рабах как лучших в мире слугах, поскольку они были рождены и воспитаны на Юге, где еще силен был патриархальный дух клановости. Фанни подтверждала, что на Юге, действительно, слугами были только чернокожие рабы, однако она рассматривала любые формы рабства как деградацию. Это касалось и самих негров, которые, по ее словам, презирали белую прислугу, называя ее «жалким белым мусором».113

Даже по этим очень отрывочным наблюдениям и косвенным свидетельствам можно проследить антирабовладельческие, антирасистские настроения англичанки. Она всесторонне выразила свою позицию по проблеме рабства и описала как очевидец жизнь на Юге в конце 1830-х годов. Фанни отправилась в Джорджию вместе с супругом, детьми и теткой мужа в канун Рождества 1838 г., но еще в начале декабря уже упоминавшаяся Л. Чайлд писала, что англичанка, «кажется, все время терзала совесть мужа относительно его рабов».114 Сама же актриса в своем знаменитом «Дневнике о жизни на плантации…» подчеркивала, что еще до поездки была предубеждена против института рабства, как и подобало англичанке, иначе обратное являлось бы «постыдным», однако надеялась увидеть в этой несправедливой и жестокой системе множество послаблений (доброту некоторых рабовладельцев и довольство рабов).115 Фанни критиковала США как государство, которое, с одной стороны, провозгласило себя «домом свободы» и убежищем для всех угнетенных, а с другой — позволяло, чтобы на части его территории существовало рабство, где царили презрение, оскорбление, угрозы, кандалы, порабощение и отчаяние, где детей разлучали с родителями, а мужей с женами, где на Севере свободные негры считались париями общества и тоже деградировали.116

Начав путешествие на Юг, первых рабов она увидела в Портсмуте (Вирджиния), куда семья приехала 22 декабря 1838 г. Их вид не изменил к лучшему умозрительные представления англичанки. Они были плохо одеты, очень грязны, выглядели ленивыми, что было характерно для людей, абсолютно ни за что не отвечавших.117 Маршрут поездки пролегал через Вирджинию, Северную и Южную Каролину. Часть пути Батлеры проехали по железной дороге. Фанни не пожалела черных красок для описания грязной станционной гостиницы. Она иронизировала над обычаем южан разделять постояльцев: дважды за время путешествия ее мужа заставляли покидать женскую половину, где он разговаривал с Фанни. Англичанка утверждала также, что если женщина осмеливалась появляться на мужской половине и разговаривать там даже с сопровождавшим ее в дороге джентльменом, то это служило всем сигналом для обсуждения якобы предосудительного поведения.118

Судя по тем местам, которые Фанни удалось наблюдать, беднейшим штатом США ей показалась Северная Каролина. Здесь же она впервые увидела женщин, жевавших табак, что произвело крайне негативное впечатление. Англичанка пыталась объяснить бедность, с которой она столкнулась во время путешествия, в контексте общих рассуждений о праздности и инертности жителей южных стран: в отличие от жителей северных государств, природа даровала им такие условия, что якобы можно было пожинать плоды, почти не трудясь. Различиями образа жизни и менталитета Фанни объясняла наплыв на Юг предприимчивых дельцов-янки из Новой Англии. Согласно ее утверждению, они обогащались и через несколько лет возвращались домой, тогда как плантаторы-южане день ото дня беднели.119 Актриса увидела контраст между «сонным» Югом и энергичным Севером даже в интенсивности транспортного сообщения между крупнейшими городами регионов.

Некоторое время Фанни находилась в Чарльстоне. Первоначально этот город не произвел на нее благоприятного впечатления, однако затем она изменила мнение, поскольку часть улиц напомнили старинный английский город Саутгэмптон, а отдельные уголки были похожи на французские и итальянские города. В целом же актриса признала Чарльстон самым живописным городом Америки. В то же время в нем ощущался упадок, хотя еще была жива память о былом достоинстве. От городов Севера Чарльстон отличало отсутствие «ограниченной меркантильной чопорности».120 На улицах этого южного города не наблюдалось делового оживления. Фанни считала, что это было связано с кануном Рождества. Она с одобрением отнеслась к традиции плантаторов проводить в своих владениях хлебосольные празднества, что роднило их с англичанами. Актриса отметила и еще одну особенность: по своему облику Чарльстон был самым аристократическим из всех виденных ею американских городов.

Однако Фанни открылась и оборотная сторона внешнего благополучия. По ночам город охраняли патрули, оберегая белых от возможных бунтов чернокожих. Впервые за жизнь в «этой свободной стране» она получила возможность наблюдать комендантский час, сравнив это с временами раннего средневековья. Однако англичанка посчитала, что в условиях института рабства такие порядки были совершенно необходимыми. Тем не менее она внутренне это не одобряла, заявив: «Я бы предпочла ложиться спать, не ожидая, что мои слуги перережут мне горло, даже при наличии охранника…» В то же время Фанни знала многочисленные примеры, когда слуги становились самыми близкими друзьями своих нанимателей.121

В окрестностях Чарльстона на острове Эдисто (Edisto), где, по словам англичанки, выращивался лучший в мире хлопок, у нее была возможность впервые познакомиться с работой хлопкоочистительной машины. Подобные механизмы применялись на многих плантациях, в том числе у П. Батлера. Однако Фанни отмечала недовольство некоторых плантаторов качеством очистки. Таким образом, во время путешествия она постепенно знакомилась с рабовладельческим Югом.

Шумные встречи Батлеров, устроенные их рабами в Джорджии сначала в городке Дариен (Darien) на р. Алтамаха (Altamaha), а затем и на рисовой плантации, расположенной на о. Батлер-Айленд (Butler Island), оказали очень сильное впечатление на эмоциональную англичанку. Скромный дом П. Батлера состоял из шести небольших комнат и выносной кухни с земляным полом. Комната хозяина служила ему одновременно и кабинетом, где он принимал рабов, разбирал жалобы, награждал отличившихся рабов красными шерстяными шапками, брился и т.д. Кроме того, в доме жил белый надсмотрщик, у которого были спальня и кабинет.

На рисовой плантации имелись три молотилки, в том числе паровая, изготовлялся весь необходимый металлический инвентарь. Фанни с интересом наблюдала за работой паровой молотилки, которую обслуживало множество рабов, а руководил ими чернокожий управляющий. Некоторые соседи-плантаторы здесь молотили свой урожай, и это приносило П. Батлеру прибыль.122 На плантации различных домашних животных откармливали рисовой мукой. Фанни с удовлетворением отмечала, что рабам разрешалось держать в неограниченном количестве домашнюю птицу. Однако голуби и индейки были исключительно собственностью плантатора.

П. Батлер владел еще расположенной неподалеку хлопковой плантацией на о. Сент-Саймонс-Айленд (St. Simons Island). Англичанка посетила ее в феврале 1839 г. Однако выращивание риса было для ее мужа более прибыльным делом.123 В то же время, по мнению Фанни, в целом природные условия этого приатлантического района позволяли расширить ассортимент сельскохозяйственной продукции за счет апельсинов, оливок, шелковицы и винограда. Она утверждала также, что уже во время ее пребывания в Джорджии некоторые плантаторы пытались выращивать эти культуры.124

Большую часть времени англичанка провела на Батлер-Айленде. Ей очень не нравилось, когда рабы принимали ее за хозяйку и называли «Миссис» (Missis). Фанни несколько раз пыталась объяснить «несчастным созданиям», что она — лишь жена их подлинного хозяина. Но, как ей показалось, это поняли только несколько человек.125 Помимо рабов-слуг на Батлер-Айленде большинство рабов работало на рисовой плантации, а также были рабы-механики и ремесленники. Фанни охарактеризовала полевых рабов как самых глупых и грубых, а ремесленников — более интеллектуально развитых. Она возмущалась уровнем эксплуатации рабов на плантациях: из-за непосильного труда рабы часто погибали через семь лет, поскольку для плантаторов это был лишь «рабочий скот». На плантации П. Батлера была распространена система дневных заданий для рабов в зависимости от пола, возраста и физической силы, однако часто это не соблюдалось. При этом Фанни сослалась на свидетельство самого П. Батлера, который во время своего первого посещения плантации обнаружил, что мужчины и женщины на равных работали в поле, и так продолжалось многие годы.126 Когда Фанни впервые увидела работавших на рисовом поле рабов, которые по обыкновению стали ее бурно приветствовать, она испугалась, что их могут избить за невыполнение дневной нормы из-за разговоров с ней.127

Внимание актрисы привлекал внешний облик чернокожих: младенцы казались ей очень красивыми. Постепенно она научилась отличать рабов друг от друга, хотя сначала из-за их темной кожи это было трудно делать. Более того, Фанни писала, что эти люди столь же различаются между собой, как и белые.128 На хлопковой плантации ей бросилось в глаза значительное число мулатов по сравнению с Батлер-Айлендом.

Она подробно описала повседневные условия жизни как плантационных рабов, так и домашней прислуги. Ужасающее впечатлена произвело на нее зрелище «самой дикой» трапезы, которую она когда-либо видела ранее. Ежегодно рабам выдавали одежду из очень грубой шерстяной ткани и по две пары ботинок. Фанни жила в Джорджии зимой, но считала справедливыми их просьбы выдать более легкую, соответствующую теплому климату одежду.129

Убогие жилища рабов на рисовой плантации были, по мнению англичанки, крепче и удобнее, чем на хлопковой. При первом же посещении этих хижин на Батлер-Айленде Фанни поразила вопиющая антисанитария как самих домов, так и их обитателей.130 В феврале 1839 г. она, однако, писала, что не думает, будто царившие на плантации грязь и беспорядок хуже, чем подобные же условия жизни бедняков в европейских городах. Разница заключалась в том, что в Джорджии она сталкивалась с этим ежедневно, тогда как в Лондоне попадала в «омерзительные жилища нищеты» лишь несколько раз.131 С таким положением во владениях П. Батлера англичанка смириться не могла и стала приучать рабов к соблюдению личной гигиены, порядка и чистоты в хижинах. Такое поведение «хозяйки» было для рабов непривычным. Фанни было очень важно, чтобы ее уроки не пропали даром, а главное, чтобы эти люди поняли: есть на свете белые, которые «сострадают им, любят их добродетели и уважают их простой нрав…».132 Через некоторое время усилия англичанки отчасти увенчались успехом: невольники, особенно дети и подростки, стали выглядеть опрятнее.

Фанни была очень озабочена состоянием здоровья рабов. Она побывала в грязной больнице на Батлер-Айленде, где одновременно находились роженицы, а также женщины, больные лихорадкой, ревматизмом и другими болезнями, дети. Они напоминали англичанке «физически страдавших грубых животных». Естественно, она была потрясена этим зрелищем. В отчаянии Фанни писала, что эти люди подорвали здоровье непосильным трудом, но «возможно, еще вчера их заставляли бесплатно выполнять норму; их мужья, отцы, братья и сыновья даже в этот час проливали пот на землю, плоды которой позволяли нам покупать любые предметы роскоши…» И такое положение было на плантации, где хозяева, казалось, были гуманными, надсмотрщик — подготовленным и добрым, а рабы жили относительно хорошо.133

Деятельная натура Фанни тут же проявила себя: она стала сама и приказала находившейся в больнице рабыне — повивальной бабке убирать комнату, открывать окна, топить печь, накрывать больных женщин одеялами. Положение больных мужчин, лежавших на втором этаже, оказалось, по ее словам, еще хуже. Помимо уже упоминавшихся болезней невольники часто болели плевритом и пневмонией, которая почти всегда заканчивалась смертью.

Фанни покинула больницу с тяжелыми чувствами. Дома она высказала свое возмущение мужу и надсмотрщику. Последний, однако, ответил, что хотел улучшить положение, но его не поддержали как прежний надсмотрщик, так и брат П. Батлера, и поэтому в течение 19 последних лет все сохранялось без изменений. Актриса резко осудила отношение прежнего надсмотрщика к больным рабам, так как он видел в них только инструменты для извлечения прибыли.

Фанни надеялась, что новый надсмотрщик, служивший до этого 14 лет у самого гуманного плантатора на Сент-Саймонс-Айленде, изменит к лучшему сложившуюся ситуацию.134 Отчасти эти надежды оправдались. Она заметила некоторые улучшения уже в январе 1839 г., а в феврале был надстроен третий этаж больницы, где должны были размещаться менее тяжелые больные. К «несказанному удовлетворению» Фанни в комнатах появлялись кровати с тюфяками, подушками и одеялами (раннее больные лежали на полу): «я чувствую небольшое успокоение после многих случаев душевной боли, причиненной мне за время жизни здесь…».135 Кроме того, она была свидетелем того, как в январе 1839 г. из Дариена на рисовую плантацию приезжал очень квалифицированный белый доктор Холмс для осмотра заболевшего мальчика-раба. Доктор бывал на плантации неоднократно.

Важнейшее место в «южном» «Дневнике» отводится описанию положения рабынь. Отчасти об этом уже говорилось выше. От тяжелой работы многие женщины страдали гинекологическими заболеваниями, «слабостью позвоночника». Помимо этого, частые, зачастую очень ранние роды тоже подрывали их организм. Так, на хлопковой плантации П. Батлера женщины выходили на работу через три недели после рождения ребенка¹³⁶. На рисовой плантации Фанни пыталась помочь больной молодой рабыне, у которой в неполные 30 лет было уже 10 детей. Англичанка с досадой и отчаянием писала: «Я бы так хотела, чтобы вместо музыки, танцев и тому подобной чепухи мне было бы что-то известно о болезнях и здоровье, о состояниях и склонностях человеческого тела, о которых я должна была бы знать, чтобы помочь этому несчастному созданию и руководить его невежественными и беспомощными сиделками».136

Резкий протест вызывали у Фанни жестокие телесные наказания, которыми независимо от пола подвергались рабы за различные проступки, в частности за отказ больных рабынь выходить на работу в поле, за невыполнение дневной нормы и т.д. Согласно регламентации, введенной еще дедом П. Батлера, рабы получали от 5 до 50 ударов плетьми. Но Фанни задавалась справедливыми вопросами: всегда ли это соблюдалось, было ли нечто подобное на плантациях других хозяев и т.д. Она утверждала, что хозяин мог забить раба до смерти. При этом англичанка возражала тем, кто полагал, будто плантатору было не выгодно уничтожать свою собственность, т.е. раба: такое вполне было возможно под влиянием минутной вспышки ярости.137 Фанни потряс рассказ рабыни Ди с хлопковой плантации, которую пороли во время беременности. Понимая свое бессилие, актриса в отчаянии писала: «… на все то, что слышу, я, англичанка, жена человека, владевшего этими несчастными людьми, не могу сказать: «Это больше не повторится; этот жестокий позор и мерзость здесь больше никогда не узнают»».138

Жестокость плантационного рабства вела к духовной деградации. В «Дневнике» затронута роль религии на Юге. Фанни утверждала, что в 1830-е годы там стали обращать некоторое внимание на духовную сторону жизни во многом благодаря аболиционистам. Хотя сами невольники мало разбирались в христианских догмах, ее очень радовала их тяга к религии: вера могла оказать благотворное влияние на нравственность.139 Вместе с тем англичанка отметила различное отношение плантаторов к христианизации рабов. Некоторые запрещали совершать богослужения или собираться на религиозные церемонии, другие относились более терпимо, считая, что христианство сделает рабов смиреннее, людьми, которым можно больше доверять. Стремление части хозяев таким образом «улучшить» поведение рабов Фанни считала утопией, так как нельзя одновременно служить Богу и мамоне, и рано или поздно рабы познают христианские истины во всей полноте и тогда рабству придет конец.140

На Батлер-Айленде рабам позволялось один раз в месяц по воскресеньям посещать баптистскую церковь в Дариене. Однако Фанни была свидетелем того, что в этом «доме Господа», как и везде на Юге, царил расизм. В остальное время выучившийся грамоте «прекрасный и благочестивый человек» раб-бочар по имени Лондон читал методистские проповеди и отрывки из Библии своим соплеменникам.141 Фанни сомневалась в том, что П. Батлер уступит просьбам рабов и построит на рисовой плантации церковь. С одной стороны, он, по мнению супруги, не разделял ее надежд, будто христианство раскроет невежественным рабам глаза на их ужасное положение и одновременно покажет, что существует мир, где люди живут по-иному. С другой стороны, П. Батлер не мог строить церковь, возможно, из-за негативного отношения к этому соседей-рабовладельцев. Фанни согласилась с тем, что последние сочли бы эту идею «опасной, деморализующей, возбуждающей, подстрекательской…».142

На Сент-Саймонс-Айленде церковь была, но невольникам с хлопковой плантации П. Батлера не разрешали ее часто посещать, поскольку для этого они должны были проходить через плантации других хозяев и встречаться с их рабами. В этих условиях англичанка решила сама читать рабам Священное Писание, и такие воскресные собрания проходили в плантаторском доме в Хамптон-Пойнте с начала 1839 г. вплоть до 14 апреля. Актриса придавала этим чтениям очень большое значение, так как хотела передать слушателям свои чувства,143 прежде всего религиозные. Кроме того, там же Фанни начала тайком учить грамоте 16-летнего раба, что было строжайше запрещено законом.

В целом поведение и взгляды англичанки диаметрально отличались от общепринятых среди плантаторов, с которыми ей приходилось общаться в Джорджии. Некоторые черты характера белых южан — вялость, хрупкость, а также и болезненность женщин Фанни приписывала теплому климату. Кроме того, она подчеркивала, что ее окружали «гордость, распутство, праздность, жестокость, трусость, невежество, убожество, грязь и несказанное унижение».144 Плантаторов и белых бедняков отличало от жителей северных штатов презрение к труду как уделу рабов.

Англичанка описывала такую категорию белого населения, как скваттеры, жизнь которых называла ужасной и полудикой. Рабство оказывало на них разлагающее влияние, и, по ее мнению, появление данной категории населения являлось «прямым следствием» этого института: плантаторы и рабы относились к скваттерам с презрением, а последние, в свою очередь, презирали чернокожих. Более того, для Фанни скваттеры (pinelanders) Джорджии были худшими представителями англосаксонской расы — «грязные, ленивые, невежественные, грубые, гордые, дикари без гроша в кармане…»145

Англичанку интересовало отношение рабовладельцев к институту рабства и возможности его отмены. Она осуждала их за двойственность: с одной стороны, южане оправдывали рабство, поскольку считали чернокожих низшей расой, а с другой — их детей выкармливали и нянчили рабыни, дети рабов часто заменяли женам и дочерям плантаторов комнатных собачек, а сами рабовладельцы сожительствовали с рабынями. Фанни обвиняла рабство во всех царивших на Юге пороках — во лжи, воровстве, адюльтере и т.д.146

Прожив некоторое время на Юге, англичанка поняла иллюзорность как ожиданий северян, так и своих собственных надежд, будто плантаторы тоже резко осуждали рабство за его пороки, видели все страдания и хотели ликвидировать этот институт, но не знали какими средствами это сделать. Она пришла к выводу, что главной причиной продолжения существования рабства была его выгодность для большинства южан, а ценность рабов как собственности в конце 1830-х годов была огромна: в Джорджии продажа рабов приносила хозяевам большую прибыль.147

Фанни неоднократно подчеркивала, что рабы были полностью во власти своих хозяев. Она упоминала плантатора шотландского происхождения с Сент-Саймонс-Айленда по фамилии Купер, который гуманно относился к рабам. Вместе с тем это не останавливало последних, которые за несколько лет до приезда актрисы на Юг организовали заговор, т.е. сопротивлялись угнетению. Фанни удивляло то, что невольники якобы не предпринимали попыток освободиться. Она утверждала, что все волнения ограничивались пределами плантации. Как полагала актриса, разрозненность и неудачи подобных выступлений объяснялись полной беспомощностью рабов.148 К великому сожалению Фанни, некоторые рабы и не стремились к свободе. Кроме того, рабовладельцы могли удерживать людей в неволе, оставляя на плантациях их детей.149

Несколько месяцев жизни в Джорджии показали англичанке все ужасные стороны рабства, к которому из-за замужества она тоже оказалась причастна. Абстрактно порицавшая эту систему еще до приезда на Юг, Фанни призналась, что, столкнувшись с действительностью, ее убеждения лишь окрепли. То, насколько тягостны были впечатления, можно судить по ее высказыванию: «Я бы скорее умерла тысячу раз, чем жила бы жизнью жен и дочерей этих плантаторов из Джорджии».150

Она поняла, что никакие улучшения жизни рабов ничего не изменят кардинально, пока не будет уничтожено рабство. Постоянное общение с невольниками, выслушивание их многочисленных просьб, рассказов и жалоб производили на актрису удручающее впечатление, тем более, что она не могла оказать этим людям большой помощи. Однако нельзя не признать усилия Фанни, ее отчаянное стремление улучшить жизнь рабов.

Давалось ей это очень нелегко, что сказывалось на семейных отношениях. В Пенсильвании, где Фанни жила с семьей, П. Батлер был для нее лишь мужем и отцом ее дочерей. В Джорджии она увидела настоящего рабовладельца, и его жестокие поступки способствовали изменению отношений между супругами: происходили ужасные ссоры, когда англичанка пыталась защитить рабов, особенно рабынь, от телесных наказаний или вмешивалась в другие дела плантации. В ее глазах П. Батлер деградировал. Часто она испытывала чувство стыда и вины. Так, ей было очень больно, когда во время похорон одного из рабов муж не встал на колени, тем самым показывая невольникам, что даже перед Господом люди не равны.151

По утверждению Фанни, выходя замуж, она ничего не знала об этих «ужасных» владениях П. Батлера, но даже если бы и знала, то не могла представить, как там обстояли дела. Она признавалась, что до замужества четыре года сама зарабатывала деньги актерским трудом. Теперь же она столкнулась с другой, чуждой ей жизнью: «это — не место для меня, поскольку я не родилась среди рабов и не выдержу жизни среди них».152

Поездка в Джорджию отрицательно сказалась на чете Батлер — слишком разными людьми они оказались. В конце 1840-х годов это подтвердилось разводом. В какой-то степени их отношения символизировали будущий раскол Севера и Юга. Фанни находилась в США накануне Гражданской войны, приближение которой она остро почувствовала еще в мае 1860 г. Важно и то, что она смотрела на это отстраненно, как иностранка: «Мне кажется, что рабство сделало из южан безумных эгоистов, а погоня за прибылью превратила северян в неспособных эгоистов. Мужественность, патриотизм, честь, лояльность, кажется, задушены у этих людей материальным успехом и их вниманием только к материальному процветанию. Тяжелая гражданская война, которая разобьет их финансовых и коммерческих идолов и вынудит искать связь между общественной безопасностью и личной добродетелью, возможно, может стать спасением для страны… Недавно я побывала в Нью-Йорке и Филадельфии, даря мечи и пистолеты молодым добровольцам, солдатам, которых помнила мальчиками… подготовка к борьбе уже началась».153

Плантации П. Батлера пришли в упадок еще до Гражданской войны, а после ее окончания дочь Фрэнсис сначала вместе с отцом, а затем и мужем попыталась, как Скарлетт О’Хара — героиня всемирно известного романа М. Митчелл «Унесенные ветром», восстановить разоренное имение.154

Сама же Ф. Кембл окончательно покинула США в 1877 г., где за прошедшие годы произошли огромные изменения. После Гражданской войны она с присущей ей категоричностью писала: «Когда я впервые приехала сюда, вся страна напоминала какую-то отдаленную часть Англии, которую я ранее не видела, а люди походили на чудаковатых (курсив Ф. Кембл. — Л.Т.) англичан. Сейчас же нет и следа от их британского происхождения, кроме речи, а они (американцы. — Л.Т.) превратились в настоящую нацию».155 Американская одиссея английской актрисы в общей сложности длилась 45 лет и достойна не одной статьи. Однако восприятие Фанни Соединенных Штатов в период «джексоновской демократии» и в конце 1830-х годов следует выделить особо. Она увидела разные стороны жизни с диаметрально противоположных углов зрения — с театральных подмостков и из южной плантации. Свидетельства актрисы с полным правом можно считать важными источниками по истории США первой половины XIX в.

• 1
  Kemble FA. Francis the First. L., 1832; Eadem. Journal of Frances Anne Butler: In 2 vol. Philadelphia, 1835; Eadem. The Star of Seville. London; New York, 1837; Eadem. Poems. Philadelphia, 1844; Eadem. A Year of Consolation: In 2 vol. L., 1847; Eadem. Journal of a Residence on a Georgian Plantation, 1838-1839. L., 1863; Eadem. On the Stage // Harper’s New Monthly Magazine. 1864. Vol. 28. № 165. P. 364-366; Eadem. Records of a Girlhood. L., 1878; Eadem. Notes upon Some of Shakespeare’s Plays. L., 1882; Eadem. Records of a Later Life. N.Y., 1882; Eadem. Further Records. L., 1890, etc. Имеются сведения, что Ф. Кембл была автором анонимно опубликованной статьи о драмах Виктора Гюго «Эрнани», «Марион Делором», «Король забавляется» (The North American Review. 1836. Vol. 43. № 93. July. P. 133-163). Подробнее см.: North American Review. Papers, 1831-1843: Guide // Houghton Library, Harvard College Library, Harvard University (см.: URL: http://oasis.harvard.edu/html/hou0007).
• 2
  См.: Kemble FA. Old Woman’s Gossip. (Art. X) // The Atlantic Monthly. 1876. Vol. 37. № 223. May. P. 606 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABK2934-0037-120).
• 3
  Пирс Батлер (Pierce (Mease) Butler, 1810-1867) — в 1826 г. взял фамилию деда по материнской линии и получил долю от доходов, которые давали плантации в Джорджии. Его дед Пирс Батлер (1744-1822) был участником войны США за независимость 1775-1783 гг., неоднократно избирался в легислатуру Южной Каролины, был делегатом заседавшего в Филадельфии Конституционного Конвента и первым сенатором от Южной Каролины в конгрессе США.
• 4
  Подробнее об отношениях между сестрами Кембл см.: Blainey A. Fanny and Adelaide: The Life of the Remarkable Kemble Sisters. Chicago, 2001.
• 5
  The Encyclopedia Americana. International ed.: In 30 vol. N.Y., 1969. Vol. 28. P. 732.
• 6
   Kemble FA. Old Woman’s Gossip. (Art. XI) // The Atlantic Monthly. 1876. Vol. 37. № 224. June. P. 717 (см.: URL: http://cdl.library.comell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABK2934-0037-143). Мастерство С. Сиддонс и Ч. Кембла произвело очень сильное впечатление на крупнейшего деятеля американского театра конца XVIII – первой половины XIX в. У. Данлепа (1766-1859). См.: История западноевропейского театра: В 4 т. / Под ред. С.С. Мокульского и др. М., 1957. Т. 2. С. 849.
• 7
  Лондонские театры // Сын отечества и северный архив. 1830. № 24. С. 289-304; Франция и Англия // Там же. 1831. № 23. С. 146-147; Упадок театров в Англии // Телескоп. 1831. № 8. С. 570-571; и др.
• 8
  Эта пьеса была благосклонно принята, о чем узнали и в России. См.: Взгляд на английскую литературу (Окончание) // Сын отечества и северный архив. 1834. № 7. С. 491.
• 9
  Kemble FA. Old Woman’s Gossip. (Art. XII) // The Atlantic Monthly. 1876. Vol. 38. № 225. July. P. 43 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABK2934-0038-7).
• 10
  В дебюте Фанни отец сыграл роль Меркуцио, а мать — английская актриса франко-швейцарского происхождения Мария-Тереза Кембл (Decamp, 1775-1838) — няньки. Kemble F.A. Old Woman’s Gossip (Art. XII). P. 41.
• 11
  Kemble FA. Old Woman’s Gossip (Art. XI). P. 716.
• 12
  Mrs. Frances Anne Kemble // The Galaxy. 1868. Vol. 6. № 6. Dec. P. 801 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ACB8727-0006-113).
• 13
  Lydia Maria Child Selected Letters, 1817-1880 / Ed. M. Meltzer and P.G. Holland. Amherst (Mass.), 1982. P. 309.
• 14
  «Дневник» был издан в 1835 г. в Филадельфии, Лондоне, Париже, Брюсселе. Фактически же книга появилась на американском рынке еще в середине декабря 1834 г., хотя и датировалась 1835 г. В Филадельфии она вызвала настоящую сенсацию (подробнее об этом см.: Carey & Lea: Printer and Publisher: Seasonal Variations in its Business Cycle, 1833-1836. См.: URL: http://odur.let.rug.nl/~usa/E/carey_lea/carey08.htm). Первоначально публикация «Дневника» планировалась Фанни, чтобы отдать заработанный гонорар своей любимой тетке Далл, которая сопровождала актрису и ее отца в поездке по Америке. Однако несчастный случай по дороге к Ниагарскому водопаду стал причиной преждевременной смерти последней в 1834 г. Но и тогда, проявив независимый характер, англичанка не отказалась от публикации, несмотря на возражения мужа. Американский исследователь М. Белл, мл. отметил: «Кроме введения, некоторых примечаний и сокращений, на которых настоял П. Батлер, дневник был написан до свадьбы». См.: Bell М., Jr. Major Butler’s Legacy: Five Generations of a Slaveholding Family. Athens (Ga.); London, 1987. P. 263.
• 15
  Armstrong M. Fanny Kemble: A Passionate Victorian. N.Y., 1938. P. 191-192.
• 16
  Mrs. Butler’s Journal // The North American Review. 1835. Vol. 41. № 88. July. P. 110 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABQ7578-0041-8).
• 17
  The New England Magazine. 1835. Vol. 9. № 7. July. P. 67-68 (см.: URL: http://cdl.library.comell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABS8100-0009-15).
• 18
  Southern Literary Messenger. 1835. Vol. 1. № 9. May. P. 524-531 (см.: URL: http://www.eapoe.org/works/criticism/slm35b02.htm).
• 19
  См.: Armstrong M. Op. cit. P. 193.
• 20
  Scott J.A. Introduction // Кеmblе F.A. Journal of a Residence on a Georgian Plantation in 1838-1839. Athens (Ga.), 1984. P. xlix.
• 21
  Ibid. P. lii-liv.
• 22
  The North American Review. 1863. Vol. 97. № 201. Oct. P. 582 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABQ7578-0097-90).
• 23
  Harper’s New Monthly Magazine. 1863. Vol. 27. № 157. Aug. P. 416-417 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABK4041-0027-57).
• 24
  Lee H. Frances Anne Kemble // The Atlantic Monthly. 1893. Vol. 71. № 427. May. P. 675 (см.: URL: http://cdl.library.cornell.edu/cgi-bin/moa/moa-cgi?notisid=ABK2934-0071-94).
• 25
  См.: Rhodes J.F. A History of the United States from the Compromise of 1850: In 7 vol. N.Y., 1893-1906. Vol. 1. 1893. P. 303-383.
• 26
  American Social History as Recorded by British Travellers / Ed. A. Nevins. N.Y., 1969. P. 213 (1st ed.-1923).
• 27
  Ibid. P. 214.
• 28
  Kemble F.A. Journal of a Residence on a Georgian Plantation in 1838-1839/Ed. with an introd. J.A. Scott. N.Y., 1961 (reprint: Athens (Ga.)., 1984); Eadem. Op. cit. /Forward by J.-L. Brindamour. Chicago, 1969; Eadem. Op. cit. / With an introd. C.E. Wynes. Savannah (Ga.), 1992, etc.
• 29
  Scott J.A. Introduction. 1984. P. liv.
• 30
  Voices of the Old South. Eyewitness Accounts, 1528-1861 / Ed. A. Galley. Athens (Ga.), 1994. P. 257.
• 31
  Fanny Kemble // Pope-Hennesey U. Three English Women in America. London; Melbourne; Auckland; Johannesburg, 1987. P. 113-208 (1st ed. — 1929).
• 32
  Lombard M.E. Contemporary Opinions of Mrs. Kemble’s Journal of a Residence on a Georgian Plantation in 1838-1839 II Georgia Historical Quarterly. 1930. Vol. 14. Dec. P. 335-343; Bobbe D. Fanny Kemble. N.Y., 1931; Driver L.S. Fanny Kemble. Chapel Hill, 1933; Armstrong M. Op. cit.
• 33
  Cate M.D. Mistakes of Fanny Kemble’s Georgia Journal // Georgia Historical Quarterly. 1960. Vol. 44. March; Ken L. Footlights to Fame: The Life of Fanny Kemble. N.Y., 1962; Wise W.E. Fanny Kemble. N.Y., 1966; Rushmore R. Fanny Kemble. L., 1970; Wright С Fanny Kemble and the Lovely Land. N.Y., 1972; Ashby С Fanny Kemble’s Vulgar Journal // Pennsylvania Magazine of History and Biography. 1974. Vol. 98; Richardson J. The Kemble Dynasty // History Today. 1974. May. № 5. P. 334-341; The Terrific Kemble: A Victorian Self-Portrait from the Writings of Fanny Kemble / Introd. and ed. E. Ramsone. L., 1978; FurnasJ.C. Fanny Kemble. N.Y., 1982; etc.
• 34
  MacLeod D. Fanny Kemble (1809-1893) // Abroad in America: Visitors to the New Nation 1776-1914 /Ed. with an introd. M. Pachter; co-ed. F. Wein. Reading (Mass.)., 1976. P. 74.
• 35
  Ibid. P. 80.
• 36
  Ibid. P. 81.
• 37
  Bell M. Jr. Op. cit. Внуком Ф. Кембл был американский писатель О. Дж. Уистер, воспевший Дальний Запад в жанре «вестерна». Ее племянник Алджернон Сарторис, сын сестры Аделаиды, женился в 1874 г. на Нелли Грант, дочери президента США У. Гранта.
• 38
  Clinton С. Fanny Kemble’s Civil Wars. N.Y., 2000; Fanny Kemble’s Journals / Ed. С Clinton. Cambridge (Mass.), 2000.
• 39
  Walton D. Fearless Fanny // The New York Times Book Review. 2000. September 10. P. 46.
• 40
  Buckmaster H. Fire in the Heart. N. Y. [1948].
• 41
  См.: URL: http://www.amazon.com
• 42
  Burroughs С. Teaching Romantic-Era Women Poets // Linkin H.K. How It Is: Teaching Women’s Poetry in British Romanticism Classes // Pedagogy 1. 2001. № 1. P.  103-104 (см.: URL: http://muse.jhu.edU/demo/ped/1.1linkin.html). См. также: Burroughs СВ. «Be Good»: Acting, Reader’s Theater, and Oratory in Frances Anne Kemble’s Writing // Romanticism and Women Poets: Opening the Doors of Reception / Ed. H.K. Linkin and S.C. Behrendt. Lexington (Ky), 1999. (Содержание книги и отзывы о ней см.: URL: http://www.uky.edu/UniversityPress/books/rowopoet.html)
• 43
  Энциклопедический словарь / Издатели Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон. СПб., 1895. Т. 14. С. 917.
• 44
  Театральная энциклопедия / Гл. ред. П.А. Марков. М, 1963. Т. 2. С. 1207.
• 45
  История западноевропейского театра. М., 1963. Т. 3. С. 453.
• 46
  Супоницкая И.М. Антиномия американского Юга: свобода и рабство. М., 1998. С. 26-27, 114; Она же. Юг как феномен цивилизации США // Регионы и регионализм в странах Запада и России /  Отв. ред. Р.Ф. Иванов. М., 2001. С. 119.
• 47
  Каркозашвили Н.Ш. Американское рабство первой половины XIX века в оценке английских наблюдателей // Проблемы новой и новейшей истории: Сб. статей / Под ред. М. Ерина и др. Ярославль, 2000. С. 79-88.
• 48
  Lauterbach P. British Travel Writing about the United States and Spanish America, 1820-1840: Different and Differentiating Views // CLCWeb: Comparative Literature and Culture: A WWWeb Journal 3.2 (2001). (См.: URL: http://clcwebjournal.lib.purdue.edu/clcweb01-2/lauterbach01.html)
• 49
  В первые дни пребывания в США в сентябре 1832 г. (в Нью-Йорке) Ф. Кембл неприятно удивили продавцы в магазине. Как ей показалось, они стали фамильярно называть ее по имени и пытаться завязать разговор. Актриса ответила им резко. Комментируя этот эпизод, англичанка с сарказмом писала: «Довольно для моего первого впечатления о вежливости на этой земле свободы». См.: Butler F.A. (Miss Fanny Kemble). Journal of a Residence in America. Brussels, 1835. P. 60. (Далее: JRA.) Однако этот случай можно истолковать и по-иному. Ф. Кембл привыкла к поклонению толпы и, как это было принято в Англии, соблюдала известную дистанцию. Попытки же продавцов поговорить с ней на равных, что они считали естественным, актриса восприняла как бесцеремонность.
• 50
  Помимо очень популярных в то время в США и Англии пьес У. Шекспира, американцы увидели и некоторые пьесы английских драматургов XVIII-XIX вв. Фанни призналась: «Что бы я ни думала об их (американцев. — Л.Т.) образе жизни, манерах или особенностях, в отношении меня они проявляли неподдельную добрую волю и настоящую сердечную доброту» (JRA. Р. 213). При этом проявилась и меркантильность части предприимчивых, но небогатых бостонцев, которые втридорога перепродавали свои места в ложах местного театра. Сначала, не зная истинной причины, вид бедняков у кассы очень удивил и обрадовал актрису (см.: Ibid. P. 270). Как писали в России в 1833 г., «английский актер Кембль и дочь его так прельстили расчетливых, арифметических Северо-Американцев, что собрали с них 12 000 ф.ст. (600 000 р.)», но при этом ошибочно утверждалось, будто оба уже вернулись на родину (см.: Сын отечества и северный архив. 1833. Ч. 36. № 26. С. 283).
• 51
  Lee H. Op. cit. P. 664.
• 52
  JRA. Р. 14, 58. Фанни не принимала республиканскую форму правления, считая ее «естественной аномалией», недостижимым в обозримом будущем «прекрасным идеалом». Более того, американцев не могло не возмутить безапелляционное утверждение актрисы, будто Соединенные Штаты «станут монархией еще до того, как я превращусь в скелет» (Ibid. P. 33).
• 53
  Ibid. P. 131.
• 54
  Ibid. P. 28. Поскольку актрисе приходилось подолгу жить в гостиницах разных городов, она уделяла большое внимание описанию созданных в них условий. Фанни привыкла к комфорту, который далеко не всегда могли предоставить американцы. В США актрисе понравились лишь три отеля (см.: Ibid. P. 72). Фанни в целом высоко оценивала качество обслуживания и комфорт пассажиров во время скоростных паромных и пароходных рейсов. Но для нее, как англичанки, было «неприятно находиться целый день и толпе» (см.: Ibid. P. 139-140). Не нравилось актрисе и то, что на внутренних линиях были весьма демократичные порядки и можно было одновременно встретить и одетого в лохмотья ирландского эмигранта, и сенатора, и члена Верховного суда либо даже президента страны. Она объясняла это дешевизной билетов, а также тем, что в некоторые места страны можно было добраться только по воде.
• 55
  Ibid. P. 29-30,41. По первым наблюдениям актрисы днем нью-йоркская уличная толпа выглядела «цивилизованнее и организованнее» лондонской: мужчины не толкались, не наступали друг другу на ноги, подавляющее их большинство спешило по делам, они любезнее вели себя с женщинами. При этом Фанни утверждала, будто в Нью-Йорке все мужчины курили, и это опять-таки напомнило ей Париж (см.: Ibid. P. 35-36).
• 56
  Ibid. P. 97.
• 57
  Ibid. P. 68.
• 58
  Ibid. P. 54.
• 59
  Ibid. P. 55, 106. По глубокому убеждению Ф. Кембл, самым лучшим, благородным и полезным для человека местом отдыха и развлечений являлся театр, а не бильярдный зал и стойка бара (см.: Ibid. P. 78).
• 60
  Ibid. P. 93-95, 97, 133. Выйдя замуж, Ф. Кембл несколько лет прожила в этом городе и его окрестностях и отсюда в конце декабря 1838 г. вместе с мужем и двумя маленькими дочерьми отправилась в Джорджию на плантации.
• 61
  Ibid. P. 103-104.
• 62
  Ibid. Р. 127-128.
• 63
  Ibid. P. 226, 228.
• 64
  Ibid. P. 235. Ф. Кембл уверяла читателей, что в США реальными столицами были Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Чарльстон и Новый Орлеан, поскольку в глазах иностранцев именно эти города намного превосходили Вашингтон и приближались к европейскому стандарту «столичности».
• 65
  Ibid. P. 235.
• 66
  Ibid. P. 246.
• 67
  Ibid. P. 237.
• 68
  В конце 1820 — начале 1830-х годов Ф. Кембл была свидетельницей яростной политической борьбы в Англии вокруг проблем эмансипации католиков, парламентской реформы, свободной торговли и т.д. В те времена ее семья, кроме младшей сестры, поддерживала тори. Хотя сама Фанни была далека от политики, но борьба сказывалась и на ней. К парламентской реформе 1832 г. у актрисы было противоречивое отношение. Она выступала против революций и гордилась тем, что в основах жизни английского народа лежали такие непоколебимые ценности, как «моральное добро и рассудок», и потому никакие партийно-фракционные или классовые интересы не могут сокрушить страну (см.: Ibid. P. 314). Позднее в связи с революциями в Европе в 1848-1849 гг. Фанни писала, что «вопиющим грехом современной христианской цивилизации стало чудовищное неравенство в распределении средств существования», особенно в Англии. Поэтому там нужна только одна «революция», а именно: постепенное сближение социальных полюсов за счет принятия законов о землевладении, распространении образования и предоставлении избирательных прав большему числу людей (см.: The Terrific Kemble. P. 213).
• 69
  JRA. P. 39, 95-96.
• 70
  Ibid. P. 137.
• 71
  Ibid. P. 242-243.
• 72
  Ibid. P. 190-192.
• 73
  Ibid. P. 243.
• 74
  Ibid. P. 243-244, 247-248. Спектакль все-таки не был сорван, хотя эпизод крайне отрицательно повлиял на ее игру в тот вечер. Последствия инцидента Кемблы ощутили в конце января 1833 г., когда вновь выступали в Филадельфии. Во время одного из представлений в зале были разбросаны листовки с описанием в самых вульгарных выражениях поведения актрисы в Вашингтоне. Ч. Кембл был вынужден объявить, что все это ложь. После антракта, когда Фанни вышла на сцену, зрители стоя приветствовали ее бурной овацией (см.: Ibid. P. 250).
• 75
  Ibid. P. 250.
• 76
  Спустя годы Ф. Кембл будет жить в Ленноксе (Массачусетс).
• 77
  Ibid. Р. 272.
• 78
  Фанни не ставила перед собой цель специально познакомиться с американской системой образования и благотворительности. Но побывав в одной из школ в штате Нью-Йорк и суммировав свои впечатления от встреч с людьми, которые были связаны с преподавательской деятельностью или распространением информации в других штатах, она сделала вывод о полном или частичном господстве выходцев из Новой Англии в этих сферах жизни (см.: JRA. Р. 295). В основе работы благотворительных и образовательных учреждений самой Новой Англии актриса усмотрела либеральные и просветительские идеи и принципы (см.: Ibid. P. 280).
• 79
  Ibid. P. 147.
• 80
  Ibid. P. 147-149.
• 81
  Ibid. P. 319.
• 82
  Ibid. P. 320.
• 83
  Ibid. P. 326.
• 84
  Ibid. P. 287-289.
• 85
  Ibid. P. 52.
• 86
  Ibid. P. 52-53.
• 87
  Ibid. P. 91-92.
• 88
  Ibid. P. 316-317.
• 89
  Ibid. P. 317.
• 90
  Ibid. Актриса обращала внимание на язык американцев, отмечая, что каждый регион страны имел свои особенности. Согласно ее утверждению, в целом в США использовался грубый, зачастую безграмотный вульгарный жаргон (см.: Ibid. P. 89).
• 91
  Ibid. P. 36, 93.
• 92
  Ibid. P. 204.
• 93
  Ibid. Р. 181.
• 94
  Ibid. Р. 182.
• 95
  Ibid. P.  117.
• 96
  Ibid. Р. 118.
• 97
  Ibid. P. 229.
• 98
  Ibid. P. 229-230.
• 99
  Ibid. P. 166-167,230. Образ жизни рабовладельческой элиты рисовался актрисе похожим на жизнь высших кругов Старого Света, поскольку не надо было в поте лица самим зарабатывать на пропитание. Это сказывалось на характере: по сравнению с северянами южане были менее меркантильны, более чувственны и обладали намного большей изысканностью манер. Во время гастролей Фанни удалось познакомиться лишь с немногими «джентльменами» с Юга, которые показались ей европейцами по образованности и сдержанному поведению (см.: Ibid. P. 137).
• 100
  Ibid. P. 248.
• 101
  Ibid. P. 30, 32, 37, 56.
• 102
  Ibid. P. 57.
• 103
  По наблюдениям Фанни из-за дефицита прислуги или домоправителей замужним американкам приходилось самим вести все хозяйственные дела (см.: Ibid. Р. 127).
• 104
  Актриса справедливо отмечала, что слишком свободные по европейским меркам, в том числе английским, манеры 10-18-летних американок удивляли иностранцев. Она объясняла это привычкой граждан США жить «на публике», а также узостью круга знакомых в маленьких городах и поселениях. Рано выйдя замуж, американки становились примерными женами и матерями. Кроме того, по мнению актрисы, негативное влияние на девушек якобы оказывала в Филадельфии и Бостоне система женского образования. Что касалось юношей, то они еще до 16-летнего возраста начинали самостоятельную жизнь. Это накладывало отпечаток на их поведение: они были самоуверенными. В целом Фанни пришла к выводу, что независимо от возраста и пола у американцев отсутствовало такое качество, как скромность (см.: Ibid. P. 141-142).
• 105
  Ibid. Р. 111.
• 106
  Ibid. P. 37-38, 59, 122-123.
• 107
  Ibid. P. 207-209.
• 108
  Ibid. P. 209.
• 109
  Ibid. P. 230-231.
• 110
  Цит. по: The Terrific Kemble. P. 194. Уже живя в США, Фанни узнала, что няня ее дочерей, ирландская католичка, тайно приобщала маленькую Салли к католическим догматам, и по этой причине в начале 1840 г. рассталась с этой женщиной. Будучи протестанткой, англичанка считала, что дочь сможет позднее принять католичество, но только добровольно. В то же время Фанни проявила к бывшей няне христианское милосердие и в 1843 г. вновь приняла ее в свой дом, когда мать и сестра отвернулись от М. О’Брайен, так как католичество запрещало развод и участь разведенной женщины была незавидной (см.: Ibid. P. 158, 179).
• 111
  JRA. P. 65.
• 112
  Ibid. P. 69-70.
• 113
  Ibid. Р. 232.
• 114
  L.M. Child — Е. Gray and L. Loring, December 5,1838 // Lydia Maria Child Selected Letters, 1817-1880. P. 96.
• 115
  Kemble FA. Journal of a Residence on a Georgian Plantation in 1838-1839. Athens (Ga.), 1984. P. 11.
• 116
  Ibid. P. 6-8.
• 117
  Ibid. P. 17.
• 118
  Ibid. P. 21, 33, 35.
• 119
  Ibid. Р. 27.
• 120
  Ibid. P. 36-37.
• 121
  Ibid. P. 39.
• 122
  Ibid. P. 54-55, 117. Фанни не согласилась с утверждениями английской путешественницы Г. Маритино о том, что паровая молотилка для риса была якобы единственным техническим новшеством и существовала только в окрестностях Чарльстона. Кроме того, опираясь на практику Батлер-Айленда, актриса отмечала ошибочность утверждения Г. Мартино, касающегося применения рисовой соломы в качестве удобрения на рисовых полях.
• 123
  Ibid. P. 203.
• 124
  Ibid. P. 183-184.
• 125
  Ibid. P. 60.
• 126
  Ibid. P. 65-66. Он распорядился уменьшить нормы труда для женщин.
• 127
  Ibid. P. 169.
• 128
  Ibid. P. 77-78.
• 129
  Ibid. P. 88.
• 130
  Ibid. P. 67-68.
• 131
  Ibid. P. 168.
• 132
  Ibid. P. 69. Для Фанни, как для женщины и матери, было в порядке вещей, когда она поцеловала хорошенького младенца, но для окружавших ее рабов это было невероятно. Никогда прежде им не приходилось видеть, чтобы хозяйки Батлер-Айленда одинаково обращались с черными и белыми детьми. Саму же Фанни очень пугало развращающее влияние рабства на ее старшую дочь, которой безропотно подчинялась «дюжина молодых рабов». Она содрогалась от мысли, что ее дочь научится деспотизму раньше, чем постигнет азы самоуправления. Актриса полагала, что сможет найти средство против этого, либо ей и ребенку придется покинуть Джорджию (см.: Ibid. P. 93).
• 133
  Ibid. P. 70.
• 134
  Ibid. P. 158.
• 135
  Подробнее о здоровье рабынь см.: Ibid. P. 66-67, 76-77, 94, 114, 222. Выслушав множество ужасных рассказов рабынь об их жизни и детях, Фанни пришла к выводу, что рабство как система способствовало превращению этих женщин лишь в орудия деторождения, а увеличение числа рабов, обогащавших плантаторов, было подобно разведению скота. Кроме того, рабынь насильно отрывали от детей и они не могли исполнять материнские и домашние обязанности (см.: Ibid. P. 156-157).
• 136
  Ibid. P. 75.
• 137
  Ibid. Р. 241.
• 138
  Ibid. P. 79-80.
• 139
  Фанни поражали постоянные проявления «наглой тирании» рабов относительно друг друга, «дьявольская» жестокость к животным, лживость. Все эти пороки она приписывала рабству, но никак не врожденными чертами черной расы. Исключения в равной степени встречались среди чернокожих и среди белых (см.: Ibid. Р. 305).
• 140
  Ibid. P. 106-107, 165-166.
• 141
  Ibid. P. 92, 149-150, 169.
• 142
  Ibid. P. 186.
• 143
  Ibid. P. 261-262, 294.
• 144
  Ibid. P. 291.
• 145
  Ibid. Р. 110-111, 182.
• 146
  Ibid. P. 61-62.
• 147
  Ibid. Р. 112. В 1837 г. в Джорджии началось строительство Брансуикского канала, которое осуществлялось с помощью бостонского капитала. Основную массу рабочих составляли нанятые ирландские бедняки-иммигранты, а также рабы, взятые в аренду у плантаторов (подробнее см.: Ibid. P. 104-105, 124-125).
• 148
  Ibid. P. 277, 284.
• 149
  Ibid. P. 84-85, 344.
• 150
  Ibid. Р. 192.
• 151
  Ibid. P. 148
• 152
  Ibid. Р. 211.
• 153
  Цит. по: The Terrific Kemble. P. 229.
• 154
  Подробнее см.: Butler Leigh F. Ten Years on a Georgia Plantation Since the War. L., 1883. (URL: http://docsouth.unc.edu/leigh/leigh.html) См. также: Principles and Privilege: Two Women’s Lives on a Georgia Plantation / Frances A. Kemble and Frances A. Batler Leigh / With a new introd. D. Nelson. Ann Arbor, 1995.
• 155
  Цит. по: Armstrong M. Op. cit. P. 365.