Дневник путешествия из Ситхи в Санкт-Петербург через Мексику, 13 октября 1835 — 22 мая 1836

Текст дневника написан на смеси русского, немецкого, французского и испанского языков с большим количеством сокращений.
При подготовке настоящей сетевой публикации для облегчения восприятия были сделаны следующие изменения:

1. Расшифрованы все не общепринятые сокращения.
2. Опущены фрагменты текста, написанные на иностранных языках. Вместо них приводится перевод. Вкраплённые в предложения отдельные иноязычные слова и словосочетания сохранены.
3. Орфография в большинстве случаев приведена в соответствие современным правилам.
4. Пояснения, сделанные в 1971 году первым научным редактором текста дневника Л.А. Шуром, заключёны в квадратные скобки.

С наступлением октября 1835 года истек пятилетний срок моего служения в колониях, и на компанейском шлюпе «Ситха» должен был прибыть чиновник на мое место. На военном транспорте «Америка», уплывшем из Новоархангельска октября 13, отослал я уже большую часть моего имущества в Россию, оставив только необходимо нужное для обратного путешествия моего с семейством. Если после шестилетней разлуки с родными и долговременного пребывания в таком месте, какова Ситха, что-либо могло еще усилить тоску по отчизне и нетерпение видеть себя, наконец, на возвратном пути, то это было, конечно, положение наше по отходе транспорта «Америка»: мы остались с дорожными чемоданами на временной квартире, как бы на станции, и посматривали на дом главного правителя в ожидании, скоро ли новые жильцы порадуют нас своим появлением и освободят от тяжкой неизвестности. Осенние холода уже наступали, обыкновенный срок возвращения транспорта из Охотска давно прошел, надежда видеть оный в Ситхе в настоящем году исчезла, к скуке тщетного ожидания присоединялись многие неудобства станционной жизни, — и, словом сказать, мы наконец решились опять занять дом, в котором пять лет провели, и поневоле примирились с жестокою мыслью отложить возвращение в Россию на целый год, а может быть и долее!

Октября 25 показалось судно на горизонте залива — это был шлюп «Ситха» и на нем развевался условный знак, возвещавший прибытие нового главного правителя колоний. Спешу на гребном судне его приветствовать и узнаю в нем короткого моего приятеля и товарища по корпусу капитана I ранга Ивана Антоновича Купреянова, спускаюсь с ним в каюту, и меня принимает молодая супруга моего преемника! Переход от неприятного к радостному — скажу: от отчаяния к избытку удовольствия — едва ли может быть разительнее того, какого при сем случае мы испытали: лишенные надежды, занимавшей нас многие годы в изолированном нашем отдалении, нам вдруг оную возвращают; в лице радостного вестника обнимаю я друга, и жена моя приветствует даму образованную, любезную. Не менее нас порадовались и вновь прибывшие, увидев конец беспокойствам и трудам утомительного путешествия через всю Россию и Сибирь и в летописях колониального мореходства небывалого еще перехода из Охотска в Ситху, продолжавшегося 60 дней в такую позднюю осень.

Целый месяц прошел в окончательных приготовлениях судна, которое долженствовало нас отвезти в один из портов Мексики; весьма дурные погоды замедляли работы, а наконец противные ветры удержали еще несколько дней, так что мы перебрались на шлюп «Ситху» под командой капитан-лейтенанта Прокофия Платоновича Митькова не ранее 24 ноября и того же числа вышли из гавани и залива.

Кто не испытал грустного чувства, которое нами овладевает, когда покидаешь место, где проводили немалую часть жизни, когда готовы бываем расстаться с людьми, с которыми делили и печаль и радость? Ситха освящена для нас воспоминаниями, там покоится милый младенец — радость озабоченной матери на трудном пути из Сибири, утешение ее в первые годы нашей жизни в Новоархангельске! Все здешние жители и чиновники и их семейства, прощаясь с нами, изъявляли нам самые искренние желания, и, далеко от того, чтобы расстаться с сими добрыми людьми равнодушно, мы были тронуты до слез. Сослуживцы мои передали мне при сем случае драгоценный для меня залог их искренних и благородных чувствований к нам, и, конечно, во всю нашу жизнь мы будем вспоминать с признательностью о наших ситхинских друзьях и о последнем с ними расставании.

Тихий попутный ветерок отдалял шлюп от ситхинских берегов, которые, однако ж, еще виделись на следующий день. Температура воздуха была довольно высока, и Реомюров термометр не понижался ниже + 7° до широты 50°, а южнее показывал до 9° при юго-восточном ветре и переменном дожде. Декабря 4-го находились мы на параллели реки Колумбии, где компанейские суда обыкновенно встречают жестокие юго-восточные ветры в осенних и зимних их плаваниях из Ситхи к калифорнийским берегам; мы получили крепкий NW и шли по 8 1/2 узлов, держа к селению Росс. Ввечеру следующего дня пронеслась через нас темная туча, из коей электричество разразилось жестоким шквалом с крупным градом, на двух ноках реи осветились Сант-Эльмене огни, а вокруг судна сверкала зарница, порывы с градом повторялись во всю ночь, но уже с меньшею сплою. У Симклоновых берегов грозы случаются зимою, и всегда при западных и юго-западных ветрах, при коих электрическое свойство воздуха в здешнем море оказывается и в широтах более южных. Воздух приметно охладел влиянием северо-западного ветра, и термометр стоял на 7° в широте 44 1/2 О.

Декабря 11 с попутным NW и при густом тумане, находясь на широте Росс, шли мы по параллели прямо на берег и рассчитывали подойти к оному не ранее следующего утра: долгота, по хронометрам определенная после полудня, хотя и при весьма неверном горизонте, показала прямое расстояние до берега в 62 милях; после наблюдения прошли мы 25 миль, как горизонт от тумана прочистился вовсе, неожиданно открылись берега спереди и на обоих кронболах. Хотя за темнотою вечера не могли распознать берега, однако ж, судя по крайним пеленгам, мы находились не далее 8 миль от ближайшего мыса и, следовательно, существовала погрешность в долготе на 40′, относящаяся, вероятно, к положению берега, а не к месту судна. Впрочем, для определения сей погрешности потребны наблюдения при благоприятнейших обстоятельствах, нежели те, кои сопровождали наши обсервации.

Желая подойти к селению Росс для свидания с правителем конторы г-ном Костромитиновым и для других надобностей, держались мы у берегов двое суток, не будучи в состоянии за мрачностью и противным маловетрием исполнить наше намерение. 14-го числа сделалась сильная зыбь от W при тихих ветрах из SW четверти, что и заставило отдалиться от берегов и, наконец, 16 числа направить путь к Монтерей, дабы не тратить более драгоценного для нас времени.

17-го на 18-е в самую полночь положили якорь у Монтерей на 12 саженях; с рассветом следующего утра показались под флагом Северных Соединенных Штатов два судна, входившие в залив, одно из Сан-Франциско, на котором получили известие о компанейском бриге «Полифем», принявшем почти полный груз пшеницы и готовом через 5 дней вступить под паруса; другое судно было бриг «Диана» из Ситхи, откуда оный через 5 дней после нас вышел и на переходе между широтой 51 — 40° вытерпел жестокий шторм от N, с которым 24 часа бежал под фоком к югу, опасаясь при огромном волнении привести к ветру и находясь в то же время в опасности быть залиту с кормы. Мы получили письма от наших приятелей из Ситхи.

Портовый и таможенный чиновники привезли нам неприятное известие о смерти генерала Фигероа; место его занимает подполковник don Nicolas Gutierrez. Сим событием заход мой в Монтерей соделался вовсе ненужным, и я мог предвидеть, что с переменой лица губернатора изменилось и отношение мое к нему; дружеская переписка между генералом Фигероа и мною долженствовала оставаться без последствий, и с моей стороны было бы неблагоразумно доверять не знакомому мне чиновнику, который, вероятно, вскоре должен уступить свое место другому из Мексики. Don Nicolas при первом со мной с ним свидании предложил свои услуги и дом в мое распоряжение, однако ж в то же время имел предосторожность не выбрить своей бороды, жаловаться на болезнь и извиняться в невозможности отплатить мне визит: все это подействовало как исправный громовой отвод и избавило его от хлопот принять гостя, приглашенного предшественником его. Don Nicolas ограничил свое внимание пособием при отправлении одного пассажира в Росс; а я, чтобы не остаться в долгу, вызвался принять на шлюп и отвезти до Сан-Блаза одного откомандированного туда чиновника и одного простолюдина.

В прочих надобностях я предпочел относиться к г-ну Спенсу, поселившемуся здесь шотландцу, который много меня обязал, доставив нам возможность посмотреть ближайшую миссию, размять свои члены на верховых лошадях и полюбоваться приятными окрестностями по дороге к Сан-Карлосу; для моего семейства приискал г-н Спенс колясочку, которую тащил тощий мул и бакер [Погонщик, пастух [от vaquero испан.)] на лошади впереди его. Через час езды и без особенных приключений достигли мы миссии.

Помня заведение сие с 1818 года, когда миссии под управлением испанских падров процветали, я изумлен был видом разрушения, нищеты и беспечности, на каждом шагу и со всех сторон поражавшим нас; на том месте, где стояло большое здание для помещения индейцев и их мастерских, теперь виделись одни развалины — наружные стены в несколько фут высоты и груды камней; прекрасный фруктовый сад в запущении, открыт для скота и лишен высокой каменной ограды, которая в то время охраняла оный от холодных ветров с моря; доброго и почтенного падре родом из Кастилии, тогда принимавшего гостей с радушием и умевшего занять их любопытною беседою, теперь 196 заменил мексиканец с изображением апатии ко всему окружающему и неудовольствия со светом и самим собою.

Мы желали посмотреть известную картину, изображающую приезд Лаперуза в Сан-Карлос, которую рисовал один из художников той несчастной экпедиции, но, к сожалению, услышали, что картина сия после многих неудачных покушений некоторых иностранцев похитить оную увезена падром президентом в другую миссию, и при сильной склонности нынешних миссионеров обращать все в деньги драгоценный сей памятник посещения знаменитого мореплавателя, вероятно, когда-либо введет в искушение благочестивого последователя святого Франциска.

Нам показали одну старушку-индиянку, которая, будучи уже в летах — около 30, была приведена к падре из лесов первая по заложении этой миссии, и первая окрещена им, она помнит хорошо сие событие, имея более 100 лет от роду, сохранила память, зрение, слух, ходит довольно твердо, сама собирает дрова в лесу и, согнувшись, упираясь на палку, приносит нелегкие ноши в свою избушку. Примечательно, что из 200 индейцев и индианок, считающихся при этой миссии, она одна только не говорит по-испански и даже не понимает, когда говорят сим языком. Старушка-индианка была свидетельницею устроения миссии, быть может, доживет и до уничтожения оной, ибо слухи носились, что на развалинах миссии воздвигнется город, или, лучше сказать, пуэбло — деревня Сан-Карлос; а со временем и все миссии в Калифорнии обратятся в пуэблос.

Горничная моей жены, урожденная уналашская креолка, не верила своим глазам, увидев в саду два дерева (оливковое и груша) в цвету и с плодами в исходе декабря, в такое время, когда на Уналашке и в Ситхе и теплую парку страшно сбросить.

Чтобы указать на причину совершенного упадка благосостояния миссий в Калифорнии, довольно вспомнить воспоследовавшее в 1834 году изменение в управлении сими заведениями: старые падры — уроженцы Испании — были заменены необразованными и корыстолюбивыми мексиканцами, хозяйственная часть управления перешла к правительству, которое для сего определило administradores [Администраторы, управляющие (испан.)] гражданского ведомства; индейцам объявлена свобода, отведены им земли, даны нужные пособия скотом и орудиями для первого хозяйственного обзаведения и не обложены иною повинностью, как обработать так называемые общественные земли, коих произведения назначены для содержания общеполезных заведений — больниц, школ, церквей и священника. Все это, казалось бы, весьма хорошо и соответственно видам человеколюбивым; но, к сожалению, ни исполнители, ни самые индейцы не созрели для сих видов. Администраторы, лишенные власти и способностей управлять диким, ленивым и вместе с тем свободным народом, находят единственное вознаграждение трудов своих в изыскивании возможных средств обеспечивать свое собственное состояние; а индейцы, для коих свобода не имеет другого значения, как беспечная жизнь тунеядца, вполне предались сему сладостному fare nientes, частью удалились в свои прежние леса и долины, а те, которые остались, по отвычке от бродячей жизни или привычке к крепким напиткам, при миссиях или в пуэблах, не находят лучшего употребления зарабатываемых ими денег, как пропить их. Таковы плоды скоропостижного преобразования политического и гражданственного состояния народа, мгновенного перехода оного от детства к возмужалости, перехода, столь противного неизменному закону природы — постепенности.

И Монтерей преобразился после 1818 года, но в смысле противном тому, как миссия. Открытие портов Калифорнии всем нациям для торговли и позволение иностранцам селиться в сей области привлекло сюда многих людей, деловых и авантюристов, наиболее англичан и граждан Северных Соединенных Штатов, которые с привычной затейливостью построили здесь премного довольно порядочных домов, завели лавки и оживили Монтерей. Строения разбросаны на обширном пространстве без порядка или симметрии, и город, не имея еще улиц, может похвалиться большим числом площадей; остовы битого скота валяются всюду, а бычьим головам с рогами и счету нет.

Президия и батерея с пушками без станков близки к разрушению; незаметно, чтобы жительство губернатора и казармы, включающиеся в президии, были бы по временам исправляемы, между тем как частные дома улучшаются и умножаются. Несостоятельность в необходимейших пособиях правительства во всем заметна. Служащим редко выдается жалованье, а чистыми деньгами почти никогда, заменяя их товарами; для сообщения с прочими провинциями Верхней Калифорнии — Сан-Франциска, Санта-Барбара и Сан-Диего — не имеется порченого судна, хотя палубный бот с 5 человеками команды вполне бы соответствовал цели; даже гребного судна, ялика здесь нет, и таможенные чиновники объезжают приходящие суда на яликах с тех же судов. До преобразования миссий правительство получало от них значительные пособия деньгами, а особенно съестными припасами для довольствия войск; ныне ж таможенные сборы составляют единственный источник доходов, и при непостоянстве тарифа и частых переменах в постановлениях, относящихся к иностранной торговле, сия последняя не достигает той степени значительности, до которой бы она усилилась при благоприятных обстоятельствах. Прежде взыскивалось с каждого приходящего судна по 10 пиастров якорных денег и по 17 реалов за каждый тонн вместительности, или так называемый тонеладос, — сверх того пошлины на ввозимый товар, которые вносились товарами же; ныне якорные деньги отменены, вместо коих взыскивают тонеладос за право стоять на якоре, хотя бы одни сутки и не производя никакой торговли; если же более двух суток судно стоит на якоре, то требуется внос пошлины за груз, хоть оный и вовсе не будет продаваться во владениях Калифорнии, и при том пошлины сии должны быть внесены частью чистыми деньгами. При таковых стеснительных мерах торговля приметно упадает, и в течение 1835 года вошло только два судна с товарами в Монтерей, так что таможенный сбор не превышал 12 тысяч пиастров! Правительство, не будучи в состоянии уже многие годы удовлетворять служащих жалованием, лишено в настоящем неурожайном году даже средств пропитать солдат; оно вызывало подрядчиков и готово было соглашаться на высокие цены, но, не пользуясь ни малейшим кредитом, не имело покуда еще успеха в заключении контракта.

В Верхней Калифорнии войска состоят из 3 рот, коих главная квартира в Монтерей, и главный начальник губернатор. Рота кавалерии состоит из 30 всадников и 10 лошадей; пехота — 30 человек, порядочно обмундированных. Артиллерия — 20 человек и несколько полевых орудий, говорят, в хорошем состоянии. Из сего числа назначаются в Сан-Франциско 5, в Санта-Барбару 5, в Сан-Диего. И человек, окромя милиционных кавалерийских. В сих трех ротах в числе 80 человек считается 20 военных офицеров! Нижняя Калифорния управляема независимо от губернатора Верхней Калифорнии, имеет своего губернатора в чине подполковника, которого местопребывание есть Paz.

Плодородие земли и здоровый климат Верхней Калифорнии столь известны, что обратились почти в пословицу. Прекрасная сия земля ожидает возделывателей; обширные равнины произрастают тучные травы для одичалого рогатого и конного скота, без счета рассеянного по всей стране; дубовые и хвойные леса не приносят жителям иной пользы, как снабжать их дровами в короткие умеренные зимы; реки не служат еще путями сообщений и самое море не уделяет свои богатства беззаботным жителям сей страны: ее источники промышленности неистощимы, но остаются по сю пору без внимания.

Здесь каждый иностранец, объявляющий себя католиком и желание быть принятым в гражданство Калифорнии, принимается таковым без малейшего затруднения; в качестве гражданина ему отводят землю соразмерно средствам его в закупке скота и найме работников для возделания земли, в чем он должен представить свидетельство. Таковые земли — ranchos, поместья — считаются неотъемлемою собственностью из рода в род той особы, на чье имя они первоначально записаны, но не могут быть продаваемы в другие руки. Таким образом, с 1000 пиастрами наличного капитала можно здесь выступить на поприще сельского хозяйства и надеяться улучшать и расширять свое владение. Самое большое затруднение состоит в найме работников; индейцу платят по 4 реала (2 1/2 руб.) на день, а белому — 6 реалов, столяру или хорошему плотнику — по 3 пиастра в день. Рогатый скот, если покупать табунами и гуртом, то обходится по 2 1/2 пиастра каждая скотина. Поелику кожи и жир составляют главный вывозимый продукт, и за каждую бычью кожу выручают по 2 пиастра, то помещик и начинает свои обороты разведением табунов рогатого скота; хлебопашество и огородство его занимают не более, как нужно для пропитания своего семейства и наемных работников. Сведущие и трудолюбивые колонисты из Европы принесли бы величайшую пользу стране и, наверно, приобретали бы сами для себя немалые выгоды.

Внутренность сей прекрасной земли осталась покуда terra incognita для калифорнийцев; знают по преданиям и рассказам Индейцев, что за горами, на параллелях Сан-Франциско и Монтерей и еще далее к югу, находятся весьма обширные озера, берега коих населены множеством речных бобров; глубокая река de Sacramento, в Сан-Франциский залив впадающая, вероятно, выходит из сих озер, называемых калифорнийцами Tulares. Промышленные с английского компанейского заведения на реке Колумбии и граждане Северных Соединенных Штатов каждогодно приезжают в сии места для ловли речных бобров и покупки лошадей от индейцев, кочующих по равнинам реки Sacramento и отгоняемых ими из миссий с немалой дерзостью.

В 1833 году влиянием вице-президента Мексиканских штатов Gomez Farias прислан был сюда офицер для исследования реки Sacramento и окрестностей оной и для устроения корабельной верфи и адмиралтейства в превосходном и строевыми лесами изобильном заливе Сан-Франциско; но местное начальство в Монтерей затруднилось в средствах для приведения сего преполезного предположения в исполнение, и приехавший из Сан-Блаза офицер, прожив 18 месяцев без всякого занятия, наконец, уволен был возвратиться: это был тот самый, которого я вызвался отвезти в Сан-Блаз.

Предположение устроить адмиралтейство составляло часть обширного плана, имевшего целью заселить Калифорнию колонистами из Мексики и в пользу частной компании овладеть миссионерскими землями и всею внутреннею торговлею. Под председательством самого Gomez Farias составилась компания; ей предоставлено было право принять все миссии Верхней Калифорнии и для заведывания оных назначить в каждой особого administrator [Администратор (испан., искаж.)], который был обязан передавать компании все произведения, а она обязалась снабжать индейцев и вообще обывателей потребными им товарами и привозимыми на судах компании, имея, таким образом, в виду забрать всю калифорнийскую торговлю в свои руки, сделать ее монополиею нескольких лиц — одного депутата Калифорнии (Juan Bandini) и самого вице-президента Мексиканской конфедерации. Кто не подивится патриотическим видам главы республики и представителей одной из областей ее! Тотчас приступлено было к исполнению сего разбойничьего проекта: в Мексике набрали тунеядцев, которых назвали колонистами, лучших из них, т. е. грамотных, возвели в достоинство учителей, и предполагалось вверить им администрацию миссий, также присоединили к этой толпе женщин и несколько мастеровых и в числе 400 человек перевезли знаменитую колонию в Сан-Блаз, где военная мексиканская корвета «Morellos» (единственное военное судно республики в здешнем море) и нанятый купеческий бриг «Natalia» (то самое судно, на котором Наполеон ушел из Ельбы в 1815 году), приняли эту сволочь и многих чиновников для отвоза в Калифорнию. В это время генерал Сантанна принял бразды правления, удалил Gomez Farias и поспешил отправить курьера в Монтерей с предписанием, которым уничтожались все распоряжения, сделанные бывшим вице-президентом Gomez Farias и, в особенности, права и действия компании. К счастью, курьер достиг Монтерей в 36 дней из Мексики берегом, а корвета «Morellos» имела продолжительный переход в 54 суток, так что по прибытии оной генерал Фигероа был уже уполномочен не допускать агентов компании к исполнению предположений ее основателей; а бриг «Natalia», имеющий значительный груз товаров, принадлежащих компании, претерпел крушение в заливе Монтерей с потерею всего груза. Чтобы довести до конца эту историю, остается упомянуть, что участники расстроившейся компании попытались свергнуть генерала Фигероа, который открыл замыслы их, выслав главных бунтовщиков в Мексику, а прочие мнимые колонисты разбрелись по всей Калифорнии. Правительство отвело им землю вблизи миссии Франциско Солано, чтобы придвинуть к Россу новую оседлость, однако ж ни один не согласился приняться за соху.

В короткое время стоянки нашей в Монтерей погода продолжалась ясная, днем дули умеренные ветры из NW и N, а ночью и на утренней заре маловетрие от берега; каждую ночь падала сильная роса и термометр показывал до солнцевыхода + 4, днем же +10°. Я спешил воспользоваться установившимися NW ветрами и вышел в море рано утром 21 числа; в самый новый год по счислению на берегу.

Для пассажира нашего, калифорнийского простолюдина, день сей был вступлением в новый год его жизни в полном смысле: после трехлетнего заточения в темнице увидел он себя без цепей и на воле, живописно накинув на плечи зелено-бархатный poncho [Пончо, плащ (испан.)], пускал медленно дым сигары, прохаживал он по шкафутам с grandeza свободного hidalgo [Величественность… дворянина, идальго (испан.)], глядя на него, вы не догадаетесь, что, повесив свою жену, просидел он три года в темнице и теперь по приговору уголовного суда едет в провинцию Texas на поселение.

Другой наш пассажир, морской лейтенант, родом из Северо-Американских штатов, уже 11 лет в службе мексиканской, возвращается в Сан-Блаз, где прежде служил многие годы; увидев моего сына, рассказал он, что накануне отъезда его из Сан-Блаза в Калифорнию, мать 4-летней его дочери, тамошняя уроженка похитила ребенка и скрылась в лесу; однако ж он надеется отыскать дикарку и овладеть дочкою, по которой он весьма скучает.

Плавание наше было самое покойное, при попутных ветрах и при приятной погоде. 29-го декабря перешли мы через тропик и были приветствуемы почти в самое время перехода через оный тремя фрегатами (Man of war birds), кои испанцами называются texeras [Ножницы (испан., искаж.)] (ножницы), весьма прилично по причине раздвоенного длинного хвоста: они, осмотрев нас с высоты, исчезли с быстротою лучшего ходока-фрегата. Накануне сего дня прилетела к нам береговая птичка, похожая на канарейку, проночевала на судне и теперь сидит на грот-брасе, вероятно, в ожидании, чтобы мы подвезли ее поближе к берегу, откуда она была отогнана каким-либо неприятным случаем. Берегов мы не видим, и свыше 60 миль от ближайшего мыса Калифорнии, а в 120 милях от южной ее оконечности San-Lucas. Ветер тихий из NО четверти, и термометр в тени +17 1/2°.

На другой день на рассвете прошли меридиан мыса San-Lucas в 15 или 17 милях от него, испытав в сутки течение на 20 миль к югу. Здесь кстати заметить, что во всем плавании вдоль берегов Верхней и Нижней Калифорнии обсервации наши всегда показывали от 10 до 17 миль южнее счисления. Неприятное короткое волнение встретило нас по вступлении в Калифорнийский залив, последствие близости берегов и сильных течений при северных ветрах от N. Два китоловных судна шли к югу, имея людей на брам-реях по обыкновению. Северный остров Трес-Мариас увидали 31 числа в 9 часов утра в 45 милях расстояния и севернее, нежели полагали оный от нас. В полдень обсервация показала широту на 23° южнее счисления. При этом ветре от N мы не могли уже взять севернее камней и малого островка, лежащего в 2 милях от Tres Marias, а решиться проходить проливом между ими я не хотел, услышав, что и национальные суда тут не проходят. Если он чист и безопасен, то было бы гораздо удобнее проходить им, нежели между большим и средним островами. Мы спустились в сей последний пролив и вошли в него около 6 часов вечера, когда морской ветер стих и начались береговые холодки, так что во всю ночь провели в проливе и были частью течением вынесены из оного. На рассвете увидели островок Isabella и с тихим ветерком от NNW держали так, чтобы увидеть Piedra Blanca. В 11 часов показался он сбоку, снизу, и в 2 часа пополудни имели его на траверзе, прошед по лагу 17 миль. Высокая отдельно ставшая белая скала сия во всем похожа на ту, которая лежит милях в 2 к NW от северной оконечности большого острова Трес-Мариас, и таковая же третья Piedra Blanca стоит на самом рейде Сан-Блазском, за коим и становятся на якорь; сия последняя скала усматривается в то время, когда проходят вторую Пиедру, и прежде того, как открываются дома и флаг на горе Сан-Блаза. Ранее всех сих примет увидели мы высокую гору о двух вершинах со впадиною в средине, ее называют Седло св. Иосафа, она лежит у Тепик, а от нас отстояла в 60 милях, когда усмотрели оную. При ясном воздухе в нынешнее время года сии предметы: остров Tres Marias, островок Isabella и три Piedras Blancs служат прекрасными указателями для судов, приходящих от W; за вторым Piedra на расстоянии 20 миль до рейда уже якорные глубины. На испанской карте 1-я Piedra у островка S. Juanica казалась мне положенной около 3′ южнее должного, и на 17′ по долготе западнее, т.е. ближе к меридиану мыса Lucas; по определении Ванкувера разность долгот между мысом Lucas и местом якорной его стоянки у среднего из Tres Marias на 23′ более показания моей испанской карты. Если принять среднее из сих двух разностей, то испанская карта придвинула остров на 20 минут ближе к мысу Lucas противу должного.

Мы положили якорь на 5 сажен за последней белой скалой в 4 часа пополудни 1 января 1836 года, того же числа, месяца и года, в котором оставили Монтерей. На Сан-Блазском рейде стоял английский военный шлюп, готовившийся идти в Гваймас и Мазатлан для вывоза серебра английских купцов, равно и вообще для их протекции: каждогодно приходит сюда английское военное судно для сего предмета. На рейде стоял мексиканский купеческий бриг и в гавани 3 судна таковых же.

Я спешил отправить офицера на берег к коменданту порта в сопровождении г-на Leython, который и остался на берегу ночевать. Г-н Воеводский возвратился с известием, что комендант находится в Тепике, куда г-н Leython намерен был отправить курьера на следующий день. Он распоряжался на берегу за отсутствием начальника, очистил для меня какой-то казенный дом и приехал на «Ситху» рано утром принять письма и бумаги для отсылки в Тепик. Между тем привезли к нам устриц, бананов, апельсинов, лимонов, свежих хлебов, молока, рыбы, бобов, луку — и мы блаженствовали под раскинутым тентом при 20° теплоты в изобилии всех сих прекрасных вещей.

В ожидании ответа из Тепик были мы навещаемы таможенными чиновниками, сими скучнейшими из всех посетителей; но как мы не с торговой целью сюда прибыли, то им немного у нас было дела. Тем с большей подробностью собрали они всевозможные сведения о пассажирах и составили три бумаги: одну обо мне и моем семействе, другую о нашем слуге и третью о жене его! Эта забавная аккуратность предписана им законом о пассажирах, говорил нам чиновник; он также меня уверял, что на основании особенного постановления мой паспорт, подписанный одним вице-канцлером Российской империи, недостаточен для пропуска моего через Мексиканские Штаты и что для сего необходимо нужна скрепа какого-либо мексиканского агента, почему и советовал мне послать в Мексику и ожидать здесь ответа от главного правительства конфедерации! Хотя сей чиновник каждое странное свое объявление и подкреплял указанием на печатный закон, имея для сего предмета один лист всегда в готовности в кармане, однако ж из уважения к здравому смыслу человеков вообще я не мог верить всем пустякам и мало обращал внимания на важно произносимые речи.

5-го числа был я извещен чрез г-на Juan de Aguira, агента английского консула г-на Barron, что мое письмо к г-ну Forbes, врученное мною г-ну Leython для отсылки с нарочным, отослано лишь вчера по почте, и 3 дня для меня совершенно потеряны благодаря подлости пьяного Лейтона. Между тем don Juan предложил мне себя к услугам и дом в Сан -Блазе г-на Баррона в мое распоряжение; того же дня мы переехали на берег и воспользовались предложением доброго г-на Агира, а ввечеру получили письмо от г-на Форбес из Тепика и приказание г-на Баррона своему агенту о доставлении нам всевозможного пособия.

Г-н Агира выхлопотал для меня пашпорт до Тепик, нанял лошадей и проводника, и 7-го числа в 6 часов утра вступили мы в путь в Тепик.

Оставляя Сан-Блаз, должно бы сказать несколько слов о сем месте. Местоположение, климат, вредное для здоровья свойство воздуха во время дождей — об этом везде упомянуто, где только говорится о Сан-Блазе. Я ограничусь замечанием, поразившим меня при проезде через город: сначала на берегу у пристани три судна лежали, ожидая разрушительного действия времени, частью были уже сломаны, — это военные суда времен испанских, в Сан-Блаз состроенные и напоминающие собою то время, когда созидалось, в противоположность нынешнему, когда все разрушается. Со времен отложения Мексики здесь прекратилось судостроение, колокол, созывавший адмиралтейских служителей на работу, пребывает в глубоком молчании, казармы и арсеналы не только пусты, но почти уже разрушились.

Президия и город Сан-Блаз, расположенные на кекуре [Кекур (арх., сиб.) — камень столбом, на берегу или над водою у берега, скала (Даль)], около 1 1/2 версты от пристани (сей промежуток занят садами, избушками в виде форштата [Форштат (нем.) — предместье)], представляют собою вид города, претерпевшего много от землетрясения, пожара, осадной артиллерии или подобного события, но в самом деле одна беспечность правительства действовала здесь с такой разрушительною силою, и что существует, есть остатки — памятники времен иншанских.

Мы переехали на берег в субботу, в этот день к вечеру съезжается с окрестностей (лиг [Лига (legua) — испанская мера длины (1 лига = 5,5 км)] по 12) народ с припасами на рынок, расположенный на placa mayor [Главная площадь (испан., искаж.)] и проводят здесь до утра воскресения; жители Сан-Блаза закупают на целую неделю в это время живность, яиц, зелени и пр.

Администратор и еще какой-то из первых чиновников таможни приветствовали меня и предложили свои услуги. Я очень был рад, что не нуждался в их пособиях, и спешил заплатить визит их визитом. За отсутствием морского главного начальника Сан-Блаза, таможенные чиновники суть первые лица, и во всем, что, казалось бы, лежит совершенно вне круга их действия, относятся к ним. Морской начальник живет в Тепике, и хотя стояло военное английское судно на рейде, но он не приезжал. Они рассказывали мне за новость о бывшем в Калише смотре войск наших, о 1000 музыкантах и о съезде коронованных особ. Агир рассказывал о каком-то русском гвардейском офицере Чихачеве, который путешествует в Америке, весьма весел, знает испанский язык и, особенно в Перу, всем полюбился дамам.

С удовольствием оставили мы Сан-Блазские развалины за собою и потянулись по дороге в Тепик. 5 мулов были навьючены нашим багажом, мы сами занимали 4 лошадей, двое 205 работников и 1 кондуктор — don Jesus — бывший таможенный чиновник, который недавно принялся за ремесло извозничать. К нам присоединился еще 1 француз и к, который ехал в Теник и был нам полезен знанием языка. От Сан-Блаза до Тепик считают 16 leguas; проехав 4 лиги по низменным местам, покрывающимся водою во время дождей, чрез рощи кокос и других дерев стран тропических, но, впрочем, по местам необитаемым и невозделанным, чрез 3 1/2 часа езды скорым шагом приостановились у небольшой деревни позавтракать, окроме фриголи [Фасоль (испан., искаж.)] и tortillas [Кукурузные, маисовые лепешки (испан.)], мы здесь ничего получить не могли и довольствовались тем запасом, который взяли с собой из Сан-Блаза, Однако ж заплатили 6 реалов и чрез час отдыха поехали далее. Тут дорога не пересекается речками и грязью, местами встречаются плантации сахарного тростника, банановые рощи и другие признаки населенности. Чрез 2 1/2 часа, проехав 4 leguas, остановились на ночь на rancho какой-то donna de Manuella. Пустой сарай, без окон, со столом, несколькими круглыми стульями и двумя лавками в углах, делают этот pasado [Постоялый двор, гостиница (испан., искаж.)] удобнейшим ночлегом на всем пути, и нас уверяли, что даже до Мексико лучшего не найдем. За корм лошадей и мулов и пищу работникам потребовали от нас 3 пиастра. Мы провели ночь весьма спокойно, и хотя проезжих и приезжих было мною, однако ж никто нас не тревожил и не поставили нас в необходимость поделиться сараем. И здесь, окромя фриголи, мы ничего получить не могли. Коров премного бродило, но ни молока, ни масла нельзя получить, даже сыр продается привозный — из Калифорнии.

Мы поднялись до рассвета в 5 часов утра. Морской начальник Сан-Блаза, кажется морской капитан, встретил нас здесь, он приехал ночью из Тепика и продолжал свой путь до Сан-Блаза. Он приветствовал меня по обыкновению предложением услуг своих во всех моих нуждах в Сан-Блазе, откуда я выехал, и в Тепике, откуда он выехал, как будто с намерением избежать возможного случая быть мне полезным в Сан-Блазе или в Тепике.

Отсюда начинают подыматься на гору, дорога покрыта камнями, окрестности становятся бесплоднее, и нередко одно палящее солнце только напоминает тропик. Чрез 3 лиги и 3 1/2 часа езды остановились для завтрака в деревне la Pressa; здесь сады, фруктовые деревья, сахарные плантации и завод для приготовления песка. Покуда приготовили бифстексу из полусухого жесткого мяса с ужасною долею перца и яичницу и tortillas, прохаживались мы любоваться апельсинными и банановыми деревьями с изобильными плодами; мы пробыли 2 1/2 часа здесь и должны были заплатить 2 пиастра — вероятно, за то, что приготовленный для нас бифстекс отдали работникам и хозяевам. Легко могло казаться, что вместо 6 насытились 8 человек, хотя в самом деле едва двое порядочно поели.

От la Pressa населенность становится гораздо приметнее, сахарные плантации, маис, магей (magua — род алое, из коего ствола приготовляется спиртуозный напиток весьма крепкий, масколе здесь называемый), кругом опушек полей изобилие банановых дерев, особенно в долинах, заводы сахарные, завод масколокурения, часто встречаемые лавочки, где напиток сей, сигары и фрукты продаются, — все указывает на приближение к городу, место становится ровнее и дорога лучше. Я отправил don Jesus вперед к г-ну Форбесу узнать, где для нас приготовлена квартира, между тем подъезжали к городу, который открылся на обширном пространстве и со своими плоскими крышами без труб имел для нас вид недоконченного, недостроенного; впрочем, опрятность на улицах, которые мощены и имеют даже тротуары, выбеленные стены домов, кое-где между ними зеленеют деревья, движение людей — все это приятно услаждало зрение, утомленное от однообразия стран, в коих мы проводили последние 6 лет. Don Jesus прискакал к нам навстречу с приветствием от г-на Баррона, который ожидал нас прямо к себе. Запылившиеся, усталые, в дорожных весьма не щегольских платьях мы проехали тихим шагом несколько улиц и остановились во дворе и доме г-на Баррона, который сам и г-н Форбес встретили нас и ввели в обширные великолепно убранные покои: г-н Баррон указал нам особо для нас с прислугою отведенные комнаты, и мы были рады сбросить и смыть следы дороги и явиться в несколько порядочном виде.

Главное лицо было здесь jefe politico [Дословно политический руководитель (испан.). Здесь — глава гражданской администрации округа], я зашел к нему на следующий день с пашпортом, но не застал его. Начальник войск, полковник, был в Гвадалахаре. В каждой области (Esta do) имеется губернатор (Gubernador) — чиновник гражданский, но вместе и командующий национальным ополчением; военный начальник войск правительственных; каждая область разделена на округи, и в каждом округе есть jefe politico — первое гражданское лицо, и начальник войск — военное лицо.

Тепик расположен на равнине у подножия горы San Juan при речке Tepic (впадающей в реку San Jago, которая близ San Bias в море течет), в некотором углублении, отчего воздух здесь сыр и нездоров. Во время холеры из 8 тысяч жителей умерла здесь 1/12 часть! Между тем как в San Blas — самом нездоровом месте по здешнему берегу — холеры и вовсе не было. Примечательных зданий или заведений в Tepic никаких нет. Улицы неширокие, пересекаются под прямыми углами, дома по большей части в два этажа и не более, имеют несколько дворов с галереями кругом и садом (цветники) посредине, покои высокие, воздух прохладен и чист. Главная площадь (placa mayor) обсажена прекрасными тенистыми деревьями (род липы), здесь гостиный двор. Общественного гулянья здесь нет. Немного приметно народа на улицах, а военных вовсе не видать — они все уехали в Texas, где свирепствует междоусобная война, поддерживаемая соседними гражданами Северо-Американских Штатов, и Gomes Farias — бывший вице-президент — тут возжег и поддерживает войну.

Здесь в Тепике нет ни школ, ни больниц, ни врачей, ни учителей — правительство ни малейшего не прилагает попечения о доставлении жителям средства обучать детей. Да и само главное правительство на каждом шагу обнаруживает свое невежество и беспечность. В 1826 году прислало оно сюда приказание: немедленно послать военное судно (единственное военное судно у здешних берегов корвет «Morellos» о 6 разнокалиберных пушках) к островам против Санта-Барбара (на западном берегу Калифорнии), чтобы прогнать русских, занявших сии острова (никогда русские и не подходили к сим островам и русская нога на них не бывала), и защитить жемчужную ловлю против Guaymas. Довольно забавный образчик географических познаний управителей Мексики!

Г-да Баррон, Форбес и Деппе (испанец, англичанин и пруссак), все знакомые очень коротко с Мексикою, совершенно согласно отзывались о жалком состоянии конфедерации. Корень всего зла в совершенной безнравственности белого населения областей (я разделяю жителей, природных мексиканцев, на белых — от испанских родителей — и черных — от коренных индейцев, но утративших язык свой и принявших обычай покорителей; белые управляют, а черные служат): ни религия, ни добросовестность, ни честолюбие благородной души, ни любовь к отечеству недоступны к сему поколению. Мексиканец, начиная с президента до последнего офицера или чиновника, жаден к приобретению богатства и жертвует всем на свете для достижения сей единственной цеди: образуются партии, разыгрываются жалкие драмы беспрерывных революций, составляются законы — все это для того, чтобы насытить свою алчность; казна обкрадывается с невероятной дерзостью, таможенные чиновники сами первые смуглеры [Контрабандисты (от нем. Schmuggler)], судьи — первые нарушители правосудия. Всякого легко подкупить, на данное слово и изъявление дружбы никогда, без исключений, нельзя положиться; продать друга, обмануть, обокрасть, налгать — это так обыкновенно между мексиканцами, что даже иностранцы перестали удивляться такому упадку человеческого достоинства.

Каждый чиновник — в то же время лавочник, и сам jefe politico не стыдится сего средства прибавить несколько пиастров к тем, которые другими путями к нему переходят; военный офицер — капитан, полковник, получив чрез известное число годов (каждый военный поход считается вдвое) — кажется, 16 лет — отставку с полным пенсионом, заводит лавочку, продает сам масколе и отмеривает аршином ленты и величается в то же время военным своим чином; белые мексиканцы, не имеющие уже значительного достояния, — все лавочники, если только имеют малейшую к тому возможность. Офицеры — трусы и невежды.

Простой же народ в Мексике, т. е. черные, поколение не дурное, они учтивы, мягкого нрава, не плуты, ими управляться весьма легко, храбры и стойки с хорошими офицерами, крепки телом.

Я узнал, что назначен новый губернатор в Калифорнии (по просьбе Фигероа на выезд, о смерти его еще не знали), какой-то Чико— решительный республиканец и бессовестный человек: он, будучи членом конгресса, предложил сделать значительное увеличение жалования калифорнийскому губернатору, когда узнал, что его туда назначают!

Оклады жалованья чиновникам в Мексике огромны, и число сих чиновников непомерно велико; при беспорядочном внутреннем управлении, беспрестанных внутренних возмущениях и неограниченной жадности служащих к личному обогащению натурально, что вопреки богатым источникам сей страны, природою всем наделенной, казна истощена и на нужнейшие расходы недостает денег. Отставные, вдовы и чиновники дальних провинций первые чувствуют сей недостаток, и правительство просто не платит им. Недавно выданы им были билеты вместо наличных денег, по коим предписано было таможне выдавать деньги, употребляя, кажется, 1/3 часть своих доходов на сей предмет: чиновники, имеющие какой-либо вес, были удовлетворены, а от других таможня и не принимала билетов, которые были покупаемы купцами и спекулянтами по 25 пиастров за билет в 100 пиастров!

В Тепик было ныне 35 человек солдат и при них полковник! А прошлого года в одно время при 65 чело век солдат находилось 5 полковников!

Alcalde здесь в Тепик 3 — это судьи, избираемые народом; но выбор большею частью падает на проныр и обязанность алькальде бывает притеснять, а не защитить справедливость; взять пьяного простолюдина с улицы, заковать его в железо и держать в тюрьме, покуда не откупится он 1/2 сотнею или более пиастров, — есть дело весьма, увы, обыкновенное; приговоры произносятся без всякого разбирательства, а при важных случаях подкупить ложных свидетелей так легко, что свидетельства в самом деле ничего не значат. Ужасно подумать, что невежественный, жадный, безнравственный алькальде имеет власть сделать смертный приговор (апелляцию можно сделать, но и в высших инстанциях сколько зла) и потом отправляется преспокойно в лавочку и продает мимоходящим масколе! Прелестная свобода республик! Простой народ весьма покорен и переносит все напасти с терпением, однако же он чувствует перемену и воздыхает о счастливых временах испанского владычества. В этом уверяли меня даже англичане здешние, и потому можно этому поверить.

До революции при многих притеснительных постановлениях, касательных торговли, управление народом, можно сказать, было основано на человеколюбии и справедливости: с ним обходились не как с народом покоренным, а с удивительным снисхождением. Правда, ныне иностранная торговля усилилась и роскошь увеличилась во всех классах, но сия самая торговля и роскошь увлекает в преступные поступки, дабы удовлетворить жадность, и зло падает на простой народ и на правительство: первый угнетается, и нравы его портятся; а второе лишается средств и возможности исцелять язвы беспорядка, отравляющие целое общество. Так страна сия погружается ниже и ниже в бездну пороков и беспорядков. По части законодательной еще ничего не сделано. Держатся законом и регламентом испанским по части судебной и военной; но со времени отложения издано множество законов и постановлений, противоречащих и остающихся без исполнения, и ничто не мешает все еще новые составлять и рассылать к исполнениям, которые в свою очередь также не исполняются.

Теперь конфедерация уничтожена: права, принадлежавшие штатам, — избирать губернаторов, гаеров политики — членов своих конгрессов, судей и иметь национальную милицию и проч. — отняты, и вместо штатов теперь разделяется Мексика на департаменты и образовывается центральное правление всех департаментов в гор оде Мексике; но это еще не кончено, и есть люди, которые предсказывают скорого переворота и новой революции. Г-н Баррон говорит, что он был в молодые годы решительный республиканец и в Мексике излечился от этой болезни нашего века. Он советует приезжать сюда всем, страдающим от подобных заболеваний (NB. 80 боевых петухов, привязанных во фрунт по тротуару вдоль стены дома хозяйки против балкона нашей спальни, — забавное зрелище!).

Полковник здесь квартирующих войск (по откомандировке в Texas теперь было 30 рядовых) Sr. Tolesa приехал из Guadalaхаrа, и я сделал ему визит в сопровождении г-на Баррона. Он принял меня вежливо, предложил эскорт солдат до Гвадалахары (от солдат я отказался) и обещал дать письмо к его генералу в том городе. Наружность Tolesa приветлива, и он почитается здесь из образованнейших.

Обедали у Александра Форбеса, тут был один купец из Соединенных Штатов, кажется весьма знакомый с Мексикою. Когда под конец обеда языки развязались, рассказывал каждый ужасные вещи о безответственности мексиканцев. Интрига здесь дома, в обществах здороваются и жмут друг другу руки, между тем вас интригуют и вредят возможным средством, чтобы столкнуть с места и самому им пользоваться. Нет примера, чтобы кто заступился за заочного друга или гласно друг другу бы противоречили. Странно, что все огромные перевороты в управлении, например последнее: от конфедерации до центрального, делаются почти без пролития крови. Восстание в Закатекас произошло от одного губернатора, который, трудившись многие годы над образованием милиции, не хотел распустить ее, когда президент того потребовал; и та ж причина действовала в Гвадалахаре, но упорство было более парадное, нежели действительное. Вся война ограничивается более на бумаге, и также законы и постановления существуют более на бумаге. Сестра Сант-Анна в Мексике продает места; в нескольких монетных дворах выпускают пиастры с противозаконною примесью меди, так что потеря бывала от 5% до 8 % — обман, открытый недавно немецким коммерциянтом.

14 в понедельник мы поехали в 12 часов из дома г-на Баррона. Одолжениям и пособиям этого семейства, приятного, доброго и образованного, не было конца, и истинно они нас обязали всегдашнюю благодарностью; без помощи Баррона мне невозможно бы даже было предпринять путешествие, и алькальде Тепикский получил сообщение от Сан-Блазского такого содержания, чтобы меня не пропускать далее Тепика без особого повеления из Мексики.

На обеде у Александра Форбеса показывал он экземпляры чистого железа и весьма богатые руды меди из окрестностей Мазатлана. Серебряные и золотые руды у него собраны почти со всех провинций.

Из Tepic до San Lionel 8 leguas; дорога довольно хороша, и мы ехали 5 часов скорым шагом и легкой рысью. Кругом горы, весьма мало леса, окромя кактус (Nopal), это всюду встречаемое по Мексике растение (отчего оно и принято в гербе). Грунт — твердая глина и камень, мало обработано, однако ж иногда встречаются маисовые поля и сахарного тростника, и тут уже всегда водопроводы; вообще текучей воды много, хоть сухое время года — трава и земля засохши.

Pasado хорошее, деревня тут немалая, есть церковь и hacienda [Поместье (испан.)] какого-то senor. За ночлег в каждое отделение (мы занимаем два, т. е. весь дом) заплатили по 2 реала, куры здесь дороги и стоят 6 реалов, яйца по 8 реалов. Молока достать не могли, а скота премного в поле; на вопрос — нет ли молока, ответ: a la tiempa de las aguas [В период дождей (испан., искаж.)] — много молока, а теперь нет.

15 до Santa Isabel 8 leguas. Поехали в 7 часов утра, 3/4 часа на дороге отдыхали и позавтракали, и приехали в 1 час. Начало и большая часть дороги весьма камениста и неприятна, гориста, но высоких и весьма крутых подъемов и спусков нет, а хребты, как и вчера, кругом видны; обработано реже вчерашнего, голы по большей части стороны холмов и бесплодный камень. Впервые показались деревья, род кедра с большими шишками, но дерево это невысокое и непрямое; .. [Не разобрано одно слово] знакомое нам по Кадьяку цветок.. [Пропуск в тексте], где целые поля им покрыты. Если бы не показывалась иногда прелестная птичка с огненными перьями… [Пропуск в тексте] и солнце бы не жгло до утомления, то должно бы забывать, что находишься в тропиках, так все голо и бесплодно. В урытвинах, по коим протекают речки, процветание сильнее, но из самой Тепик по сию пору мы не видели более кокосовых деревьев, и платан, и бананов — только в садиках и деревнях.

Деревня Санта-Изабелла немала. Posado хуже вчерашней, однако ж хозяйка услужливая, она сварила нам прекрасный куриный суп с зеленью. Одно отделение в posado она с грудным ребенком и мужем сама заняла; в одном углу божница, в другом на плохих полках расставлены тарелки и чашки, и одна стена занята гитарою, шляпою и прямою длинною саблей наголо, с обеих сторон заостренною и с следующей на лезвии надписью: «No me satues sin razon. No me enbaines sin honor» [Не употребляй меня без повода. Не пользуйся мной без чести (испан., искаж.)]

Тут же хорошее собрание глиняной разной кухонной посуды. Здесь всегда варят и стряпают в глиняных горшках, разных форм и величин, они всегда чисты и, вопреки запылившихся стен, не вымытых и не вытертых скамеек, глиняного неметеного пола, отсутствия окон, но посуда и кушанья всегда чисто и опрятно. Эта странная противоположность с русскими избами.

Сейчас я осмотрел деревню с близкого холма. Она лежит в долине, орошаемой речкою: разбросано до 20 домиков без порядка (как все здешние деревни) из глиняных нежженых кирпичей, небеленых снаружи, а внутри не все белены, крыши травяные, у каждого домика дерево для тени и садик с бананами и другими деревьями; вплоть у деревни поля сахарного тростника и поля маиса, между ними густая и длинная стена бананов — кругом голые бесплодные горы в противоположность веселой молодой зелени маиса и поля, натурально орошаемые водою, искусно проведенною множеством мелких канальчиков.

За ночлег в двух отделениях, 2 куры, 12 яиц, фриголи и зелени в суп заплатили 2 пиастра.

16. До Ahuacatlan 7 leguas. Поехали в 7 часов утра, приехали в 50 минут 11-го часа, дорога по большей части хороша и ведет по долине между голыми горами, места чаще вчерашнего возделаны, но деревья редки, прежде нами невиданный cactus белый wie Orgelpfeifen [Как трубы органа (нем.)], около 2 1/2 лиг от ночлега переехали чрез невысокий каменистый хребет — явный потухший кратер: с вершины сего хребта, сколько глазом окинуть можно, представляются поля взгроможденных горелых острых черных камней — это отсутствие жизни, растительности, земли, малейшей жизни и возможности существования оной, при явных признаках бывшего здесь огня, в полном смысле слова ужасная картина; по всей дороге, которую мы проехали из самого Тепика и даже с самого подъема на гору, всюду каменья суть вулканического свойства, а здесь они весьма пористы и черны, как будто гарью подернуты. Множество… [Не разобрано одно слово], всюду по полям встречаемые, доставляет жителям способ ограждать поля и сады каменными оградами. По спуску от потухшего кратера путешественник как из гроба вступает на свет, и места становятся теперь гораздо лучше, деревья (кедры я не видал более) разнообразные, и поля возделаны под сахар.

Деревня (pueblo) Ahuacatlan хорошая, обширная, имеет каменную церковь, дома с оградами и окнами, лавки, сады почти при каждом доме, расположена правильными улицами и похожа на город, в Сибири даже мало таких городов. Posado имеет некоторое сходство с городским постоялым двором. Мы попытались рассмотреть церковь и улицы, но ужасная жара понудила возвратиться скорее: в 7 часов утра термометр Реомюра показывал +7°, в 12 часов в тени +20°, на солнце +35 1/2°: переход весьма заметный от Ситхинской осенней температуры до жара горячих вод на ключах в Ситхе! В Агуахатлане прекрасные кипарисовые деревья в садах и много апельсиновых платан. Даже хлеба можно было достать — что в Мексике редко находят. На закате мы прошлись по улицам, миновали очень хорошенькие сады, в одном причудный и высокий сахарный тростник, послышался шум, как будто от движения какой-либо машины, и, к удивлению, открылось, что шум происходит от удивительного множества малых птичек, засевших в тростнике, целый полк мальчишек стояли за оградой и швыряли камнями в тростник, откуда вылетала огромная туча.

Почти все женщины здесь mit einem Kropf [С увеличенным зобом (результат базедовой болезни) (нем.)], говорят, от худой воды.

С нас взяли за 2 куры, 12 яиц, фриголь и квартиру 2 пиастра 2 реала.

17. Выехали в 6 часов 40 минут, когда было весьма холодно и приехали в Ocote в 10 часов 20 минут — 6 leguas, дорога хорошая и ехали легкою рысью, хлынцою [Хлынца (сиб.) — самая тихая рысь, только что не шаг (Даль)]. В великом множестве cactus национальный — холмы все покрыты им, и по дороге образовались целые аллеи из оного; вообще, долина, по направлению коей наш путь пролегал, хорошо обработана, особенно много сахарных плантаций, маис, magua, лук, где в одном поле эти вещи в смежности рассажены, представляют они оттенки от самой hellgruen [Светло-зеленый (нем.)] маиса до blaugruеn [Синевато-зеленый (нем.)] magua и dunkelgruеn [Темно-зеленый (нем.)] лука, между ними протягиваются ряды банан с зеленью особенного оттенка; деревень несколько проезжали, и одна из них большая, кажется пространнее Агуахатлана, с садиками при каждом доме: если бы дома сии, крытые красною жженою черепицею, были бы выбелены снаружи, то, будучи окружены садами с тенистыми деревьями, они представляли бы прелестнейшие виды.

В предшедшие дни мы всегда встречали обозы на мулах, особенно много однако ж встретили их сегодня; в одну сторону с нами шли навьюченные с тюками товаров из Сан-Блаза, а навстречу нам навьюченные мылом, шляпами, гитарами, медною посудою очень дурной работы, водкою из окрестностей и Гвадалахары, а из Colima тянулся ряд вьюков с кокосами, мы купили две за два реала.

Ocote — деревня маленькая, лежит при ручье на каменистом грунте и кажется беднее прежде нами виденных, хотя в двух избах обучались мальчики катехизису и твердили уроки свои так громко, что чрез улицу школьническое усердие их раздавалось.

Ocote есть название рода кедра, коих, говорят, в горах много здесь, но по дороге их не видать.

18. Поехали в 6 часов 50 минут, приехали в Mochitilte в 11 часов 35 минут, отдохнув на дороге 3/4 часа; тут считается 7 leguas. Места гористые, пустынные, каменистые, без дерев, и весьма редко встречаются избушки и обработанные поля; на 2-й лиге проехали несколько расширившееся пространство, где, по сказанию нашего проводника Carlos, дано было сражение за свободу в 1810 году, поныне тут лежит вплоть у дороги осадное 12-фунтовое орудие, привезенное сюда из Сан-Блаза испанцами. На 3-й миле начинается спуск бесконечный и крутыми извилинами в глубокую долину по весьма крутой стороне горы, дорога усеяна крупными камнями, и во многих местах тропинка примыкает к отвесной стене с одной стороны и с другой — ведет по грани глубокого оврага; встреча с другим обозом в подобном месте крайне неприятна, и мы были более 1/4 часа удержаны и должны были кое-как вскарабкаться на стороны, чтобы дать простор обозу, и при сем случае имели время удивляться осторожности и ловкости мулов, навьюченных каждый тяжестью от 5 до 6 пудов и даже до 8 пуд; как козы ступают они с камня на камень в крутых местах glitschen sie auf allen Vieren [Скользят на всех четырех ногах (нем.)]; они не связываются, как в Сибири лошади, и эта свобода, кажется, необходима и весьма облегчает.

В долине, как лучше сказать в овраге, лежат несколько домиков и около них обработанные поля; тут протекает речка и скоро начинаются так называемые boroncas [Глубокие овраги, пропасти (испан., искаж.)]; ныне в сухое время речка была бедна водою и boroncas едва шумели и вовсе не пенились. Мы видели здесь дерево in voеller Bluеthe mit schoеnen violettenen Glocken [В полном цвету с красивыми фиолетовыми колокольчиками (нем.)]; впрочем, места в нынешнее время, когда земля засохши и травы нет, камни торчат и голые горы кругом, имеют вид скучный, особенно до спуска и после подъема; подъем тоже весьма крут и очень труден, идет извилинами и зигзагами. И теперь до Мочитильте ничем не разнообразится дорога, вид унылый, кактус, горелые камни, голые горы.

Приехав весьма рано в Мочитильте в пассоде, нисколько не приглашавший своим видом и окрестностями остановиться, решились ехать далее и в 2 1/4 часа сделали 3 leguas до 215 деревушки Tequescfuite о нескольких бедных избушек, были обрадованы громким возгласом ехавшего вперед Carlos: el cocho! [Экипаж, карета (испан., искаж.)] И в самом деле навстречу нам посланная карета из Гвадалахары стояла, тут и мы увидели конец верховой езды. Благодаря Богу! Моя жена нисколько не была утомлена этою ездою, и сынок во все время был превеселый, находил множество предметов для бесконечных его вопросов и замечаний. С охотскою дорогою и сравнить нельзя этот путь: тут труды и опасности на каждом шагу, — здесь ни того ни другого, притом постоянная добрая погода.

Один из многих обозов, с которым встретились, весь почти исключительно высеченные камни, на которых трут кукурузную муку для tortillos.

19. Итак, мы сели в карету продолжать путешествие наше; в карете мы не катались теперь уже 6 лет. Карета 4-местная, просторная, на ремнях без рессор, изношена внутри, но покойна, 8 мулов запряжено, форейтор и кучер верхом, а кондуктор Ugnacio Martini верхом на лошади при карете. Поехали в 6 часов 35 минут и в 1 час в Теквиль приехали (Tequila), считается 7 leguas, миновав на половине дороги la Magdalena, большая puebla, похожая на город, как и Tequila. Здесь posado довольно обширная, но так не чиста, что мы поехали дальше, отобедав только. Оставив Теквилья в 2 часа 10 минут и в 4 часа, около 4 leguas, приехали в большую pueblo… [Пропуск в тексте], где остановились на ночь в meson [Постоялый двор, трактир (испан.)], … [Не разобрано одно слово] чище Теквильской, но хозяева до крайности неуслужливы, отзываясь, что приезжих много и им некогда нас удовлетворять, так что должны были заказать ужин в другом месте. В числе приезжих был один француз, купец, 13-й день из Mazatlan; он сказывал, что недалеко от Гвадалахары составился заговор против Сантаниа, который из Техаса спешит в Мексику обезоружить контрреволюцию.

Дорога для верховой езды была хорошая, а для кареты дурна, и мы должны были ехать тихо; с малым пособием можно б было дорогу сделать порядочною. Места большей частью равнины, безлесные, довольно обработаны и подъемы и спуски не круты, земля каменистая и кажется все почти черная лава и горелые камни.

Теквиль окружен огромными плантациями mezcala, и мы встречали обозы с корнем сего растения, шедшие на винокуренные заводы, коих здесь и в … [Пропуск в тексте] много. NB. avove! corre! надписи на задних ремнях у мулов, делаются в Мексике. 216

20. Поехали в 5 часов 35 минут, дорога несколько получше вчерашней, но довольно плоха была карета. Места довольно обширные, ровные, горы отдалились; мало населены и худо обработаны, вообще весьма скучны. Проехали pueblo немалую и на половине дороги (считают 14 leguas от ночлега до Гвадалахары) у la venta приостановились, чтобы пообедать, однако ж нашли все в таком беспорядке, что остались в карете закусывать нашу курицу, сыру с хлебом. В этой venta, довольно видном снаружи строении, как и вчерашний meson, имеются комнаты под номерами для проезжающих, нам указали на № 3 открытый, мы не нашли в нем решительно ничего, окромя толстенных стен и кирпичного пола; вдруг приходит смотритель и отдает нам ключ от этого номера: казалось бы, для чего ключ от отпертого сарая, в котором, окромя пыли, ничего нет? Но здешние pasodos, ventas, mesons, или как они все называются, не должно смешать с нашими трактирами и отелями; здесь главное дело состоит в том, чтобы сохранять вещи от покражи, а об удобствах не думают, и потому комната с крепкими стенами, без окон, с крепкой дверью с ключом вполне соответствует назначению posado.

Здесь был военный офицер и несколько конных солдат, кажется, назначенный пост для безопасности приезжающих от воров, коих здесь, видимо, не мало: но на самом деле солдаты сами похожие на разбойничью сволочь, без мундиров, без воинского вида, безо всякой дисциплины, заняты были тем, чтобы останавливать проходящие обозы и брать с каждой вьюки оброк: сахарного тростника, апельсинов, горшков и пр.

По распоряжению г-на Баррона дали нам здесь эскорт 5 солдат с ефрейтором; этот жалкий народ только карабином отличается от простого мужика, скакал около кареты до того места (около 3 верст до города), покуда иногда водятся воры и разбойники, находя рвы и кустарники по сторонам, чтобы прятаться, — и потом изъявил желание получить gratification [Денежная награда, вознаграждение (франц.)] и, получа, возвратились к своему посту. Казалось бы, гораздо лучше объезжать рвы и кустарники патрулям и тем сделать дорогу ту безопасною для всех! Но дело в том, что тогда gratification было бы потеряно, а в Мексике всякая служба основана на сем последнем.

La garita [Сторожевая будка, караульное помещение (испан.)] при въезде в город узнается по надписям и двум нарисованным на стене всадникам: караула и шлагбаума здесь нет; смотритель в камзоле прочел мой пашпорт, и мы въехали в город, который лежит на обширной равнине несколько ниже того, откуда едешь; сады его и монастырь обозначают большой 217 город; за Гвадалахарою несколько повыше видно pueblo San Pedro, где загородные дома многих городских жителей. Сады города и pueblos, нами виденные по всей дороге, можно сказать, тут почти единственные деревья по этой грустной стране.

Don Manuel Luna уже распорядился по просьбе г-на Баррона, и нас провели к дому на хорошей улице, нанятому для нас: четыре огромные комнаты без столов и стульев, однако с окнами на фруктовый сад и балкон на одну из лучших улиц города; преуслужливый хозяин… [Пропуск в тексте] и хлопотливая хозяйка его, снабдив нас 1 столом и 1/2 дюж иной стульев, вручили преогромный ключ от ворот и указали нам сторожа Pedro как верного человека и которого можно посылать за чем-нибудь — купить и пр.

От г-на Luna явилось тотчас трое к услугам нашим, потом сотрудник его англичанин, с которым я, наконец, мог объясниться о моих нуждах; между тем предложил и американец Perkins свои услуги, который меня знал чрез г-на Jones, их консула. Также один ганноверец… [Пропуск в тексте] предложил себя готовым, и все сии добрые люди (по коммерческим делам связанные с г-ном Луна) были нам все полезны делом и советом.

1. Преогромное строение, включающее в себе 24 двора больших и малых, воздвигнуто до революции епископом для помещения и содержания бедных и обучений детей грамоте и разным ремеслам; ныне богоугодное сие заведение обращено в артиллерийский арсенал. Нас вводили во все отделения обширного строения: мастерские для заготовления артиллерийских запасов расположены просторно и удобно, особенно хороши кузнечные мастерские, также сверлят здесь ружья, но работы не производятся. На мой вопрос — почему, сказал Luna: один padre спросил при въезде в деревню, почему не звонят в колокола, потому, сказали ему, что нет колоколов. Надписи над дверями и шкапами сделаны и станки поставлены — и только.

Окромя немного пороха и свинца в запасных погребах, ничего нет — все пусто. Ружей в арсенале стояло сот пять, не более, малое количество ядер и несколько пушек полевых. Ворота, ведущие к сим запасам, ныне охраняются сильной военного стражею по сомнительным обстоятельствам. Солдаты, мимоходом сказать, только киверами похожи на военных людей, все прочее и всего более самый человек более похоже на образчик беспорядочного бродяги, нежели на что-либо другое.

Одно отделение сего строения еще и теперь занято для школы девушек и мальчиков, первых 25, последних около 50, и все под присмотром одного падре; спальни, умывальные, ванны, 218 кухни, классы — для всего этого устроено очень удобно и весьма просторно и держится чисто; что касается до внутреннего устройства и системы обучения, то я не могу сделать никакого о том заключения. Платят за мальчика в год по 130 пиастров.

2. Госпиталь, воздвигнутый тем же епископом. Это также весьма обширное строение, думаю, кроватей на 1000. Палаты высокие, воздух чистый. Тут принимаются военные, как и гражданского ведомства. За несколько дней выгнали 60 человек из больницы по недостатку денег для их содержания!

В Тепике нам сказывали, что из тюрьмы часто выпускаются преступники за неимением средств их содержать.

3. Сад генерал-комиссара. Прекрасные апельсиновые аллеи, полные зрелым плодом; здешние не имеют ни вкуса, ни охоты для занятий подобного рода.

4. Алемада и paseo, гулянья по воскресеньям, с 5 часов вечера в каретах, верхом и пешком. Paseo — аллея высоких тенистых ив, вдоль канала с водою, a alemada — сад, со вкусом устроенный еще со времен испанских. Патриотические революционеры разбили статуи, украшавшие прежде сад, и alemada теперь в запустении.

Генерал пригласил нас в свою карету на paseo и две малые и щегольские в обычном параде; одна английская карета стоит здесь 400 пиастров! А в Мексико не менее 3000.

5. Театр. Помещение довольно просторное, но убранство, и освещение, и кулисы очень в неизящном вкусе. Играли трагедию «Orestes», плохо, много крика и забавных прыжков и ломот членов. К чести публики должно заметить, что, вопреки трагических сцен, она часто громко хохотала. Лучшее общество не посещает театр здесь: в партере не было женщин, а в ложах они сидят; сигары торчат в губах кавалеров и дам, роскоши не заметно; вообще публика вела себя скромно, аплодировала без крика и свиста и, как водится, вызвала героя пьесы, между прочим, крайне жалкого. Один старик в колпаке разносил афиши для будущей пьесы — новой — «Брутус». В земле, где воображают иметь кесаря, опасно представлять Брутуса! Игра началась в 8 и кончилась в 10 1/2 часов. До революции и здесь заметно было более вкуса и роскоши! Упадок во всем и везде!

6. Катедраль [Кафедральный собор (испан.)], здание прекрасное, много богатства и архитектура в великолепном стиле; заслуживает внимания путешественника. При ней 16 падров служат. По… [Не разобрано одно слово] пропеты были льстивые возгласы Наполеону Мексики генералу Санте-Анне!!!

7. Зашли в один женский монастырь, где 200 монахинь, но далее борриеры нас не пустили, и надзирательница объявила, что никто из нас (3 мужчин и моя жена) не может быть впущен во внутренние палаты иначе, как если кто согласится постричься в монахини!

8. Монетный двор. Весь механизм приводится в движение людьми и мулами. В день можно вычеканить 12 тысяч пиастров, но никогда не бывает столько серебра в запасе, чтобы машины всегда действовали. Заведение не в порядке, и кто видел монетный двор в Петербурге, тот удивится странному неряшеству здесь, и точно удивительно, что лишь артиллерийский двор и лазарет охраняемы пикетами, но монетный двор без всякой стражи.

9. Здание, где была прежде зала для собрания конгресса департамента Jalisco; но ныне, с 1833 года, по уничтожении либерального правления (Gomez Farias) и возвращении прежнего влияния священству, зала сия опять получила старое назначение и преобразилась в церковь. Она не очень велика, но красива и богато позлащена. В этом же здании есть Академия художеств, и ныне до 300 обучающихся собираются и обучаются рисовке, молировке масляными красками, архитектуре и скульптуре. К сим художествам мексиканцы имеют склонность, и образцы успехов, которые нам показывали, свидетельствуют справедливость сего замечания. При Gomez Farias была здесь также устроена ланкастерская школа; но ныне все учебные за ведения поступили под управление священства и школа сия уничтожена.

10. Сигарная фабрика; против Манильской не может выдержать никакого сравнения ни в устройстве, порядке и огромности. Однако же и здесь работает иногда до 1000 женщин, каждая кругом в год делает 60 000 сигар papellitos [Сигареты (испан.)], следовательно в год все заведение может выпускать около 60 миллионов. Возделание табаку запрещено в других местах, окромя… [Пропуск в тексте] NВ: я узнал, что в генеральском мундире с серебряным шитьем senor, которого мне вчера здешний комендант войск представлял, есть купец и имеет от Сантанна позволение носить мундир в уважение, что прежде он служил. Карета и богатая прислуга, в которой мы вчера щеголяли с генералом на paseo, принадлежали сему senor!

Каждый день часа за три до гулянья (до 5 часов вечера) приводили при нас человек по 40 закованных в железах на paseo, которые поливали водою из канала, сопровождающего аллею, дабы не пылилось. В воскресенье и тем менее в другие дни ни пьяных, ни драчунов, ни подобных явных бесчинств я по улицам не замечал; а тайных плутов и воров, говорят, здесь премного и двери всегда должно держать на замках.

Старушки ходят и разносят цветки, со вкусом в малые букеты связанные: они их не продают, но ожидают милостыню от охотников до цветов. Улицы здесь правильные и иные так долги, что зрение не достигает конца по прямой их линии, но дома двух- и одноэтажные с плоскими крышами дают особый характер мексиканским городам. На рынках мелочных товаров, фруктов, матов, веревок, горшков и проч. стечение народа пребольшое бывает, точно ключом кипит.

Здешняя вода производит понос, и потому советуют ее пить с вином; ночи и утра холодные, и мы все получили сильный насморк, и надобно с одеждою быть осторожным. Впрочем, хвалят климат и говорят, что здоровее, чем в Мексике. Всего вреднее, да и даже смертельно, брать холодные бани нынче, а теплых публичных здесь нет; холодные публичные есть.

Болезнь моего сынка была причиной долгого пребывания нашего в Гвадалахаре; мы сначала хотели ехать в понедельник, но дилижанс был уже занят и потому отложили до пятницы, а там захворало дитя, и мы должны были еще отложить. К счастью, наш комиссионер Manuel de Luna не заплатил еще в дилижансовую контору, иначе мы бы потеряли и эту сумму, в прибавке к 80 пиастрам, отданным в задаток наемной карете, от которой я отказался, не желая подвергаться неудобствам и неприятностям на ночлегах для наемных карет и продолжительности пути: они в 13 дней доезжают до Мексики, а дилижансы — в 6 дней. Отсюда до Мексики устроены дилижансы 3 месяца тому назад и отправляются два раза в неделю.

Покуда карантин наш продолжался, мы никуда почти не выходили; однажды пытались идти в лавки купить игрушек для дитяти, за нами толпилось такое множество народа, что скоро возвратились. В другой раз прохаживались по paseo, но появление на гульбище мужчин и дамы, не в лохмотьях одетых и прохаживающихся пешком, обратило опять внимание всех присутствовавших, на ослах, мулах, лошадях верхом и в каретах и, невзирая на занимательность предмета, который спешили видеть, — травля быка в цирке, мы превзошли быка занимательностью и скоро удалились, чтобы отвязаться von den Gaffern [От зевак (нем.)] и от ротозеев. Мы всегда удивлялись, глядя с нашего балкона на улицу, как мало порядочно одетых видели пешком, как мало карет и много верховых ездоков. Пешеходы, при весьма малых исключениях, простого только класса, и в сем классе премного таких, которые прикрыли наготу тряпками.

Manuel Luna, к которому я был адресован от г-на Баррона, есть лицо весьма примечательное. Уроженец Кадикса, находится здесь 25 лет безвыездно и, не зная читать ни писать, сделался комиссионером многих купеческих домов и всех иностранцев, имеющих здесь дела. Он приобрел имение в 300 тысяч пиастров, имеет большой дом, ведет обширную торговлю и держит при себе многих агентов, по знанию грамоты ему необходимых. Весь город ему знаком, и дом его посвящен гостеприимству: в 11 часов собираются каждодневно до 20 человек к завтраку. Он услужлив до крайности, в обхождении непринужден и открыт, не любит мексиканцев, предан Испании, не скрывает это, но все-таки любим и уважаем всеми; его одежда — летняя куртка и брюки, без галстука; с визитом у генерала он не переменяет этой одежды и говорит, что в жизни своей ничего другого не надевал и никогда иначе ходить не будет.

NB: Из Мексики до Тепик почта в 9 дней доходит, из Тепик до Сан-Блаз в 1 день, и, несмотря на это, в Монтерей получают бумаги от правительства через 6 месяцев; так, почта о центральном правлении получена в исходе декабря в Монтерей и газеты правительственные от первого июля! Такова беспечность!!

Grosse zweyraderige Karren [Большие двухколесные телеги (нем.)], запряженные 8 быками, с дровами и другими снадобьями для города, ряды навьюченных ослов и мулов с припасами и женщины с корзинами и горшками на головах составляют главнейшее движение на улицах.

Огромный грязный дом. Всеобщее употребление глиняной посуды вместо медной и железной на кухнях: неимоверное количество глиняной посуды каждый день мимо нас провозили на рынок; ванны глиняные и все глиняные изделия очень хороши; есть глина с хорошим запахом, из нее делают игрушки; говорят, что индейцы едят эту глину.

Г-н Luna хотел в Мексику ехать, но губернатор объявил ему, что он прикажет не давать ему лошадей для поездки в Мексику, если не внесет 35 тысяч пиастров в заем правительству для содержания войск.

Гвадалахара расположена не на совершенной равнине, и с некоторых пунктов можно видеть часть города с садами ниже к некоторую выше, что составляет картину довольно приятную. Улицы здесь вообще хорошо мощены.

Февраля 1-го в субботу дилижанс должен отправиться в Мексику. Я занял 3 1/2 места внутри и 1 место снаружи и переехал ввечеру пред отправлением в дилижансовую контору, где очень порядочные квартиры, стол и проч. иметь можно.

Дилижансы от Гвадалахары до Мексики устроены 3 месяца тому назад тою же компаниею, которая содержит их далее; кареты по заказам, равно и вся упряжка привозятся из Соединенных Штатов, кучера наняты там же, они почти и не говорят по-испански; из Гвадалахары отправляются они по понедельникам и пятницам, за каждое место внутри платят по 70, снаружи и за ребенка внутри половину сей цены, по 1 аробе клади позволяется иметь при каждом целом месте, а за лишнюю тяжесть платят по 7 пиастров за каждую аробу: таким образом, я заплатил за 4 целых места и 7 аробов лишней тяжести 329 пиастров; одну каргу, т. е. тяжесть на одного мула, я отправил вперед в Мексику с обозом, по счастью, туда отправлявшемуся; говорю: по счастию, потому что редко обозы отсюда ходят в Мексику; за 1 каргу заплатил 14 пиастров. За три постели на 1 ночь, ужин для двоих, 1 порцию шоколаду, 1 порцию кофе заплатил в доме дилижансовой конторы 4 1/2 пиастра.

Уладив весь экипаж свой к дороге и переодевшись в дорожное платье, поехали к Luna на чай по приглашению. Этот чай подается в 7 часов, садятся за стол, как к обеду, и блюда приготовлены обеденные, заключают все это чашкою чая; а после того подали вина, и Luna старался гостей своих угостить как мог лучше. Этот добрый человек действительно от души был к нам расположен и весьма полезен во многих случаях. Между рассказами он вспомнил о прежнем своем состоянии; при вторжении наполеновских войск в Испанию умерщвлены французами 6 его братьев, отец и сестра, он сам был солдатом в королевских войсках и отомстил злодеям, убив своею рукою немалое число неприятелей, и хотя и говорит, что, исполнив месть, он примирился с французами, однако ж весьма охотно и теперь бранит их жестоко. Luna дал мне письмо к Барагаму, которого он весьма уважал и называл его своим другом.

Февраля 1-го, в субботу по нашему, а 12-го в пятницу по здешнему, в 5 часов утра дилижанс наш покатился, запряжен 4 лошадьми по две в ряд. С нами ехал один комерциянт из Сан-Люис, родом из Австрии, уже 14 лет в Мексике пребывавший; в San Luis сосредоточивается торговля из Тампико, и рассылаются оттуда товары по окрестностям; в городе Queretaro сворачивает в Сан-Luis особый дилижанс, и до того места наш австриец с нами едет. Он очень услужлив и приятный человек. Бранит мексиканцев жестоко, говорит, что свету нельзя сделать большую услугу, как искоренить этот народ и прекрасную землю их населить новым поколением и проч. Дорога, по-нашему говоря, очень дурна, камениста, изрыта, крутые повороты — словом сказать, вовсе не исправлена и такова, как по свойству земли природа ее устроила, но у нас едва ли бы 223 решились шагом в каретах проехать по этой дороге; однако ж мы едем вскачь, карета ужасно бросается и каждоминутно кажется, что она или изломается в куски или опрокинется; однажды бросило карету так, что передний болт из оси вылетел и короб удержался запасным болтом. Лошадей переменяли через каждые 4 leguas; в 12 часов остановились на 1/2 часа поесть, заплатив по 4 реала с персоны; мы проехали во весь день до 5 часов вечера 31 1/2 leguas и остановились ночевать в деревне… [Пропуск в тексте] где дилижансовая компания содержит дом с покоями для ночлега и кухню — все покуда еще очень в жалком устройстве, но по крайней мере есть постель с чистым бельем и можно получить обед, вино, шоколад и проч.

Местность вокруг попеременно то холмистая, то ровная, безлесная, малонаселенная, деревни в плачевном состоянии; сейчас в сухое время года поля не возделаны и трава выгорела, поэтому вид весьма пустынный. Степи Омска и Барабы менее пустынны; время от времени на горизонте видны низкие горы.

На ночлеге вскоре прикатился дилижанс из Lagos, полный пассажирами; чтобы дать им место, поместился я с семейством в одном малом покое, оставив для 7 мужчин другую большую, где кровати, как в больнице, расставлены были. В числе пассажиров был один из директоров дилижансовой компании г-н… [Пропуск в тексте], родом француз, услужливый, учтивый и всеми хвалимый человек; он осматривал все их заведения по дороге и хотел принять меры для исправления самой дороги, местами мы уже заметили начало таковых работ. Дай бог ему успеха! Он был один из деятельнейших участников экспедиции пресловутого Mina, с которым и приехал сюда из Европы, но теперь бросил политику и принялся за дела более прибыточные, более полезные. Прочие пассажиры были мексиканцы, один из них брат военного министра, молодой человек, болтун, который надоел всем, и наш австриец жаловался на другой день, что он никому не дал спать, рассказывал, что уже 1 1/2 года служит правительству, не знаю, в каком звании, не получил еще ни реала жалованья и из патриотизма не требует никакого возмездия за службу, потом, когда этот предмет сменился, занимал он своих слушателей рассказами о последних любовных своих интригах, покуда его не упросили, чтобы умилостивился над пассажирами и дал бы заснуть. Австриец был так на него зол, что при 224 отправлении его на другое утро не вытерпел пожелать вслух, чтобы дилижанс опрокинулся и придавил бы немножко язык брата военного министра!

2. На ночлеге кареты и кучера переменяются; т. е. каждая карета со своим кучером отправляется туда, откуда приехала! Мы упросили нашего кучера, чтобы обождал рассвета и тогда отправились. Дорога и вид местности как вчера, т. е. первая нехороша, а последняя печальна, пустынна, изредка небольшие жалкие деревушки. Мы поели в маленьком городке Сан-Хуан-де-лос-Лагос, примечательный по богатейшей и весьма красивой церкви, воздвигнутой на том месте, где когда-то являлась божья матерь, которая в удостоверение истины ее явления оставила огромный куст роз на скале, где ничто не произрастало. Sail Juan лежит в яме, окружности печальны, oеde [Пустынны (нем.)]; сюда в декабре, когда из самых отдаленных мест страны здесь собирается более 40 тысяч человек, тогда здесь бывает ярмарка, в которой оборачивается капиталу более 50 миллионов пиастров в две недели! Вклады в церковь бывают весьма значительны, она действительно богата и с известным вкусом внутри украшена, розы натурально везде поставлены. Стены и купол белые с золотом, алтарь — золото и серебро.

В Сан-Juan мы должны были обедать, в конторе ничего не могли получить и потому перешли через несколько улиц в кухмистерский стол — ком нечистот здесь царствовал и, окромя несносных tortillas, и фриголи, и спеченных яиц, мы ничего получить не могли; ко всему этому толпа любопытных, ротозеев заняли открытые обе двери и досадовали нас. Мы были рады, когда опять сели в карету. Два каменных хороших моста и исправленную дорогу поблизости Сан-Хуан мы обязаны, конечно, явлению божией матери: сделав всего 28 лиг, приехали мы в город Lagos.

Здесь хорошее устройство для дилижансов, большой дом, порядочные покои, чистые постели, хороший обед, услуга; но цены ужасны! В Lagos вскоре после нас прикатил дилижанс из Zacatecas, полный пассажирами, и потом другой 9-местный (наш был 6-местный) из Мексико, также полный пассажирами. Кажется, трое из Закатекас едут в Мексику и должны перейти 225 в нашу карету — посмотрим, как это устроится. Кучер кареты из Мексико был на дороге сегодня ранен в голову и едва доехал весь обвязанный: ему навстречу шел обоз мулов до 200, карета как-то задела за одного мула, не повредив его, die Maul-Treiber [Погонщики мулов (нем.)] со злости стали бросать камнями в кучера и стащили его с козел, жестоко побили его, между тем лошади побежали, и все происшествие кончилось бы опрокиданием кареты, если бы не сидел один пассажир на козлах возле кучера, который и успел удержать лошадей. Подобные нападения на дилижанс здесь нередки, по сильному предубеждению народа против всего нового; нам говорили, что камнями часто бросают в пассажиров!

За отсутствие г-на Broke управлял здесь senor Р… [Пропуск в тексте], природный испанец, бывший капитан королевского флота и плававший в 1803 году у NW-берегов. Он говорил, что был и в Ситхе и видел там 2 русских… [Не разобрано одно слово], удивляется росту и телесной силе русских и слабости к крепким напиткам; рассказывает, что фляжку с ромом один русский выпил, потом налил воды, взболтал и опять опорожнил и, наконец, возил пустую фляжку с собой, понюхав от времени до времени, не решаясь вовсе расстаться с такою милою вещью, как фляжка, где некогда хранился ром. Старик Р. и теперь еще употребляет металлические пуговицы с изображением якоря на куртке и жилете — как вывеска прежней его карьеры.

В Лагосе дилижансы по воскресеньям останавливаются на целый день, потому что из Мексики в этот день не отправляются дилижансы, и, следовательно, мы не застали бы сменной кареты на следующем ночлеге, если бы поехали вперед.

В воскресенье поутру после завтрака вбежала к нам старушка с корзиною и дарила мою жену цветочными семенами, от какого-то монастыря: не будучи довольна отдарком в 1 реал, она вдруг, взглянув в корзину, подняла руки в испуге, как будто похитили у ней сейчас мешок с деньгами; однако ж наглая старушка скоро унялась и оставила нас. Я с женою пошли на церковную площадь, чтобы пройтись; великое множество народа, толпившееся тут, скоро к нам повалилось и бранными словами, смехом и свистом крайне меня досадывали, и с трудом я удержался, чтобы не прибегнуть к побоям, позабыв взять с собой пистолетов. Несноснее этого народа в целом мире не найти! Нахальство и трусость всегда в связи, и, судя по наглости этих людей, в таком случае, где не подвергаются опасности; я утверждаю, что они — порода низкая и презрительная.

Здесь следующие цены объявлены в hotel: каждая кровать с постелью на одну ночь 1 пиастр; завтрак и ужин без вина по 1 пиастру с человека, обеды по 9 реалов, 1 порция чаю, кофе и шоколаду по 1 реалу, бутылка вина 1 1/2 пиастра. Я заплатил за 2 ночи и 1 день 21 пиастр!!

В самый вечер нашего приезда была гроза, молния, и гром, и дождь; небо уже 3 дня было покрыто тучами; этот дождь был первый, испытанный нами в сей земле. Сегодня небо покрыто и ветер довольно холодный.

Ввечеру в 6 часов вошел ко мне чиновник, который себя отрекомендовал comandante del punto у gefe politico [Комендант и глава гражданской администрации (испан., искаж.)], дать мне сатисфакцию за причиненное неудовольствие чернею на рынке, — я просил его оставить это, но он, ссылаясь на justicia [Правосудие (испан.)] и беспримерный порядок в его городе, уверял, что, хоть он никого не знает из виновных, однако ж сего вечера будут с дюжину посажены в тюрьму и в железа.

В Lagos присоединилось к нам 2 новых пассажиров и, к счастью, дали нам 9-местную карету. Оба мексиканцы: адвокат и помещик. Последний — отставной полковник со времен королевских и образователь милиции при конфедерации, богатый человек, но весьма просто одетый, учтивый и скромный. Его фамилия Flores al Torre. Прадед его Flores пришел полковником с Herrera 34 при завоевании Мексики; с холма указав на башню, занятую кассиком, Herrera велел ему занять эту башню, сказав: «Flores al torre» [Флорес, на башню (испан.)]. Flores исполнил повеление и привел кассика пленным. Это происхождение фамилии и герба, где башня и пленный кассик изображены. Наш Флорес ехал до Керетаро для получения наследства от племянника в 54 тысячи пиастров.

Мы покинули Лагос 4 февраля.

Первым городком был Леон, окруженный и заполненный обширными садами, огорожен кактусами, очень красивое дерево, называемое del Peru, с красными грушевидными виноградными гроздьями, ядовитое, образует аллеи. Жители Леона известны своим плутовством. Изобилие зелени. От Леона начинается низменная страна (baxia). Это широкая плоская равнина, простирающаяся до Керетаро, слева — известные рудные горы Гуанахуато, справа на большем расстоянии — другие горы; прекрасный чернозем, превосходно обработанный, обширные поля, деревни, огороды, местами как сад. Здесь выращивают сахарный тростник, маис и ячмень, большие поля. Несколько асьенд, городок Лилао. Маис и пшеница сложены на полях в скирды в форме домов. Так, в колосьях, необмолоченное зерно и продается большей частью в район рудников, где солома служит кормом для скота. Боковая дорога ведет в Гуанахуато, город лежит в 1 1/2 часах езды от большой дороги. С дороги у подножья горы виден рудничный поселок Валенсиана. Редкий лес, кактус распространен везде, даже и в этой богатой растительностью местности, но в сочетании с другими растениями с ним мирятся. Проехав 32 лиги, к ночи были в Ирапуато, приятный городок с красивой центральной площадью и, как во всех этих городках, с правильными, удивительно прямыми улицами.

5. Местность, дорога как вчера, очень красиво; дорога проходит через симпатичный городок Саламанка, знаменитый своими мошенниками; действительно, рожи жителей, глазеющих на нас на улицах, неприятны. В этой местности, можно сказать, переполненной садами и кактусами, этот городок особенно мило выделяется. На этой равнине на еще не убранных полях маиса в это время года водятся дикие серые гуси. Гуси, вероятно, с севера, в феврале они улетают. Слева у дороги деревни Сан-Мигель и Долорес, где Идальго начал призывать к свободе после того, как он был озлоблен запретом делать масло и изготовлять вино.

Селайя — приятный городок, церковь и мосты перед городом известны своей изящной архитектурой, площадь очень красива.

Апаско — другой красивый городок со множеством больших садов, земля превосходно обработана. Близ Керетаро дорога становится каменистой, но только местами. Проехали 25 лиг до Керетаро, где остановились на ночь в хорошей гостинице. Здесь нас покинули Флорес и Баум-буш, последний направляется в Сан-Луис; он очень приятный человек, который был нам очень полезен. Керетаро, главный город провинции, прежде был настроен очень происпански, поэтому во время революции большая часть жителей уехала и многие дома пустуют, из 40 тысяч жителей осталось теперь около 17 тысяч, многие суконные фабрики частично закрылись, и обычно такая оживленная торговля теперь заглохла. В городе красивые и большие здания, монастыри, церкви и красивая площадь. Город очень живописно выглядит с дороги: на фоне зелени садов высятся башни и купола, а на заднем плане видны темные горы.

6. От Керетаро поднимаются вверх, низменная страна (baxia) кончается, город остается в глубокой долине. Прелестный вид, очень красив акведук на высоких арках, он тянется на большое расстояние. Дорога становится все более каменистой, местность более пустынной и менее обработанной, но все еще встречаются большие поля и асьенды. Безлесные горы, по обеим сторонам дороги много потухших кратеров внизу. У подножья горы в зелени садов спрятался городок Хуан-дель-Рио; и здесь — акведук на арках, гораздо меньший, чем в Керетаро. Была среда на первой неделе великого поста, церкви украшены зеленью; у народа, встречавшегося нам на улицах, был крест на лбу, нарисованный сажей. Проехали 28 лиг, к ночи остановились в асьенде, имевшей более приятный вид, чем обычно здешние асьенды. Путь был удивительным, сплошь вулканические породы, как вся местность в районе Сан-Бласа.

7. Местность становится все более каменистой; гористо, особенно вокруг городка Тула, садов нет. Тула — старый, некрасивый городок, известный в древней истории. Местами очень плохая проезжая дорога. Проезжаем невзрачный городишко, а затем — более красивый. Между обоими городками хорошая дорога, видно озеро, которое лежит уже в долине Мехико, а на его противоположном берегу тянутся высокие горы со снежными вершинами, окутанными облаками. Долина превосходно обработана, поля, сады с асьендами, разрушенными во время революционной войны; дорога обсажена по сторонам деревьями и кустарником, особенно приятной дорога и окружающая местность становятся в 5 — 6 лигах от города.

Мы въехали в долину во время дождя с грозой, солнце уже село, стало темно, и мы попали в город, так и не рассмотрев его. Сторожевая будка и шлагбаум при въезде в город никем не охранялись, как и во всех других городах Мексики. Наших паспортов никто не потребовал, и только один чиновник таможни хотел знать, не везем ли мы каких-либо товаров. Мы остановились в гостинице дилижансов, довольно приличной, которую держит иностранец.

 

Мехико, 28 февраля 1836

Милостивый государь,

Генерал Фигероа, губернатор Калифорнии, в официальном письме, направленном мне из Монтерея 11 апреля 1833 г., от имени правительства республики выразил желание воспользоваться моим посредничеством для установления более тесных отношений между правительством его величества императора Всероссийского и правительством Мексиканской республики. Я имею честь приложить к сему французский 234 перевод этого письма, а также копию записки г-на генерала Фигероа от 2 декабря 1833 г. по этому же вопросу.

Несмотря на мое желание отправиться в Монтерей, чтобы вступить в непосредственные переговоры по этому вопросу с г-ном Фигероа, мне не представилось возможности предпринять это путешествие до конца 1835 года, а когда два месяца тому назад я прибыл в Калифорнию, губернатора Фигероа уже не было в живых.

Возвращаясь в настоящее время в С.-Петербург, я счел уместным воспользоваться своим кратким пребыванием в столице республики, чтобы представиться правительству, по поручению которого генерал Фигероа начал со мной переписку. В качестве уполномоченного Российско-Американской компании, находящейся под особым покровительством его императорского величества, я хотел бы выразить свою готовность вступить в переговоры с правительством республики относительно торговых отношений, которые уже существуют между российскими владениями в Америке и Калифорнией.

Я имею честь сделать это предложение Мексиканскому правительству, и в то же время я выражаю желание русской администрации в Америке укрепить и расширить давно установленные дружественные торговые связи между двумя странами, основанные на взаимной выгоде.

В связи с этим в прилагаемой при сем записке я обращаю внимание на основные вопросы, которые, как мне кажется, могут заинтересовать правительство.

Прошу вас, милостивый государь, соблаговолить сообщить мне намерения его превосходительства г-на исполняющего обязанности президента республики по поводу прилагаемой записки. Пользуюсь случаем, чтобы засвидетельствовать Вам глубокое уважение, с которым имею честь, милостивый государь, быть Вашим покорнейшим слугой барон Ф. Врангель, бывший губернатор российских владений в Америке, капитан 1 ранга Российского императорского флота, кавалер орденов Св. Анны и Св. Владимира.

Г-ну дон Хосе Мария Ортис Монастерио, исполняющему обязанности министра иностранных дел Мексики

 

1. Так как зерно вывозится из Калифорнии главным образом для российских колоний в Америке, было бы желательно для взаимной пользы содействовать этой торговле, которая благотворно повлияла бы на развитие земледелия в Калифорнии. При нынешнем состоянии торговли зерно обходится нам настолько дорого и мы теряем столько времени для его получения, что нам было бы гораздо выгоднее и легче посылать свои суда за зерном в Чили, в чем мы убедились на опыте. 235 Однако, с другой стороны, администрация российских колоний в Америке дорожит дружескими связями, существующими уже многие годы, с соседней Калифорнией и поэтому охотно отказалась бы от закупки продовольствия в Чили, если бы в результате заключения соглашения, выгодного обеим сторонам, мы смогли бы получать продовольствие в портах Калифорнии и Мексиканских Штатов. В связи с этим было бы желательно, чтобы суда Российско-Американской компании имели право посещать порты Калифорнии, не будучи связанными необходимостью сначала отправляться в Монтерей или в другой порт для получения там разрешения прийти в то место, где они должны грузить продовольствие. Кроме того, было бы желательно, чтобы Российско-Американская компания располагала бы в Сан-Франциско складом для хранения зерна и имела бы возможность подготовить зерно к погрузке на суда. Было бы желательно, чтобы местные власти отвечали за сохранность этого склада. Желательно также получить от мексиканского правительства постоянное разрешение грузить на суда соль в Сан-Кинтине или на островах Эль-Кармен, близ Лоретто.

2. Иностранные авантюристы плавают вдоль берегов Калифорнии и охотятся здесь на морских бобров без малейшей выгоды для Калифорнии. Российско-Американская компания предлагает, чтобы власти Калифорнии разрешили компании охотиться при условии, что часть при были получит администрация или отдельные граждане Калифорнии. Такое разрешение соответствовало бы интересам обеих сторон.

3. Желательно, чтобы суда Российско-Американской компании получили разрешение свободно посещать для торговых операций все порты и побережье Мексиканской республики.

4. Российско-Американская компания готова взять на себя обязательство оказывать судам Мексиканской республики, снабженными специальными удостоверениями и паспортами, всевозможную помощь в случае, если эти суда придут в Ситху, в порт Новоархангельск для закупки леса, заготовки рыбы или для починки судов.

5. Кроме того, мексиканскому правительству предлагается, если оно пожелает, послать нескольких детей граждан Калифорнии или туземцев в Новоархангельск для обучения их различным специальностям, например ремеслам кузнеца, медника, оружейника, слесаря, токаря, столяра и другим, за самую умеренную плату, которая будет использована для покрытия расходов на питание и одежду учеников. Эти два последних предложения были бы, бесспорно, весьма благоприятными для расширения торговли в Южных морях, а также для основания верфей на побережье.

Правительство Мексиканской республики издало закон, по которому посещать страну и путешествовать по ней разрешается только тем иностранцам, которые имеют паспорт, подписанный мексиканским агентом; поскольку такового я получить не мог, то законным путем мне не мог быть разрешен проезд через Мексику. Кроме того, подозрительное отношение мексиканцев к иностранцам и недоверие мексиканского правительства к России слишком велико, и это обстоятельство воздвигло на моем пути большие трудности, к которым присоединились также помехи со стороны недоброжелательно настроенных людей и партий. Однако благодаря влиянию г-на Баррона и его благосклонному ходатайству, мне удалось попасть в столицу республики. Санта-Анна отсутствовал, он воевал с техасцами. Во главе правительства стоял исполняющий обязанности президента вице-президент генерал Барраган; было общепризнано, что он — честный и доброжелательный человек, и, таким образом, я надеялся при помощи двух рекомендательных писем — г-на Баррона и его хорошего друга г-на генерала Луна — попасть к нему и достойно начать свою миссию. Но на мое несчастье вице-президент был болен, министр иностранных дел, ссылаясь на болезнь, уклонился от встречи со мной, а после того, как Барраган умер, все дела были отложены, и я был лишен возможности предпринять какие-либо шаги.

В Мехико, по-видимому, намеренно распространялись ложные слухи о том, что Россия добивается присоединения Калифорнии. Поскольку общее желание всех иностранцев заключается в том, чтобы Мексика не была признана Испанией, а политика России, по-видимому, предусматривает возможность такого признания, то иностранцы, так же как и мексиканцы, хотели, хотя и по разным причинам, воспрепятствовать сближению России и Мексики.

Мнение здешнего правительства в вопросе о сближении с Испанией видно из номера газеты; правительство республики в связи с этим старается предпринять определенные шаги.

Все эти политические комбинации должны были, таким образом, отрицательно сказаться на моей миссии. Они усугублялись безразличием, инертностью и ленью всех здешних государственных чиновников, которым, в связи со всеми этими обстоятельствами, не нужно было вступать со мной в какие-либо переговоры.

Поскольку французский посланник, дабы удержать правительство от вынужденного займа, недавно угрожал ему вмешательством французских военных кораблей, то это также способствует тому, что правительство не имеет никакого желания вступать в более тесные отношения с европейскими нациями.

С другой стороны, тщеславие правительства или действительно его честь не допускали того, чтобы уполномоченный торговой компании вступил с ним в переговоры, тем более что правительство России, которому подчинена эта торговая компания, не признает ныне существующее правительство Мексики. Совершенно не приходилось и думать о том, чтобы попасть к министру и тем более к президенту, если бы я захотел в качестве уполномоченного Российско-Американской компании вступить в переговоры.

Чтобы как-нибудь начать дело, я написал министру иностранных дел настоящее письмо вместе с памятной запиской, причем г-н фон Герольт благодаря активному посредничеству получил обещание, что письмо будет принято, а я буду приглашен на понедельник 7 марта представиться президенту. Г-н фон Герольт был настолько любезен, что привез меня к Монастерио, чтобы тот представил меня президенту республики, и затем исполнял роль переводчика. Результатом нашей непродолжительной беседы было обещание дать как можно скорее ответ на мое письмо. Поскольку я не был уполномочен правительством и не мог предъявить верительных грамот, что давало бы мне право вступить в переговоры с правительством, оно также не могло вступить со мной в переговоры. Но в то же время меня заверили, что торговля с Калифорнией русских владений в Америке может продолжаться на тех же дружеских основаниях, как и прежде, и тамошний губернатор не предпримет каких-либо шагов, в результате которых могло бы быть нарушено существующее положение. Я вызвался сообщить мексиканскому правительству интересные и полезные сведения о состоянии Верхней Калифорнии и о положении у северных соседей Мексики — Гудзоновой компании и северных американцах, надеясь, что благодаря надлежащему изложению некоторых фактов президент или его министры должны будут сами прийти к мысли, что русское соседство имеет значительные политические преимущества для Мексики, но не было проявлено ни малейшей готовности выслушать меня и было выражено пожелание, чтобы я сообщил им письменно все, что я имел сказать о Калифорнии. У меня были свои причины отклонить такое требование.

Хотя Мексике, кажется, предопределено когда-нибудь в будущем стать самой богатой страной в мире, сейчас она находится в жалком состоянии; расходы государства вдвое больше, чем во времена испанского владычества; доходы только от пошлин могли бы покрыть эти расходы, если бы все честно поступало в государственную казну, но контрабанда и воровство в Мексике развиты чрезвычайно. Санта-Анна — первый контрабандист Мексики, и во всей стране нет ни одного чиновника, которого нельзя было бы подкупить; у него нет чувства чести и совести, они отсутствуют у него из-за недостатка образования, а также определенного направления ума; его деятельность не имеет иной цели, кроме как удовлетворить личные потребности.

Die Offiziere und Militaer [Офицеры и военные (нем.)] никуда не годятся, они за фронтом и в сражении первые обращаются в бег; дуэли здесь не слыхать, и когда от иностранцев случались вызовы, то ничем не могли склонить принять оных — им легче сносить бесчестие, чем стать против пули. Солдаты, говорят, не трусы, но они нисколько не обучены и палят на авось.

Всеобщее внимание умов в Мексике обращено было при мне на войну в Техасе; Сантанна, говорят, хвастал, что с войском своим (от 6 — 8 тыс.) дойдет до Вашингтона, а теперь писал из Бехары, что не знает, что делать с войском своим, ибо неприятеля не видать! Простяк! Он один не предвидел, что неприятель никогда не покажется, а будет продолжать партизанскую войну — это все испытанные стрелки; земля их без больших городов и крепостей, и они независимость свою сохранят в лесах, куда Сантанна за ними не погонится. Увидим. До 2 миллионов талеров в месяц стоит содержание войска, при нем 1/3 жен и обозы несоразмерно огромные. Санта-Анна утратил большую часть своих приверженцев, и вряд ли он удержится, если война кончится без успеха.

Влияние священства на народ велико; но это влияние употребляется более для утверждения грубого суеверия, нежели для утверждения нравственности, коей здесь найти нельзя ни в женском, ни в мужеском поле. Обман и воровство in die Tages-ordnung [В порядке вещей (нем.)]. Убийство и поджог швейцарского консула — один разительный пример из многих: адъютант вице-президента Барагама, полковник армии, уличен в этом проступке; он имел под своим секретным покровительством целые шайки воров, и из монахов были также в этом замешаны. Когда судья уличил вора-адъютанта, то вдруг судью отравили ядом (говорят, его жена это исполнила) и следствопроизводство, протоколы и пр. унесли. Сестра Сантанна покровительствует этому бездельнику.

Удивительно, что при таком совершенном отсутствии правил благочестия, благородства и чувств патриотических в лучшем классе народа простолюдины нрава мягкого и послушного: в праздники при стечении тысячей народа без полиции и присмотру не слыхать ни драк, ни шуму, всякий дает другому дорогу, и достаточно одного слова учтивого, чтобы удержать толпу в границах. Смертоубийства между простым народом случаются всегда в пьяном виде. При удивительном послаблении правительства и полиции должно удивляться, что не более шалостей случается.

Мексико. Улицы прямые как струны, правильные, узкие, дома не выше 4 этажей, а более 3-этажные. Впрочем, внутри расположены с хорошим вкусом, пространны и воздух чистый, великолепно убраны; много народа толпится; Placa mayor — единственная красивая площадь; дворец — длинное строение, весьма не чисто и просто содержимое, проще партикулярных домов; зала конгресса красива; имена героев, павших за свободу, начиная с Hidalgo, украшают стены залы; по утверждении централистов, включили и Итурбиду и повесили живописную картину, изображающую победу Сантанны над испанцами у … [Пропуск в тексте], высаженными с Гаванны. Архитектура церквей ничего особенного не представляет, а богатство их действительно велико.

Чапультепек — для меня самое притягательнейшее для путешественника место: вид на город и окружности очарователен, а роща древних кипарисов в сединах оставляет впечатление неизгладимое!

Сан-Августин, где съезд всей Мексики в … [Пропуск в тексте] для игры, петушиных боев и танцев. Я думаю, что занимательно во многих отношениях быть очевидцем alles Treibens [Всего оживления (нем.)] в эти дни.

Марта 14 по новому штилю получил я ответ Монастерио:

 

Конфиденциально

Мехико, 12 марта 1836.

Нижеподписавшийся, старший советник, исполняющий обязанности министра иностранных дел, имеет честь сообщить уважаемому г-ну барону 242 Фердинанду Врангелю, что правительство с удовлетворением смотрит на желание администрации русских владений в Америке расширить и активизировать торговые отношения с Калифорнией и что правительство имеет намерение укрепить их путем заключения официального соглашения с е. в. императором России. Для осуществления этого наш посланник в Лондоне получит необходимые инструкции с тем, чтобы начать такие переговоры так скоро, как только он узнает, что е. в. император России имеет те же намерения.

Нижеподписавшийся, изложив мнение правительства, имеет удовольствие выразить свое глубокое уважение

Хосе Мариа Ортис Монастерио Уважаемому г-ну барону Фердинанду Врангелю, бывшему губернатору русских владений в Америке, капитану 1 ранга Российского императорского флота, кавалеру орденов Св. Анны и Св. Владимира.

Гильермо Штейн 48 из Мехико предложил вступить в обмен минералами. Он знающий человек и знаком со всеми в стране.

Сеньор дон Фредерико де Герольт, генеральный консул Пруссии, Мехико .

 

Марта 8-го по нашему Ситхинскому счислению оставили Мексико. Я нанял карету с четырьмя мулами за 220 пиастров до Халапы и получил от правительства эскорту 6 человек драгун. Двухнедельная болезнь Виллита заставила нас много сидеть дома в Мексике; но услужливости иностранцев, с которыми познакомились, мы обязаны, что свободное время проводили или в обществах, или осматривая примечательности города. В числе знакомых наших упомяну особенно: фон Герольта, О`Горман, Эшенбург, Сальмс, Паррот, Ульман, Шиде и министры — фр анцузский Дефодис и английский Пакенгам; видели окрестности: Сан-Агустин, Чапультепек, Гваделуп; в городе: церкви, Минарию, конгресс, Ботан ический сад и проч.

Г-н фон Герольт проводил нас несколько лиг, и, простившись с ним, простились мы с Мексикой. Под защитой нашей эскорты присоединилась к нам другая карета с французским семейством. Переехав долину Мексико, примечательно — в скале ямы с жильцами и полным хозяйством; места пустынные, безлесные; на ночь у Cordova, venta; здесь был домашний праздник и во имя Святого Juana во всю ночь бесились: бычья травля, фейерверк, песни, пальба, колокольный звон, пляска и опять пляска, колокольный звон, пальба, обедня, фейерверк и пр.; казалось, конца не будет, и мы лишь пред утром могли заснуть. Здесь очень дурная вода.

9. Холмистая дорога, покрытые хвойным лесом горы и под конец, т. е. проехав Rio Frio, обработанные поля. Пыль несносная, песчаная дорога, дилижанс нас у Rio Frio обогнал. На ночь в порядочной деревне San Martin. О постоялых дворах говорить нечего — худо, даже скверно во всем, но здесь все-таки и получше вчерашнего.

10. Дорога песчаная, ровная. Земля хорошо обработана, местность населена. По дороге к Пуэблз проехали мимо обеих гор (Истаксиуатль и Попокатепетль) и местечко Чолула; затем знаменитый город Пуэбла. Проехав сторожевую будку у городских ворот, мы встретили процессию в честь богоматери; песли статую величиной в человеческий рост, одетую в черное; она упала, ее снова подняли. Зрелище этого католического идолопоклонства весьма неприятно. Пуэбла известна своим фанатизмом. Город кажется старым, здания невзрачны, вообще вид города безобразный. Мы остановились в конторе дилижансов и, так как эскорт не был готов, остались на ночь.

На дороге встретились с дилижансом из Мексико: из окон и с козел торчали… [Не разобрано одно слово], пассажиры-иностранцы решились защищаться в случае нападения. Пшеница на полях уже цвела. Много магея при деревьях. Ночью [Не разобрано два слова и девять слов, приписанных на полях]…

11. Весьма холодный день и ветр. Проехали местечко Nopaluta, где перемена эскорты — 12 лиг от Puebla и за непомещением и неимением воды должны были по песчаной дороге тащиться далее 3 лиги, приехали туда в темноте… [Не разобрано два слова], покуда хозяева решились (опасаясь ladrones [Разбойники, воры (испан.)]) впустить нас.

Довольно обработанная земля при деревнях, особенно пшеница, кукуруза и магей. Дорога прежняя королевская, с большим трудом созданная, ныне запущена и весьма дурна, должно иногда проезжать такими узкими… [He разобрано одно слово] сих крутых песчаных берегов — прорывы вод во время летом, — что никакой нет возможности карете поворотить с них.

12. Густой туман покрывал землю, настоящая степь без леса, бесплодная, обширная, ровная, окруженная горами: обманчивые явления воды… [Не разобрано одиннадцать слов] Эта необитаемая пустыня летом стоит под водой, а теперь здесь не можешь достать даже воды для питья; печальная, пустынная местность. Такая дорога тянется приблизительно 13 лиг, а затем, когда приближаешься к Пероте, хорошо возделанный чернозем и прекрасные, обширные поля, которые простираются вплоть до Пероте, который лежит в 30 лигах от Пуэблы; в городе ничего не видели.

На степи встречались с нами по нескольку раз всадники, югда наш эскорт всегда собирался фрунтом… [Не разобрано одно слово] и как будто ожидал встречи с ладронами: однако всегда оказывались они знакомыми и были очень рады обману.

13. Густой туман окутывает окрестности, различаешь только ближайшие предметы — деревья ocote. Дорога, большей частью мощеная и проложенная еще испанцами в величественном стиле, из-за небрежности или умышленно построена таким образом, что даже при езде шагом страшно трясет.

Мы проехали около 5 лиг до небольшой деревушки, где нам было сказано, что дальше до Халапы разбойников нет, и наш эскорт нас покинул. Дома в деревне построены из дерева и крыты дранкой. Из-за сходства с нашими отечественными деревянными крестьянскими избами эта деревушка, как и последующие селения до Халапы нам очень понравились. Проезжаем выжженный вулканический участок, подобный тем, какие мы проехали между Тепиком и Гвадалахарой, с той существенной разницей, что на последнем совсем не было растительности, здесь же росли деревья ocote и кактусы. Посреди такого леса ocote на черных обгорелых скалах стояло несколько хижин, обитатели которых, особенно дети, лакомились спелыми апельсинами и бананами, как будто они были далеко от мест, где растут эти тропические фрукты. Мы достигли и этих мест в тот же день и приехали из хвойных лесов прямо в жаркий пояс: крупноплодный земляничник, сирень, персики, апельсиновые деревья с великолепными красными цветами, банановые деревья. Спускаешься все ниже, поля более возделанные, лиги за 2 до Халапы местность более населена и привлекательна. Растительность становится заметно более пышной, красивейшие розы и английские розы, вьюнки, лилии и гвоздика в садах у деревенских домов. Неровная местность, возвышенная и низкая, богатая зеленью и затем снова черные скалы — этот ландшафт доставляет удовольствие путешественнику, спускающемуся из сухого, лишенного растительности Мехико. Этому, вероятно, много способствует влажность и более высокое давление воздуха, которые больше соответствуют нашему организму.

Так доехали до Халапы; у сторожевой будки четыре из наших сундуков были сняты для таможенного досмотра, но так как они были не Зсшерты, то, прибыв в контору дилижансов, через любезного в обхождении и очень услужливого г-на М. Cortnay мы постарались еще в тот же вечер получить вещи обратно. Здании в Халапе небольшие, скверные снаружи и внутри, город незначительный. NB: Крепость Пероте стоит в стороне от города и от большой дороги, в лощине, и таким образом бесполезна.

14. Погода пасмурная, холодно, и весь день дождь; хваленая Халапа может быть названа второй Ситхой, и мы были немало обмануты в своих надеждах.

15 Хотя сегодня и облачно, но было теплее, чем вчера, дождя не было. Мы гуляли в ближнем саду, к тому же самом красивом, принадлежащем богатому мексиканцу; но сам он живет в городе, хотя в его саду есть удобный дом и сад удален едва ли на четверть версты от города. Апельсиновые аллеи, кофейные плантации, много овощей, есть даже цветник; все это выглядит очень мило, но должно было быть в 1000 раз красивее, если бы у владельца были вкус и охота к таким вещам. Мною замечено, что в Мексике не найти любви к красотам природы и что мексиканцы не находят удовольствия в сельской жизни. Причиною этого является, несомненно, недостаток образования, главным образом среди женского пола; в городе женщины не могут обходиться без своих интриг и сплетен и не находят вкуса ни в чем другом.

Халапа расположена амфитеатром, и нужно подниматься по довольно крутым улицам, чтобы прийти в этот сад, откуда город кажется очень красивым; вокруг домов много садов; жаль только, что сами здания выглядят такими неопрятными и жалкими.

Везде изобилие английских роз, видны целые стены и изгороди, словно затянутые этим приятным цветком. Это действительно премило. Неровная местность и сочная разнообразная растительность придают городу приятный вид, влажный воздух по контрасту с остальной Мексикой напоминает наш север и весьма приятен нашему организму. Мы прижились в Халапе, она понравилась нам, но расположило нас не что иное, как ее сходство со многими местами на родине. Свежая зелень, трава, отсутствие все испепеляющего солнца, вода.

16. Вербное воскресенье и одновременно солнечный день, воздух приятно мягок, но не жарко. С городской площади рынок был переведен на другое место, и таким образом мы имели удовольствие видеть эту сцену под нашими окнами. Груды апельсинов, лимонов, бананов, ананасов, зелени, глиняной посуды и т. п. Была интересна церковная процессия из кафедрального собора, когда вокруг городской площади, словно в лесу, двигались настоящие пальмовые ветви, украшенные красивейшими цветами Богатая растительность Халапы как раз подходит для красочного праздника в католическом вкусе.

После обеда мы совершили небольшую прогулку по paseo, которая представляет собой не что иное, как мощеную дорогу без боковых дорожек и аллей. Но мягкий воздух и свежая зелень придают здесь каждой прогулке очарование, которого напрасно ищут в Мехико. Среди других всадников (экипажей здесь нет) был один очень богато одетый тучный и гладкий человек, который, казалось, был весь налит жиром; 8 месяцев тому назад он был еще бедняком, но, будучи таможенным чиновником в Матаморосе, наворовал 200 тысяч талеров. За 8 месяцев, я думаю, даже для Мексики достаточно!

19, 20, 21. Вся Халапа занята церковными процессиями, в четверг и, особенно, в пятницу носили статуи Спасителя, Божьей Матери, святых Петра, Хуана, с музыкой и пением; большая свита из женщин и мужчин с восковыми свечами. Мы совершили несколько прогулок за город и во всех направлениях находили весьма прелестные уголки: вдали остроконечная вершина, холмистая местность вблизи, и везде бурно разросшаяся растительность. Здесь собрались все растительные зоны.

22 рано утром мы заняли места в двух крытых носилках (literas) (наши возки на Охотской дороге) и отправились в путь в Веракрус. Едва мы выехали из города, как нам встретился дилижанс из Веракруса с 9 пассажирами, на который, не доезжая пол-лиги до Халапы, только что напали 4 разбойника и совершенно его ограбили; пассажиры имели с собой эскорт из 8 солдат, один из них оказал разбойникам сопротивление и был ими застрелен. Его тело несли в город на шестах. Такое зрелище отнюдь не обрадовало нас, но мы продолжали свое путешествие в ожидании новых событий. Дорога из Халапы до Веракруса всегда была безопасной, и этот случай, действительно, привлечет к себе внимание и нагонит страх.

Мы проехали 14 лиг до Национального моста (Puente Nacional), где отдохнули 4 часа, и в лунную теплую ночь в 11 1/2 часов отправились дальше. Местность до сих пор была малопривлекательной, но местами попадалась сочная растительность, особенно у Puente, где красивый каменный мост испанских времен, называвшийся раньше Королевским, а теперь Национальным, ведет через речушку и очень глубокое ущелье. Во время революции мост всегда был важным военным пунктом, где отряды из Веракруса часто одерживали верх над проводниками транспортов с серебром. С большой мощеной дороги, идущей от Халапы, во время революции был содран булыжник, с тех пор она была основательно размыта дождями и находилась в таком плохом состоянии, что мы не могли постичь, как по ней мог проехать дилижанс, не разваливаясь на тысячи кусков. В крытых носилках нам было очень удобно, если бы только не беспокоила густая пыль.

23. Мы ехали всю ночь; в одной деревне девять солдат, расположившихся у огня, остановили нас и предупредили, что на дороге дурные люди (malos gentes) и дальше ехать ночью неблагоразумно; но наши проводники (arriero), хотя и были очень испуганы, все же пошли дальше, и с нами не произошло никакой беды. Местность все больше приобретает вид «жаркой земли» (tierra caliente). Хижины из бамбукового тростника совсем легкой постройки похожи на клетки для птиц, жители — темнокожие, часто встречаются негры; при этом жара становится все сильнее и делается для нас гнетущей. Было как раз пасхальное воскресенье. Ночью в деревнях, через которые проходит дорога, у огня на площадях, было видно, как забивали скот в знак окончившегося поста, и теперь днем народ везде был занят едой, питьем, пением и танцами, но той шумной и кричащей радости, как у нас в деревнях, мы не заметили; и ко всей Мексике относится замечание, что народ тут скромный, тихий и вообще мирного нрава.

От Национального моста до Веракруса 12 лиг. Когда мы приближались к берегу моря, северный ветер с моря становился все более ощутимым, пока, наконец, песчаная дорога и вся местность не напомнили, что мы должны быть недалеко от морского берега. Вскоре за тем открылось и бушующее море, корабли, крепость Сан-Хуан де Улуа и башни города Веракрус. Попадаем на белую песчаную равнину, по которой едем несколько миль к городу по берегу. Мой мальчик так обрадовался этому зрелищу — морю и кораблям, что его с трудом можно было удержать в носилках, он непременно хотел выскочить и побежать к воде. Картина обширного моря и пенящегося прибоя была нам в высшей степени приятна и придала новые силы: это был конец утомительного сухопутного путешествия, и перед нами была милая знакомая стихия, которая должна была доставить нас в родной город!

Веракрус — неплохой город, с прямыми правильными улицами и очень прохладными целесообразно построенными домами. Самым достопримечательным является способ, каким в городе собирают воду. С плоских крыш воду в дождливый сезон направляют в выложенный камнем бассейн — род колодца, где вода сохраняется на всю остальную часть года; из месяца в месяц она становится лучше, особенно когда лучи солнца не попадают в бассейн.

Веракрус с давних пор был предан Санта-Анне, и теперь он найдет здесь больше приверженцев, чем во всей остальной Мексике. В Халапе мы узнали из газет о захвате Санта-Анной Бехара в Техасе, а затем крепости Аламо, которая была взята штурмом и под которой погибло около 300 человек солдат, 50 офицеров и 2 генерала, в то время как это незначительное укрепление защищали 150 техасцев и все они были, по-видимому, вырезаны. Торжественное сообщение в правительственной газете, обещание выплаты вознаграждения семьям погибших, восхваление военного гения бессмертного, «benemerito» генерала Санта-Анна, пальба из пушек, «te Deum» и т. п. торжества должны придать этому незначительному событию видимость большой важности — и в какой-то мере это так и есть, поскольку техасцы теперь еще больше озлоблены. Утверждают, что если Санта-Анна вскоре не повернет обратно, а пойдет дальше в глубь страны, то вся его армия будет уничтожена.

В Веракрусе сейчас находятся правительственный военный корабль и шхуна, а несколько недель тому назад для Техасской экспедиции был куплен американский пакетбот водоизмещением 180 тонн за 14 тысяч пиастров (10 тысяч — его подлинная цена и 4 тысячи губернатору, т. е. украдено у правительства), сейчас на него устанавливают 16 восемнадцатифунтовых пушек, и по-видимому, он не будет готов к отплытию прежде, чем кончится война, и огромные суммы будут истрачены напрасно. Итак, без этого корабля вся морская мощь Мексики — это один корвет в Южных морях и одна шхуна в Атлантическом океане!

После того как мы пересекли Мексиканскую республику, можно задать себе вопрос: какое общее впечатление оставила природа страны и ее население? Должен сказать, что описания Мексики ввели меня в заблуждение, они представили мне более прекрасную картину красот природы, чем мы увидали ее в действительности; впрочем, природа Мексики имеет своеобразную прелесть, она в высшей степени оригинальна: безлесные степи, покрытые кактусами и окруженные горами, горные ущелья; тропическая растительность в небольших селениях, богатых влагою; прекрасно возделанная низменность (baxia) и мексиканское плоскогорье, окруженное высокими горами; правильно построенные поселения и города. Даже при быстром проезде убеждаешься в огромном плодородии земли, и тем более удивляешься, когда видишь, что большая часть ее не используется. Более тою, созданное раньше пришло в упадок, особенно дороги, мосты, общественные здания и города. Со времени революции в Мексике не только не строится ничего нового, но даже не сохраняется старое, все разрушается. От полного погружения в варварство страну удерживает активная деятельность иностранцев, и как раз их-то ненавидят мексиканцы.

Сельские жители Мексики — хороший народ, они отличаются добродушием, кротостью нрава, вежливостью, ими легко управлять. Все, что есть в них плохого, внушается им священниками. Священничество с огромным числом монахов представляет для страны истинное бедствие; суеверие, безнравственность, нетерпимость взращиваются и лелеются этим паразитическим сословием.

Сословие чиновников — это развращенная корпорация. За деньги здесь можно получить все; чиновниками руководят только личные интересы, ни нравственности, пи патриотизма здесь не найдешь.

Правительство — слабое, недобросовестное, и за что оно ни берется, все выходит из рук вон плохо. Хороша республика, где глава ее — Санта-Анна — самый большой вор, бесстыднейший хвастун, совершенно невежественный человек; члены правительства — креатуры этого человека; в палате депутатов не существует оппозиции, нет ее и в прессе!! Для народного просвещения ничего не делается; для порядка и безопасности — тоже ничего, дела ведутся равнодушно, во всяком случае непостижимо вяло, и это — единственный результат представительного правления; медлительность делопроизводства не вознаграждается развитием свободы и осмотрительности самоуправления; нет, все основано на личных интересах, о которых все, будь то высокопоставленный или самый низший, думают в первую очередь. Правительство постоянно нуждается в деньгах. Грабители не только не преследуются, но их даже щадят, и к чести низших классов мексиканцев нужно сказать, что при такой плохой полиции и слабом правительстве среди них нечасто встречаются нарушители порядка; если бы это было в России, то в городах происходили бы совершенно иные вещи, чем в Мексике.

Теперешний министр финансов, мне кажется Мангино, вошел в правительство с января, раньше его преследовала партия Санта-Анны. Он принадлежит, как и Аламан, к сторонникам старых испанцев, следовательно, так сказать, к аристократической партии. Теперь же в правительственной газете слышны также похвалы Аламану, и при сравнении газет годичной давности с теперешними наталкиваешься на сплошные противоречия в мнениях о ценности одних и тех же личностей. По всему кажется, что партия старых испанцев вместе с духовенством одерживает верх и пользуется Санта-Анной как своим орудием, чтобы заглушить голоса противной стороны. Иностранцы боятся такого исхода, ибо они несомненно проиграют, если выиграют аристократы.

Говоря о национальных богатствах Мексики, следует иметь в виду, что эта страна не располагает своим флотом и, следовательно, не может участвовать в мировой торговле. Тем важнее было бы сохранение Техаса. Вообще, по моему мнению, сохранение Техаса имеет для республики огромнейшее значение и его отпадение имело бы большие последствия для Мексики. Это, пожалуй, заставляет Англию думать так же, и все-таки проблема Техаса для Мексики совершенно такова же, как польский вопрос для России, так как Техас и Мексика диаметрально противоположны. Не принципы гуманности руководят Англией, а политические комбинации.

В Веракрусе, по-видимому, преобладает торговля французов; с тех пор как Тампико и Матаморос превратились в торговые порты, Веракрус значительно проиграл. Английские пакетботы идут в Гавану, на Ямайку и Юкатан (Гондурас) — английское владение посреди мексиканской территории — ив Веракрус, откуда они идут в Тампико, а затем сразу же возвращаются в Веракрус.

«Тирион» должен был прибыть в Веракрус 17, и мы ждали его с часу аа час, но так как он не пришел, мы поднялись на североамериканский пакетбот «Анна-Элиза», капитан Briscoe; превосходный парусник водоизмещением в 242 тонны.

В четверг мы были готовы рано, однако нужно было еще принять груз кошенили. Это задержало нас до 3 часов пополудни 14 апреля, или 3 апреля по ситхинскому счислению. Один француз и один англичанин тайно взяты на судно. Правительство запретило выпускать их из страны, поскольку они вели судебные процессы, которые еще не кончились. Француз за 5 лет якобы составил состояние в 100 тысяч талеров, а англичанин говорил, что он потерял за 4 года капитал в 800 тысяч талеров. Теперь оба были заперты в трюме vis-a-vis, пока «Элиза» не подняла паруса и офицеры не сошли на берег.

5. SO-умеренные ветры и очень влажный воздух.

6. Мы находились на N у отмели Кампече, распространился сильный запах лака, это был род асфальта, который, должно быть, поднялся со дна на поверхность воды; лак употребляется в Гаване для окрашивания мебели. На следующий день умер 11-месячный ребенок в семье французского модного портного; ни один из французов не мог прочитать молитву по-латыни, и один англичанин взялся сделать это по-английски; по воле случая тот, кто потерял свой капитал, явился, таким образом, утешителем, а богатый отец ребенка лежал больной морской болезнью на баке, повернувшись спиной к ребенку! Я сомневаюсь, что он вел бы себя так же спокойно, если вместо ребенка за борт хотели бы бросить его 100 тысяч талеров.

13 при восточном противном ветре мы находились в W-конце пролива между Кубой и Флоридой и уже со вчерашнего дня под влиянием Гольфстрима. Пять парусов… Показалась гористая земля Кубы. Воздух при NО- и О-ветре приятный, и совсем не такой влажный, как при SO-ветре. На следующий день мы увидели Гавану и сказочную страну Кубу.

Англичанин г-н Киндер, потерявший в Мексике большой капитал, был, решительно, самым интересным человеком в этом обществе. Его судебный процесс весьма интересен, поскольку он касается покупки земель, составляющих 1500 квадратных лиг; следовательно, это, вероятно, самое крупное частное землевладение в мире, хотя население составляет всего 10 тысяч человек. После того как правительство издало закон, по которому ни один иностранец не может владеть землей, он теряет теперь и землю, и деньги, уплаченные за покупку; если он выиграет свой процесс, то рассчитывает на компенсацию в 2 млн. талеров. Г-н Киндер — спокойный человек, много ездил по Европе и Америке, очень начитан и имеет разносторонние знания.

С попутным течением лавировали против крепкого О-ветра под рифлеными марселями; нередко находят грозы. Течение нас подгоняло от 35 до 90 миль в сутки и Фаренгейта термометр показывал довольно постоянно около 76° в струе течения. Мы имели удовольствие обгонять все суда, а их было много: 19-го числа находились на параллели М. Harten в широте 35°14′ и заметили по цвету воды и температуре оной (70°), что мы вышли из Gulf-Stream. Надо заметить, что по обоим берегам сего течения бывает contre current [Противное течение (франц., англ.)] от N к S от 72 до 2 узлов; следовательно, нужно стараться не выходить из струи, дабы не попасть в противное течение. Вышед из пролива Багамский, погоды и ветры были нам благоприятны и море очень спокойно. Каждый день показывалось по нескольку десятков судов на горизонте и около нас, шедшие в разные порты N forth Штатов.

Апреля 22, около 5 часов вечера встретил нас в устье залива лоцманский бот (шхуна), и лоцман во фраке принял команду. Картинные виды по обеим сторонам сего единственного залива, деятельность судов под парусом и прекрасных пароходов, взад и вперед, во все стороны, попутный нам ветер. Все действовало на нас, и ощущение было самое приятное.

Нью-Йорк показался с лесом судов. Не нашли ни в одном hotel или boarding- house [Пансион, меблированные комнаты со столом (англ.)] места для нашего помещения; вступив на землю в Нью-Йорке мне голова от движения кругом меня вокруг пошла. Впечатление весьма приятное — жизнь возобновляется. На другой день рано: газетная комната, справки, и, узнав, что «Utica» о 650 тоннов завтра отправляется в Гавр, взял места и, употребив остаток дня осмотреть город, были удовлетворены, как днем, так и вечером, прекрасным газовым освещением. Город истинно красивый в целом, особенно улица Broadway. Большая часть пожарища (свыше 600 сгоревших домов) была уже застроена — в 3 месяца! Омнибусам конца не было на улицах, кареты наемные весьма хороши, но дороги; пароходы беспрестанно отправляются и приходят в разные стороны.

Boarding-house; справедливость замечаю Mr. Trollop и Captain Hall. На другой день отправились на пароходе, который взял корабль «Utica» и нас до 1/2 залива, где он нас оставил и мы вступили под паруса. Прелестный вид!

«Utica» 170 футов длины и в 650 тонн имеет 14 матросов, капитана и 2 помощников.

Пассажиров было 20 человек и 2 семейства американцев, отправлявшихся в Европу путешествовать, т. е. проехать по большим дорогам и посетить все трактиры европейские! Они знают только свой американский язык и не могли похвалиться познаниями вообще. Добрые ребята, но хвастуны и неделикатны, вообще похожи на то, как Hall и Trollop их описывали.

Переход из Нью-Йорка продолжался 30 дней, в которые ничего особенного не случилось. Около 400 миль от Ушанта к W встретили нас восточные ветры, которые держали нас две недели; лавируя, видели английский бриг с «Union» вниз, как знак бедствия, придержались к нему и узнали, что он 40 дней из Faro (южный берег Португалии) и 5 недель бьется против противных NO- и О-ветров, и нуждается в провизии, выдавая по 1 сухарю в день на человека: помогли ему. Его долгота была 3° ошибочная, и он находился дальше от Канала, чем полагал себя, — это не удивительно, но странно то, что, считая себя на глубине, он не бросал лота, чтобы проверить счисление после 40-дневного плавания без хронометра.

Много береговых птиц садилось на судно, в явном истощении, будучи отогнаны береговым ветром.

Мая 22 (июня 2), находясь при SW-ветре против маяка Casket взяли французского лоцмана с бота; от него узнали, что 60 дней дули восточные ветры и теперь лишь вторые сутки как перешел ветер в SW-четверть!