Дело «Трента» и русская общественная мысль

Многие проблемы русско-американских отношений периода гражданской войны в США еще не получили достаточного отражения в марксистской исторической литературе. Это особенно относится к освещению вопросов об откликах русской общественной мысли на события этого периода американской истории. В многочисленных изданиях, посвященных общественному движению 60-х годов в России, почти не подвергнуты оценке многочисленные высказывания русской печати, посвященные проблемам международной жизни и, в частности, событиям в Америке в период гражданской войны. Из небольшого количества имеющейся на русском языке литературы, посвященной вопросу русско-американских отношений 1861—65 годов, пожалуй, лишь в работе М. М. Малкина «Гражданская война в США и царская Россия» приводятся отклики печати на события в Америке. Тем не менее автор книги, ставя главной задачей раскрытие дипломатических отношений между двумя великими державами, не подвергает специальному анализу позицию русской общественной мысли.

Вопросам о значении общественного мнения Европы в период междоусобной войны в США посвящено немало исследований американских и английских историков. Характерной особенностью этих работ является игнорирование роли русского общественного мнения в оказании широкой поддержки справедливому делу Севера.

Дональдсон Иордан и Эдвин Прэтт считают, что «…русский народ не высказывал самостоятельной, отличной от официальной, оценки событий в США»1.

В работах последнего времени, посвященных русско-американским отношениям, также замалчивается огромная роль русской общественной мысли, а некоторые американские буржуазные историки объявляют антидемократическую, консервативную точку зрения Стекля на события гражданской войны, высказываемую им неоднократно в посланиях в Петербург, тождественной позиции русской общественности, в том числе и революционных демократов2.

Вне поля исторического исследования остаются и вопросы, характеризующие борьбу передовой части русского общества против опасности интервенции, грозящей Северу в период гражданской войны со стороны Англии и Франции. Мы поставили своей задачей попытаться на основе данных русской печати, преимущественно прогрессивной, оценить роль передовой русской общественности в борьбе против готовящегося вмешательства в дела США в период так называемого дела «Трента».

* * *

Гражданская война в США была, по определению Карла Маркса, первой великой войной современной истории. Это была грандиозная битва между системой рабства и системой наемного труда. Являясь важнейшим событием истории, гражданская война в США не могла не вызвать определенного отношения к ней со стороны великих держав. Политика правящих кругов европейских стран, занятая ими в период междоусобной борьбы в Америке, определялась конкретным международным положением, сложившимся после Крымской войны.

Наиболее непримиримую позицию по отношению к Северу заняли господствующие классы Англии. Откровенно враждебная политика Великобритании по отношению к США, признание ею Конфедерации воюющей стороной, постоянная, продолжающаяся на протяжении всей гражданской войны материальная помощь и моральная поддержка рабовладельцев обусловливались не только стремлением хлопчатобумажных фабрикантов прорвать блокаду южных Штатов и обеспечить поступление хлопка в Англию, но главным образом страхом английской буржуазии перед ростом экономической мощи американского капитализма. Желая распада Соединенных Штатов и действуя во имя этой цели, английское правительство вместе с тем стремилось ослабить Юг до признания его как самостоятельного государства. Это скрытое намерение английской дипломатии уже в начале сецессии не осталось тайной для русских политиков. Так, русский посол в Лондоне Бруннов писал 13 (1 января) 1861 года, что если бы североамериканская держава была разделена на две части, Англия от этого ничего бы не потеряла. При этом английские политики желали, чтобы раскол американского государства не сопровождался междоусобной войной. Английский министр иностранных дел Рассел писал послу в США Лайонсу, что желанным было бы, чтобы Север «…подчинился неизбежному и не бросился бы в бесполезную гражданскую войну, одинаково разрушительную как для Америки, так и для других стран»3. Эта позиция, разумеется, основывалась не на альтруистическом желании помешать кровопролитной борьбе по ту сторону Атлантического океана, а на стремлении одновременно ослабить конкурента отделением ряда штатов и бесперебойно получать хлопок с юга Америки. Лицемерие и бесплодность государственной «мудрости» английского министра Карл Маркс обнажил в статье «Гражданская война в Соединенных Штатах», напечатанной в австрийской газете «Ди Прессе» от 7 ноября 1861 года, убедительно доказав неизбежность гражданской войны как борьбы двух социальных систем—рабства и наемного труда. На протяжении всего периода гражданской войны английское правительство поощряло и поддерживало рабовладельцев, всеми своими действиями выражая интересы хлопчатобумажных фабрикантов, опирающихся «…на косвенное рабство белых в Англии и прямое рабство черных по ту сторону Атлантического океана»4.

Позиция бонапартистской Франции, направленная на поддержку Конфедерации, диктовалась желанием втянуть Англию в войну с Соединенными Штатами и тем обеспечить Тюильрийскому кабинету свободу действий в Европе, в частности, в итальянских и немецких делах. Поддерживая рабовладельцев, французское правительство вместе с тем использовало междоусобную борьбу в США для осуществления экспансионистских намерений в отношении Мексики, как это стало очевидно уже в последнем квартале 1861 года, когда началась интервенция в Мексике.

Политика официальной России по отношению к событиям гражданской войны определялась, прежде всего, отношением обеих стран к Англии. Рост англо-русских противоречий после Крымской войны остро поставил перед царской дипломатией необходимость иметь в лице сильного американского государства противовес растущему влиянию Англии. В сохранения целостности Соединенных Штатов русская дипломатия видела своеобразный фактор равновесия. Со своей стороны правительство США еще до гражданской войны не раз подчеркивало свое дружественное отношение к России, видя в великой стране силу, направленную против Англии. О настроениях дружбы в США к России писал, например, в декабре 1858 года нью-йоркский корреспондент «Русского Вестника» Мантиль. Сообщая, что в Америке «…с большим удовольствием смотрят на развитие русской силы в Азии и на расширение пределов империи…», корреспондент считал, что в США полагают, «…что из всех могущественных европейских держав с одной Россией они могут жить в наилучших отношениях»5. Тот же корреспондент писал, что американская печать живо интересуется событиями, происходящими в России.

Следовательно, как Россия, так и США видели друг в друге надежный противовес враждебной им Англии.

Другим важным фактором, определившим позицию царской дипломатии по отношению к гражданской войне, явилась международно-политическая обстановка в целом, осложнившаяся в начале 60-х годов польским национально-освободительным движением. Начавшаяся летом 1860 года борьба польского народа переросла в январе 1863 года в открытое восстание, охватившее весной всю страну. В России прекрасно понимали, что Англия воспользуется этими событиями, постарается помешать намечавшемуся сближению между Францией и Россией, будет пытаться толкнуть европейские державы к вмешательству в польские дела. События в Польше принимали такой оборот, что в дипломатических ведомствах стали поговаривать о возобновлении «крымской комбинации», т. е. о нападении Англии и Франции на Россию. Все это заставляло царское правительство проводить политику невмешательства по отношению к гражданской войне в США.

Эта позиция была обусловлена также тяжелым внутренним положением царизма, нарастанием революционного движения до и особенно после Манифеста 19 февраля 1861 года. И хотя духовные симпатии царизма всецело принадлежали рабовладельцам, он в силу сказанного проводил внешнюю политику, в основном благоприятную для Севера.

От официальной дипломатии правящих кругов европейских стран следует резко отличать позицию рабочего класса, позицию народных масс Англии, Франции, России, Германии и других стран. «…Подлинный народ Англии, Франции, Германии, Европы,— писал Карл Маркс, — смотрит на дело Соединенных Штатов, как на свое собственное дело, как на дело свободы…»6.

На протяжении всей гражданской войны в США передовые общественные круги России неизменно проявляли горячую симпатию к справедливому делу американского народа. Демократическая печать России и прежде всего такие органы революционной демократии, как «Современник» и «Русское Слово», живо реагировали на различные перипетии в американских событиях, осуждали непоследовательность правительства Линкольна, разоблачали конституционные способы ведения войны, выражали горячую симпатию борющемуся народу, по достоинству оценивали выдающуюся роль негров в борьбе против рабства. В России, так же как и в других странах, двум борющимся лагерям в Соединенных Штатах соответствовали две силы, по-разному оценивавшие проблемы гражданской войны. Консервативные и либеральные круги, искаженно представляя причины и характер междоусобной войны в Америке, явно сочувствовали рабовладельцам. Русские же революционные демократы во главе с Чернышевским со всей революционной страстью отстаивали интересы американского народа, интересы негров. С многочисленными откликами на события в Америке, на международные отношения, осложнившиеся гражданской войной, выступали и такие выдающиеся сподвижники Чернышевского, как Н. В. Шелгунов,. Н. Н. Обручев, Г. Е. Благосветов, А. А. Слепцов, Г. З. Елисеев, М. И. Михайлов и другие.

Начальный период гражданской войны совпал по времени с периодом революционной ситуации в России, когда с небывалой силой многомиллионное крестьянство страны включилось в борьбу за ликвидацию помещичьего землевладения, в борьбу за американский путь развития капитализма. Это был период, когда революционные демократы в ответ на реформу 1861 года приступили к подготовке революции за свержение царизма.

На страницах органов революционной демократии находили оценку все важнейшие события современности. В этот период в России «…все общественные вопросы, — как указывает В. И. Ленин, — сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками»7.

Крупнейшие события международной жизни так же, как и проблемы внутренние, русские революционные демократы оценивали с позиции классовой борьбы, с точки зрения интересов крестьянства, с позиции прогресса и справедливости. Это был период, когда, по образному выражению Н. В. Шелгунова, «…все птицы пели одну песню—песню освобождения…»8.

В начале 60-х годов XIX века русская прогрессивная печать пользовалась особенно широкой поддержкой и симпатиями передовой части общества. Г. В. Плеханов отмечал, что «…конец пятидесятых и начало шестидесятых годов является эпохой наибольшего согласия между общественным мнением и журналистикой и наибольшего влияния журналистики на общественное мнение»9. Это прежде всего относится к «Современнику», душой которого был Н. Г. Чернышевский. Сотрудничество и руководящая роль великого революционера в журнале превратили его, особенно в годы революционной ситуации, в боевой наступательный орган противников царского самодержавия. О том приеме, который встречал «Современник» у читателей, например, убедительно свидетельствуют данные Комитета Нижегородской общественной библиотеки. Этот Комитет, наблюдая на протяжении 9-ти месяцев 1861 года за выбором книг посещавшими библиотеку, заметил полное равнодушие читателей к «Русскому Вестнику» —органу помещичьей реакции и, наоборот, глубокий интерес к «Современнику»10. Даже такой реакционер, как А. А. Киреев, побывавший на родине Чернышевского, вынужден был признать, что в Саратове широко распространен «Современник»11. Орган революционной демократии пользовался такой популярностью потому, что в его статьях русские люди находили ответ на жгучие вопросы современности, в том числе и важнейшие проблемы международных отношений. В. В. Воровский вспоминал, что Ленин, по его собственным словам, с особым интересом и пользой читал замечательные по глубине мысли обзоры иностранной жизни, писавшиеся Чернышевским12.

* * *

Важным событием периода гражданской войны в США явилось так называемое дело «Трента», которое было использовано враждебными Северу силами в Англии и Франции как повод для вмешательства во внутреннюю борьбу по ту сторону Атлантического океана. 8-го ноября 1861 года американский крейсер «Сан-Хасинто» остановил английский почтовый пароход «Трент» в Багамском канале между Гаваной и островом св. Фомы. На «Тренте», как это хорошо знал американский капитан Уилькс, ехали прорвавшиеся через блокаду эмиссары Юга Джемс Месон и Джон Слайдель, направлявшиеся первый в Англию, а второй во Францию. По приказу Уилькса американский корабль произвел холостой выстрел, затем был выпущен снаряд, разорвавшийся недалеко от «Трента». Английский пароход остановился. Вскоре от «Сан-Хасинто» отчалила шлюпка с десятью матросами и двумя офицерами. Несмотря на протест капитана «Трента» Мура и представителя английского адмиралтейства Вильямса, не взирая на истерические восклицания эмиссаров о том, что они позволят взять себя только силой, агенты плантаторов вместе со своими секретарями были захвачены и отправлены в Бостон, где их заключили в форте Уоррен в штате Массачусетс. При этом сам «Трент» не был взят в качестве приза, остались на его борту и депеши южных «дипломатов».

Об аресте агентов рабовладельцев в США стало известно 16 ноября 1861 года. Весть была встречена с нескрываемой радостью и ликованием. «Информация о захвате гг. Слайделя и Месона,—писала газета «Нью-Йорк Геральд» — орган американской биржи, — была встречена с большой радостью всеми классами, включая, конечно, и государственных деятелей от президента до простого курьера»13. В честь капитана Уилькса устраивались банкеты и иллюминации. В первый же день, как сообщает корреспондент «Русского Слова», на подношение Уильксу почетной шпаги, каждому из офицеров — по паре пистолетов, каждому из матросов — по почетному топору было собрано 250 тысяч франков. 12 американских городов во главе с Нью-Йорком объявили капитана почетным гражданином. Поступок Уилькса получил одобрение конгресса, вынесшего ему благодарность и наградившего его золотой медалью. Восторженная оценка действий «Сан-Хасинто» в США подогревалась и ненавистью к арестованным «пассивным» героям «драмы «Трента». «Русское слово» отмечало, что Месон и Слайдель — «…главные виновники отпадения Южных Штатов, самые ревностные двигатели этого дела»14. Гнусный облик этих рабовладельцев с большой обличительной силой раскрыл Карл Маркс. «Для народа Севера Месон и Слайдель были не только политическими противниками, но и личными врагами»15. Это они были главными защитниками закона о беглых рабах, это они организовали кровавые события в Канзасе, это Слайдель и Месон в период последних месяцев президентства Бьюкенена предательски предоставили Югу все средства для отделения. Вот почему народ США с таким ликованием, которое в первые дни даже затмило внимание к грозящей со стороны Англии опасности, встретил известие об аресте посланцев плантаторов. Особенно ненавистен был народу Севера Слайдель, который являлся «душой конклава южных заговорщиков» (Маркс). «Никакая победа не причинила бы здесь такой всеобщей радости, — писал корреспондент «С.-Петербургских Ведомостей» из Вашингтона,— как задержание этих двух господ»16.

Впрочем, уже в первые дни ликования на Севере нашлись трезвые головы, осознавшие сложность обстоятельств, возникших в связи с арестом южных дипломатов, предвидевшие возможность столкновения с Англией. Одним из таких деятелей был председатель сенатской комиссии по иностранным делам лидер радикальных республиканцев Чарльз Сомнер. Он, разделяя радость американского народа, с самого начала конфликта предложил освободить эмиссаров, если этого потребует Англия. И эта позиция была совершенно обоснована

Известие об аресте Месона и Слайделя 27 ноября 1861 г. было получено в Англии. Его привез в Саутгемптон английский пароход «Ла-Плата». На это сообщение сразу же реагировала биржа — «барометр политических кулис» (Маркс). Курсы государственных бумаг, сообщает Маркс, упали на три четверти — один процент. По Лондону распространялись самые дикие слухи. Говорили, будто американскому посланнику Адамсу были вручены паспорта, что на все американские суда, стоящие в Темзе, якобы, наложено эмбарго. 28 ноября лондонская пресса, на девять десятых находящаяся под влиянием Пальмерстона (Маркс), в общем, проявила сдержанный тон, успокаивала публику. Это объяснялось отнюдь не ее миролюбием, а неуверенностью английского премьера в том, удастся ли найти законный повод для войны. После того, как коронные английские юристы решили, что «Сан-Хасинто» допустил формальное нарушение морского права, нс арестовав вместе с эмиссарами и английский корабль, пальмерстоновская «желтая» пресса развернула неистовую военную кампанию против Севера. Возбуждение на бирже усилилось. Фондовые бумаги упали еще на три четверти процента. «Одно время, — писал Маркс, — все биржи были охвачены настоящей паникой…»17. Лондонский корреспондент «Современной Летописи» сообщал 7 декабря 1861 года, что на денежном рынке заметно изобилие денег.

Изо дня в день пальмерстоновские писаки из «Таймс», «Монин Пост», «Дейли-Телеграф», «Сан» и других газет возобновляли с новой силой военную истерию. Рассматривая действия капитана Уилькса как оскорбление британского флага, газеты требовали либо удовлетворения, либо войны. А некоторые органы английских биржевиков прямо объявляли момент удобным для развязывания военных действий. Например, пальмерстоновский журнал «Экономист» считал обстоятельства такими, «…когда война причинит нам (Англии — И. Л.) минимум вреда, и это единственный момент во всей нашей истории, когда она могла бы помочь нам получить неожиданную и частичную компенсацию»18. Характеризуя обстановку в Англии, лондонский корреспондент «Современной Летописи» писал 30 ноября 1861 года — «Мы все находимся в чрезвычайно возбужденном состоянии и одно только слово у всех на языке, один предмет для разговоров — война»19.  О подобных настроениях писал из Лондона и А. И. Герцен в письме к М. К- Рейхель от 12 декабря 1861 года: «Здесь все говорит о войне с Америкой»20.

Воинственные призывы английской прессы сопровождались действительной подготовкой к интервенции. Пальмерстоновское правительство усилило подготовку к войне с США, начатую еще до инцидента. Все новые и новые соединения английских войск отправлялись в Канаду, превратившуюся в «Кобленц» рабовладельцев. Провоцируя столкновение с Соединенными Штатами, английское правительство запретило вывозить из портов страны селитру, в том числе и ту, которая была закуплена вашингтонским правительством. В мобилизационную готовность приводился и флот. Лондонский корреспондент «Современной Летописи» сообщал о том, что английские корабли, которые должны были отправиться к австрийским и средиземноморским стоянкам и готовы уже были отплыть, получили приказание остаться и ожидать другого назначения21.

Современные поборники «Атлантической солидарности», пересматривая историю англо-американских отношений, стремятся замолчать, либо сгладить вражду, существовавшую в прошлом между двумя державами. Буржуазные историки стараются смягчить и остроту конфликтов, возникавших между США и Англией и в период гражданской войны. В недавно вышедшей в свет работе, посвященной истории внешней политики США, американский историк Прэтт вопреки истине заявляет, что в период дела «Трента» британское правительство не хотело войны22. К простому дипломатическому диспуту пытается свести острый конфликт и английский историк Аллен23. Подобные утверждения ни в коей мере не вяжутся с только что изложенными фактами, которые неопровержимо свидетельствуют о том, что английская буржуазия стремилась развязать войну против Севера.

В период неистовой кампании в Англии и Франции, готовящих вмешательство в дела США, русская дипломатия занимала нейтральную позицию «…молча стояла позади, скрестив руки…»24. За два с лишним месяца конфликта в официозном органе Министерства иностранных дел «Журналь де С.-Петербург» была опубликована лишь одна статья, оценивавшая столкновение, и то из органа северных «демократов» — друзей сецессионистов «Нью-Йорк Таймс». Эта позиция была нарушена, пожалуй, лишь двумя акциями русского правительства. В самый разгар англо-американского конфликта 6-го декабря 1861 года Горчаков в депеше к Стеклю писал, что императорское правительство не настаивает на немедленной ратификации заключенной 24 августа 1861 года между США и Россией конвенции о морских правах. Русское правительство соглашалось отложить ратификацию до того времени, когда федеральное правительство сочтет полезным приступить к ней25. Ту же мысль русский министр четыре дня спустя высказал в беседе с Клеем — американским послом в Петербурге, подчеркнув, что этот шаг России является выражением дружественных чувств к США26. И это было действительно так, ибо в случае ратификации соглашения Соединенные Штаты обязаны были бы отказаться от каперства, если бы война с Англией вспыхнула. Сьюард не без оснований в ноте от 8 января 1861 года благодарил русское правительство за отсрочку ратификации и рассматривал этот шаг России как новое звено в дружбе двух стран27.

Другим документом, проливающим свет на позицию России в период дела «Трента» является депеша Горчакова Стеклю от 21 января 1862 года, посланная тогда, когда инцидент был уже исчерпан. В послании, одобренном пометкой Александра II «Быть по сему», Горчаков с удовлетворением отмечает примирительный шаг американского правительства, освободившего южных «дипломатов», подчеркивает, что император благожелательно воспринял бы «…укрепление Американского союза в результате примирительных выступлений, которые могли бы урегулировать ….настоящее, не оставляя семян раздора на будущее». В депеше выражалась надежда, что государственные деятели США сумеют поставить и «…свою внутреннюю политику выше народных страстей»28. Итак, хоть царское правительство и не принимало никаких мер для урегулирования конфликта, оно не- выступало враждебно против США. Это в известной степени удерживало Пальмерстона от интервенции, которая могла быть осуществлена в условиях широких антивоенных выступлений в Англии только при поддержке России.

В то время, как официальная Россия «молча стояла позади, скрестив руки», русская печать особенно оживленно и обстоятельно высказывалась о событиях в США, о международном положении, осложнившемся конфликтом. Значение дела «Трента» состояло в том, что оно прояснило отношение русской публики к гражданской войне в США. Вспыхнувшее в период кризиса рабства в Америке, оно, так сказать, перенесло в плоскость международных отношений и внутренние проблемы гражданской войны, выставив их на широкое обсуждение мировой общественности. Интересно отметить, что в период конфликта по случаю задержания эмиссаров Юга все русское общество было настроено против возможной войны Англии с Севером. По за общей тенденцией выражения сочувствия к Северу нельзя не видеть коренных разногласий в оценке важнейших проблем гражданской войны либеральным и консервативным лагерем России, с одной стороны, и революционно-демократическим, с другой. Отклики различных общественных кругов России на события в США отражали их собственное отношение к царскому самодержавию, их взгляды на пути дальнейшего развития России. В то время как позиция консервативных и либеральных кругов в основном смыкалась с точкой зрения царского правительства и преследовала цель побудить федеральное правительство поставить его политику «выше народных страстей» и достичь компромисса с Югом, представители революционно-демократического лагеря страстно ратовали за решительные методы ведения гражданской войны, решительно выступали против какой-нибудь сделки Севера с плантаторами. Эта позиция вытекала из глубоких симпатий справедливому делу американского народа, из убежденной уверенности в торжество борьбы за ликвидацию рабства. Понимая, что внешняя война усложнит процесс искоренения невольничества, передовая печать России с первых же дней конфликта требовала мирного его разрешения. Выдающихся представителей русской общественной мысли интересовал, разумеется, не сам по себе инцидент. Н. Г. Чернышевский относил его к фактам, «…которые сами по себе не имеют важности, а выставляются только предлогами, прикрывающими серьезный расчет»29. Тогда, когда консервативная и либеральная печать России занималась выяснением юридической стороны захвата южных дипломатов (причем некоторые газеты и журналы оправдывали действия Англии),30 революционно-демократические органы печати показали действительные цели английской буржуазии. Ее расчеты сводились к стремлению нанести удар опасному конкуренту по ту сторону Атлантического океана, ослабить его и обеспечить бесперебойное поступление хлопка на склады хлопчатобумажных фабрикантов. Обнажая мотивы, толкающие Великобританию к вмешательству в дела США, передовая русская печать не раз писала и о стремлении английской буржуазии с помощью войны ослабить демократические силы внутри страны. «Господствующие классы Англии, — считало «Русское Слово» — журнал, где руководящую роль играл Д. И. Писарев, — опасаются демократии, надеясь ослабить Северную Америку, они в то же время надеются ослабить эту возрастающую силу, которая грозит их собственным привилегиям»31.

В борьбе против демократических сил сблизились обе буржуазные партии Англии. Тори во главе с Дизраэли поддерживали «вигскую шайку», надеясь через интервенцию придти к власти. Между лидерами обеих партий, указывал Маркс, «…уже состоялось соглашение о предварительных шагах к такой перемене декораций»32. В период конфликта с США английская печать усилила критику всеобщего избирательного права и демократических учреждений. Корреспондент «Русского Слова» с полным основанием считал, что в случае войны победа Англии над Соединенными Штатами надолго бы отсрочила избирательную реформу.

Борясь против опасности английской интервенции в США, Н. Г. Чернышевский, вслед за Марксом, убедительно доказывает, что война Англии с Северными Штатами для получения хлопка с Юга Америки была бы для нее самым нелепым безрассудством. Русский революционный демократ глубоко понимал, что кризис английской хлопчатобумажной промышленности был вызван не американской блокадой. Гражданская война лишь впоследствии обострила кризис, а в начале она даже временно смягчила его. Этот кризис наступил бы вследствие растущего перепроизводства и без американской гражданской войны, тарифа Морриля и блокады. Чернышевский указывал, что и в случае победы Южных Штатов, обеспеченной европейской интервенцией, тяжелое положение английской хлопчатобумажной промышленности не прекратится. Южане, лишенные отпуска хлеба с Севера, вынуждены были бы навсегда уменьшить хлопчатобумажные плантации для расширения своего хлебопашества, так что Англия все равно не получила бы потребного ей хлопка. Недостача хлопка в Англии вполне могла бы быть покрыта увеличением производства и привоза его из Ост-Индии. Но позаботиться об этом мешала английской буржуазии безудержная конкуренция «…рутина, которая повсюду очень упряма и не допускает ничего нового иначе, как вследствие крайней необходимости»33. Бедствиями рабочего класса расплачивалась английская буржуазия за свое колонизаторское, хищническое хозяйничание в Индии.

Н. Г. Чернышевский, у себя на Родине решительно ставящий вопрос об искоренении крепостничества, замечательно предвидел, невозможность сохранения рабства и в случае успеха интервенции. Он считал, что и тогда пограничные штаты быстро бы очистились от невольничества и присоединились бы к Северному свободному государству. А затем: «Граница невольничества постоянно подвигалась бы на юг, и с каждой новой пограничной полосой происходило бы то же самое… Потому люди проницательные давно уже поняли, — заключает Чернышевский,—что попыткой отделиться от Севера Юг сам ускорил отменение невольничества на всем пространстве прежнего Севера и что невозможно рассчитывать на получение из Америки прежнего количества хлопчатой бумаги, возделанной невольническим трудом»34.

Доказывая обреченность рабства в Соединенных Штатах Америки. великий революционный демократ этим самым ратовал за ликвидацию помещичьей кабалы в своей стране.

С самого начала неистовой кампании против США, поднятой пальмерстоновской прессой, русская прогрессивная печать обличала наглость и лицемерие официальной Великобритании, клеймила ее отношение к нейтральным державам. На страницах русских журналов и газет приводится немало фактов, показывающих, что сама Англия много раз, пользуясь правом сильного, нарушала морское право не только по форме, но и по существу. Так, незадолго до инцидента с «Трентом» английские власти оказали покровительство сепаратистскому военному кораблю «Нешвилль», который у входа в Ламанш остановил торговый пароход северян «Гарвей Берч», арестовал его команду, а судно поджег. Затем «Нешвилль» прибыл в английский порт Саутгемптон, где были высажены пленники, а оказавшиеся на корабле повреждения исправляли англичане. Но такие прецеденты не смущали Пальмерстона. «Мы делали то, чего другим не позволим делать»35, — цинично заявляла английская газета «Таймс»— орган премьера.

По мере того, как в Англии возрастала военная кампания, русская передовая печать усилила критику английских правящих кругов, беспощадно бичуя их лицемерие и беспринципность. 30 ноября 1861 года пальмерстоновское правительство поедало официальную ноту протеста федеральным властям, требуя удовлетворения и выдачи пленников. Казалось бы, что дипломатический декорум обязывал писак из «желтой» прессы помолчать, умерить воинственный пыл. Но ничуть ни бывало. Английские газеты усилили разнузданную пропаганду войны, стремясь по приказу Пальмерстона спровоцировать вмешательство в дела США. Преследуя достижение своей гнусной цели — развязать войну против США, — английский премьер не брезговал применять подлоги и прямое мошенничество. Еще до получения английской ноты американский государственный секретарь Сьюард в депеше на имя Адамса-—посла США в Англии уведомил сент-джемское правительство в непричастности федеральных властей к аресту эмиссаров. Эта депеша была зачитана 19 декабря 1861 года Пальмерстону и Расселю. Но английский премьер скрыл содержание письма Сьюарда от английского народа. И в течение трех недель вплоть до 8 января 1862 года—дня урегулирования конфликта — в Англии продолжалась разнузданная пропаганда войны. Разоблачение этой скандальной истории послужило по выражению Карла Маркса новым поводом к войне на сей раз между английским народом и английским правительством36. Н. Г. Чернышевский разоблачает и другую мошенническую авантюру Пальмерстона, предпринятую им уже после того, как Вашингтонское правительство согласилось возвратить арестованных агентов плантаторов. Депеша с согласием федерального правительства выдать пленников пришла в Англию с почтовым пароходом, прибывшим в ирландскую гавань Квинстон, откуда были отправлены телеграммы в Лондон. Пользуясь тем, что почта из Квинстона в столицу шла часов 16—18, Пальмерстон объявил в «Монин Пост», что правительство не получало никаких официальных известий о мирном окончании переговоров с США. Этот обман вызвал новые протесты английского народа. Как уместно вспомни гь эти постыдные для истории английской дипломатии эпизоды теперь. Как убедительно исторический экскурс опровергает уверенность главного поборника пересмотра истории на потребу монополистическому капиталу Аллана Невиса в том, что англо-саксонские политические деятели, упорно отказываясь следовать советам Макиавелли «…значительно выше ценят моральный элемент, чем большинство народов европейского и азиатского континентов…»37.

Авантюризм и политическая беспринципность английского первого министра получили суровое осуждение передовой русской общественности. «Не имея никаких прочных принципов,—писал Н. Г. Чернышевский,—Пальмерстон искал популярности не в том, чтобы заслуживать солидную славу реформами, достойными государственного человека, а в том, чтобы служить олицетворением всех слабостей и заблуждений английской публики»38. Его авантюры в период инцидента с «Трентом», сообщал Чернышевский, обошлись английскому народу в 4 млн. фунтов. «Эта сумма была бы почти достаточна на покрытие всего недочета рабочей платы у страдающих работников хлопчатобумажных фабрик»39. Однако надежды английской буржуазии терпели крах. По мере того, как усиливалось неистовство прессы, возрастали антивоенные настроения среди народа. «Пальмерстон хочет войны, а английский народ ее не хочет»—писал 25 декабря 1861 года Карл Маркс. По определению Карла Маркса, дело «Трента» явилось пробным камнем, определившим и прояснившим отношение английских трудящихся к гражданской войне в США. Уже через несколько дней после получения известия о столкновении в Богамском канале в Англии состоялись многолюдные митинги в Рочделе и Манчестере. За ними последовала волна митингов и антивоенных манифестаций в других городах страны. «В каком бы месте Англии, Шотландии или Ирландии не происходили открытые митинги,—сообщал Карл Маркс в статье «Великобритания. Общественное мнение Англии»,—они неизменно протестовали против бешеных призывов газет к войне, против зловещих замыслов правительства и высказывались за мирное разрешение вопроса»40. В большинстве случаев организаторами этих митингов были рабочие. Русская печать внимательно следила за этим могучим волеизъявлением английского народа, неоднократно цитируя речи противников вмешательства в дела США, явно сочувствуя им и поддерживая такие выступления41.

Рабочий класс не позволил хлопчатобумажным фабрикантам развернуть антиамериканскую кампанию митингов, оказал решительный отпор агентам рабовладельцев в самой Англии. Единичные митинги, которые удалось организовать сторонникам плантаторов, имели своим следствием то, что они сплачивали рабочий класс, усиливали его антивоенные выступления. «Соединенные Штаты должны навсегда запомнить,—писал К. Маркс,—что по крайней мере рабочий класс Англии за все время от начала до конца конфликта ни разу не оставлял их»42.

Решительное осуждение передового общественного мнения России получила позиция французского правительства и неистовая кампания, поднятая бонапартистской прессой. До инцидента с «Трентом» тот же самый «Сан-Хасинто» остановил французский бриг «Жуль и Мари» и нанес ему повреждения. Однако этот акт не вызвал сколь-нибудь серьезных протестов французского правительства. Конфликт же Англии и США сразу поставил на дыбы бонапартистскую дипломатию и печать. Уже 3-го декабря 1861 года без запроса Англии министр иностранных дел Франции Г. Тувенель в депеше американскому правительству объявил инцидент «нарушением прав флага» и потребовал удовлетворения. На протяжении всего конфликта правительство Наполеона III стремилось во что бы то ни стало втянуть Англию в войну с США. В самой Франции правительство отказалось от намечавшегося сокращения войск. Более того, французской эскадре под начальством адмирала Рено было предписано собраться в водах Нью-Йорка к 30 декабря43. Русская периодическая печать отмечала, что французское правительство и газеты так ревностно не отстаивали честь своего собственного флага, как честь британского. Парижский корреспондент «Современной Летописи» Евгений Бонмер писал 13 декабря 1861 года, что «…многие из французских журналов испускают воинственные крики, чтобы побудить Францию действовать заодно с Англией против своего естественного союзника (США—И. Л.)»44. Карл Маркс был совершенно прав, когда еще 30 ноября 1861 года предупреждал Соединенные Штаты, что война с Англией «…была бы находкой для Луи Бонапарта при его теперешнем трудном положении и, следовательно, была бы поддержана со всей силой официальной Францией…»45.

В конце 1861 года во Франции обострился экономический и финансовый кризис. Для его характеристики достаточно сказать, что дефицит одного лишь 1861 года составлял не менее одного миллиарда франков. Финансовое положение страны, вызванное коррупцией и мошенничеством наполеоновского государственного аппарата «огромного спекулирующего биржевого концерна» (Маркс) было настолько тяжелым, что французский министр финансов Фульд осмелился предложить императору отказаться от распоряжения государственными средствами без предварительного одобрения Законодательного корпуса. «Изучая финансовый вопрос,—писал Фульт,—легко предвидеть, что если система не будет изменена, мы скоро увидим себя в серьезнейшем затруднении»46. Но «Мошенническая система финансов могла бы превратиться в прозаическую финансовую систему только путем устранения коррупции как всеобщего средства управления путем сокращения состава армии и флота до уровня мирного времени и, следовательно, путем отказа современного режима от наполеоновского характера…». Но это означало бы, далее продолжает Маркс, «ради жизни губить источник жизни (на латинском яз.)»47. Герой второго декабря не мог пойти на это. Он предпочитал «…эквилибрировать, чтобы не упасть,—заигрывать, чтобы управлять,—подкупать, чтобы нравиться»48. В военных авантюрах наполеоновская монархия видела выход из тяжелого внутреннего положения. Этой же цели была подчинена провокационная роль Франции в период гражданской войны в США. Н. Г. Чернышевский называл инцидент с «Трентом» лучом надежды для Франции, правильно объяснял намерения Наполеона III подтолкнуть Англию на войну с США стремлением освободиться от британского контроля в проведении европейской политики. Заслуживает внимание в этой связи и замечание политического обозревателя либеральной газеты «Северная Пчела», считавшего, что Франция была заинтересована столкнуть Англию и США с тем, чтобы самой заняться «разрешением» восточного вопроса49. Сказанное свидетельствует о том, что в России хорошо понимали намерения наполеоновской Франции.

Последовательно выступая за мирное разрешение конфликта, с большой силой разоблачая интервенционистские планы английской и французской дипломатии, лучшие представители русского общественного мнения клеймили и прорабовладельческие круги на Севере, стремившиеся в угоду плантаторам развязать войну с Англией. «В Америке,—писал Н. Г. Чернышевский,—желают войны с Англией тайные приверженцы плантаторов в Северных Штатах; они рассчитывают, что раздражением против англичан заглушится в Северных Штатах ненависть к инсургентам и можно будет восстановить союз уступками в пользу плантаторов»50. Значительное число сторонников такой позиции группировалось вокруг органа биржи Нью-Йорка «Нью-Йорк Геральд». Отражая настроения этих кругов, американский корреспондент писал в самый разгар конфликта в лондонскую газету «Стандард»: «Если британские министры и не объявят нам войны, то сам президент, я уверен, примет такой образ действия, который непременно приведет к войне»51. В русской печати конца 1861 года приводится немало других фактов, показывающих заинтересованность сторонников рабовладельцев на Севере спровоцировать войну с Англией. В письме из Лондона от 7 декабря 1861 года, например, корреспондент «Современной Летописи» Н. Р. сообщает о поступлении в английскую столицу кип американских журналов. «Зловещий тон их,—замечает он,—дышит войной». А вот какие слова раздавались порой даже с трибуны американского конгресса; «Я ненавижу Англию,—восклицал один сенатор,—и завещаю мою ненависть сыновьям моим»52. Такие настроения вполне соответствовали интересам Конфедерации, правители которой стремились вызвать столкновение Союза с Англией. Федеральное правительство недооценивало всех опасных последствий внешней войны для успеха борьбы с рабовладельцами. Впрочем, правительство Линкольна в этот период отказывалось считать главной задачей войны ликвидацию рабства. На протяжении всего конфликта по делу «Трента» в Вашингтонском кабинете не было единства по вопросу о способе урегулирования спора с Англией. Этот факт не раз отмечался русской печатью как проявление слабости американского правительства. Наиболее непримиримую антибританскую позицию занимал Сьюард. Как МакКлеллан в федеральной армии, так и государственный секретарь во внешней политике выражали своими действиями интересы прорабовладельчески настроенных кругов северной буржуазии. Не случайно оба они усиленно задерживали решение вопроса о выдаче пленников—южных дипломатов. Есть все основания считать, что сам Сьюард явился: организатором весьма вредного для торжества дела искоренения рабства международного осложнения с Англией. Еще 18 ноября 1861 года Стекли писал в Петербург, что он «…узнал из заслуживающего внимания источника, что капитан «Сан-Хасинто» действовал по специальной инструкции государственного секретаря»53. Умеренный республиканец Сьюард в то время, когда вопрос об отмене рабства приобретал решающее значение, стремился спровоцировать внешнюю войну с тем,., чтобы добиться восстановления союза на основе компромисса с плантаторами. Это понимали и на Юге. Глава конфедеративного комитета войны Роберт Киин после получения известия об аресте эмиссаров записал в своем дневнике, что «…Сьюард не прочь спровоцировать внешнюю войну для всеобщего мира (для восстановления Союза—И. Л.)»54.

Близкие к правительственным кругам русские консервативные газеты также писали, что Сьюард играл главную роль в примиренчестве- с Югом, что он спровоцировал дело «Трента»55. Маркс рассматривал поведение государственного секретаря как «одну из характерных без- тактностей слабости, которая надевает на себя маску силы», и считал,, что если инцидент с «Трентом» ускорит удаление его из правительства, «…то у Соединенных Штатов не будет никакого основания заносить этот эпизод в летописи своей гражданской войны как неприятный эпизод»56. Карл Маркс считал политически бессмысленным арест и задержание южных эмиссаров. Ведь в Лондоне и без того разгуливали; агенты рабовладельцев Янси и Менн. Маркс соглашался с «Таймсом», писавшим, что «…голоса южных эмиссаров, раздающиеся из заточения, звучат в тысячу раз красноречивее в Лондоне и Париже, чем если бы они раздавались в Сент-Джемском дворце или в Тюильри»57. Противоречиями в Вашингтонском кабинете объясняется недопустимая задержка объяснения с Англией. 16 ноября в США узнали о задержании Ме- сона и Слайделя, а только 30 ноября Сьюард послал депешу Адамсу,, заявлявшую о непричастности федерального правительства к действиям Уилькса. Это промедление бесспорно использовала пальмерстоновская пресса для разжигания войны с Америкой. Русская периодическая: печать обращает внимание и на то, что в президентском послании конгрессу от 4 декабря 1861 года нет ни одного слова об англо-американском конфликте. Этот факт также оценивался как недостаточное осознание опасности, угрожавшей Соединенным Штатам, как проявление» нерешительности А. Линкольна58.

Демократическая печать России вслед за Марксом рекомендовала американскому правительству найти способ мирного урегулирования конфликта. Корреспондент «Русского Слова» Эли Реклю, писавший из Парижа, с глубоким сочувствием ссылается на статью Маркса «Рост симпатий в Англии», опубликованной 25 декабря 1861 года в республиканской газете «Нью-Йорк Дейли Трибюн», в которой он настойчиво убеждает федеральное правительство предпринять шаги к примирению. Маркс обосновывает свой совет тем, что ближайшей задачей США является подавить мятеж и восстановить Союз. Он убедительно показывает, что война с Англией вполне бы соответствовала интересам рабовладельцев и их союзников на Севере. Такой же точки зрения придерживался и Чернышевский, положительно оценивший действия правительства Линкольна, направленные на мирное разрешение конфликта. Великий революционный демократ понимал, что США, занятые междоусобной войной, начав внешнюю войну с Англией, замедлят первоочередное дело—искоренение невольничества. Инцидент с «Трентом» вспыхнул в период, когда в Соединенных Штатах «…наступил переломный момент в вопросе, лежащем в основе всей гражданской войны—в вопросе о рабстве»59. Народные массы США требовали эмансипации негров-рабов, перехода к войне по-революционному- Вашингтонский корреспондент газеты «Санкт-Петербургские Ведомости» писал: «…так или иначе, невольничество погибнет: этого требует уже огромное большинство армии, а она состоит преимущественно из граждан и волонтеров, которые не хотят драться из-за фраз»60. Широкое движение за отмену рабства вынуждало радикальных республиканцев ставить эти вопросы в Вашингтонском кабинете, добиваться отмены невольничества. В период конфликта по случаю ареста южных дипломатов, как сообщала русская печать, в США усилились дебаты по вопросу о невольничестве61. Однако единства по этому вопросу в федеральном правительстве не было. Колебался в выборе решения и сам Линкольн. За движением американского народа, требовавшего отмены невольничества, внимательно следила русская пресса. Вопрос о способе эмансипации рабов в США по-разному решался различными кругами русского общества. Реакционные органы М. П. Каткова, обретшего, по его собственным словам, независимость, «…у подножия престола»62 с ужасом отвергали «возбуждение негров к восстанию», как «…отчаянное и грозное по последствиям своим средство»63. Удовлетворенный русской реформой «сверху» умеренный либерал Н. Альбертини считал, что негры не представляют «никакой общественной силы» и желал освобождения рабов .«…вследствие желания господствующего класса»64. Революционно-демократические круги России выступали за отмену рабства в США «снизу», усилиями самого народа, в том числе и негритянского населения. Все симпатии передовых людей русского общества принадлежали делу успешной и решительной борьбы с рабством. Выступая за революционные методы ведения войны, передовая русская общественность призывала американский народ следовать славному пути Джона Брауна. «Пусть идет впереди тебя, американская республика,—писало «Русское Слово»,— этот благородный дух, стоящий выше Вашингтона и других твоих основателей; Джон Браун спасет тебя от преступления, а Вашингтон оставлял тебя в нем»65.

С самого же начала неистовой военной истерии, начатой в Англии по случаю задержания южных эмиссаров, Н. Г. Чернышевский, как и Маркс, предвидел мирный исход конфликта. Эта глубокая уверенность основывалась на убеждении в том, что силы английского и американского народа превозмогут силы сторонников войны. Чернышевский ясно видел, что народы испытывают отвращение к войне и глубоко понимал, что от их действий зависит успех мира66. И развитие событий показало глубокую правильность предвидения революционного демократа. Мирный исход конфликта был обеспечен не «благоразумием Вашингтонского кабинета», как считали либералы из «С.-Петербургских ведомостей»,67 не тем, что «благоразумные элементы американской конституции взяли верх над безумными криками нью-йоркской черни»68. Широкое антивоенное движение народных масс Англии и США заставило правительство урегулировать мирным путем чреватый военным столкновением инцидент.

Глубоко понявший роль народных масс в предотвращении войны, Н. Г. Чернышевский, однако, не мог, вследствие отсталых условий жизни России, осознать роли рабочего класса в срыве готовящейся против Севера интервенции, его решающее значение — в оказании противодействия официальной дипломатии господствующих классов.

Великая заслуга в обосновании решающей роли рабочего класса в срыве интервенции против США принадлежит Карлу Марксу. Маркс со всей присущей ему энергией и революционной страстью развернул в период англо-американского конфликта борьбу против войны. За два месяца конфликта он выступил с пятнадцатью статьями, напечатанными в республиканской газете Нью-Йорка «Дейли Трибюн» и в австрийской «Ди Прессе». Маркс лично организовывал силы английского пролетариата на борьбу против готовящейся интервенции. Красной нитью через все его статьи проходит убежденность в том, что только рабочий класс в состоянии помешать безумной пальмерстоновской затее— вовлечь Англию в войну с США. И рабочий класс оправдал надежды своего великого учителя. Он сразу понял, что «…мятеж рабовладельцев—это набат для всеобщего крестового похода собственности против труда и что судьба трудящихся, их надежды на будущее и даже их:, прошлые завоевания поставлены на карту в этой грандиозной войне по ту сторону Атлантического океана»69. Вот почему рабочий класс Европы с таким героическим энтузиазмом выступал против вмешательства в дела США в пользу рабовладельцев. Карл Маркс считал период трентского инцидента единственным, когда можно было надеяться вовлечь Англию в войну за рабовладельцев. После этого такая возможность, хотя ее и пытались осуществить реакционные правители Европы, была исключена. На страже интересов справедливого дела американского народа стоял рабочий класс, прогрессивные и свободолюбивые силы всего мира.

Для революционных демократов России борьба против рабства в США была вместе с тем борьбой за подготовку революции, за ликвидацию пережитков феодализма в своей стране. Их: решительная и страстная борьба против опасности, угрожавшей США, внесла несомненный вклад в предотвращение готовящейся позорной интервенции и объективно содействовала справедливому делу американского народа в борьбе с рабством.

• 1
  Donaldson Jordon, Ph. D and Edvin J. Pratt. Europe and the American Civil war, Boston and New Jork, 1931, p. 199.
• 2
  Albert A. Woldman. Lincoln and the Russian, Cliveland and New Jork, 1952, p. 216.
• 3
  Цитируется по книге М. Малкина «Гражданская война в США и царская Россия», М-Л., 1939, стр. 21.
• 4
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 186.
• 5
  «Русский Вестник», 1859 г., т. XIX, стр. 202.
• 6
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 195.
• 7
  В. И. Ленин. Соч., том 2, стр. 473.
• 8
  Н. Шелгунов. Предисловие к Собранию сочинений Г. Е. Благосветова, С.-Петербург, 1882 г.
• 9
  Г. В. Плеханов. Соч., том V, стр. 76.
• 10
  «Нижегородские губернские ведомости», 18 ноября 1861 года.
• 11
  Отд. Рукописей Гос. б-ки им. В. И. Ленина, фонд 126 (Киреевых), № 1, стр. 93.
• 12
  «Вестник Академии Наук СССР», 1958, № 4.
• 13
  «Русское Слово», 1861, раздел «Политика», стр. 3.
• 14
  New Jork Herald, 1861, N 46.
• 15
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. II, стр. 281.
• 16
  «С.-Петербургские Ведомости», 30 ноября 1861 г., № 266
• 17
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том. XII, ч. II, стр. 210
• 18
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 214.
• 19
  «Современная Летопись», 1861 г., № 49.
• 20
  А. И. Герцен. Собрание сочинений под редакцией Лемке, том XI, стр. 362.
• 21
  «Современная Летопись», 1861 г., № 50.
• 22
  J. W. Pratt. A history of foreign policy of USA, Buffalo, 1957, p. 307.
• 23
  H. C. Allen. A history of England American relations (1783 1952) Lond., 1954, pp. 198.
• 24
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 307.
• 25
  «Красный Архив», 1939 г., т. 3(94), стр. 120.
• 26
  М. Малкин. Гражданская война в США и царская Россия. М-Л.,, 1938.
• 27
  «Красный Архив», 1939 г., том 3(94), стр. 121.
• 28
  Там же, стр. 121.
• 29
  Н. Г. Чернышевский. Соч., т. 8, стр. 582. «Современник», 1861 г., №11.
• 30
  См. «Отечественные записки», 1862, № 2 и «Русский Инвалид», 1861 г,. № 259 и 262.
• 31
  «Русское Слово», 1862 г., № 12, стр. 13 (разд. «Политика»)
• 32
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 216 — 217.
• 33
  Н. Г. Чернышевский. Соч., том 8, стр. 587, «Современник», 1862 г., № 1.
• 34
  Там же, стр. 590—591.
• 35
  Цитируется по К. Марксу и Ф. Энгельсу. Соч., т. XII, ч. II; «Русское Слово», 1861, № 12, разд. «Политика», стр. 9.
• 36
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 303.
• 37
  Г. Аптекар. Лауреаты империализма. Москва, 1955, стр. 46.
• 38
  Н. Г. Чернышевский. Соч., т. VIII, стр. 591. «Современник», 1862 г.. № 1.
• 39
  Там же.
• 40
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.. т. XII,  ч. II стр. 219.
• 41
  «Русское Слово», 1861, № 12, стр. 15—16.
• 42
  К. Маркс и Ф. Энгельс.   Соч., т. XII,  ч. II, стр. 219.
• 43
  «С.-Петербургские Ведомости». 17 декабря 1861 г., № 280.
• 44
  «Современная Летопись», 1861, № 49.
• 45
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. II, стр. 213.
• 46
  Цит. Н. Г. Чернышевским, т. 8, стр. 570. «Современник», 1861, № 11.
• 47
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. II, стр. 267.
• 48
  В. И. Ленин. Соч., том 15. стр. 245.
• 49
  «Северная Пчела», 20 декабря 1861 г.. № 284.
• 50
  Н. Г. Чернышевский Соч., т. 8, стр. 582.
• 51
  Цит. по «Современной Летописи», 1861, № 50, стр. 11.
• 52
  Там же, 1862, № 3.
• 53
  Albert A. Woldman. Op. cit., рр. 92, 93.
• 54
  Inside the confederate government (the diary of Robert Garlick Hill Kean) New York, 1957, p. 17.
• 55
  «Московские Ведомости», 30 ноября 1861 г., № 263. «Русский Инвалид», 9 декабря 1861 г., № 274.
• 56
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XII, ч. II, стр. 274.
• 57
  Цит. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. II, стр. 274.
• 58
  «С.-Петербургские Ведомости», 16 декабря 1861 г., № 279.
• 59
  К. Маркс. Кризис в вопросе о рабстве, «Вопросы истории КПСС, 1958, № 5, стр. 40.
• 60
  «С.-Петербургские Ведомости», 17 декабря 1861 г., № 280.
• 61
  «Русский Инвалид», 10 декабря 1861 г., № 275.
• 62
  Отд. Рукописей, Гос. б-ки им. В. И. Ленина, п. 53, ед. 26, стр. 7.
• 63
  Московские Ведомости», 19 января 1862 г., № 14.
• 64
  «Отечественные Записки», 1862 г., № 2, стр. 500.
• 65
  «Русское Слово», 1861 г., № 11.
• 66
  Н. Г. Чернышевский. Соч., том 8, стр. 582. «Современник», 1861 г:,. № 11.
• 67
  «С.-Петербургские Ведомости», 5 января 1862 г., № 3
• 68
  «Русский Инвалид», 30 декабря 1861 г., № 290.
• 69
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., том XIII, ч. I, стр. 21.