Гровер Кливленд: классический либерализм в тупике

Гражданская война 1861-1865 гг. , уничтожившая рабство как главное препятствие для развития капитализма, знаменовала победу свободного предпринимательства в общенациональном масштабе.  Страна вступила в период устойчивого экономического роста, а идеология классического либерализма была возведена в ранг государственной политики.  Рыночная экономика получила дополнительный стимул для саморегуляции.  Свобода личности, лежавшая в основе либеральной ортодоксии, была подтверждена принятием XIII, XIV и XV поправок к Конституции США.

Торжество либерализма в экономической и политической сферах жизни общества надежно закрепило необратимость происшедших перемен.  Казалось, что Америка уверенно движется к полному благоденствию — высшей цели, поставленной либерально-демократической мыслью.  Однако на этом пути возникли многие новые сложные проблемы.

Последнюю треть XIX в.  сами американцы не случайно назвали «позолоченным веком”.  В течении двух-трех десятилетий, в рамках жизни одного поколения, сельская Америка превратилась в мощную индустриальную державу, символом которой стали гигантские тресты и корпорации.  Капитализм свободной конкуренции стал перерастать в монополистический капитализм.  Это не могло не оказать существенного влияния на ряд базовых постулатов либерализма.

Идейные основы либеральной традиции подрывались, с одной стороны, массовым разорением мелких собственников, составлявших основу системы свободного предпринимательства, а с другой — резким усилением позиций «большого бизнеса», которому становилось тесно в рамках традиционной политики «laissez faire».  Принципы, некогда гарантировавшие всем гражданам равные возможности, с течением времени теряли свое прежнее значение.  В руках узкого слоя финансовых и промышленных магнатов сосредоточился эффективный контроль над экономикой.  Механизм свободной конкуренции, с сохранением которого классический либерализм связывал надежды на поддержание жизнестойкости общества и общественный прогресс, вступил в полосу глубокого кризиса.  По мере перехода в эпоху корпоративного капитализма многие постулаты идеологии классического либерализма, провозглашенные в период капитализма свободной конкуренции, превращались в свою противоположность.

В условиях противоборства традиционных и новаторских ценностей стал формироваться новый тип либерального мировоззрения, отличный по содержанию и приоритетам от классической ортодоксии.  Эволюция либерализма шла по нескольким направлениям, отражая присущие периоду «позолоченного века» тенденции поляризации общества.

Потребность крупного капитала в абсолютной свободе действий стала основой возросшей популярности теории социал-дарвинизма, соединившей принципы либерализма с эволюционной теорией Ч.  Дарвина.  Ее создатели — Г.  Спенсер и У. Г.  Самнер — считали возможным применять ко всем социальным организмам, включая человека и общество, закон борьбы за существование.  Движущей силой общественного развития провозглашались конкуренция, свобода индивидуальных действий и выживание наиболее приспособленных.  Социальное расслоение, иерархическая стратификация общества и наличие элиты объявлялись следствием естественного отбора.  Позитивная роль государства при этом категорически отвергалась.  Считалось, что никакие акты и постановления правительства не в состоянии заменить «естественные силы» рыночного регулирования.  Любой закон объявлялся насилием над личностью.  «Какова бы ни была тяга государства к вмешательству,- указывал У. Самнер, — доктрина невмешательства есть величайшая мудрость»1.

Однако, как пишет в своей книге И. П. Дементьев, «принятие принципа выживания наиболее приспособленных было не только развитием доктрины «laissez faire», но и определенным разрывом с ней.  Теория экономического либерализма, первоначально отражавшая интересы широкого буржуазного класса, теперь оказалась повернутой против его большей части, и социал-дарвинизм означал оправдание неограниченной эксплуатации не только пролетариата, но и мелкой и даже средней буржуазии»2.

Неудивительно, что далеко не все американцы приняли философию «войны всех против всех».  Многие продолжали верить в идеалы «истинного» капитализма, в рамках которого соблюдались законы «свободной» и «честной» конкуренции.  Вместе с тем интересы народных масс уже не ограничивались, как прежде, лишь требованиями неограниченного выпуска бумажных денег или ликвидации долговой кабалы.  В условиях обострения социально-классовых противоречий ими были восприняты новые лозунги радикального толка.  Главным в них было сочетание ранее не совместимых идей — защиты свободного предпринимательства и сильной центральной власти.  Как отмечал в этой связи Э. Я. Баталов, государство, со времен Джефферсона рассматривавшееся мелким собственником в качестве главного врага, уступало место еще более сильному и безжалостному противнику в лице монополий.  С существованием и упрочением централизованной власти теперь приходилось не только считаться, но и рассматривать ее как силу, способную обуздать монополии3.

Уже в 70-80-х годах XIX в.  программные документы фермерской Америки трактовали государство как инструмент для перераспределения богатства и реального осуществления принципа «равных возможностей».  Решение назревших социально-экономических проблем виделось на путях законодательного ограничения деятельности монополий или даже их запрета.  Иными словами, создавалась парадоксальная ситуация: выступая в защиту идеалов “laissez faire”, народные массы обращались за помощью к органам власти, что решительно противоречило классической либеральной концепции «государства — ночного сторожа».  Принятие низами общества на вооружение системы взглядов, требовавшей активного вмешательства государства в социально-экономическую сферу, означало, что пути либеральной и демократической традиции на этом этапе разошлись.  Классический либерализм, лишившийся поддержки широких слоев населения, утрачивал прежнее функциональное значение и постепенно вырождался в закостенелое, оторванное от насущных проблем страны учение.

Вместе с тем в конце XIX в.  неоднократно предпринимались активные попытки возродить либеральную ортодоксию.  Наиболее крупные усилия в этом направлении были предприняты интеллектуальной элитой Новой Англии, объединявшей писателей, журналистов, издателей, ученых во главе с такими известными и яркими деятелями своего времени, как Дж. Кэртис, Э. Годкин, Г. Адамс, М. Твен, У. Хоуэллс, Дж. Лоуэлл, К. Шурц.  Появление «джентльменов-реформаторов» было своего рода реакцией на усиление удельного веса монополистической прослойки в правящем классе, постепенного оттеснения средней, некорпорированной буржуазии на периферию экономической и политической жизни.  Классический либерализм становился последним прибежищем тех слоев мелкой и средней буржуазии, которые были озабочены сохранением собственного статуса.  Формула Т. Джефферсона — «лучшее правительство то, которое правит меньше», — была возведена ими в абсолют.  Деятельность государства отводилась к выполнению мероприятий по защите порядка и прав собственности.

Особое внимание представителями интеллектуальной элиты уделялось самой личности государственного деятеля, путям его совершенствования, движению к идеалам «нравственной чистоты».  Планка выдвинутых ими морально-этических норм была очень высока, поэтому человека, близкого к их эталону, найти было нелегко.  Одним из таких немногих, по их мнению, был Гровер Кливленд, представлявший «цвет американской политической культуры позолоченного века»4.

Вместе с тем в пантеоне истории не так много лиц, которые вызывали бы столь неоднозначные оценки и причислялись к «загадкам-сфинксам американской политики»5.  По мнению одних ученых, Кливленд являл собой образец «либерала из либералов».  Период его пребывания у власти считается «значительной вехой» в развитии либерализма, а сам термин «либерал» применительно к концу XIX в.  зачастую ассоциируется с его именем6.  Одновременно столь же безапелляционны утверждения других ученых, что Кливленд был «консерватором», «самым консервативным президентом»7.

Кто из них прав? Ведь Кливленд никогда не выступал в роли двуликого Януса и оставался верен своим принципам до конца жизни.  Ясно одно — навешивание того или иного ярлыка, без учета действительных целей и возможностей их осуществления в конкретно-исторической обстановке, не проясняет сути дела.  При оценке места Кливленда в рамках либеральной традиции необходимо видеть две стороны медали.  Прежде всего следует исходить из того, что он был детищем уходящей, домонополистической Америки.  Взращенный и воспитанный старой эпохой, он незримо нес прошлое в теорию и практику своей деятельности.  Классический либерализм был для него той аксиомой, которая принимается на веру, без малейшей тени сомнения.  Соблюдение принципов “laissez faire” рассматривалось им в качестве необходимого условия продолжения движения Америки по пути, начертанному «отцами-основателями».

Другое дело, что нельзя не видеть и той метаморфозы, которая произошла с либеральной мыслью в последней трети XIX в.  Идеи, которые когда-то были заложены в ее фундамент, — принцип равных возможностей, предпринимательский индивидуализм, мелкая собственность, «негативное» государство — в связи с изменением ситуации наполнялись принципиально иным содержанием.  Вот почему принимавшиеся администрацией Кливленда решения, четко соответствовавшие букве классического либерализма, вступали в противоречие с реальными потребностями новой эпохи.  В несовместимости идеалов Кливленда и объективной реальности крылись истоки глубоких противоречий времени и личности.

Стивен Гровер Кливленд родился 18 марта 1837 г. в Кэлдуолле (Нью-Джерси) в семье священника-протестанта.  От отца он унаследовал ревностную приверженность пуританским догмам и глубокую религиозность.  В атмосфере старой, патриархальной культуры шло формирование нравов и привычек — того костяка ценностей, которые впоследствии определили своеобразие его мировоззрения.  После смерти отца, в возрасте 16 лет юноша был вынужден сам зарабатывать себе на жизнь, пока его не приютили родственники со стороны матери. Обосновавшись в Буффало (Нью-Йорк), он занялся изучением права.  Вскоре он стал совладельцем юридической конторы.

Приобщение Кливленда к политике произошло в 1869 г., когда он стал шерифом графства Эри.  Человек исключительной честности и скромности, порой доходящей до аскетизма, он являл собой образец политического деятеля.  Его серьезные разногласия с коррумпированным руководством демократической партии Нью-Йорка напомнили людям о возможности существования идеалов справедливости в век наживы и стяжательства.  По своим идейным убеждениям это был «старомодный демократ джефферсоновского типа»8, считавший, что положение дел в обществе требует немедленных действий во спасение в духе принципов, зафиксированных в Конституции.

В 1881 г.  он был избран мэром Буффало.  Новоиспеченный отец города, объявивший войну коррупции и начавший кампанию за оздоровление экономики, что позволило, кстати, вернуть в казну только за первые полгода его службы около миллиона долларов, быстро завоевал симпатии масс.  Это помогло ему сделать еще один шаг вверх в государственной иерархии, в 1882 г.  он был избран губернатором крупнейшего штата Нью-Йорк.  Некоторые исследователи считают, что своему успеху Кливленд скорее был обязан воле случая, чем своим личным качествам ⁹.  Думается, это преувеличение, хотя нельзя отрицать и того факта, что в ходе избирательной кампании его кандидатура была выдвинута на пост губернатора штата Нью-Йорк из-за отсутствия бесспорного претендента среди демократов.  Однако его внушительную победу на выборах (большинством в 192 тыс.  голосов) трудно объяснить лишь стечением обстоятельств.  Избирателям импонировала фигура непризнанного лидера, стремившегося «сеять добро»10.  Считалось, что он «познал всю грязь американской политики, боролся с гангстерами в Буффало, был шерифом, затем мэром, знал все уловки и ходы политической коррупции, тщетность попыток всех тех, кто следовал политическим идеалам»11.

Став главой «имперского» штата, Кливленд старался базировать свою политику на догматическом толковании постулатов либеральной традиции.  Защищаемая им концепция «дешевого правления» предусматривала установление режима жесткой экономии исокращение бремени налогообложения.  Кливленд разделял основную идею классического либерализма об экономических и индивидуальных свободах, считал недопустимым предоставление каких-либо льгот и привилегий тем или иным слоям населения.  Он с равной прямолинейностью выступал и против высоких тарифов, приносящих максимальные выгоды бизнесу, и против выделения земельных участков железнодорожным компаниям.

Подобно многим приверженцам свободного рыночного хозяйства, Кливленд с двойственным чувством оценивал роль быстро растущих монополий.  С одной стороны, он рассматривал их в качестве неизбежного продукта капиталистического развития и даже отмечал пользу, которую приносило обществу, к примеру, быстрое развитие железных дорог.  В трактовке принципов “laissez faire” он исходил из убеждения, что органы власти должны не только стоять на защите прав частной собственности, но и активно содействовать их укреплению.  Однако, с другой стороны, Кливленд разделял общепринятую в те годы в кругах демократической общественности теорию «преступного заговора», верил в существование «хороших» и «плохих» монополий.  Поэтому его подход к трестам определялся следующим соображением: необходимо оказывать помощь тем корпорациям, «которые действуют в рамках законной сферы», и привлекать к ответственности всех тех, «кто притесняет людей»12.

Противодействие «корпоративным замыслам» ¹³ выразилось в широком использовании Кливлендом права вето.  В апреле-мае 1883 г.  он отверг законопроект о расширении прав телеграфных компаний по эксплуатации в своих нуждах городских улиц, а также законопроект о строительстве конно-железной дороги из-за боязни возможной монополизации средств транспорта в руках одной фирмы.  В целях пресечения наиболее одиозных форм деятельности монополий им было рекомендовано информировать власти штата о состоянии своих дел и финансовом положении.

В основе суждений Кливленда по социальным проблемам лежало отрицательное отношение к любым попыткам использовать в этой сфере государственную власть, даже на благо общества.  Так, им были отклонены законы о 12-часовом рабочем дне для работников городской конки и снижении в часы пик тарифов на транспорте.  В качестве оправдания использовались традиционные доводы о соблюдении органами власти «пределов, установленных законом», т. е.  в данном случае условий контрактов с железнодорожным магнатом Дж. Гулдом.

Вместе с тем в обстановке усиления массового рабочего движения Кливленд был вынужден вплотную заняться решением острейших социальных проблем.  Отвечая на давление «снизу», он санкционировал законы, запрещавшие использование домашнего производства в табачной промышленности, а также сдачу в наем предпринимателям заключенных.  Вокруг Кливленда возник ореол реформатора, а его персона попала в центр всеобщего внимания.  О нем заговорили как о человеке «смелом, независимом в суждениях и деятельном»14.  Именно тогда его заметили «сильные мира сего» — влиятельные политические деятели своего времени — банкир Д. Мэннинг и юрисконсульт деловых кругов Уолл-стрит У. Уитни.  Они с удовлетворением констатировали, что «губернатор сдержан в формулировании мыслей, не отступает от собственного понимания долга и пунктуален в выполнении любого порученного ему дела» ¹⁵.

В отсутствии реальных кандидатов, способных на равных бороться с республиканцами за избрание в Белый дом, руководство демократической партии в 1884 г.  сделало ставку на молодого, подающего надежды политика.  Перед избирателями, не без помощи партийных боссов, возник образ «настоящего мужчины, красивого той мужской красотой, которая является внешним символом внутренней отваги, сильной воли и упорной целеустремленности»16.  По общему мнению, это был человек, делающий политику «чистыми руками»17.  В фонд его избирательной кампании хлынули массовые пожертвования бизнеса.  Среди покровителей Кливленда назывались имена железнодорожного магната Дж. Хилла, «королей» розничной торговли Л. Лейстера и И. Страуса, сталепромышленников П. Купера и А. Хьювитта и проч. 18

На выборах 1884 г.  демократическая партия впервые после Гражданской войны одержала победу.  Кливленд стал 22-м президентом США.  Новый руководитель государства являл собой продукт «глубинки», был представителем провинциальной бюрократии.  До своего избрания в Белый дом он только раз в жизни посетил Вашингтон.  Среде столичных политиков он был неизвестен, многие партийные боссы знали о нем лишь понаслышке.  Оказавшись на вершине политического Олимпа, Кливленд так и остался «чужим. . . для всех»19.

Приверженность традиционным устоям оказала глубокое воздействие на психику человека, которому Конституция предоставила всю полноту исполнительной власти.  Трактовка им функций главы Белого дома в системе государственного управления опиралась на наследие прошлого.  В центре концепции Кливленда лежала идея независимости всех ветвей системы «сдержек и противовесов», заимствованная у Т. Джефферсона.  Президент был наделен исключительно административными правами, но каждый его шаг должен был опираться на букву закона.  При всем стремлении «быть хорошим правителем», «больше делать для людей, партии»20, Кливленд четко очерчивал пределы полномочий, ограниченные рамками конституционного права.  В числе важнейших ориентиров своей деятельности им было особо выделено «тщательное определение тех функций, которые Конституция и законы отводят исполнительной власти» ²¹.

Выступая с позиций “laissez faire”, Кливленд отвергал всякие препоны, которые ограничивали независимость личности или накладывали «неестественные оковы» на развитие предпринимательства.  Усиление вмешательства государства в жизнь общества рассматривалось им как грубое нарушение естественного баланса сил рыночной стихии.  Во избежание давления на общественное мнение президент умышленно отказывался от формулирования своей точки зрения по тому или иному вопросу.  Порой он опасался, по собственному признанию, произнести лишнее «слово, которое могло быть кем-то истолковано как вмешательство в процесс выработки законодательства»22.  Даже советом он стремился избегать вторжения в область частнособственнических интересов.  «Я совсем не обязан вмешиваться в ваши дела»23, — таков был традиционный ответ президента на просьбы бизнесменов о помощи при разборе конфликтных ситуаций.  Функции исполнительной власти, по его мнению, заключались в строгом «соблюдении законов, а не их принятии»24.

Этими соображениями Кливленд руководствовался и при комплектовании состава государственных учреждений, правовые нормы функционирования которых были заложены в 1883 г.  законом Пендлтона о реформе гражданской службы.  Президент не разделял популярной в эти годы точки зрения о возможности совершенствования буржуазной демократии посредством реформ.  Главное для него заключалось в моральном «очищении» самой личности.  Не считал он необходимым и создание подлинно профессионального управленческого аппарата, находясь в плену джексоновской теории о преимуществах ротации должностных лиц.  Поддержка им реформы гражданской службы на первый взгляд объяснялась достаточно просто: Конституция наделяла президента правом «должным образом» заботиться об исполнении законов, а значит, «этот и иные статуты должны быть проведены в жизнь честно и без каких-либо уверток»25.  Однако истинные причины позиции, занятой главой Белого дома, лежали значительно глубже.  В их основе было стремление избавиться от диктата и местничества партийных боссов в целях укрепления внутрипартийного единства.  Нельзя забывать и о том, что борьба интеллектуальной элиты против всевозможных форм злоупотреблений в политической сфере импонировала представлениям Кливленда о «чистой» демократии и «долге» правительства заботиться о своем народе.  Сохранились его письма к К. Шурцу, Дж. Кэртису, Д. Итону, С. Берту, в которых он заверял их в преданности делу реформы, позволявшей «и бедным, и богатым в равной степени рассчитывать на получение государственных должностей»26.

Наделение президента правом распространять принципы действия закона Пендлтона на отдельные звенья федеральных органов власти подталкивало его к более решительным действиям.  По инициативе Кливленда, издавшего целый ряд исполнительных приказов, около 12 тыс.  человек было охвачено новыми правилами классификации служащих.  «Системе добычи», осуществляемой ранее в форме патронажных назначений исключительно за политические услуги, был нанесен первый удар.  Провозглашение принципа политического нейтралитета при отборе претендентов на вакантные должности способствовало некоторому оздоровлению общественно-политического климата в стране.  Привлечение к управлению государством людей, обладавших необходимыми деловыми качествами, и повышение вследствие этого компетентности аппарата федеральных служб соответствовало демократическим идеалам большинства населения.

Вместе с тем перевод органов власти на правовую норму осуществлялся очень медленно.  Перестройка основ государственного управления не могла произойти мгновенно.  Для включения более 100 тыс.  чиновников в рамки «системы заслуг» требовалось время.  Но главное заключалось в том, что в условиях «позолоченного века», ставшего благодатной почвой для разрастания вширь и вглубь коррупции, взяточничества и боссизма, воля одного человека, хотя и наделенного высокими полномочиями, не могла полностью переломить негативные тенденции, накапливавшиеся годами.  Демократы, ставшие после длительного перерыва правящей партией, требовали получения «теплых местечек» в государственном аппарате.  Высказанный Кливлендом принцип обязательного увольнения чиновников, использовавших служебное положение «в партийных целях, в ущерб долгу перед людьми»27, был использован ими в целях проведения чистки государственного аппарата от республиканцев.  К концу 1886 г.  70 % лиц, не подлежавших переходу на новую систему классификации, было обновлено28.

Массовое смещение должностных лиц из числа республиканцев обострило взаимоотношения демократической администрации с руководством «великой старой партии».  Сенат, в котором преобладали члены оппозиционной партии, отказался утвердить предложенные президентом кандидатуры 643 чиновников.  Действия палаты конгресса были опротестованы Кливлендом, который заявивил, что положения акта 1867 г.  «о пребывании в должности», которым руководствовались сенаторы, нарушают конституционный баланс между исполнительной и законодательной ветвями власти.  Он ратовал за устранение перегибов времен Реконструкции и восстановления в полном объеме дарованного ему конституцией права «назначать послов и иных полномочных представителей и консулов, судей Верховного суда, а также всех других должностных лиц».  В конечном счете требование президента о четком соблюдении принципа разделения властей было удовлетворено.  В декабре 1888 г.  сенат и палата представителей большинством голосов санкционировали отмену закона 1867 г.  В подчинение Кливленда перешел весь административно-управленческий аппарат.  Решение конгресса стало той правовой нормой, которая окончательно закрепила независимость исполнительной власти в системе государственного управления.  «Угроза», исходившая из стен Капитолия, была устранена.  Сам Кливленд считал своим наивысшим достижением четкое соблюдение действия механизма «сдержек и противовесов», задуманного «отцами-основателями”29.

Первое пребывание демократов у власти совпало по времени с экономическим кризисом 1883-1885 гг. , вызвавшим резкое падение активности бизнеса и увеличение до 2 млн.  человек числа безработных.  Экономические потрясения 80-х годов носили менее глубокий характер по сравнению с кризисом предшествующего десятилетия, однако социальная напряженность в обществе возросла.  По Северо-Востоку прокатилась волна забастовок, активизировалась деятельность фермерских альянсов.  Все чаще раздавались призывы к использованию государства в решении социальных и экономических проблем.

В трудах группы экономистов (Р. Эли, С. Пэттена, Л. Уорда, Г. К. Адамса) и ряда общественных деятелей (Г. Джорджа, Э. Беллами, Г. Д. Ллойда, В. Глэддена) теория классического либерализма была подвергнута критике.  Доказывалось право государства воздействовать на сферу частнособственнических интересов в целях смягчения остроты классовых конфликтов.  Обоснование идеи «социальной миссии» государства шло параллельно с переоценкой индивидуалистических ценностей, формированием нового взгляда на общество как на сложную и органически взаимосвязанную систему.  Человек не рассматривался более единственно ответственным за свою судьбу, государство должно было брать на себя обязательства по обеспечению его благосостояния.  Вмешательство органов власти в область социально-экономических отношений предполагало проведение «реформ, способных удовлетворять постоянные и быстро растущие потребности развивающейся цивилизации»30.

Призыв к действию не могли не услышать в Белом доме.  И тем не менее президент остался твердо верен философии государственного негативизма.  Выход из создавшегося положения виделся им в тщательном соблюдении рецептов “laissez faire”, в последовательном проведении фритредерской политики как одного из основополагающих принципов классического либерализма.

В декабре 1887 г.  президент выступил со специальным посланием к конгрессу, полностью посвященным тарифной реформе.  Подобная инициатива, в принципе противоречащая его жизненному кредо, была обусловлена, по его собственному признанию, «сложившейся в стране обстановкой, а не теоретическими выкладками»31.  Опираясь на факт скопления в государственной казне значительных средств, Кливленд призвал к сокращению таможенных пошлин на сырье и предметы первой необходимости.  Его предложение напрямую перекликалось с учением идеологов фермерской Америки и было направлено на снижение высокого таможенного барьера — источника дополнительных прибылей крупного монополистического капитала.  Проект тарифной реформы пользовался популярностью в кругах средней и мелкой буржуазии, связывавшей с низкими тарифами надежды на улучшение своего материального положения.  Идея Кливленда получила благожелательный отклик также со стороны Торговой палаты США, ряда представителей хлопчатобумажной, металлургической, каменноугольной отраслей промышленности, преимущественно некорпорированного типа.  Ревизию тарифов поддержали и фермеры, производящие сельскохозяйственные товары на экспорт, а также часть рабочих, занятых на мелких предприятиях и в мастерских ремесленного типа.

Наметки политической стратегии демократов были разработаны на базе рекомендаций ведущих представителей классической школы политической экономии (Э. Аткинсона, Д. Уэллса, Ч. Перри), являвшихся экономическими консультантами президента32.  Одним из ее важнейших компонентов считался режим экономии, наведение порядка в кредитно-денежной сфере.  Администрация Кливленда с удивительной последовательностью придерживалась лозунга «дешевого правительства».  Ею были отклонены все предложения, сопряженные с определенными финансовыми издержками.  Кливленд вошел в историю как один из президентов, активно пользовавшихся правом вето.  За четыре года его первого президентства он отверг больше законопроектов, принятых конгрессом, чем все другие президенты XIX в.  вместе взятые.  Если на долю его предшественников приходилось 132 вето, то Кливленд отклонил 301 законопроект33.

Большая часть его отказов в финансировании была связана с решением вопроса о пенсионном обеспечении ветеранов Гражданской войны, сражавшихся в составе федеральной армии.  Число пенсионеров непрерывно росло: в 1875 г.  их насчитывалось 235 тыс. , а десятилетием позже — 345 тыс.  человек ³⁴.  Содержание такой армии получателей пособий обходилось государству недешево (в 1885 г.  к примеру, более 56 млн.  долл. ), однако республиканскую партию — инициатора создания этой программы — такие большие расходы не пугали.  Пенсионеры-ветераны, традиционно голосовавшие за свою «благодетельницу», являлись одним из стабильных отрядов избирательного корпуса республиканцев.

Отношение Кливленда к этому детищу «великой старой партии» определялось его общим негативным подходом к социальной деятельности государства.  «Хотя люди поддерживают правительство, оно не обязано поддерживать их»35,- таково было его кредо.  Исходя из этих установок он в 1887 г.  наложил, например, вето на билль, выделявший 10 тыс.  долл., на покупку семян фермерам Техаса, пострадавшим от засухи.  Свой отказ он мотивировал тем, что мелочная опека со стороны государства ослабляет прочность «национального духа», умаляет самостоятельность граждан и мешает им опираться на собственные силы.  Каждый человек, по мнению Кливленда, должен путем тяжелого труда, находчивости и бережливости сам накопить достаточно средств для поддержания своего экономического статуса в случае непредвиденных обстоятельств.  Немаловажное значение для президента имело, по его признанию, отсутствие в тексте Конституции положений о правомерности такого вида затрат.

Этими общими принципами Кливленд и руководствовался при решении вопроса о пенсионном обеспечении ветеранов Гражданской войны.  Первое знакомство президента с пенсионными исками выявило среди них большое число лиц, незаконно претендующих на получение государственного пенсиона, так как коррумпированные республиканские партийные боссы нередко оказывали материальное содействие соратникам, не имевшим никакого отношения к военной службе.  Естественно, их просьбы были отклонены.  Государственные пенсии, с точки зрения Кливленда, являлись «прецедентом», а не «правом» или «привилегией»36.

На этом основании неприемлемым по принципиальным соображениям оказался для него и внесенный республиканцами и принятый в начале 1887 г.  конгрессом закон о пенсионном обеспечении ветеранов Гражданской войны, значительно упрощавший условия получения денежного вознаграждения.  Обвинив конгресс в субсидировании «безделья» и «пустой благотворительности», Кливленд отверг принцип унификации государственной помощи без реального учета способности индивидуума самому зарабатывать себе на жизнь37.

Однако президенту-демократу пришлось мириться с существованием запущенной республиканцами пенсионной программы ветеранов Гражданской войны.  Во внимание принимался при этом ее временный характер, постепенное сворачивание по мере естественной убыли числа получателей.  Этим же обстоятельством, очевидно, можно объяснить и факт одобрения президентом решения конгресса о включении в состав пенсиона 33 тыс.  ветеранов мексиканской войны и повышении норм пособий вдовам и ветеранам-инвалидам.

В целом Кливленд не был склонен поступаться своими принципами.  Уповая на развитие внутренних, саморегулирующих сил капиталистической системы, он стремился найти ключ к решению встававших перед страной проблем, по-прежнему исходя из философии классического либерализма.  Даже в период наивысшего подъема стачечного движения, воплотившегося в серии забастовок железнодорожников на магистралях железнодорожного треста Дж. Гулда в 1885-1886 гг. , рекомендации президента свелись лишь к организации обязательного арбитража между предпринимателями и рабочими.  Не государственные органы, а общественные организации, создаваемые на добровольной основе, должны были выступать в качестве главного орудия регулирования социальных конфликтов.  Что же касается роли федерального правительства, то, по признанию Кливленда, любые его «действия в этом направлении были ограничены конституционными рамками»38.

Правящим кругам все же пришлось включиться в «поиски порядка» на железных дорогах.  Принятый в 1887 г.  конгрессом закон о междуштатной торговле учреждал специальную комиссию, которая должна была препятствовать монополистической практике.  Однако во время обсуждения закона индивидуалистические догматы практически не ставились под сомнение.  Действия конгресса определялись конституционным правом, разрешавшим федеральному правительству регулирование торговли между штатами.  Чрезвычайно красноречивым в этой связи являлось и молчаливое согласие с этим законом президента Кливленда.

Стойкая, порой догматическая приверженность демократической администрации принципам “laissez faire” до поры до времени отвечала интересам довольно широкого спектра социальных сил.  Государственный негативизм с его упором на свободную игру рыночных сил создавал оптимальные условия для роста крупного, прежде всего монополистического, капитала.  В то же время в сознании широких слоев населения деятельность Кливленда была созвучна идеалам «старых, добрых времен».  Мелкие собственники, наивно мечтая о возврате эпохи «честной» конкуренции, рассматривали принцип невмешательства, к которому апеллировала демократическая администрация, в качестве гаранта предоставления им шанса в жизни.  Улучшение экономической конъюнктуры, наступившее к концу первого президентства Кливленда, считалось неоспоримым доказательством успешного применения на практике рыночной философии.  Все это свидетельствовало о том, что классический либерализм в тот период еще не утратил своего конструктивного импульса и способности к определенному восприятию новых идей (реформа гражданской службы, проект тарифной реформы, добровольный арбитраж в трудовых конфликтах и т. д.).  Невмешательство государства в экономические процессы для многих являлось еще бесспорной истиной.  Не только президент, но конгресс и Верховный суд, оставаясь заложниками своего времени, продолжали жить и действовать, руководствуясь догматизированными рецептами классической либеральной мысли.

К концу первого срока пребывания Кливленда на посту президента его популярность возросла.  Он стал признанным лидером своей партии, одной из «наиболее влиятельных фигур в общественно-политической жизни”39. На выборах 1888 г.  он получил больше голосов, чем его соперник республиканец Б. Гаррисон (48,28 % против 47,86 %).  Но по числу выборщиков он уступил Гаррисону (168 против 233), и поэтому Белый дом достался ставленнику «великой старой партии».  Оказавшись не у дел, Кливленд был вынужден вернуться к юридической практике.

Однако в 1893 г.  он вновь вернулся на политический Олимп, став единственным в истории США президентом, избранным на этот пост после 4-летнего перерыва.  Между тем на рубеже 80-90-х годов внутриполитическая ситуация в стране существенно изменилась.  Гигантские монополии становились основой экономики.  Если в начале 80-х годов появление каждого монополистического объединения было событием, то десятилетием позже это стало повседневным явлением.  По мере того как господство монополистического капитала охватывало все новые отрасли промышленности, росла политическая активность трудящихся.  Кульминацией нового всплеска рабочего и фермерского движения, сильного брожения в городских мелкобуржуазных кругах стало создание в 1891 г.  популистской партии с радикальной антимонополистической программой.

Положение еще более осложнилось, когда в 1893 г.  страну охватил очередной экономический кризис, самый глубокий за все XIX столетие.  Сочетание промышленного кризиса с глубоким расстройством кредитно-денежной системы нарушило нормальное течение хозяйственной жизни.  Восстановление разбалансированной экономики могло быть осуществлено за счет государственного вмешательства в процесс производства и распределения, установления контроля за ценами и за доходами населения.  Прогрессивно настроенная общественность требовала срочного проведения реформ, способных облегчить бедственное положение трудящихся.  В выступлениях различных социальных реформаторов (Р. Эли, Э. Беллами, Г. Джордж, Г. Д. Ллойд, И. Доннелли и др. ) раздавались призывы к введению социального страхования и общественных работ, организации медицинской помощи населению, установлению прогрессивного поземельного налога, конфискации собственности трестов, национализации телеграфа, телефона и железных дорог.

В этой сложной обстановке на президенте лежало бремя ответственности за принятие важнейших решений.  От его линии поведения зависело не только состояние экономики в целом, но и положение каждого члена общества.  Однако Кливленд, находясь в плену прежних установок, не изменил своего политического курса.  В ходе второй инаугурации в марте 1893 г.  он четко изложил свое политическое кредо, заявив, что государство не в праве предписывать бизнесу или отдельным лицам рецепты преодоления внутренних трудностей.  Стабилизация экономической конъюнктуры могла быть осуществлена, по его мнению, только путем обращения к испытанным лозунгам “laissez faire”: «экономии», «дешевого правительства», «сбалансированного бюджета».  Кливленд по-прежнему стремился оживить традиционные буржуазные ценности путем возвеличивания идеалов свободного предпринимательства.

В его речи вновь зазвучали старые мотивы о «несправедливости сохранения протекционизма ради протекционизма», о «диких и безрассудных пенсионных расходах», о «разбазаривании государственных средств» и т. д.  Основой будущего внутриполитического курса провозглашались меры по сохранению «крепкой и прочной валюты» и пересмотру «порочного» тарифного законодательства.  Новые веяния общественно-политической жизни не нашли заметного отражения в его программе.  Кливленд остался глух к требованиям поднимавшегося фермерского и рабочего движения, не поняв, как с горечью отмечали его участники, смысла их «страданий и бедствий»40.

Новая демократическая администрация рассматривала причины экономического кризиса в непосредственной связи с политикой предшествовавшей республиканской администрации в области кредитно- денежных отношений.  Считалось, что установление высокого таможенного барьера и увеличение чеканки серебряных («дешевых») денег ускорили развал хозяйственного механизма.  Позиция президента основывалась на принципах классической либеральной схемы — «низкие тарифы и платежеспособная золотая монета» ⁴¹.

Первым шагом на пути нормализации экономического положения Кливленд считал немедленное возвращение страны на рельсы монометаллизма.  В августе 1893 г.  он призвал членов конгресса голосовать за отмену закона 1890 г.  о федеральных закупках серебра.  Посредством «давления и использования в неограниченных размерах патронажа»42  ему удалось достичь намеченной цели.  Решение президента было поддержано большинством республиканцев Северо-Востока, представлявшим интересы крупного бизнеса.

Но возникла и серьезная оппозиция этому курсу.  Ее ядро составили аграрии — южные и западные демократы, а также республиканцы Дальнего Запада.  Региональный состав этого блока свидетельствовал о том, что возросшая социальная активность масс вызвала раскол в правящих кругах, углубила конфликт между некорпорированными слоями буржуазии и ее монополистической верхушкой.  В ходе острой идейной полемики часть более дальновидных политических деятелей, понимая, что антидемократическая политика сковывает возможность маневра, выступила с инициативой поиска более гибких способов борьбы с радикальными движениями социального протеста, разработки «методов по удовлетворению и умиротворению недовольства огромной массы людей»43.

В начале 90-х годов, в противовес общепартийным установкам о сокращении обращения «дешевых» денег, радикально настроенные демократы и республиканцы поддержали популярное в широких слоях населения требование свободной чеканки серебра.  Лидером «серебряного» блока стал молодой конгрессмен-демократ из Небраски Уильям Дженнингс Брайан.  Совершив головокружительную карьеру от «мальчика-оратора» до признанного лидера конгрессовской фракции, он в 33 года пришел в «большую» политику и вступил в плеяду выдающихся деятелей.  В избирательной кампании 1896 г.  Брайан был выдвинут кандидатом на пост президента от демократической партии.  Причины его популярности заключались в том, что выдвигаемая им программа социальных реформ была во многом созвучна чаяниям широких слоев населения, проникнутых пафосом борьбы за осуществление демократических идеалов.  Воззрения «великого простолюдина» отражали в первую очередь мировоззрение фермерской Америки.  Не случайно его считали «истинным сыном» своего народа, «порождением уникальной и могущественной культуры» Запада⁴⁴.  Находясь в состоянии постоянной конфронтации, Кливленд и Брайан тем не менее не являлись непримиримыми антагонистами.  В их взглядах в той или иной степени прослеживались некоторые основополагающие принципы американской демократии.  Их общим идеалом считалась аграрная демократия джефферсоновского типа с ее неприятием частной монополии и фаворитизма.  Но разница в их позициях заключалась в способах реализации поставленных целей.  Если Кливленд смотрел на жестокий «позолоченный век” словно из столетия минувшего, то теоретические построения Брайана в какой- то мере опережали время.

Большинство идей, выдвинутых «великим простолюдином», не было плодом его собственного творчества, а являлось, как справедливо отмечалось в литературе, «общим достоянием антимонополистического движения»45.  Но в широком спектре идеологических воззрений конца XIX — начала XX в.  его взгляды носили достаточно умеренный характер.  В их основе — сочетание первых зачатков буржуазного реформизма и элементов антимонополистического радикализма аграрного толка46.

В отличие от Кливленда, по-прежнему отводившего государству роль «ночного сторожа» и фетишизировавшего свободный рынок в качестве универсальной модели регулирования общественных отношений, Брайан утверждал, что свободная игра рыночных сил не ведет, как предполагалось ранее, к счастливому будущему человечества.  Правительство, считал он, должно отказаться от роли «беспристрастного» наблюдателя и взять на себя функции «справедливого арбитра» в целях «защиты судеб. . .  и имущества бедняков»47.  Что же касается идеи свободной чеканки серебряных монет, то ей было придано широкое социальное звучание «битвы между капиталом и трудом, борьбы мелких земельных собственников и наемных городских рабочих против власти денег»48.  Серебро становилось концентрированным выражением накопившихся социальных противоречий, своеобразным символом протеста народных масс против «олигархии объединенного капитала».

Радикализация трудящихся остро ставила перед господствующим классом вопрос об удержании политической инициативы в своих руках, направлении стихии социального протеста в безопасное русло.  Однако по мере того как левый фланг буржуазного лагеря стремился сгладить остроту встававших перед страной проблем с помощью реформ, позиция правящей элиты во главе с Кливлендом эволюционировала в прямо противоположном направлении.  Руководители старого образца, выросшие на основе прежней системы управления, оказались мало подготовленными для выполнения усложнившихся задач наступавшей новой эпохи.  К концу 1893 г.  стало ясно, что процессы в экономике выходят за рамки обычного кризиса, в ходе которого срабатывали традиционные средства, санкционированные классической либеральной мыслью.  Несмотря на отмену закона о федеральных закупках серебра, внутриполитическая ситуация резко ухудшилась.

Авторитет президента сильно пострадал после принятия в 1894 г.  тарифной реформы, главного программного козыря демократов.  Избиратели напрасно ждали, что администрация «осуществит основной принцип демократической партии, именно — введение свободной торговли с оставлением лишь небольших, чисто фискальных пошлин на некоторые товары»49.  Единственное обещание, содержавшееся в платформе демократов 1892 г. , не было выполнено.  «Вильсоновский билль, принятый демократическим конгрессом, — отмечали современники, — носил столь же протекционистский характер, как и билль Маккинли»50.  Он предусматривал лишь незначительное сокращение таможенных ставок и расширение списка беспошлинных товаров.

Позиция администрации была окончательно подорвана ее антирабочей политикой.  Предоставив свободу рук монополиям, она развернула наступление на экономические права трудящихся.  В 1894 г.  полицией был разогнан первый в истории США поход безработных на Вашингтон.  Во время пульмановской стачки вся мощь государственной машины была использована против бастующих: против них было издано судебное предписание, брошены правительственные войска, открывшие по приказу Кливленда огонь по забастовщикам.  Действия президента были опротестованы губернатором Иллинойса Дж. Алтгелдом, заявившим о превышении главой Белого дома его конституционных полномочий.  Право президента использовать вооруженные силы для прекращения «внутренних беспорядков» формально не имело юридической силы из-за отсутствия запроса штатных органов власти.  Хотя Кливленд и основывал свои действия на положении Конституции о «защите жизни и собственности»51, однако фактически они были продиктованы интересами крупного бизнеса.

Несоответствие предложенных демократической администрацией мер оздоровления экономики глубине экономических катаклизмов свидетельствовало о непригодности рецептов “laissez faire”, которые к концу XIX в.  полностью исчерпали свой конструктивный потенциал.  Если ранее идеалы классического либерализма несли известный прогрессивный социальный заряд, то на завершающем этапе формирования монополистического капитализма они стали приобретать отчетливо выраженный консервативный характер.

Между тем, с усложнением структуры хозяйственно-производственного механизма создавалась потребность в расширении поля деятельности государства.  Органы власти были вынуждены решать разнообразные экономические задачи.  И их практическая деятельность, несмотря на господствовавшие в обществе индивидуалистические концепции, нередко была далека от сухих теоретических схем, возводящих в абсолют принцип невмешательства в частнособственнические отношения.  Разрыв между практикой и теорией был наиболее очевиден для органов власти штатного и местного уровня.  На их плечи легла основная ответственность за «внутренние улучшения», сооружение электроосветительной сети, водо-, газоснабжение, развитие начального образования.  Штатные власти первыми предприняли шаги по разработке элементарных основ фабричного законодательства52.  Постулаты классической либеральной мысли отторгались самим ходом экономического развития.  Ростки либерально-буржуазного реформизма медленно, но упорно пробивали себе дорогу в жизнь.

• 1
  North American Review. 1887, August. P. 117.
• 2
  Дементьев И. П. Идейная борьба в США по вопросам экспансии (на рубеже XIX- XX вв. ). М. ,1973. С. 60-61.
• 3
  См. Баталов Э. Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США. М. , 1982. С. 118.
• 4
  Hofstadter R. The American Political Tradition and the Men Who Made It. N. Y. , 1948. P. 185.
• 5
  Cunliffe M. American Presidents and the Presidency. London, 1972. P. 160.
• 6
  Goldman E. Rendezvous with Destiny. N. Y. , 1961. P. 32; Late Nineteenth-Century American Liberalism. N. Y. , 1965. P. 5; Sproat J. «The Best Men». Liberal Reformers in the Gilded Age. N. Y. , 1968. P. 7; American Historical Review. 1977. June. P. 547.
• 7
  American Historical Review. 1942. January. P. 259; Baily T. The Pugnacious Presidents. White House Warriers on Parade. N. Y. , London, 1980. P. 285,289.
• 8
  White W. A. The Autobiography. N. Y. , 1946. P. 36.
• 9
  Spoat J. Op. cit. P. 16.
• 10
  Letters of Grover Cleveland, 1850-1908. Ed. by A. Nevins. Boston, N. Y. , 1933. P. 18.
• 11
  White W. A. Op. cit. P. 360.
• 12
  The Political Reformation of 1884. A Democratic Campaign Book. N. Y. , 1884. P. 22.
• 13
  Ibid. P. 23.
• 14
  Ibid. Р. 291.
• 15
  De Aha A. Four Famous New-Yorkers. The Political Career of Cleveland, Platt, Hill and Roosevelt. N. Y. , 1923. P. 30-31.
• 16
  White W. A. Op. cit. P. 360.
• 17
  New York Times. 1884. July 12.
• 18
  Ginger R. Age of Excess. The United States from 1877 to 1914. N. Y. , London, 1965. P. 106.
• 19
  Stoddard H. As I Knew Them. The Presidents and Politics from Grant to Coolidge. N. Y. , London, 1927. P. 143.
• 20
  Letters of Grover Cleveland. P. 28,30.
• 21
  A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents. Wash. , 1903. Vol. 8. P. 300-301.
• 22
  Lettes of Grover Cleveland. P. 55.
• 23
  Ibid. P. 38.
• 24
  North American Review. 1885. October. P. 379.
• 25
  Letters of Grover Cleveland. P. 52.
• 26
  Ibid. P. 75.
• 27
  Ibid. P. 52
• 28
  Garraly J. The New Commonwealth, 1877-1890. N. Y. et al. , 1968. P. 289.
• 29
  Binkly W. E. The President and the Congress. N. Y. , 1962. P. 214-215.
• 30
  Handbook of American Economic Association of 1896 together with Report of the 8th Annual Meeting. Indiana, December 27-31. April 1896. P. 52-53.
• 31
  A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents. Vol. 8. P. 590.
• 32
  Fine S. Laissez-faire and the General Welfare State. Ann Arbor, 1976. P. 49-50.
• 33
  Ford H. J. The Cleveland Era: A Chronicle of the New Order in Politics. New Haven, 1919. P. 123.
• 34
  A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents. Vol. 8. P. 339, 360.
• 35
  Ibid. P. 557.
• 36
  Letters of Grover Cleveland. P. 97; A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents. Vol. 8. P. 554.
• 37
  A Compilation of the Messages and Papers of the Presidents. Vol. 8. P. 552-555.
• 38
  Congressional Record. 49 Congress, 1 Sess. Vol. I7, P. 3729.
• 39
  New York Times. 1887. June 15; Franklin F. People and Problems. N. Y. , 1908. P. l 11. 122
• 40
  Letters of Grover Cleveland. P. 304.
• 41
  Forum. 1894. May. P. 267.
• 42
  Depew С. Му Memories of Eighty Years. N. Y. , 1924. P. 127.
• 43
  Congressional Record. 53 Congress, 1 Sess. Vol. 27. P. 970.
• 45
  США: политическая мысль и история. М. , 1976. C. 3I6.
• 46
  Белявская И. А. Буржуазный реформизм в США. М. , 1968. С. 100; Поршакова А. А. Демократическая партия в оппозиции: внутриполитическая борьба и генезис буржуазнореформистской доктрины (1900-1912) //Проблемы американистики. Вып. 4. М. , 1986. С. 109.
• 47
  Bryan W. The First Battle. A Story of the Campaign of 1896. Chicago, 1896. P. 234.
• 48
  Review of Rewiews. 1896. October. P. 3I3.
• 49
  Г. Шиллинг — Н. Шишкину, 31 октября / 12 ноября 1892 г. Архив внешней политики Российской империи. Ф. 133. Оп. 470. Д. 94. Л. 95.
• 50
  Петтигру Ф. Торжествующая плутократия. М. , 1922. С. 62.
• 51
  Cleveland G.  Presidential Problems.  N. Y. , 1904.  P. 113.
• 52
  Fine S. Op. cit. P. 354-355.