Россия и восстание 1837-1838 гг. в Канаде

Об одном из крупнейших событий в истории Канады — антиколониальном восстании 1837—1838 гг. в канадской историографии имеется уже не один десяток исследований1. Казалось бы, сегодняшнему историку трудно что-либо добавить к детальным описаниям борьбы канадских патриотов против английской метрополии и правящей колониальной верхушки в 30-х годах XIX в. Однако некоторые довольно существенные моменты, связанные с отношением отдельных государств к этому по тем временам довольно известному событию, остались вне поля зрения историков. Исключение составляет, пожалуй, лишь история американо-канадских отношений того периода2. Недостаточная разработанность данного вопроса служила почвой для некоторых малоубедительных или вообще неверных оценок и суждений, кочующих на протяжении многих десятилетий по страницам исторических трудов. Примером таковых можно назвать суждения о позиции России в отношении восстания 1837—1838 гг. в Канаде.

Поскольку специально изучением этого вопроса никто не занимался, то до сих пор осталась фактически невыясненной появившаяся еще в годы восстания версия о «русских интригах» и о якобы тайном вмешательстве России в происходящие в Северной Америке события. Основывалась эта версия на сообщениях некоторых североамериканских газет того времени3, а также заключениях отдельных английских чиновников, пребывавших в Канаде4. Предпринятая канадским историком X. Ставрианосом попытка разобраться в этом вопросе была малоуспешной, так как в его статье не привлекались какие-либо новые материалы5. Это обстоятельство и побудило нас обратиться к документам Архива внешней политики России, чтобы изучить данный вопрос более обстоятельно и объективно.

В первой трети XIX в., несмотря на утрату добившихся независимости 13 самых богатых и населенных колоний, размеры колониальных владений Англии в Северной Америке продолжали оставаться огромными и составляли около 1 млн. кв. миль. В состав так называемой Британской Северной Америки теперь входили четыре провинции — Нижняя и Верхняя Канада, Нью-Брансуик и Новая Шотландия, о-ва Принца Эдуарда и Ньюфаундленд, а также территория, принадлежавшая английской компании Гудзонова залива. Эти земли составляли более половины территории Британской Северной Америки и были еще не полностью освоены. Основная часть населения проживала в провинциях Нижняя и Верхняя Канада, достигших довольно значительных успехов в своем хозяйственном и политическом развитии, которое тем не менее сдерживалось путами колониального режима. На этой основе и сложились предпосылки для массового антиколониального движения в Канаде.

Вооруженному выступлению колонистов против метрополии и правящей местной верхушки в 1837 г. предшествовала длительная политическая борьба между сторонниками демократических реформ — патриотами и приверженцами колониальных порядков во главе с губернаторами и их окружением. Особенно активно освободительное движение нарастало в провинции Нижняя Канада, где тяготы колониального режима усугублялись неравноправным положением большинства поселенцев французского происхождения. Именно в связи с этими событиями в донесениях дипломатов России из США начинают появляться первые сведения о положении дел в колониальной Канаде6. С весны 1836 г. в провинциях начинается новый подъем освободительной борьбы, завершившийся осенью 1837 г. возникновением революционной ситуации. По этому поводу российский консул Е. И. Кремер доносил из Нью-Йорка: «Между Канадой и метрополией отношения осложнились еще больше. Английское правительство, послав в эту колонию лорда Госфорда, нынешнего генерал-губернатора, надеялось восстановить посредством уступок и снисходительности свое прежнее влияние на законодательную ассамблею Нижней Канады, которая в течение последних лет проявляла несовместимый с колониальным режимом Великобритании дух независимости. Но эта надежда не оправдалась». Касаясь одного из основных требований канадских патриотов — учреждения выборного законодательного собрания, Кремер писал, что «это нововведение обязательно создало бы ситуацию, при которой мирные отношения между Канадой и Великобританией стали бы невозможными»7.

В ноябре-декабре 1837 г. в Нижней и Верхней Канаде вспыхнули вооруженные восстания поселенцев. Слабая подготовка, недостаток оружия, разобщенность действий, нерешительность лидеров обрекли первые столкновения канадских патриотов с королевскими войсками на неудачу. Тысячи участников освободительной борьбы, в том числе почти все руководители, бежали через американо-канадскую границу в северные штаты США — Нью-Йорк, Вермонт, Огайо и др., — откуда продолжили борьбу, опираясь па поддержку и симпатии местного населения8.

Как только в канадских провинциях начались открытые вооруженные выступления, дипломаты России в Америке подробно информировали российское министерство иностранных дел о ходе восстания. По мере поступления известий в Лондон находившийся там русский посол К. О. Поццо-ди-Борго также самым подробным образом извещал К. В. Нессельроде о восстаниях в английской колонии. В этих донесениях встречается глубокий анализ событий в Канаде. «Суть дела состоит в том, что, требуя от правительства исключительного влияния над колонией, а следовательно, и над английскими протестантами и будучи уверенными в том, что достигнуть этого невозможно, они (местное население. — В. Т.) имеют реальной целью отделение и независимость», — писал Поццо-ди-Борго в декабре 1837 г.9 «Несмотря на успехи королевских войск, волнения в Канаде не могут быть прекращены иначе, как путем уступок со стороны метрополии. Но главная трудность состоит в том, что уступки должны привести к полному отделению, а это противоречит идеям, которые министерство колоний претворяет в жизнь»10, — делал вывод в одном из своих донесений русский посланник в США А. А. Бодиско.

Понять отношение России к восстанию в Канаде возможно лишь с учетом внешнеполитического курса страны, а самое главное — состояния англо-русских отношений тех лет, отмеченных острым дипломатическим соперничеством11. Насколько эти противоречия были остры, свидетельствует хотя бы случай с арестом в Черном море в декабре 1835 г. английского брига «Уиксен», который с грузом пороха направлялся к берегам Кавказа. «Агрессивный при уступчивости противной стороны» (по выражению Е. В. Тарле) английский министр иностранных дел лорд Пальмерстон стал тогда оспаривать права России на Кавказе, признанные Адрианопольским мирным договором, и дело дошло до того, что в январе 1837 г. царский посол в Лондоне сообщал в Петербург о возможном объявлении войны. Однако Пальмерстон был вынужден отступить (не имея падежных союзников против России и учитывая общественное мнение внутри страны), и к весне 1837 г. инцидент был разрешен мирным путем12.

Что касается Николая I, то начиная с 1837 г. царь не желал столкновений с Англией, особенно на Востоке. С. С. Татищев объясняет этот курс Николая I в отношениях с Англией тем, что «в случае войны ему нечего было ожидать помощи от союзных дворов, берлинского и венского». Кроме того, император «питал некоторое пристрастие к этой стране, которую считал прирожденным членом великого охранительного союза,… и сближение ее с орлеанистской Францией приписывал мимолетным заблуждениям людей, руководивших ее политикой». Николай I не сомневался, что «рано или поздно Англия снова примкнет к трем северным державам, ее сподвижницам в достопамятную эпоху борьбы за освобождение Европы от французского насилия»13. Однако в 1837 г. курс на примирительные отношения с Великобританией в действиях царской дипломатии лишь намечался. В целом же Россия занимала по отношению к Англии «сильную, спокойную и совершенно независимую» позицию14  и решительно противодействовала распространению английского влияния там, где это касалось ее собственных интересов.

Казалось бы, в этой ситуации в правительственных кругах России не могли не обратить внимания на события в Канаде как на благоприятный фактор и даже попытаться им воспользоваться. Ведь царской дипломатии, чтобы ослабить того или иного грозного соперника, не раз приходилось отступать от пресловутого «принципа борьбы против бунтовщиков» и даже поддерживать прогрессивные и освободительные движения15. Нам удалось обнаружить самые непосредственные свидетельства того, что в Петербурге с большим вниманием следили за происходящим в столь отдаленной английской колонии. Недавно в Нью-Йорке был переиздан дневник американского посла в России Джорджа Далласа, который тот вел с 1837 по 1839 г. во время своего пребывания в Петербурге. На самых первых страницах, в записи от 6 августа 1837 г., рассказывающей о церемонии вручения верительных грамот Николаю I, содержатся следующие сведения. Когда Далласа представили монарху (церемония происходила в царском дворце в Петергофе), то после нескольких вежливых фраз о самочувствии семьи Николай I спросил Далласа о том, «к чему могут привести волнения в Канаде и при этом заметил, что сопротивление и отделение колонии вполне оправдано, когда управление ею становится деспотическим и забывается о нежной заботе, на которую имеет право колония»16.

Последнее замечание носило в какой-то степени лицемерный характер и имело целью польстить послу США признанием справедливости прошлой борьбы американских колонистов за независимость. Интересно другое: единственное, о чем царь спросил только что прибывшего дипломата из Северной Америки, так это о его мнении по поводу событий в Канаде. Больше, судя по записи, ни о чем разговора не было. Значит, восстание в Канаде интересовало царя и его окружение. Это подтверждает еще одна запись в дневнике Далласа от 3 января 1838 г., в которой рассказывается о встрече с великой княгиней Еленой, женой великого князя Михаила: «Мы разговаривали о моей семье, о ее летних путешествиях, об успехах в развитии России при нынешнем императоре, о присоединении Техаса к нашему Союзу и о возможности, что и Канада последует по тому же пути. Во всем она проявила живой ум и большую осведомленность»17.

Следовательно, канадский вопрос привлекал внимание царского двора, если члены императорской семьи, и тем более дамы, так свободно о нем говорили, причем по собственной инициативе, ибо у посла, судя по всему, интерес к Канаде был самый минимальный.

Первую официальную реакцию царских властей на канадское восстание мы встречаем в депеше вице-канцлера Нессельроде, одобренной императором и отправленной послу в Лондон 30 декабря 1837 г. Этот документ, ни разу не упоминавшийся в исторической литературе, заслуживает особого внимания. Анализируя события в Канаде, министр наставлял посла в Лондоне: «Вы должны продемонстрировать искреннее желание императора, чтобы волнениям в Канаде был положен быстрый и решительный конец и чтобы в этой стране было восстановлено уважение к закону и к власти королевы Виктории, каковая в настоящий момент там не признается». Нессельроде укорял Поццо-ди-Борго, что линия, которой он до этого придерживался по канадскому вопросу, была недостаточно «категорична и позитивна», чтобы убедить английские власти в том, что в «момент затруднений правительство королевы найдет в императоре чувство заинтересованности и дружбы, неизменно свидетельствованное им в отношении Великобритании со времени восшествия на престол»18.

Был ли искренен император в этих заверениях? Неужели возможный вариант с оказанием поддержки канадским повстанцам для ослабления Великобритании совсем не занимал правительственные круги России? Прочитаем внимательно еще одну запись в дневнике Далласа, сделанную 31 января 1838 г. после посещения бала у графини Белосельской: «Тихо слушая музыку в уединенной нише, я был приятно удивлен тем, что ко мне подошел император, пожал руку и прислонился к стене, как если бы он располагался к доверительной беседе… Затем он спросил, что я думаю о положении дел в Канаде, дав понять, что он слышал о моих сомнениях насчет наличия у инсургентов хотя бы одного способного руководителя. Он, очевидно, имел в виду мой разговор с вице-канцлером. Я спросил его, разве мое мнение не подтвердили сообщения, что Папино, Браун, Макензи и Нельсон кажется сбежали, предав дело, которому они служили? .. Император сказал, что не в его характере и не в духе его политики радоваться бедам других стран, несмотря даже на то, что потенциально переживаемые ими трудности могут быть выгодны интересам России. Он повторил почти дословно сказанное во время вручения ему моей верительной грамоты в Петергофе, а именно, что если метрополия ведет себя деспотически и несправедливо по отношению к своим колониям, они вправе сопротивляться этому»19.

Несомненно, эта запись дополняет то, что известно из официальной дипломатической депеши. Она еще раз доказывает, что вопрос об отношении к революционным событиям в Канаде занимал самые высшие правительственные круги России вплоть до царя и отношение это было далеко не однозначным. Высказанные в довольно осторожной и неопределенной форме суждения императора могли вполне навести на мысль о возможности поддержки Россией канадских повстанцев, чье дело оказывалось потенциально выгодным интересам России. Именно такое впечатление сложилось, судя по всему, и у американского посла20.

Революционные события в Британской Северной Америке могли привести к выгодным изменениям в соотношении военных сил между Россией и Англией. Позднее события в Канаде реально учитывались при составлении возможных военных планов. Летом 1838 г. царь, сообщая о мерах, принимаемых на случай совместного нападения Англии и Франции на Дарданеллы, писал генералу Паскевичу: «Тогда пусть Англия и Франция суются, мы готовы. По донесениям Поццо, в Англии всего налицо 40 тыс. войска, прочее или в Америке, или не существует, так что в этом вижу я пашу безопасность»21.

И все же, несмотря на вполне возможные колебания, царский двор официально занял твердую позицию поддержки властей метрополии в ее колониальных неурядицах. Отрицательное отношение к инсургентам, выступившим против английской короны, вполне отвечало и самому духу политики российского монарха, всего лишь за несколько лет до этого расправившегося с польскими повстанцами. Этой линии стали придерживаться и посольства России в Лондоне и Вашингтоне. В июле 1838 г. Бодиско крайне неодобрительно отозвался о деятельности одного из лидеров канадских повстанцев У. Л. Макензи, который «не гнушается в своей борьбе никакими средствами». Как подтверждение этому посланник привел тот факт, что в «Макензи газетт», издававшейся в Соединенных Штатах, появилось следующее сообщение: «Недавно наш корреспондент из Вашингтона доставил важную новость (достоверность которой я вам гарантирую, так как она получена из надежнейшего источника), что Россия решила оказать помощь канадцам. Ее внутренние дела позволили ей предпринять шаги в пользу канадцев, и от этой державы уже получена значительная помощь». Бодиско получил газету, когда у него па обеде в гостях были государственный секретарь США Форсит и английский посол Фокс. «Я прочитал им отрывок, как еще одно доказательство бесстыдного вмешательства прессы и, смеясь, попросил министра Фокса разыскать в Вашингтоне этого столь хорошо информированного корреспондента»22, — пишет Бодиско в шутливом тоне.

Однако очень скоро дело приняло далеко не шуточный оборот, и благожелательное для Великобритании невмешательство России в канадские дела оказалось под сомнением. 25 ноября в Монреале канадскими властями был арестован русский консул в Бостоне Кильхен. После осмотра его бумаг и обыска дома, где он остановился, Кильхен был освобожден. Этот инцидент сразу же стал известен канадской и американской прессе. Бодиско, в ожидании подробного отчета от самого Кильхена, поспешил сообщить в Петербург, что, как он полагает, консул поехал в Монреаль, чтобы навестить свою жену и двух детей, находившихся в Канаде на воспитании23.

Наконец в посольство поступил подробный отчет самого Кильхена о случившемся. Русский консул, встревоженный новыми революционными событиями в Канаде осенью 1838 г., 19 ноября уехал из Бостона в Монреаль, чтобы увезти жену и детей, проживавших там в течение четырех лет. Для поездки Кильхен заручился паспортом, выданным ему английским консулом в Массачусетсе Р. Мэннерсом. В этом документе подтверждалась цель визита дипломата России и содержалась просьба ко всем властям Канады оказывать содействие и защиту во время его поездки. Эту же цель визита подтверждает письмо Кильхена жене, отправленное за несколько дней до отъезда. Письмо было приложено Кильхеном к отчету в подлиннике: «Кажется, к зиме опять назревают серьезные изменения, и сообщения из Канады снова стали столь тревожны, что тревога за тебя становится невыносимой. Мои опасения могут быть напрасны в отношении самого Монреаля, тем не менее вести о народных волнениях повсюду говорят о более серьезной и лучше организованной системе всеобщего мятежа, чем это было в прошлом году, и никто не знает, как далеко зайдет дело, прежде чем восстание снова будет подавлено». Далее автор письма просил жену срочно упаковать вещи и подготовиться к отъезду, так как его пребывание в Канаде будет очень кратким24.

Кильхен прибыл в Монреаль 23 ноября, а 25-го, в воскресенье, был арестован во время церковной службы и доставлен к полковнику Маккорду, командиру конных волонтеров Монреаля. Пока консул с женой были в церкви, волонтеры окружили дом жены Кильхена и обыскали его, забрав саквояж и портативный секретер. Однако обыск не дал никаких компрометирующих сведений, и Кильхен был отпущен на свободу, не получив, однако, «никаких объяснений» по поводу происшедшего. Не сообщил мотивов ареста Кильхену и генеральный прокурор провинции Нижняя Канада Огден, с которым Кильхен встретился сразу же после своего освобождения.

На следующий день Кильхен нанес визит губернатору провинции Д. Колборну, который его «хорошо встретил и, казалось, сожалел о содеянном». Колборн сказал, что эти действия были предприняты вследствие письменного доноса па Кильхена и его жену, якобы помогавших повстанцам, и что теперь все эти подозрения отпали. Губернатор расстался с Кильхеном, пообещав снабдить его до отъезда из Монреаля объяснительным официальным письмом. После особого письменного напоминания об этом обещании такое письмо за подписью генерального прокурора Огдена было вручено Кильхену: «Имея честь по распоряжению его превосходительства сэра Джона Колборна снабдить Вас письмом, объясняющим причину наложения ареста на Ваши бумаги, я ставлю Вас в известность, что эта мера была предпринята на основании письменной информации, предоставленной до этого на рассмотрение его превосходительства, подробности которой я не считаю себя вправе разгласить». Огден принес от имени губернатора свои извинения и далее добавил, что «результат проверки Ваших бумаг снимает с Вас все подозрения». Однако сами действия канадской полиции он считал вполне справедливыми25. 29 ноября Кильхен вместе с семьей покинул Монреаль, а 5 декабря прибыл в Бостон, отправив через несколько дней в Вашингтон упомянутый отчет и прилагаемые документы.

Едва Бодиско успел переслать этот материал в Петербург, как ему пришлось следом сообщить еще об одном важном факте, имеющем отношение к канадским делам. Судя по донесению от 17 (29) декабря 1838 г., к Бодиско явился помощник президента США Салливэн и сообщил, что он хорошо знаком с господином Папино и доктором Нельсоном, лидерами освободительного движения в Нижней Канаде, и пришел от них, чтобы узнать, не согласится ли русский посланник принять этих людей. Бодиско ответил, что, хотя Англия повсюду покровительствует бунтовщикам и в настоящее время заслуживает, чтобы ей «отомстили» тем же, все же «Россия никогда не последует дурному примеру». «Мы находимся в мире с Англией и вмешиваться в ее неприятности в Канаде значило бы следовать противоречащей этому принципу линии поведения». Если после этого, заявил Бодиско, Папино и Нельсон захотят с ним встретиться, они могут каждое утро найти его дома. На следующий же день руководители канадского освободительного движения явились в дом посланника. В ходе разговоров Бодиско повторил свою точку зрения об отношении России к событиям в Канаде, а Папино и Нельсон рассказали о борьбе канадских поселенцев против притеснений со стороны метрополии. «В настоящее время англичане не имеют в Канаде никакого доверия и их власть продолжаться там долго не может». «Я обошелся с этими господами вежливо, однако думаю, что больше они не придут»26, — заключил свое сообщение Бодиско.

В Петербурге донесение вызвало особый интерес самых высокопоставленных лиц. С докладом Кильхена познакомился лично император. К этому времени примирительная по отношению к Великобритании позиция царя приняла еще более отчетливые формы. Во имя этого курса Николай I шел в то время на крупные уступки Англии на Североамериканском континенте. В первой половине XIX в. позиции России в Северной Америке ухудшились, и царское правительство всячески стремилось затормозить дальнейшее развитие этого процесса. Однако под натиском американцев к концу 1830-х годов была утрачена колония Росс в Калифорнии, обострилась конкурентная борьба между Российско-американской компанией и компанией Гудзонова залива. Последняя претендовала па часть территории, которая была колонизована Россией. С 1837 по 1839 г. велись трудные переговоры между сторонами по данному вопросу. Однако в 1839 г. в условиях изменившегося курса русской дипломатии в английских делах обостренные отношения сменились дружественными, и компании Гудзонова залива была отдана в аренду полоса земли из владений России на северо-западном берегу Америки. Исследовавший этот вопрос советский ученый С. Б. Окунь писал по этому поводу: «Это была не коммерческая сделка. Это была попытка русского правительства ликвидировать один из поводов, могущих в какой-то мере привести к обострению русско-английских взаимоотношений, что для России в этот момент было бы весьма невыгодно»27.

В Петербурге были встревожены известиями из Вашингтона. Официальная реакция на события в Северной Америке была выработана, и 21 февраля 1839 г. Нессельроде отправил две депеши: одну — в Вашингтон, другую — в Лондон.

Посланнику в Вашингтоне ставилось в вину, что он «допустил к себе руководителей канадского восстания, выслушивал их и тем самым недостаточно соблюдал требования своего положения и обязательства, которые оно накладывает на него по отношению к державе, дружественной России». В депеше настойчиво подчеркивалось, что в настоящее время Россия и Англия находятся в полном согласии, а «благосклонность, которую посол проявил к главным подстрекателям волнений в Канаде, позволив им появиться у себя дома, .. .может дать превосходный аргумент тем, кто неустанно пытается оклеветать намерения императора и поссорить его с английским кабинетом… Вполне возможно, — заметил в этой связи Нессельроде, — что теперь лорд Пальмерстон откроет дверь перед Адамом Чарторыйским и другими вождями польской агитации, которые открыто действуют против императорского правительства»28.

В депеше, отправленной в Лондон, Нессельроде знакомил Поццо-ди-Борго не только с подробностями ареста консула в Монреале, но и с суждением Николая I по поводу доклада Кильхена: «Несомненно достойно двойного сожаления, что, в то время как оба наши правительства стремятся укрепить существующие между ними гармоничные отношения, столь простой и естественный факт, как поездка русского представителя за своей семьей в главный город Нижней Канады, дал основание для подозрения местных властей». Николай I с пониманием отнесся к стремлению британских властей в Канаде сохранить спокойствие в колонии и, как писал Нессельроде, мог бы только одобрить подобные действия местных властей в России или в Польше. Русскому послу надлежало объясниться по этому вопросу с лордом Пальмерстоном. При этом объяснение не должно было выглядеть как жалоба со стороны России, а скорее как предупреждение, что «английские представители, консульские и дипломатические, часто в своей деятельности выходящие за рамки полномочий и вмешивающиеся повсюду в различные тревожные дела, будут подвергаться подобным же акциям, если вызовут справедливое недоверие русских властей»29.

Получив инструкцию из Петербурга, Поццо-ди-Борго встретился с лордом Пальмерстоном, и между ними состоялся «серьезный разговор». Посол заявил министру, что случай с Кильхеном «позволяет императору потребовать публичного и ясного удовлетворения». Однако «е. имп. в-во хотел бы ограничиться неофициальным и дружеским объяснением». «Мне показалось, — доносил Поццо-ди-Борго, — что лорд Пальмерстон был тронут этой деликатностью и обещал мне, что поговорит с государственным секретарем департамента колоний лордом Норманди, чтобы последний дал почувствовать колониальным властям в Канаде несправедливость и поспешность их действий»30.

Казалось, после подобных дипломатических демаршей вопрос об отношении России к событиям в Канаде должен был бы окончательно проясниться для всех заинтересованных сторон. Однако в конце сентября 1839 г. возвратившийся в Лондон лорд Дарэм по собственной инициативе встретился с бароном Брунновым — новым послом России в Лопдопе. В разговоре Дарэм сказал, что «во время последних волнений в Канаде английские колониальные власти имели подозрения, что Россия тайно передавала средства сторонникам Папино и что, в частности, русское консульство в Нью-Йорке было уполномочено сделать значительные денежные вклады для пополнения средств инсургентов»31. Дарэм настойчиво рекомендовал Бруннову воспользоваться первым же случаем, чтобы объясниться по этому вопросу с английскими министрами и развеять существующее у них подозрение.

Бруннов сразу же встретился с лордом Пальмерстоном, который дал прочитать ему письмо из Америки, датированное 24 августа 1839 г. Автора этого документа лорд Пальмерстон не пожелал назвать, но написано оно было «в фамильярном стиле». Бруннов дважды прочитал некоторые места в этом письме и почти дословно сообщил их содержание в Петербург: «Если только Вам когда-нибудь понадобится, — говорилось в письме, — я могу сообщить сведения о фактах и жестах России, которые заставят Джона Булля открыть глаза: Россия распространяет золото щедрой рукой, чтобы сеять недовольство в Канаде». Естественно, Бруннов приложил все усилия, чтобы опровергнуть эти, по его словам, «абсурдные обвинения», по после разговора поспешил написать канцлеру в Петербург, «насколько паше посольство в Соединенных Штатах должно отныне удвоить бдительность и осторожность, чтобы не давать никаких оснований для недоброжелательной информации, которую еще стремятся доставлять английскому правительству»32.

Послание Бруннова, а также последние донесения Бодиско из США, в которых содержались предположения о возможности новых волнений в Канаде зимой 1839/40 г., стали предметом особого внимания Николая I и его кабинета, в результате чего Нессельроде отправил в США новую депешу, содержавшую еще более строгие инструкции о неукоснительном соблюдении нейтралитета в канадских делах. «Я прошу Вас сделать все возможное, чтобы не дать повода для предположений, столь противоречащих духу нашей политики и истинным намерениям нашего … государя,— писал Нессельроде.— Слухи, распространенные по этому случаю, не могут иметь другой цели, как спровоцировать разногласия между двумя правительствами, взаимные отношения которых едва начали улучшаться. Все Ваши усилия должны быть направлены к тому, чтобы избежать малейших поводов для подозрений английского правительства и убедить его, что у нас пи- когда не было намерения возбуждать дух восстания в Канаде». Посланнику в Вашингтоне предлагалось дать подобные же строгие инструкции всем служащим дипломатических представительств в США, объяснив им, что «в настоящее время нам особенно важно установить отношения с Великобританией на основе взаимного доверия, а следовательно, устранить все, что может нанести этому доверию новый удар»33.

Прежде чем Бодиско получил эту секретную депешу, она побывала в руках Бруннова, и последний известил лорда Пальмерстона о новых строгих инструкциях, направленных в Вашингтон. Английский министр выразил удовлетворение и заявил, как сообщил Бруннов в Петербург, что «все подозрения английских властей в Канаде полностью рассеялись благоприятным для нашего посольства в США образом и что Пальмерстон не имеет больше на этот счет ни малейшего сомнения»34.

Таким образом, только в 1840 г. российская дипломатия окончательно доказала свое «алиби» в отношении событий в Канаде, продемонстрировав тем самым настойчивое желание России в тот момент улучшить отношения с Англией.

К этому времени Канада стала причиной резкого ухудшения отношений между Англией и США. Использование канадскими патриотами территории США, поддержка повстанцев населением прилегающих к Канаде американских штатов, неспособность, а иногда и нежелание американских властей закрыть границу с Канадой п обеспечить действительное невмешательство, о котором публично заявлял президент США М. Ван-Бюрен, породили особую напряженность в отношениях между этими двумя странами. 30 декабря 1837 г. королевские солдаты вторглись на территорию США и сожгли американскую шхуну «Кэролайн», снабжавшую повстанцев на о-ве Нэйви. Лорд Пальмерстон отказался давать какие-либо объяснения на протесты американцев35. Дело дошло до опасного кризиса в 1840—1842 гг. из-за так называемого дела Маклеода36. В течение нескольких месяцев российский посланник в Вашингтоне неоднократно сообщал о возможности возникновения войны между двумя странами³⁷.

Именно этот случай позволил еще раз продемонстрировать отношение России к событиям в Северной Америке. 18 марта 1841 г. Нессельроде отправил в Вашингтон депешу, в которой от имени императора выражалось сожаление по поводу осложнения отношений между Англией и США. «Император не может относиться с безразличием к возможной перспективе столкновения между этими странами, последствия которого неизбежно скажутся и на Европе и могут прервать всякие коммерческие сношения между двумя континентами и тем самым даже затронуть особые интересы России, — писал канцлер. — Если в этих обстоятельствах советы, данные другом, могут оказать некоторое влияние на решение американского правительства, е. в-во будет искренне рад узнать, что эти советы благожелательно встречены, и готов со своей стороны способствовать почетному урегулированию столь огорчительного разногласия между двумя правительствами»38.

Подобное поручение предложить услуги в примирении двух сторон было дано и послу в Лондоне, о чем последний известил Бодиско: «Мой дорогой коллега, — писал Бруннов, — спешу передать предназначенное Вам интересное и важное сообщение… Со своей стороны я получил предписание направить такое же сообщение в английское министерство. При выполнении этого поручения следует исходить из того, что дружеские соображения императора, направленные вашингтонскому правительству, продиктованы искренним желанием устранить всякие поводы для недоразумений между двумя странами, к которым наш … государь испытывает равное расположение. Но, выражая это желание, императорское правительство не имеет никакой мысли прямо вмешиваться в вопрос, который … нас не касается. Я считаю необходимым действовать здесь осторожно, чтобы избежать двойного затруднения: с одной стороны, я бы не хотел, чтобы наше правительство заподозрили в намерении предложить посредничество между двумя странами, о котором нас не просили и от которого могут отказаться. С другой стороны, я бы хотел подсказать мысль, что мы могли бы взять на себя подобную задачу, если она будет возложена на нас обеими сторонами»39.

Однако конфликтующие стороны, не готовые к войне, пошли на  взаимные уступки, и кризис завершился мирно, без посредничества третьей державы. Все же сам по себе демарш со стороны Николая I не мог не повлиять на ситуацию в Северной Америке. Этим и заканчивается история участия России в событиях, связанных с восстанием 1837—1838 гг. в Канаде. Заинтересованная в улучшении отношении с Англией в конце 30-х—начале 40-х годов XIX в., Россия стремилась сохранить благожелательный и миролюбивый нейтралитет по отношению к Англии и США и не вмешивалась в события на Североамериканском континенте.

На наш взгляд, интересно остановиться и на вопросе, получило ли восстание в Канаде более широкий общественный резонанс в России? До 1837 г. интерес к Канаде был минимальный. Лишь изредка в русской периодической печати появлялись сообщения, касающиеся в основном торговых дел колонии и переселения в нее эмигрантов. Начавшаяся вооруженная борьба канадских поселенцев и связанные с пей события сразу же нашли отклик в русских газетах и журналах. Малочисленность выходивших в годы николаевской реакции демократических изданий и жесточайшая цензура практически исключали возможность появления благоприятных для повстанцев откликов в русской прессе. Информация о текущих политических событиях была в те годы прерогативой монархических изданий. На страницах тогдашних «Санкт-Петербургских ведомостей» или «Сына отечества» канадские патриоты изображались как «мятежники», «шайки возмутителей». Но даже в такой априорно отрицательной форме сообщения о событиях в Канаде публиковались относительно широко и не однозначно.

Самые первые отклики на восстание появились в конце декабря 1837 г. В последнем номере от 31 декабря «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали довольно подробный рассказ о вооруженном выступлении в провинции Нижняя Канада. Несколькими днями раньше (28 и 29 декабря) на события откликнулась петербургская «Северная пчела», единственная тогда ежедневная частная газета, имевшая право давать политическую информацию. В первых номерах нового года появились сообщения и в газете «Московские ведомости». В январе и феврале 1838 г. уже не было почти ни одного номера вышеупомянутых крупнейших газет России, где бы в разделе «заграничные» или «иностранные известия» не содержалась информация из Англии по поводу «канадских дел». Обозревая события начала 1838 г., журнал «Сын отечества» писал, что «главными предметами разговоров журнальных статей и всяческих замечаний» последнего времени были «холодная зима, битвы карлистов с христианами (т. е. сторонниками испанской королевы Христины. — В. Т.), канадское возмущение, споры парламентов Англии и Франции»40.

По своему характеру сообщения в органах печати представляли собой перепечатки из иностранных, в основном английских газет. На освещении событий сказывалось влияние этих изданий. Переданная из-за океана через несколько рук информация была часто противоречивой, неточной и лишь в редких случаях сопровождалась скупым комментарием. Так, в своих первых откликах «Северная пчела» писала, что «демократы уже овладели Торонто и другими важными местами» и «ежедневно должно ожидать провозглашения независимости Нижней Канады». Ссылаясь на прения в английском парламенте, эта же газета писала, что «ныне остается только одно средство для прекращения дальнейшего кровопролития и избежания несправедливой войны, именно, миролюбивое отделение Канады от Англии». Там же делалось довольно меткое замечание, что «успех сражения не весьма важен, но важно, что канадцы увидели себя в состоянии вступить в правильный бой с английскими войсками»41.

Но как только стали известны первые сведения о неудачах канадских повстанцев и до Лондона дошли победные реляции колониальных чиновников и военачальников, в российской прессе также появились предсказания о конце «канадского бунта». 19 января «Московские ведомости» писали по этому поводу: «Большая часть народонаселения предана законному правительству и повсюду предлагает ему свои услуги… Мы полагаем, что спокойствие вскоре будет восстановлено». «Сын отечества» в январском номере 1838 г. также сообщил, что восстание канадское «можно почитать оконченным», но уже в следующем номере дал своеобразное опровержение: «Бунт в Канаде еще не прекращен, как писали сначала»42. В конце зимы и весной 1838 г. в печати подробно сообщалось о деятельности канадских повстанцев в районе американо-канадской границы и об усилиях метрополии положить конец революционным выступлениям в колонии.

Среди того, что писали о Канаде, особое значение представляют перепечатки из неанглийских, в частности французских, газет, в оценках которых содержалась большая степень объективности и по крайней мере симпатии к делу канадских патриотов. Так, в середине января «Санкт-Петербургские ведомости» поместили перепечатку из французской «Journal des Debats», содержавшую довольно глубокий анализ происходивших в Канаде событий. В частности, говорилось о большом сходстве «между нынешними беспокойствами в Канаде и началом североамериканской войны за независимость», о том, что население североамериканских колоний перед началом войны за независимость «не превосходило настоящего числа жителей в Верхней и Нижней Канаде, оно не питало столь неприязненных чувств к Англии, менее было приготовлено к войне и сверх того не имело примера, который ныне представляется канадцам». В отличие от материалов английских источников, где восстание трактовалось в угоду метрополии как «расовый конфликт» между канадскими французами и англичанами, в перепечатке из французской газеты содержалась верная оценка, что «как французская, так и англо-американская часть народонаселения недовольны английским владычеством, и без сомнения они соединятся друг с другом»43.

Интерес к событиям в Канаде побудил русскую прессу, помимо регулярных сводок о происходящем, публиковать материалы более общего информационного характера об этой английской колонии. Уже первые сообщения в газетах сопровождались краткими сведениями о численности и составе населения и хозяйстве Канады. Затем появились подробные очерки о Канаде, содержащие исторические и прочие сведения, до сих пор малоизвестные русскому читателю44. Практически это были первые столь пространные публикации о Канаде в России. Несколько позднее в журналах мы находим статьи, помещение которых по всей вероятности также было результатом возросшего среди читающей публики интереса к Канаде. Среди таких статей можно назвать «Исторический очерк меховой торговли в Северной Америке», опубликованный в «Сыне отечества», и очень содержательную статью в «Отечественных записках» «О пароходстве и озерах в Северной Америке»45.

Анализ подобных материалов в русской прессе можно было бы продолжить, но одно представляется очевидным: никогда еще до событий 1837—1838 гг. и много лет после них газеты в России не писали столько о далекой Канаде. Учитывая, что и в Канаде годы восстаний были временем «первого упоминания России и русских в связи с внутренними канадскими делами»46, представлялось бы целесообразным считать изложенные события одной из первых, начальных страниц в истории русско-канадских отношений.

• 1
  См.: В. А. Тишков. Восстание 1837—1838 годов в Канаде (обзор литературы).— «Новая и новейшая история», 1970, № 5, стр. 171—180.
• 2
  О. Е. Tiffany. Relations of the U. S. to the Canadian Rebellion of 1837—38. — «Buffalo Historical Society Publications». Buffalo, 1938; A. B. Corey. The Crises of 1830—1842 in Canadian-American Relations. New Haven, 1941.
• 3
  12 ноября 1838 г. нью-йоркская газета «Морнинг геральд» опубликовала, например, такое сообщение: «Как только русское правительство узнало о восстании в Канаде, оно стало рассматривать его как благоприятное событие, которое при соответствующей поддержке может привести к гибели британскую колониальную систему… В настоящий момент Россия уже протянула руки через Атлантику и оказывает поддержку сторонникам беспорядка на границе штата Нью-Йорк с целью довести дело до войны между Англией и США и стеснить Англию в ее делах на Востоке и в Европе».
• 4
  The Arthur Papers. 1822—1850. Ed. by S. R. Sanderson, Vol. 2. Toronto, 1958, p. 308; T. R. Preston. Three Year’s Residence in Canada, from 1837 to 1839…, Vol. 1. London, 1840, p. 229, 235—236.
• 5
  X. S. Stavrianos. The Rumour of Russian Intrigue in the Rebellion of 1837. — «Canadian Historical Review», Vol. 18, 1837, N 4.
• 6
  См., например: Архив внешней политики России (далее — АВПР), ф. Канцелярия, 1827—1828 гг., д. 12235, 12237, 12241.
• 7
  АВПР, ф. Канцелярия, 1836 г., д. 220, лл. 38—40 (Е. И. Кремер — К. В. Нессельроде от И (23) октября 1836 г.).
• 8
  G. Filteau. Histoires des Patriotes, 2 vis. Montreal, 1941; S. D. Clark. Movements of Political Protest in Canada. 1640—1840. Toronto, 1959; F. C. Guillet. The Lives and Times of the Patriots. Ontario, 1963; О. O. Kinchen. The Rise and Fall of Patriot Hunters. New York, 1956.
• 9
  АВПР, ф. Канцелярия, 1837 г., д. 12, л. 429 (К. О. Поццо-ди-Борго — К. В. Нессельроде, 14 (26) декабря 1837 г.).
• 10
  АВПР, ф. Канцелярия, 1838 г., д. 222, л. 5 (А. А. Бодиско — К. В. Нессельроде, 14 (26) января 1838 г.).
• 11
  См.: Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами, т. XII, СПб., 1898, стр. 38—84, 104— 130; Е. В. Тарле. Крымская война. Сочинения, т. VIII. М., 1959, стр. 90— 92; Н. С. Киняпина. Внешняя политика России первой половины XIX в. М., 1963, стр. 219—223; С. С. Татищев. Внешняя политика императора Николая I. СПб., 1887, стр. 385—487.
• 12
  Ф. Мартенс. Указ. соч., стр. 62—66; Е. В. Тарле. Указ. соч., стр. 92—93. Во время конфликта тогдашний посол Великобритании в Петербурге лорд Дарэм признал справедливость действий царских, властей, и когда лорд Пальмерстон в 1837 г. отозвал посла, Николай I пожаловал Дарэму высший орден — звезду Андрея Первозванного. Но два года спустя царь узнал, что лорд Дарэм, назначенный генерал-губернатором в восставшей Канаде, проводит там политику уступок и примирения, и в разговоре с новым английским послом Клаприкардом он высказал желание повесить Дарэма собственными руками за его действия в Канаде (Ch. Webster. The Foreign Policy of Palmerston, 1830—1841, 2 Vis. New York, 1969, p. 560—562).
• 13
  С. С. Татищев. Указ. соч., стр. 405.
• 14
  Ф. Мартенс. Указ. соч., стр. 58.
• 15
  Е. В. Тарле. Указ. соч., стр. 95.
• 16
  G. М. Dallas. Russian Diary. 1837—1839. New York, 1970, p. 11.
• 17
  Ibid., p. 34.
• 18
  АВПР, ф. Канцелярия, 1837 г., д. 125, лл. 270—278 (К. В. Нессельроде — К. О. Поццо-ди-Борго, 30 декабря 1837 г.).
• 19
  G. М. Dallas. Op. cit., p. 64—65.
• 20
  Ibid., р. 125.
• 21
  А. П. Щербатов. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. Приложения к тому пятому. 1832—1847 гг. СПб., 1896, стр. 366 (Николай I — И. Ф. Паскевичу, 3 (15) июля 1838 г.).
• 22
  АВПР, ф. Канцелярия, 1838 г., д. 222, л. 296 (А. А. Бодиско — К. В. Нессельроде, 19 (31) июля 1838 г.).
• 23
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., д. 217, л. 15 (А. А. Бодиско —К. В. Нессельроде, 11 (23) декабря 1838 г.).
• 24
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., д. 217, лл. 20—25 (Приложение к депеше  А. А. Бодиско от 13 (25) декабря 1838 г.).
• 25
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., д. 217, лл. 26, 27.
• 26
  Там же, лл. 40—41, 43 (А. А. Бодиско — К. В. Нессельроде, 17 (29) декабря 1838 г.).
• 27
  С. Б. Окунь. Российско-американская компания. М., 1939, стр. 204.
• 28
  АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, 1838—1840 гг., д. 41, лл. 111—113 (К. В. Нессельроде — А. А. Бодиско, 21 февраля 1839 г.).
• 29
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., д. 121, л. 190 (К. В. Нессельроде — К. О. Поццо-ди-Борго, 21 февраля 1839 г.).
• 30
  Там же, ф. Канцелярия, 1839 г., Д. 119, лл. 334—336 (К. О. Поццо-ди-Борго — К. В. Нессельроде, 24 марта (5 апреля) 1839 г.).
• 31
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., Д. 122, лл. 242—243 (Ф. И. Бруннов — К. В. Нессельроде, 1 октября 1839 г.).
• 32
  АВПР, ф. Канцелярия, 1839 г., д. 122, лл. 243—244 (Ф. И. Брунноп — К. В. Нессельроде, 1 октября 1839 г.).
• 33
  АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, 1838—1840 гг., д. 41, лл. 409—411 ‘(К. В. Нессельроде — А. А. Бодиско, 20 декабря 1839 г.).
• 34
  АВПР, ф. Канцелярия, 1840 г., д. 97, л. 430 (Ф. И. Бруннов — К. В. Нессельроде, 8 (20) февраля 1840 г.).
• 35
  См. подробнее: А. В. Corey. Op. cit., W. S. Shortridge. The Canadian- American Frontier during the Rebellion of 1837—38. — «Canadian Historical Review», Vol. 7, N 1, 1926, p. 18—26.
• 36
  В ноябре 1840 г. в штате Нью-Йорк был арестован помощник шерифа из г. Ниагара (Верхняя Канада) А. Маклеод по обвинению в убийстве американского гражданина во время нападения на шхуну «Кэролайн». Поскольку английская сторона не принесла извинений за происшедший инцидент, этот случай сулил властям США возможность взять реванш за нанесенное оскорбление. Маклеод был посажен в тюрьму и против него начато судебное дело (A. Watt. The Case of Alexander McLeod. — «Canadian Historical Review», Vol. 12, N 2, 1931, p. 145—167).
• 38
  АВПР, ф. Посольство в Вашингтоне, 1841 г., д. 44, лл. 81—83 (К. В. Нессельроде — А. А. Бодиско, 18 марта 1841 г.).
• 39
  Там же, лл. 319—323 (Ф. И. Бруннов — А. А. Бодиско, 4 (16) апреля 1841 г.).
• 40
  «Сын отечества», 1838, т. 1.
• 41
  «Северная пчела», 29, 30.XII 1837.
• 42
  «Сын отечества», 1938, т. 2.
• 43
  «Санкт-Петербургские ведомости», 15.1 1838.
• 44
  «Санкт-Петербургские ведомости», 8.1 1838; «Северная пчела», 7, 9.1, 9.II 1838; «Московские ведомости», 22.1 1838.
• 45
  «Сын отечества», 1839, т. 10; «Отечественные записки», 1839, т. 3, № 4.
• 46
  R. A. Davies. Canada and Russia, Neighbours and Friends. Toronto, 1944, p. 20.