Последние дни в Русской Америке, 1867-1868 гг.: из записок очевидца (1868)

Ново-Архангельск на острове Ситхе. — Появление американских пионеров. — Формальная передача колонии. — Бездеятельность русских. — Естественные богатства северо-западной Америки. — Ликвидация дел Российско-Американской компании. — Народонаселение колоний и их занятия. — Права проданных людей. — Судьба их после продажи. — Заключение.

Помещая на страницах журнала “Русской Старины” несколько сведений о последних днях в русской Америке, желающим более обстоятельно ознакомиться с местностью и жизнью бывших русских колоний могу указать на более солидный и единственный на русском языке труд, систематически собранный и изданный в 1861 году г. Тихменевым, под заглавием “Историческое обозрение российско-американской компании, в 2-х частях, с географическими картами и рисунками, которое было издано им на средства российско-американской компании, за шесть лет до уступки русских колоний на северо-западных берегах Америки правительству Соединенных Штатов;1 с своей стороны, бывши очевидцем официальной передачи колоний и находясь эти последние шесть лет, до весны 1868 года, на неприветливых берегах территории “Аляска”, а равно имев случай быть во многих местах этого еще дикого и угрюмого края, включительно с Курильскими островами, тоже уступленными Японии2, как живой свидетель могу еще поведать о тех событиях, которые имели место на отдаленнейших окраинах нашего обширного отечества.

Высочайшая ратификация, об уступке русских владений в северо-западной Америке, состоялась 3-го мая 1867 года; фактическая же передача их произошла только осенью того же года, на острове “Ситхе”. Таким образом Россия владела краем, считая со времен первых русских выходцев, промышленников и авантюристов, с 1743 года3 до конца 1868 г., которым и закончилось преобладание русского элемента в северо-западной Америке, основанного слишком 125 лет тому назад на захвате никем незанятых земель, редко населенных дикими первобытными туземцами, и который, в свою очередь, так или иначе, в годину уступки колоний, был поглощен более ближайшей и практической нацией — американцами, что, впрочем, по географическому положению колоний и отдаленности их от центра России, вполне представляется естественным, так как за не развитием в России торгового мореходства бывшая российско-американская компания, управлявшая колониями из С.-Петербурга, в сущности представляла из себя жалкую пародию на Английские Ост-Индскую и Гудзонбайскую компании, принося русскому правительству и акционерам только убытки и хлопоты, при постоянных ссылках на дарованные ей разные льготы, привилегии и полную монополию.

Это было осенью 1867 года. Центром русских колоний в Америке считался тогда порт Ново-Архангельск, откуда русская “цивилизация” распространялась по всему громадному протяжению далеко за Берингов пролив к северу и до берегов Восточной Сибири к западу.

В 1799 году, когда был основан Ново-Архангельск, не существовало еще штата Калифорнии со знаменитым городом Сан-Франциско, который господствует теперь на берегах Восточного океана. Через 70 лет, осенью 1867 г., Ново-Архангельск представлял еще довольно жалкое поселение нескольких русских и креолов, где вся жизнь ограничивалась только интересами Российско-Американской пушной компании. Большинство жителей, за исключением нескольких десятков служащих, были безграмотны. Крайнее однообразие жизни было причиной развития почти повального пьянства, средства для которого прибывали ежегодно на кругосветных судах в форме огромных бочек рассиропленного спирта с маркой Р. А. К., что означало Российскую Американскую компанию.

При таких обстоятельствах 1867 год застал немногочисленное русское население на берегах северо-западной Америки.

В конце августа 1867 года, неожиданно появляется американское судно, за ним другое, третье и, наконец, жители узнают, что земля Русская или, точнее сказать, Алеутская, продана за 7.200,000 долларов Америке.

Первым американским промышленникам не поверили, и убедились только тогда, когда увидели светло-синие шинели американского гарнизона, вместе с чем начали, в течении нескольких дней, как грибы вырастать дома, привезенные американцами с собою и которыми они удивили нас едва ли менее, чем некогда Кук удивил своим появлением людей черной расы.

7-го октября 1867 года, в день формальной передачи колоний, погода, против обыкновения, была ясная. На безоблачном небе обрисовывались местами вершины пирамидальных гор; иногда же, достигнув линии снегов, они высились красноватыми скатами, с потоками, рытвинами и голыми печальными скалами.

Вечный океан с шумом бился в подножия скал неприветливого берега.

Кое-где плеснет весло колоша,4 вымазанного черной краской с ярко-красными разводами киновари, или брякнет цепь на судне, стоящем в гавани, или раздастся крик чайки, и эхо далеко разнесется по заливу…

Два комиссара,5 прибывшие накануне, готовились совершить обряд формальной передачи территории, хотя уступка ее была ратифицирована 3-го мая 1867 года, а самый договор состоялся в Вашингтоне 18-го (30-го) апреля того же года.

Уполномоченным комиссарам надлежало спустить флаг Российско-Американской компании и, подняв флаг республики, возвестить жителям территории, что край войдет с этого дня в состав республики Соединенных Штатов. При спуске флага, весь наличный состав населения города высыпал из своих лачуг посмотреть как это прибывшие комиссары с сотней американских солдат примут территорию.

Тут было несколько русских служащих, человек триста солдат сибирских линейных батальонов, едва ли не в первый раз, по прибытии в колонию, почувствовавших свое военное назначение, и несколько сот креолов, да туземных жителей, заинтересованных предстоящим зрелищем. Церемония передачи была коротка: тихо спустился русский флаг над домом главного правителя колонии6 и вместо него взвился флаг Северо-американских Соединенных Штатов, затем грянула американская пушка… разнеслось по морю ее эхо, и навсегда смолкнуло русское слово, русская жизнь в северо-западной Америке…

С уступкой русской Америки, русские навсегда потеряли свои единственные колонии, которые, при громадном протяжении России, конечно, не могли иметь для нее особого значения.

Владея краем со времен Беринга (1733 г.), русские ограничивались только грошовой эксплуатацией пушных зверей, оставив все остальное в том же состоянии, в каком оно было с незапамятных времен.

Те же полунагие обитатели, возносящие свои молитвы огню и воде, и не принесшие никакой пользы леса, горы с запасами неизведанных минералов и, наконец, полное отсутствие путей сообщений, — все осталось в таком же первобытном виде, в каком было: с громадными стадами по берегам ластоногих животных, горячими бьющими из-под земли ключами и вечным прибоем океана. Вот край, уступленный русскими, куда в настоящее время проникает практическая деятельность и цивилизация американцев.

Тотчас же по спуске русского флага, американская милиция заняла наиболее важные пункты колоний, и стали съезжаться промышленники для эксплуатации края, преимущественно евреи, прикрытые американским гражданством.

Первым лакомым куском представилось обзаведение самой компании. Естественные богатства края надо было еще разрабатывать, затрачивать большие капиталы, между тем как Российско-Американская компания, не умевшая сводить концы с концами при всевозможных привилегиях, заблагорассудила все свое наличное имущество и хозяйство отдать, чрез своего представителя, американским евреям за совершенный бесценок, и затем требовать свои протори и убытки от правительства только в силу исторических соображений. Русское правительство удовлетворило, насколько считало возможным, эти претензии, и затем кончилась пресловутая деятельность компании; американцы же нажили и по настоящее время продолжают наживать капиталы, благодаря русскому равнодушию к собственным интересам.7

Но, с уступкой колоний американцам, отошла к ним не одна земля, — отошли и люди.

Бросим же беглый взгляд на них, все-таки, так или иначе, служивших некогда интересам России.

Жители, населявшие колонии, состояли из туземцев, креолов, а также русских и иностранцев, законтрактованных на службу компании. Между туземными обитателями, заслуживающими более других внимания, можно назвать алеутов, живших на островах колоний; все прочие племена на материке и на островах, ближе лежащих к материку, — племена, бывшие полузависимые или совсем независимые, хотя они и числились принадлежащими России.

Алеуты, все крещеные и номинально православные, представляли, в сущности, беднейшее племя, питающееся котовым и китовым жиром, соленой рыбой и юколой8 и т. п. естественными произведениями края. Жили они в землянках, на беднейших, совершенно безлесных, островах, отоплялись травой и наносным лесом. Вся жизнь их проходила или под землей, или на коленях в байдарке,9 на промысле рыбы, морских бобров, котов, моржей и других животных, а в иных местах, на берегу, на ловле лисиц, песцов, евражек, соболей, медведей, куниц и проч. За алеутами следовали креолы. Это переход от туземцев к европейцам или точнее к русским.

В течение 120 лет русские промышленники, а со времени образования Российско-американской компании — служащие в ней русские, смешиваясь с туземцами, произвели креолов. Эти последние, в свою очередь, смешиваясь то с русскими, то с туземцами, произвели такие разновидности, что в иных случаях трудно было определить происхождение той или другой личности. Нередко, на отдаленнейшем острове, в семье алеута можно было встретить белого ребенка русского типа — результат минутного увлечения какого-нибудь матроса или пьяного рабочего, случайно побывавшего на алеутской гряде. Затем следуют русские, первоначально промышленники из Сибири, а впоследствии служащие по найму компании.

Численность населения, ко дню уступки колоний Америке, в круглых цифрах состояла:

за исключением 800 — первой категории, которым предоставлено было право, “по своему желанию, возвратиться в Россию в трехгодичный срок, сохраняя свою национальность или же оставаться в уступленной стране и пользоваться, согласно договору всеми правами, преимуществами и льготами, предоставленными гражданам Соединенных Штатов, в полном пользовании свободой, правом собственности и исповеданием своей веры; остальные туземные дикие племена остались подчинены законам и правилам, которые от времени до времени могут быть постановляемы Соединенными Штатами в отношении к туземным племенам этой территории”.10 Несколько лиц изменили национальность и остались в Америке, часть переселилась в Восточную Сибирь, часть возвратилась на родину русскими. Вслед за ними потянулись и некоторые из креолов; из них более способные скоро приискали себе работу и устроились лучше, чем дома; большая же часть вывезенных в Европейскую Россию, без всякой подготовки к самостоятельности, перемерли от бедности, перемены климата и образа жизни, сожалея о неприветливых берегах далекой родины, где им не нужно было заботиться, по крайней мере, ни о паспорте, ни о квартире, ни о воде и дровах ни, наконец, даже о рыбе, так как все это имелось в колониях даром.

Оставшееся население в первое время жестоко эксплуатировалось наехавшими американцами. Так, напр., с прекращением действий русской компании, оно шло к ним за ничтожную плату в работу, хотя заработок и был сравнительно выше прежнего. Когда край принадлежал еще русским, то самые лучшие работники получали едва до 50 к. в сутки, почему они и шли охотно к американцам за 0,5 доллара, между тем как ни один янки не стал бы работать менее 2-х долларов; одним словом, эти люди оказались в положении китайских кули.11

В заключение думается, что если бы все эти люди, кроме полузависимых и независимых туземцев, а именно креолы и алеуты, числом до 8,000 человек, были бы переселены в восточную окраину Сибири, какую громадную пользу они могли бы принести для столь отдаленного русская края, который, по настоящее время, туго заселяется, да и то преимущественно ссыльными. Скупив все обзаведение компании и предоставив его переселенцам, русское правительство не осталось бы в убытке. Креолы и алеуты отличные моряки и могли бы быть весьма полезны Восточной Сибири, которой предстоит широкая будущность. Владея сев.-зап. Америкой со времен Беринга, мы, русские, ровно ничего не сделали для края, и та же будущность, быть может, ожидает наши отдаленнейшие окраины Сибири; уже в настоящее время там появляются фактории иностранцев, которые, забирая, мало по малу, в свои руки торговлю и цивилизацию, предоставляют нам, русским, довольствоваться собиранием ничтожного ясака с инородцев, да официальными отчетами местных властей о благосостоянии края.

Внезапность уступки русских колоний — Последний главный правитель. — Жители колоний в годину передачи.-Одна из причин уступки колоний американцам — Новое управление. — Первое дело русских перед американскими судьями. — Затруднительное положение главн. правителя колонии. — Вновь соделанные республиканцы. — Положение православия на территории Аляска.

Продажа или, точнее сказать, уступка северо-западной берегов Америки Соединенным Штатам случилась как-то внезапно; по крайней мере, местные жители и кучка русских людей, служивших российско-американской компании, ничего не знали об этом до фактического появления американцев; да и вообще местные жители имели смутное понятие, что на земле существуют другие государства, кроме русского, представлявшегося их воображению каким-то гигантским мифом, представителем которого был главный правитель колоний, над которым была еще высшая власть, какое-то главное правление, где-то далеко, в Петербурге. Главный правитель колоний была власть исполнительная, двигающая, карающая, безапелляционная. Он мог каждого собственным судом и властью сослать на любой из островов, поручив ему какие либо ничтожные обязанности, и продержать там несколько лет, под влиянием наисквернейшего климата, скудной нищи, в сообществе зверей и туземных полудиких и даже совсем диких обывателей, предоставив судьбу его всевозможным случайностям. К чести русских правителей колоний нужно заметить, что такие случаи бывали редки; к тому же? будучи назначаемы только на пятилетие, более заботились о своем кармане за счет российско-американской компании и не притесняли своих сподвижников, создавая как их беззащитное положение, так и собственные свои интересы. Жители Ново-Архангельска и колоний в 1868 году вообще не различались ни по сословиям, ни по национальности, и хотя в своде законов Российской империи существовали узаконения о колониях российско-американской компании в северо-западной Америке, но жизнь действительная шла своим чередом. Народонаселение разделялось на почетных, полупочетных, валовых, креолов, алеутов и других туземных полузависимых и независимых дикарей. К почетным, начиная с главного правителя колоний и его помощника, оба русского флота штаб-офицеры, принадлежали: правитель компанейской конторы с помощником, секретарь главного правителя, два военные доктора, человек 12 командиров судов (большею частью шкипера из финляндцев) с их помощниками, местный бухгалтер и корреспондента с помощниками, приказчики компанейских магазинов, два учителя, смотритель мастерских, парусный мастер, два обер-офицера сибирских линейных батальонов, духовенство, состоящее из преосвященного епископа ново-архангельского, протоиерея, благочинного американских церквей и миссий, двух священников и дьяконов, а также двух, трех стариков русских, давно отслуживших и оставшихся в колониях доживать век свой на иждивении компании. Это была интеллигенция колоний, ютившаяся в Ново-Архангельске на острове Ситха. Женский персонал состоял из жен, привозимых мужьями из России, креолок, вышедших замуж за русских на месте их служения, двух повивальных бабок и начальницы приходящей школы девочек. Как звезда первой величины, блистала жена главного правителя колоний или губернаторша, как называли ее, ныне уже умершая княгиня Мария Владимировна Максутова. Полупочетными были управляющие отдельными островами и писаря их, креолы, занимавшие незначительные должности, церковный причт шике дьяконского, два фельдшера и несколько пенсионеров, получающих малую пенсию; остальной контингента составляли, кроме туземных жителей, “валовые” или рабочие и цеховые матросы, а также 300 человек солдата сибирских линейных батальонов, собственно говоря, долженствовавших охранять территорию Аляски от нашествия иноплеменных, но за невозможностью выполнить свое военное назначение, выполняли разные обязанности обыкновенных рабочих, мирно спрятав мундиры до окончания выслуженного пятилетия и обратного возвращения на берега восточной Сибири. Бее это население, составлявшее малую часть Российской империи, исторически случайно поселившееся на осколках земного шара, если так можно выразиться, в самом уголке северо-западной Америки, изображало как бы отдельное чисто семейное государство, изолированное от всего цивилизованного мира, которое мало заботилось и думало о цивилизованном мире вообще и России в частности; был бы только ром, водка и продовольствие, да шкуры морских бобров, котиков, лисиц, соболей и других пушных зверей, ежегодно увозимых из колоний куда-то в Россию и Англию. Все это было основой существования русских колоний в Америке и потому весьма естественно, что, наконец, существование их стало невозможно и колонии были проданы, образовав собой новый штата Америки, “Территорию Аляска”. Вскоре затем Курильские острова, находившиеся в ведении той же российско-американской компании, отошли к японцам взамен южной части острова Сахалина и вошли в состав Японской империи.

После формальной передачи русских колоний, разом рухнули русские традиции, порядки и обычаи. Наступило новое управление. Кожаные деньги российско-американской компании, выделываемые в С.-Петербурге, обменялись на золотые и серебряные доллары, вытеснив счет на ассигнации, который существовал в колониях до 1868 года и давно уже был заменен в России на серебро и только упорно держался в русских колониях в Америке.12

Последний главный правитель колонии, капитан 1-го ранга, князь Дмитрий Петрович Максутов и сподвижники его по управлению краем утратили свое значение. Образовалась временная военная власть в лице американского генерала Девис и тута же рядом гражданская — в лице выбранного судьи, который решал общественные дела жителей, в составе присяжных, которых брали прямо с улицы. Также явился первый единственный рослый полисмен гражданского ведомства, ходивший в светло-синей шинели с небольшой палкой в руках, вместо оружия. Первое русское дело, столкнувшееся с новыми порядками, было дело главного правителя с приказчиком американской компании Павловым, принявшим американское гражданство. Павлов не хотел сдавать отчетов во вверенном ему имуществе и частью растратил его. Князь Максутов подал судье жалобу и имел неосторожность просить комиссара русского правительства, капитана 1-го ранга Пещурова, прибывшего для передачи колоний, быть защитником интересов компании. Павлов взял защитником Морфи, адвоката американца, прибывшего в Ситху с прочими явками, заплатив ему сто долларов. Первый в территории Аляска адвокат стал выяснять присяжным (они были все американцы) приблизительно следующее: “вы, говорил он присяжным, граждане свободной республики, помните, что теперь территория Аляска есть часть дорогого нам отечества; что перед вами предстоят бывший губернатор русский и его подданный (sic),13 бывший простым служащим пушной компании, представителем которой быль князь Максутов; вы знаете, конечно, что в России люди с привилегиями и высокопоставленные не пользуются теми же нравами, как другие подданные, не имеющие этих привилегий”. Затем в длинной речи он, выяснив присяжным общественное положение того и другого, а равно как до настоящей эпохи эксплуатировались в этом крае люди и даже звери, закончил тем, что “Америка прольет свет свободы в чести в вновь приобретенной стране и жители территории увидят, что авторитеты в свободной стране не имеют места, что законы Америки для каждого гражданина равные, а потому он полагает, что присяжные, взвесив все эти доводы, оправдают его клиента и не допустят, чтобы бывший русский губернатор имел возможность выиграть неправое дело в Америк”. Присяжные судьи, — люди, взятые с улицы, простые рабочие, без всякого образования и воспитания, только что приехавшие для наживы и эксплуатации края, совершенно незнакомые с русскими традициями и делами бывшей российско-американской компании, тут же, не выходя из комнаты, оправдали г. Павлова, и бывший главный правитель торжественно провалил совершенно правое дело, к великому соблазну имевших к нему претензию других обывателей. Вообще положение последнего правителя русских колоний сделалось довольно затруднительным. Нужно было рассчитывать людей, распродавать имущество американской колонии и в короткое время ликвидировать дела русских людей, копошившихся на неприветливых берегах северо-западной Америки целое столетие. Служилый русский люд, почуяв веяние новой жизни, как-то очумел. Курьезов было немало. Когда стало известным, что русским подданным, в силу трактата с Америкой, предоставлялось право сделаться американскими гражданами, то нужно было быть самому на месте, чтобы судить о том как грустно и смешно было видеть русских субъектов, не знавших ни английского языка, ни государственного строя и истории Соединенных Штатов, половину и более жизни своей проживших на харчах российско-американской компании, которые торжественно клялись, что будут верны своему новому отечеству, будут свято поддерживать законы и существующий государственный строй республики и навсегда отрешаются от верноподданства естественному своему государю и отечеству и вообще от монархического государственного благоустройства. Истые русские люди остались русскими; переменившие же национальность состояли из обрусевших финляндцев, русских немцев и нескольких лиц, хотя и русского происхождения, но родившихся в северо-западной Америке. Все эти лица за месяц тому назад считали за счастье видеть свою фамилию в списке приглашенных к главному правителю по четвергам на вечерь, расписываясь на листе, что читали приглашение, и затем смиренно тереться чуть не в сенях у него, и вдруг… они республиканцы по убеждению! Надо ли пояснять, как истые развитые янки, зная эти обстоятельства, смотрели на вновь испеченных соотечественников. Этому минуло уже 17 лет, и мир праху твоему былое, прошлое!

Вместе с отжившей свой век светской властью главного правителя, в русских колониях существовала еще власть духовная, религиозная. На окраине селения, на берегу Тихого океана, в двухэтажном деревянном доме, рядом с независимыми дикими колюжами или, как запросто называли их, колошами, мирно обитал преосвященный епископ Павел ново-архангельский, в год формальной передачи колоний прибывший туда для управления камчатско-курильско-алеутской епархией. Тут же помещалось духовное правление и жил благочинный американских церквей и миссии, протоиерей отец Павел Кедроливанский, два священника и причт. Положение духовной миссии было еще затруднительнее, чем светской власти. Средства миссии были незначительные и хотя алеуты все номинально были православные и религиозны, но в сущности столь неразвиты, бедны. дики, разбросаны незначительными селениями по островам обширной территории, что продолжать миссию распространения православия на алеутских островах стало невозможным. Во время эксплуатации края русскими, компанейские суда и пароходы только раз в год провозили по колониям священника, который на ходу совершая фактически уже состоявшиеся браки, крестя давно родившихся, отпевая давно истлевших, вместе с судном оставлял местность.

Управляющему островом предоставлялось вместе с торговыми целями компании следить за дальнейшим духовным развитием и религиозностью туземцев, подавая им собой пример благочестия и целомудрия, а потому само собой разумеется, что, при переходе колоний в руки американцев, миссия распространения православия в бывших русских колониях окончательно рухнула.

Только что прибывший, в годину формальной передачи колоши, преосвященный епископ Павел должен был возвратиться обратно в Сибирь, а духовенство перенесло свой центр тяжести в С.-Франциско, в Калифорнию, где последний из благочинных русских колоний, отец Павел Кедроливанский, сложил свою голову, будучи поднят на улице с проломленной головою. Мир праху его! Это была одна из светлых и честных личностей среди белого духовенства в русских колониях. Ново-архангельский деревянный собор, в честь Михаила Архангела, был упразднен, а дощатые часовни, разбросанные по островам территории Аляска, стали разрушаться и уничтожаться вместе с туземным населением, которое, постепенно вымирая, дает дорогу более сильному и способному племени. Из русских остались очень немногие, да и тем не особенно повезло в Америке, где практические американцы на каждом шагу далеко опережали их в практическом приспособлении к жизни и обстоятельствам.

Ново Архангельск в 1868 г. — Крепость и комендант ее. — Магазины и товары. — Приход кругосветного судна. — Водка по положению и значение водки в Аляске — Колониальные марки. — Картежная игра. — Продовольствие жителей. — Мясной праздник доктора. — Больница. — Столование у губернатора. — Зависимость края от антипод. — Американский флаг.

В 1868 году Ново-Архангельск, на острове Ситхе, имел только одну полуверстную, немоченую улицу, по сторонам которой ютились одно и двухэтажные деревянные домики. Освещения в городе не было, и в осенние и зимние вечера и ночи обыватели ходили с фонарями, а не имевшие их довольствовались натуральными, — которые иногда подставляли себе, спотыкаясь или наталкиваясь на препятствия; впрочем, всякому обывателю местоположение было настолько известно, что люди и впотьмах могли пробираться куда желали. Каменных сооружений вовсе не было, если не считать естественных камней, на которых зиждились эти не то сараи, не то хижины; только пять, шесть двухэтажных деревянных домов имели претензию на какие-то заурядно-провинциальные, полуказенные здания. Это были: ново-архангельская контора российско-американской компании, где помещалось и общее колониальное училище, затем клуб, собор в честь Михаила Архангела, архиерейский дом с духовным правлением, больница, казарма женатых рабочих, да над всей этой трухой, на естественной скале, в десяти саженях над уровнем океана, шумно бившегося в подножие скал неприветливого берега, высился дом главного правителя колоний, хотя и более обширный, чем другие, но не имевший претензий на более изящную конструкцию и удобства, за исключением разве живописного вида на раскинувшееся внизу селение и окружающую дикую природу и Тихий океан, не всегда, однако, в этих широтах оправдывающий свое название — Тихого.

Крепость, служившая обороной городу, состояла из деревянного частокола и земляной насыпи, с деревянной настилкой, на которой грозно стояли восемь пушек, времен императора Павла 1-го, из которых в торжественные дни делались салюты и которыми русские внушали, вокруг порта жившим, независимым колошам к себе уважение, не смотря на то, что некоторые орудия лет по десяти были с трещинами, а тут же сложенные чугунные ядра давно внедрились в землю, поросли травой, проржавели и представляли собой скорее естественные минеральные залежи, чем снаряды для нанесения смерти неприятелю; за одно, и комендантом крепости состоял бомбардир Липатов, как называли его в городе, простой отставной фейерверк артиллерийского ведомства, 60-ти летний старик, который исполнял должность коменданта за 700 руб. ассигнациями в год жалованья, исполняя при этом также должность экзекутора, в прямом смысле слова, в школе мальчиков, а иногда и девочек, если требовалось наказать кого-либо розгами. Здания, где мирно проживали обыватели Ново-Архангельска, были одноэтажные дома в три, четыре комнаты, да еще обширные сараи, называвшиеся магазинами; это был главный город русских колоний в Америке.

В компанейских магазинах хранился разный хлам, под названием товаров, который доставлялся ежегодно в колонии на кругосветных судах, по требовательной ведомости ново-архангельской конторы, утвержденной главным правителем. Вместо затребованного нередко доставлялось совершенно иное: вместо сапог, муки, патоки, сахару, гвоздей, инструментов, табаку, спирта, рому, вина, водки, пороху, железа и т. д., привозился бархат, канаус, шелковые чулки, ботинки, уксус и т. п., иной раз вовсе ненужные предметы, не имевшие сбыта в колониях. Все залежалое, не имевшее сбыта на рынках Москвы, Петербурга, Гамбурга, Лондона, скупалось агентами компании, хотя, может быть, и дорого,14 но во всяком случае с верой, что в русских колониях все пригодится, ибо там покупать люду было негде более, как в магазинах компании. Если, напр., кому либо не хватит высоких сапог, то он волей не волей удовольствуется женскими башмаками, черного товара, на большую ногу, чтобы не ходить в торбасах15 или на натуральной подошве. На весь привозимый товар, в колониях, накладывался расход по доставке, делалась расценка — и товар пускался в обращение.

Приход ежегодного кругосветного судна из России для Ново-Архангельска был таким событием, что весь город принимал в нем участие. Весь муравейник волновался — и было отчего: во-первых, на этих судах приезжали новые люди, на смену отслуживших свои контракты и не пожелавших оставаться долее, затем появлялись новые товары и приносились устные вести из далекой России; привозились газеты16 и письма, а главное — новая водка, ром и вино.

Водку и ром жители в колониях получали по положению, за наличные деньги. Почетным полагалось по четыре ведра в месяц и более, полупочетным по два, валовым или рабочим по ведру и менее. Если кому не хватало положения, то чтобы пополнить недостаток, нужно было испрашивать разрешение правителя ново-архангельской конторы, который считался главным хозяином магазинов и от усмотрения которого зависло удовлетворить или отказать просителю. Положение или, точнее, месячная порция водки для почетных было достаточное, а посему и пьянство между интеллигенцией Ново-Архангельска было изрядное; впрочем, что же было и делать этой интеллигенции на нескольких квадратных саженях? Матросы, солдаты, рабочие и проч. не пользовались таким положением, как почетные, и были поставлены в более тесные рамки относительно получения водки, а потому стоимость ее как в Ново-Архангельске, так и тем более в прочих отделах колоний, была несоразмерно высокою. Из компанейских магазинов водка и ром отпускались по 3 руб. 50 коп. ассигнац. за бутылку и получивший свое положение, но не пивший ее, мог всегда поместить ее между обывателями за 10 руб. ассигн., но таковое барышничество считалось низким ремеслом и преследовалось самими обывателями, хотя и бывали случаи, что даже некоторые почетные лица потихоньку занимались этим. Рабочие, за исключением немногих, преимущественно семейных, во избежание пьянства, водки на вынос или, как говорилось, на отлив не получали и могли ежедневно за 25 коп. ассигн. выпивать у дверей так называемого ромового магазина, из общей яндовы,17 по хорошей чарке водки или рому. Случалось, что непьющий рабочий, чтобы не потерять своего положения, держа водку во рту, быстро бежал в казарму, где выпустив изо рта содержимое, в течение нескольких дней накапливал целую бутылку, которую впоследствии сбывал по 10 руб. ассигн. любившим выпить товарищам, либо, алеутам и диким колошам; впрочем, такие ничего непьющие лица составляли редкое исключение. Бутылка водки имела в колониях большое значение. За нее можно было приобрести от колошей целого ямана,18 соорудить у местного портного пару платья и у сапожника сапоги, заказать столяру стол, шкаф и т. п.; а равно получить дня на три, во временное пользование, жену какого-либо рабочего; такова была в Ситхе нравственность, и это не считалось предосудительным: женщин было слишком недостаточно для населения.

Вообще положение женатых людей было не особенно завидное в семейном и нравственном отношении, но как сами мужья, так и общество не придавали этому обстоятельству особого значения, и кучка русских людей обитала в Ново-Архангельске более по ветхозаветному. Даже деньги были кожаные, выделываемые из местного лавтака,19 в С.-Петербурге, где американская компания, придав лавтаку известный цвет, форму, а равно и штемпель свой, такими деньгами снабжала свои колонии; деньги эти назывались колониальными марками.20 25-ти, 10-ти, 5-ти и 1-но рублевые марки были окрашены в серый, красный, синий и желтые цвета и имели форму прямоугольника, уменьшающегося в величине, сообразно стоимости; на этом прямоугольнике стоял штемпель российско-американской компании и была обозначена стоимость марки. Полтинники, четвертаки и гривенники были тоже кожаные и желтого цвета, со штемпелем и надлежащей надписью, но только у полтинников прямоугольники были со срезанными верхними углами, у четвертаков все четыре угла были срезаны, а гривенники, как и рублевые марки, только менее их, были четырехугольные, с пробитыми на углах дырами. Подделок опасаться было нечего: за незначительностью населения, быть, жизнь, общественное положение, деятельность и средства каждого хорошо были известны всякому, а посему, если кожаные полтинники, четвертаки и гривенники, будучи вытянуты, замуслены, если и попадали иногда в кассу ново-архангельской конторы, а большей частью в ромовый магазин, в уплату за водку, в виде рублевых, то этому не придавалось уголовного характера и виновные даже не разыскивались. Деньги в русских колониях, на северо-западной берегах Америки, не имели того мирового значения, какое они имеют в цивилизованном мире; их вполне заменяли: кредит и водка; да и что можно было делать с кожаными деньгами, когда на них, иной раз, невозможно было приобрести в компанейских магазинах не только предметов удобства и роскоши, но даже и самого необходимого, а посему причитающееся жалованье оставалось кредитом, или эти марки проигрывались, пропивались или уходили на те потребности, которые залеживались в сараях компании; только люди дальновидные, надеявшиеся наверняка прожить лет с 10 на белом свете и возвратиться на родину, не выбирали своего содержания из новоархангельской конторы и при окончании, по контракту службы, получая полный расчет за все время своего пребывания в колониях, уезжали с некоторым обеспечением на будущее. Таковых людей оказывалось немного. Они большей частью или умирали, или, возвратившись из колоний, быстро спускали долгими лишениями накопленные деньги, получив возможность употреблять их по своему усмотрению; даже из всех бывших главных правителей колоний, получавших тридцати пяти тысячное жалованье и четыре тысячи рублей на представительство (на ассигнации), ни один не возвратился, что называется, капиталистом. Картежная игра хотя и была развита в Ново-Архангельске, но игроки были люди свои, и записные из них, играя напролет целую ночь, больше тешились тем, что иной раз проигрывалась живая свинья, которая в течение ночи несколько раз переносилась из одного дома в другой, к не малому удовольствию игравших, пока, наконец, оставшись за кем либо окончательно, спустя несколько дней закалывалась, изжаривалась и пропивалась на вечеринке у выигравшего.

Живность имела в колониях высокую ценность. Пастбищ в Ново-Архангельске не было и весь рогатый скот, если не считать, конечно, счастливых мужей, состоял из шести коров и быка, принадлежавших компании и двум колониальным гражданам; были еще две лошади, возившие из речки воду для обывателей, даже свиньи и куры были на перечете. Жители питались яманиной, лесной дичью, рыбой, морскими раками, консервами, печеньями, но преимущественно рыбой, которой имелось весьма много и которая почти ничего не стоила.21

Особенно употреблялась палтусина и чевыча,22 рыба очень вкусная и имевшая свойства не приедаться. Рыба эта приготовлялась в разных видах, т. е. жареная, соленая, сушеная, вареная, вяленая, в котлетах и т. д. Мясо считалось редкостью и появлялось только тогда, когда компанейское судно из С.-Франциско прихватит с собой быка, которого немедленно по прибытии убивали, и мясо, конечно, за деньги, делили между обывателями, при чем львиную долю получал главный правитель колоний, его помощник, правитель конторы, и затем мясо, соразмерно, делилось между другими почетными в городе лицами и прочими обывателями. Такое розговенье мясом случалось изредка и было праздником для жителей, а в особенности для языков женского персонала в семейных домах, где хозяйки с завистью относились к тем домам, которые получили наибольшую против их порцию, справедливо говоря, что они могут сесть мяса не менее губернаторши, и т. д.

Однажды такой мясной праздник, сверх штата, устроил городу доктор Тиллинг,23 заведовавший ново-архангельской больницей.

Тиллинг считался в Ново-Архангельске хорошим человеком и доктором, был уже пожилой, с дерптским университетским образованием, приехавший на службу в колонии вследствие семейных обстоятельств на родине. Он прибыл на службу на кругосветном судне с незаконной сожительницей, ребенком, двумя собаками и скрипкой. Поселившись в Ново-Архангельске, он жил особняком, не сближаясь без нужды с обществом, где, преимущественно в семейных домах, плохо третировали его спутницу, которая, в свою очередь, держала себя с достоинством и вела жизнь безупречную, посвящая себя исключительно ребенку и семейному быту. Сам доктор Тиллинг был привязан к семье своей, занимался, кроме своих обязанностей, ботаникой, минералогией и вообще естественными науками, но… к сожалению, поклонялся Бахусу и исповедовался ему наедине. Это обстоятельство делало его иногда странным. Однажды, разводя в палисаднике, перед больницей, интересовавшие его растения, в один день он усмотрел, что принадлежавший компании бык, забредя по недосмотру в палисадник, попортил его труды и заботы. Будучи возмущен этим обстоятельством, доктор, на другой день, при утреннем рапорте главному правителю о состоянии больных, заявил, что если быка не уберут куда-нибудь, то он убьет его. Губернатор, зная его странности, конечно, посмеялся над этим и тем дело бы кончилось, как вдруг, несколько дней спустя, этот злополучный единственный бык Ново-Архангельска опять посетил палисадник и из окна, наповал, был убит, собственноручно, из ружья, доктором.

Князь Максутов, как губернатор, должен был наказать его поступок, и вот в ново-архангельскую контору писарем был принесен “приказ”,24 в котором доктору Тиллингу делался выговор, а ново-архангельской конторе предлагалось дебетовать счет доктора Тиллинга суммой, какой числился бык по инвентарю компании. Когда, по обыкновению, мясо было разделено между обывателями, при чем, конечно, и Тиллингом была получена своя порция, возник вопрос, куда отнести деньги за вырученное от обывателей мясо, так как компания уже получила свое денежное вознаграждение в счет Тиллинга. Главный правитель, забыв об этих мелочах, спустил в контору, как выражались в городе (губернатор жил в доме, стоявшем на 10 сажен выше уровня моря, отсюда все исходящие его распоряжения принято было называть: “спущенными”), новый приказ, в котором предлагал конторе кредитовать счет того же Тиллинга суммой, вырученной за проданное мясо, не усмотрев того обстоятельства, что стоимость проданного обывателям мяса в два раза превышала стоимость живого быка, по инвентарю компании, которой счет доктора Тиллинга был дебетован, вследствие чего Тиллинг получил, некоторым образом, награду за учиненное убийство и устроенный им мясной праздник для жителей Ново-Архангельска; но поправлять промах было бы несвоевременно.

Деревянный двухэтажный дом, носивший громкое название, в отчетах компании, “больницы в русских колониях”, собственно говоря, вмещал в себе только две, для больных, комнаты, на 20 кроватей, комнату для аптеки, небольшую квартиру доктора, чулан служителя; остальное помещение было занято для квартир другими служащими, кроме фельдшера, не имевшими отношения к медицинскому ведомству. В больнице пациентов было мало, преимущественно креолы или случайно зашибленные рабочие, да и тех лечить было нечем: в аптеке, кроме засохшего пластыря, чаю, бинтов, свиного сала, камфоры, ромашки, лакрицы, магнезии, скипидару и горчицы, вряд ли нашлись бы какие-либо медикаменты, если в число их не включать пауков и мух, поселившихся в стеклянном шкафу, также мирно живших и умиравших там вместе с патентами приснопамятной больницы.

Кроме доктора Тиллинга, в Ново-Архангельске проживал еще доктор морского ведомства, вообще для обывателей и на случай смерти одного из них, дабы колонии, или точнее Ново-Архангельск, не остались совсем без доктора; сей последний получал 7,000 руб. ассигн. жалованья, комнату в клубе, прислугу, отопление25 и стол, который обязательно предлагался ему от главного правителя колоний, как офицеру флота.

Все лица военного звания, начиная с обер-офицера,26 а равно правитель конторы и секретарь главного правителя обязательно столовались у губернатора даром и составляли его, так сказать, штаб или приближенных; прочие же почетные лица приглашались к столу по очереди, раз в неделю и реже, смотря по тому, кто губернатору или, скорее, губернаторше более нравился. На обедах военные должны были быть в эполетах, прочие приглашенные лица во фраках, хотя бы и допотопной конструкции.

Русские люди, даже на скалах Америки, внесли этикет и формалистику; даже сараи Ново-Архангельска, носившие названия магазинов: ромового, запасного, торгового, пушного, колошенского, расходного и т. д., вели дела свои по двойной бухгалтерии.

Если, напр., кусок миткалю или бочка сахару тут же рядом переходила из одного сарая в другой, то контора, по получении от приказчиков счетов, неминуемо счет одного магазина дебетовала, а счет другого кредитовала и при отчетах, хотя и однажды в год, но все-таки доводила до сведения главного правления в С.-Петербург. Это из Аляски-то!

А то еще лучше. Делает главное правление из Петербурга приказание ново-архангельской конторе опросить крестьянина такого-то, желает ли он помогать своей матери, живущей в России, в такой-то губернии, уезда, волости и деревни? “Под высочайшим его императорского величества покровительством российско-американской компании ново-архангельская контора доносит правлению, что такой-то крестьянин действительно находится в колониях и что она, т. е. контора, своевременно, при отходе весной судна на Курильские острова, сделает надлежащее по сему предмету распоряжение, так как означенное лицо находится там и на таком-то острове”. В заключение, через год и более контора доносить, что такой-то крестьянин давно уже умер, о чем контора доносила главному правлению при отчетах, приложенных в донесении своем от такого-то числа и года за № таким-то.

Вот уж, по истине, делать было нечего, как только разводить руками на то удобство, какое представляла высшая власть, т. е. главное правление, управлявшая колониями в северо-западной Америке из С.-Петербурга. Это еще сравнительно мелочь. Между тем дела приснопамятной компании, не смотря на правительственные субсидии, привилегии и гарантии, не могли иметь успеха и акционеры в последнее время вовсе не получали дивиденда, русское же правительство приплачивало, имея в виду поддержать российско-американскую компанию только в силу исторических соображений. И вот, во время этих предписаний, приказаний, указаний, отношений, предложений, донесений, пояснений, над домом главного правителя развился флаг республики Соединенных Штатов — и русская жизнь рухнула, а дикая первобытная природа с дикими, еще находившимися в младенчестве, племенами так и просилась к жизни, предлагая взамен ее открыть скрытые сокровища земли и моря, до которых не прикасался еще человеческий ум и знание.

• 1
  колонии проданы за 7.200,000 долларов 3-го мая 1867 года
• 2
  Курильские острова уступлены Японии взамен южной части острова Сахалина, вследствие чего весь остров Сахалин отошел к России.
• 3
  Впрочем, еще ранее, по повелению императора Петра 1, была послана 1-ая северная экспедиция для определения сопредельных берегов Азии и Америки под командой капитана Беринга и между 1730 и 1740 годами императрицей Анной Иоанновной была снаряжена 2-ая экспедиция во главе того же капитана Беринга и для той же цели.
• 4
  местное туземное независимое население
• 5
  От России капитан 1-го ранга Пещуров; от Соед. Штатов генерал Руссо.
• 6
  Последним правителем русских колоний в Америке был капитан 1-го ранга, князь Дмитрий Петрович Максутов
• 7
  Здесь кстати будет заметить, что острова св. Павел и Георгий, известные под именем “Прибыловых островов”, лежащие севернее полуострова Аляски, а именно между 55° и 60° с. ш. и 165° и 170° в. д., и по трактату отошедшие к Америке, есть единственное и весьма замечательное как в промышленном, так и в научном отношении, сборище или так называемое лежбище морских котиков (ластоногое земноводное животное), которые в количестве нескольких сот тысяч ежегодно, с мая до конца августа, появляются на этих островах для вывода детенышей, остальное же время года, по уходе их в море, они пропадают и местопребывание их неизвестно. Мех этих животных высоко ценится как в России, так и в Англии; из мяса же вытапливается жир. До 1884 г., острова эти эксплуатируются американцами Гутчинсон, Когль и Ко, между русскими же капиталистами, во всей России, не нашлось еще охотников для серьезной и рациональной эксплуатации как упомянутых островов, так и вообще всего северо-восточного побережья Камчатки и восточных берегов Сибири, в избытке наделенных природой лесом, рыбой, минералами и проч.
• 8
  Сушеная рыба
• 9
  Лодка из шкуры сивуча, ластоногого животного; местное название. Собственно говоря, сивуч есть крупнейшие экземпляры самцов моржей. Кожа их называется “лавтаком”, чрезвычайно толста и прочна. Из нее алеуты строят байдарки и байдары; последние вместимостью иногда 50 тонн и более.
• 10
  Статья третья договора, о жителях, населявших русские колонии.
• 11
  Кули — переселенцы из Китая в Америку, где они работают за низшую плату, понижая тем стоимость труда
• 12
  Чтобы перевести 1 руб. на ассигнации нужно было умножить на 7 и делить на 2, таким образом 1 руб. в России составлял 3 руб. 50 коп. колониальных
• 13
  сей адвокат, вероятно, совершенно не знал России
• 14
  при таковых обстоятельствах товары можно было скупать очень выгодно, но злоупотребления при поставках и подрядах делали то, что в колонии товары прибывали уже по через чур высокой цене
• 15
  обувь из местной кожи
• 16
  Сведения из цивилизованного мира жители получали из газет и писем, попадавших в Ситху на случаиных судах из С.-Франциско; но и главное правление не оставляло служащих в колониях без чтения, и на кругосветных судах высылало как письма, так и газеты за истекший год, которые, пробыв еще с год в кругосветном плавании, все-таки благополучно доплывали в Ситху. Также в Ново-Архангельске существовала библиотека, с 300 томами разных книг, между которыми можно было найти и народный лечебник московского издания 1830 г., и печатные отчеты компании, и историю кораблекрушений, и даже Северную Пчелу Булгарина, — но ничего действительно для чтения.
• 17
  Кадка, чан или просто ведро и при этом жестяная мера-чарка.
• 18
  Род дикого оленя
• 19
  Кожа вообще ластоногих животных.
• 20
  Кроме марок российско-американской компании других денежных знаков не было.
• 21
  Она отпускалась из рыбного балагана от компании даром или иногда, когда ее бывало мало, за весьма ничтожную цену.
• 22
  Палтусина — большая рыба, породы камбала. Чевыча — красная рыба, род лососей.
• 23
  Ныне уже умерший в С.-Франциско
• 24
  Все приказы, по порту, главного правителя колоний разносились для прочтения обывателям по квартирам особым служителем, который назывался “обходным”
• 25
  Квартира и отопление были даровые для всех обывателей.
• 26
  Штаб- и обер-офицеров служило 9 человек