Споры о внешней политике США в начале 40-х годов XIX в.: Дж.Тайлер и Д.Уэбстер

Статья посвящена противостоянию президента-южанина Джона Тайлера и государственного секретаря-северянина Дэниела Уэбстера по вопросам внешней политики США, которая оказалась самым тесным образом связана с расширением территории страны.

Своеобразие внешней политики США в первой половине XIX в. определялось тем, что в стране относительно мирно сосуществовали две принципиально различные общественно-политические системы. На Севере быстро развивались капиталистические отношения, на Юге основу хозяйственной и политической жизни определяло рабовладение. Это своеобразие накладывало четкий отпечаток и на внешнюю политику.

Приближение взрыва-конфликта между двумя системами отчетливо ощущалось многими американскими политиками уже в 1840-е годы. Именно в это десятилетие внутриполитическое напряжение разрядилось мощной волной территориальной экспансии, приведшей к аннексии Техаса, разделу Орегона, войне с Мексикой и отторжению у нее огромных пространств Калифорнии и Новой Мексики и выходу Соединенных Штатов к тихоокеанскому побережью. Спор о судьбе этих приобретений, в свою очередь, подстегнул поляризацию страны в 1850-е годы и, в конечном итоге, привел к Гражданской войне. Начало же десятилетия не предвещало такого бурного продолжения.

В марте 1841 г. первый президент от партии вигов генерал У.Г. Гаррисон, победивший после шумной предвыборной кампании «бревенчатой хижины и крепкого сидра», занял Белый дом. Партия вигов, сформировавшаяся на основе оппозиции президенту-демократу Э. Джексону, включила в свою программу ряд мер, направленных на обеспечение интересов финансовой и торгово-промышленной элиты страны, включая и урегулирование отношений с главным торговым партнером США — Великобританией. В ближайшие советники генерал Гаррисон избрал одного из лидеров партии 59-летнего сенатора Дэниела Уэбстера, назначенного на пост государственного секретаря США. Вдвоем они произвели первые назначения и подготовили инаугурационную речь президента. Но во время ее произнесения Гаррисон простудился и ровно через месяц, 4 апреля 1841 г., умер от пневмонии.

Впервые в американской истории высший государственный пост занял вице-президент — Джон Тайлер. На три года одиннадцать месяцев страну возглавил человек, в приверженности которого принципам своей партии — вигам — не было уверенности ни у кого. Тайлер в свое время оставил демократов, не сойдясь с президентом Джексоном по вопросу об отношении к правам штатов, а в одном бюллетене с Гаррисоном оказался в результате стремления делегатов вигского партийного конвента заручиться поддержкой Юга. Выдвижение на второстепенный, как казалось партийным лидерам, пост вице-президента виргинского плантатора Тайлера лучше всего решало эту задачу.

Вскоре выяснилось, что новый президент считает задачей номер один аннексию Техаса. Наблюдатели, помнившие, что глава государственного департамента Уэбстер зарекомендовал себя как стойкий противник территориальной экспансии, приложивший немало сил для того, в частности, чтобы не допустить присоединения Техаса к США, считали развал администрации неизбежным. На деле же госсекретарь не только сохранил свой пост еще на два года, успев за это время осуществить ряд важных внешнеполитических инициатив, но и остался к 1843 г. единственным вигом в реформированном Тайлером кабинете.

Антиэкспансионистские взгляды Уэбстера объяснялись в первую очередь тем, что он выражал интересы северных штатов. А агрессия США на Юг отвечала интересам рабовладельческого Юга. Однако противоречия между северными и южными штатами по этому вопросу не стоит преувеличивать. Во всяком случае позиции Севера и Юга во внешнеполитических проблемах были несравненно более близкими, чем в вопросах внутреннего социально- экономического развития.

В значительной мере именно по этой причине Уэбстер, отстаивавший идею единства Союза штатов, предпочитал внешнеполитическое поприще внутренней политике. Об этой близости позиций убедительно свидетельствует и то, что выход из внешнеполитических противоречий между Севером и Югом в конечном счете был найден в экспансии по двум главным направлениям — и на Юг, и в направлении Тихого океана. Никогда не снимался с повестки дня и вопрос об экспансии на Север, против Канады.

Новая администрация пришла к власти в условиях, когда международное положение страны было чрезвычайно сложным. Продолжали давать знать о себе последствия эпохи революций и войн за независимость на Американском континенте. Сам Уэбстер по прошествии времени не без юмора рассказывал, что в 1841 г. «в Вашингтоне был представитель Техаса, но Техас не был признан Мексикой. Был представитель Мексики, но Мексика не была признана Испанией. Был посланник Испании, но правящая в Испании династия не была признана Россией; и был посланник России, который, вкупе со всеми вышеперечисленными, был признан правительством Соединенных Штатов».1 Но более тревожным фактом было то, что единственной определенной границей страны в 1841 г. была Атлантика. На юге США граничили с Техасом, причем последний изъявлял желание войти в состав Союза; границы же самого Техаса не были закреплены договорами. На Западе слабозаселенная область американского «фронтира» простиралась до мексиканской Калифорнии, русских и английских владений на Тихоокеанском побережье, где разграничение территории представляло из себя временный компромисс. Наконец, на Севере соседом США была принадлежавшая Великобритании Канада — давняя цель американских экспансионистов, мечтавших включить ее в состав Соединенных Штатов. Англо-американские договоры 1783 и 1815 годов не установили границу в ее восточной части и на дальнем Западе, за Скалистыми горами (территория Орегон). Попытка прибегнуть для установления границы на северо-востоке к арбитражу короля Нидерландов в 1827 г. провалилась — обе стороны не согласились с предложенным им в 1831 г. компромиссом. Северо-восточная граница оставалась предметом спора и очагом напряженности.

Отсутствие четких границ страны было в значительной степени вызвано экспансионизмом американцев, их убежденностью, что всему континенту предназначено стать Соединенными Штатами. В еще большей степени это обстоятельство стимулировало появление различных планов территориальных захватов по всем азимутам. Частичная реализация такого плана в Техасе, приведшая в 1836 г. к отторжению этой провинции от Мексики, подхлестнула  активность экспансионистов на Севере страны. В конце 1830-х годов вдоль американо-канадского пограничья появились тайные организации, ставившие своей целью вторжение в Канаду. Обстановка вдоль спорных участков границы обострилась во время антибританского восстания в Канаде в 1837 году. Английский отряд в ходе карательной операции захватил и уничтожил американский пароход «Каролина», владелец которого помогал инсургентам. Во время этой акции погиб американский гражданин, что поставило страны на грань третьей войны. В 18! г. конфликт был, казалось, улажен, но в конце 1840 г. власти штата Нью-Йорк арестовали канадского шерифа А. Маклеода, который якобы похвалялся в таверне г. Буффало своим участием в инциденте с «Каролиной». Канадцу было предъявлено обвинение в поджоге и убийстве, а у здания, где он содержался, стали собираться толпы возбужденных американцев, угрожавших Маклеоду самосудом.

Эти события наложились на острые разногласия между двумя странами по поводу досмотра британскими кораблями американских судов с целью пресечения нелегальной работорговли. США отвергали претензии Великобритании на то, чтобы контролировать суда под американским флагом, а британские власти настаивали на таком праве, указывая, что под американским флагом могут укрываться работорговцы любой национальности. В марте 1841 г. палата представителей конгресса США заслушала весьма воинственный доклад своего комитета по внешней политике. Великобритания и Соединенные Штаты оказались у грани новой войны.

В этой обстановке начал и свою деятельность первый кабинет вигов, едва оправившийся от скоропостижной смерти президента Гаррисона. Тайлер, всем обязанный Югу, добивался аннексии Техаса, а Уэбстер, связанный с интересами купцов и промышленников Северо-Востока, хотел добиться примирения с Великобританией. Но для этого прежде всего следовало пресечь деятельность добровольческих экспансионистских обществ.

В одной из первых записок новому президенту Уэбстер обратил его внимание на опасность, исходящую от тайных организаций, «существующих вдоль северной границы от Мэна до Висконсина. 1. Они находятся в постоянной переписке с недовольными в Канаде… 2. Они не в силах вторгнуться в Канаду с надеждой на успех, если только не начнется война между Канадой и Соединенными Штатами, чего они желают больше всего… Они могут даже совершить покушение на Маклеода в случае его освобождения».

Обрисовав ситуацию, очень напоминавшую то, что происходило на границе США с Техасом, государственный секретарь изложил план действий по пресечению активности экспансионистов. «Мы обязаны… в первую очередь обеспечить все пограничье офицерами, в которых мы уверены, и объяснить им всю серьезность опасности. Затем, мы должны предотвратить любое насилие над Маклеодом. Если толпа убьет его, война неотвратимо начнется в течение десяти дней. В этом нет сомнений».2 Энергичные меры, предпринятые администрацией, показали ее готовность противостоять наиболее воинственным кругам экспансионистов северного пограничья, однако, не южанам, пользовавшимся благоволением нового президента.

Хотя Уэбстер честно заявил о желании урегулировать проблемы с Лондоном, английский кабинет продолжал придерживаться бескомпромиссной позиции. «Мы не слышали ничего по этому вопросу от британского правительства почти двенадцать месяцев» — сетовал Уэбстер в депеше 28 июля 1841 г американскому посланнику в Англии Э. Стивенсону.3 Однако глава американской дипломатии готовился и к худшему варианту развития событий. В Центральную Америку был в тот же день направлен специальный агент У. Мерфи с задачей «сбора политической информации».4

Центральная Америка считалась районом традиционного британского преобладания, но к началу 1840-х годов она уже начала интересовать и североамериканцев как связь двух океанов. Мерфи и должен был выяснить уязвимость британских сил в Центральной Америке. Через несколько месяцев он представил в госдеп свои предложения — бросить вызов Великобритании, контролирующей этот регион.5 Видимо, тогда же был направлен на Карибы и секретный агент, также с целью изучения английской военной мощи. Инструкции Э. Фитцу не сохранились, однако их содержание легко реконструировать, исходя из итогового отчета разведчика: «Ключом к Соединенным Штатам британское правительство считает Бермуды, — обобщал Фитц свои наблюдения. — В случае войны с нами именно там будут сконцентрированы их силы. Это единственное место, которое они укрепляют»6 Но к тому времени двусторонние отношения улучшились и угроза войны миновала.

Своеобразие истории США в период между Войной за независимость и Гражданской войной заключалось в том, что буржуазный промышленный Север с каждым годом производил все большую долю внутреннего валового продукта, опережая рабовладельческий сельскохозяйственный Юг, а также по росту численности населения. Однако до Гражданской войны подавляющее большинство президентов, вице-президентов и государственных секретарей были выходцами из южных штатов. Господством Юга в политической жизни страны объяснялась, в конечном счете, и отставка Уэбстера с поста государственного секретаря.

Наличие в пределах одного государства двух конфликтующих общественно-политических систем предопределяло необходимость постоянных компромиссов между Севером и Югом и во внутренней, и во внешней политике. Проницательный Дж.К. Адамс уже спустя полмесяца после смерти Гаррисона записал в дневнике 20 апреля 1841 г.: «между Тайлером и Уэбстером возникнет согласие взаимных уступок Севера и Юга».7 Но прежде, чем такое согласие стало возможным, отношения президента и госсекретаря пережили кризис, в центре которого стояло их различное отношение к экспансии. В первое свое послание конгрессу 1 июня 1841 г. президент Тайлер включил пассаж, который госсекретарь Уэбстер вполне мог посчитать вызовом своим убеждениям: «В расширении нашей империи за ее нынешние пределы, — заявил Тайлер, — нет ничего, что могло бы возбудить тревогу патриота за безопасность наших институтов. Федеративная система… делает возможной и безопасной великую экспансию»8 Фактически здесь оспаривались доводы Уэбстера, выступавшего против аннексии Техаса. В Вашингтоне заговорили о «близкой отставке» Уэбстера с поста госсекретаря и назначении его посланником в Англию.9

Видимо Уэбстер реально оценил ситуацию и решил отстаивать свои позиции, оставаясь в кабинете. 14-м июня датирована его первая инструкция вновь назначенному американскому представителю в Техасе Дж. Иву, в которой Уэбстер настаивал: «единственный важный предмет в отношениях двух стран … это граница от устья реки Сабин до Ред-ривер»10 Установление твердой границы между США и Техасом, а никак не аннексия последнего должны были стать предметом переговоров. Так Уэбстер вступил в скрытое противоборство с Тайлером по вопросу о Техасе

Президент не мог не считаться с тем, что за Уэбстером стояли могущественные круги буржуазии Северо-Востока, укрепившие свое влияние в результате выборов 1840 г. и стремившиеся не допустить в Союз новый рабовладельческий штат. Особенно важной для Тайлера стала поддержка Уэбстера после раскола осенью 1841 г. партии вигов и его администрации. Политический кризис разразился в начале сентября. Тайлер дважды наложил вето на законопроекты о восстановлении Национального банка США и о внутренних усовершенствованиях, составлявших стержень политической программы вигов. В ответ 10 сентября партийная фракция в конгрессе объявила об отлучении Тайлера от партии, а 11 сентября все члены кабинета подали в отставку, Все, за исключением Д. Уэбстера! Госсекретарь провел ряд спешных консультаций с представителями Массачусетса в Вашингтоне — и предпочел остаться.11

Среди причин, по которым Уэбстер не ушел из кабинета вместе со своими коллегами, важнейшей были нежелание следовать в фарватере Генри Клея — своего соперника в борьбе за лидерство в партии (весь эпизод Уэбстер  назвал «движением Клея»), намерение развить наметившееся после смены в конце августа лондонского кабинета сближение с Англией, наконец, желание сохранить контроль над внешней политикой США и удержать президента от задуманной им аннексии Техаса. В прессу Уэбстер передал заявление, что он «не видит достаточных причин для развала кабинета…, а если бы и увидел причину подать в отставку, то объяснил бы ее президенту и дал бы ему время найти человека, которому тот смог бы перепоручить деликатные и важные проблемы, занимающие сейчас мой департамент» .12

В результате раскола влияние администрации Тайлера упало — виги в конгрессе США перешли в оппозицию президенту, и исполнительная власть осталась без поддержки со стороны законодателей, но вес самого Д. Уэбстера в кабинете на какое-то время возрос. Президент признал статус-кво в техасском вопросе, выразив все же госсекретарю свое сожаление: «Я намекал Вам на возможность присоединения Техаса по договору. Я считаю, что это можно было сделать. Если бы Север мог примириться с этим… Мне кажется, что главные интересы Севера могли бы чрезвычайно выиграть в результате присоединения…, Рабство — я знаю, в нем препятствие».13 Тайлер вполне обоснованно увязал расхождение Севера и Юга по вопросу о Техасе с рабством.

Осень и зиму Д. Уэбстер посвятил подготовке ситуации внутри страны и на международной арене к урегулированию англо-американских проблем. Так, он жестко надавил на губернатора штата Мэн, указав ему, что «позиция штата остается единственным препятствием» для компромиссного решения проблемы. Уэбстер также напомнил федеральным чиновникам в пограничных штатах об опасной деятельности «тайных обществ…, намеревающихся произвести революцию в Канаде» .14

В декабре 1841 г. сменилось руководство комитета по иностранным делам палаты представителей: К. Кашинга, зарекомендовавшего себя противником компромисса с Великобританией, попросили уступить кресло председателя комитета Дж. К. Адамсу, считавшему, что в существующем конфликте Англия «скорее притесняемая, чем притесняющая» сторона. Уже 21 декабря комитет под председательством Дж.К. Адамса (К. Кашинг отсутствовал) принял решение не вмешиваться в процесс переговоров с Великобританией до их завершения, предоставив таким образом Д. Уэбстеру свободу рук.15

В Лондоне активно добивался урегулирования прибывший туда осенью новый посланник США — друг Уэбстера Э. Эверетт. Свои услуги по урегулированию предложил американскому посланнику российский представитель Ф.И. Бруннов. «Русский посол, который учился в Германии в одно время со мной, хотя и в другом университете, — сообщал Эверетт Уэбстеру, — … заверил меня, что уверен в искреннем желании нынешнего министерства решить проблему по-дружески». Со своей стороны, Бруннов сообщил своему коллеге в Вашингтоне, что «рад превосходному выбору, сделанному в лице господина Эверетта», а в Санкт-Петербург доложил, что между двумя дипломатами «установились отношения, отвечающие добрым связям, существующим между двумя правительствами» .16

Со своей стороны, новое английское правительство также стремилось договориться с США. Руководитель Форин офис лорд Абердин решил ускорить события, направив в Вашингтон специального дипломатического представителя. Переговоры Уэбстера с лордом Ашбертоном (прибыл в США 4 апреля 1842 г.) продолжались 4 месяца и увенчались подписанием 9 августа Вашингтонского договора (договор Уэбстера — Ашбертона). Договор установил границу США и Канады на бывшей до этого спорной территории на Северо-Востоке, что ограничило претензии американских экспансионистов на канадские земли и сняло угрозу новой войны с Великобританией. Компромиссная линия потребовала территориальных уступок с обеих сторон, но руководители внешней политики США и Великобритании придерживались мнения, что «перспектива длительного мира вкупе с дружественными отношениями значительно перевешивают … ценность любого дополнительного куска соснового болота».17 Страны договорились о взаимной выдаче преступников, и эта договоренность стала прецедентом в делах подобного рода. Наконец, восьмая статья договора содержала обязательство каждой из сторон снарядить военно-морскую эскадру, «несущую не менее 80 пушек» для патрулирования берегов Африки с целью пресечь перевозку негров. Большинство современников — и позднее историков — оценили это соглашение, как уступку США требованиям Великобритании. Сам президент Тайлер признавался русскому посланнику, что «статьи 8 и 9 возможно не то, чего бы мы хотели».18

Представляется, однако, что дело обстояло не так просто. Уэбстер на протяжении своей политической карьеры стремился усилить влияние США на мировой сцене. В частном письме Эверетту государственный секретарь изложил свой подход к проблеме, продиктованный поиском нового места Америки в мире: «До сих пор мы были в лагере нейтральных малых морских держав, держав, всегда первых в борьбе за свободу морей, за самую большую степень этой свободы. Но мы меняемся. Мы уже не маленькая торговая держава… Я считаю более мужественным … самим исполнять наши законы, чем просить другую державу делать это за нас».19 В результате Соединенные Штаты поставили себя в один ряд с Великобританией, впервые взяв на себя ответственность за некоторую часть мировых проблем.

Пока внимание Уэбстера было приковано к северо-восточной границе США, события на южном направлении развивались своим чередом. Хотя президент Тайлер с осени 1841 г. не возобновлял свои «намеки на возможность аннексии Техаса», это государство само напоминало о себе, чему в немалой степени способствовала позиция Юга США. Сначала группа «техасских американцев» приняла участие в военном походе на территорию Мексики и была захвачена в плен мексиканскими войсками (так называемая экспедиция в Санта-Фе). В марте 1842 г. Мексика возобновила войну против Техаса, который она продолжала считать своей мятежной провинцией.

Уэбстер стремился не допустить втягивания США в войну с Мексикой. «У нас здесь некоторое возбуждение в связи с новой попыткой Мексики подчинить Техас, — писал он Эверетту 30 марта 1842 г. — Также в Соединенных Штатах довольно много эмоций по поводу обращения мексиканских властей с нашими гражданами, которые уверяют, что они без военных целей следовали за техасской экспедицией в Санта-Фе. Я, однако, надеюсь, что мы сможем сохранить мир».20

Стремясь успокоить общественное мнение на юге, Уэбстер заступился за участников экспедиции в Санта-Фе, которые, даже «схваченные с оружием в руках, могли не иметь враждебных намерений». Процитированная депеша была адресована новому посланнику США в Мексике У. Томпсону, заступившему в должность весной 1842 года. Вскоре выяснилось, что Томпсон лелеял гораздо более широкие планы в отношении страны своего пребывания. В первом же отчете госдепу, изложив события, связанные с экспедицией в Санта-Фе, американский дипломат представил свой замысел: «Я считаю, что здешнее правительство уступит нам Техас и Калифорнию. … Атлантическое побережье обеспечивает нам торговое преобладание в Атлантике; с приобретением Верхней Калифорнии мы сможем получить такое же влияние на Тихом океане. Гавань Сан-Франциско способна принять флоты всего мира … Кроме нее, есть еще гавани Сант-Яго (Сан-Диего?), Монтерея и др. … Владение этими гаванями обеспечит нам все места убежища и отдыха для огромного числа наших рыболовецких судов… и торговлю с Индией и всем Тихим океаном… Франция и Англия давно уже «положили глаз» на эти места, последняя до сих пор не отвела взгляда».21

Вскоре выяснилось, что Томпсон выполняет личное поручение президента: отыскать способ безболезненной аннексии Техаса. После беседы с мексиканским руководителем А. Санта-Анной он прямо докладывал Тайлеру, минуя госсекретаря:22 «У меня почти нет сомнений в том. что я смогу выполнить Ваши пожелания и добавить еще аннексию Верхней Калифорнии… Приобретение Верхней Калифорнии примирит северян, которые имеют большие рыболовные и торговые интересы на Тихом океане, а у нас, без преувеличения, нет портов там»23

Уэбстер не мог не оценить нарисованных Томпсоном блестящих перспектив. Однако в своем ответе он избегал упоминать о Техасе: «Несомненно, приобретение такого хорошего порта на Тихом океане, как Сан- Франциско — предмет, заслуживающий внимательного рассмотрения. Это было бы полезным множеству китобойных и торговых судов Со единенных Штатов, плавающих по Тихому океану и вдоль западных берегов Америки. Со временем эти места, вероятно, станут центром значительной торговли». Однако, «думая о приобретении новых территорий, лежащих на большом расстоянии г Соединенных Штатов, мы должны руководствоваться расчетом и осторожностью». А потому, ведя переговоры, не стоит увлекаться; «об уступке следует говорить ж об удобстве прежде всего для Мексики, как о способе зачета ее долгов.. Старайтесь больше слушать, чем говорить, узнавать больше, чем сообщать».24

Осторожный ответ госсекретаря, занятого непростыми переговорами с английским посланником, явился холодным душем для американского представителя в Мексике. К тому же, другая проблема осложняла отношения США с южным соседом. В марте 1842 г. Мексика предприняла очередную попытку реаннексировать Техас, ее войска начали боевые действия против отпавшей провинции. Война продолжалась до июня 1843 года.

Уэбстера больше всего беспокоило участие в начавшейся войне американцев-экспансионистов, с которыми он успешно боролся на Севере. «Возобновление войны… будет хорошим предлогом для множества людей отправиться в Техас на поиски военного счастья». Госсекретарь посоветовал Томпсону лишь намекнуть мексиканским властям на подобную перспективу, но события опередили его «предупреждения». Уже в следующей депеше Уэбстер вынужден защищать позицию администрации США, которая сквозь пальцы смотрела на американских искателей удачи, участвовавших в мексикано — техасской войне: «Ни Конституция, ни законы страны, ни принципы, используемые современными государствами, не позволяют … препятствовать отдельным гражданам уезжать из Соединенных Штатов в Техас или любую другую страну» .25

Госсекретарь нашел способ воздействовать в схожей ситуации на экспансионистов, действовавших вдоль канадской границы. Существенным для госсекретаря было то, что эти экспансионисты угрожали мирным отношениям с Великобританией, имевшим для торгово-промышленных кругов США неизмеримо большее значение, чем мир с Мексикой. Но, пожалуй, важнейшей причиной попустительства Уэбстера экспансионистам Юга было открытое покровительство им со стороны президента. В этих условиях госсекретарь старался прежде всего держать ситуацию под контролем, не допуская аннексии Техаса и сползания США к войне с Мексикой.

В октябре неожиданное развитие получила тема калифорнийских портов Эверетт сообщил из Лондона, что в частной беседе шеф Форин офис лорд Абердин намекнул на возможность достичь договоренности по Орегону, при которой граница двух стран пройдет по реке Колумбия, «принимая во внимание некоторое расширение к югу, которого можно добиться от Мексики, и которое предоставит нам другой порт на этом направлении. Он не сказал, что такое расширение будет обеспечено нам Великобританией, хотя его предложение может указывать только на такую возможность, ведь если мы сами сможем обеспечить расширение за счет Мексики, то с нашей стороны не будет никаких оснований делать уступки Великобритании»26.

Однако, другие дипломаты и военно-морские офицеры обеих стран не имели представления о ведущемся в глубокой тайне торге. До самого момента публикации договора Уэбстер—Ашбертон и еще долго после того рядовые граждане весьма настороженно относились к любым действиям «противной стороны» Это обстоятельство в какой-то мере объясняет события, произошедшие осенью 1842 г. в Калифорнии.

6 сентября поверенный в делах США при Перуанско-Боливийской конфедерации Дж Ч. Пикет доложил Уэбстеру из Лимы, что у него и у других американцев в этом регионе сложилось впечатление, что Соединенные Штаты и Мексика начали войну. Пикет и командующий тихоокеанской эскадрой США Т.К. Джоунс предполагали также, «что Мексика уступила Калифорнию Великобритании, и последняя вот-вот вступит во владение. Адмирал Томас (командующий тихоокеанским флотом Великобритании в 1841 — 1844 гг. — И.К.) вчера отплыл на фрегате «Дублин» в неизвестном направлении, а британский корвет покинул Кальяо несколькими днями раньше… Командор Джоунс немедленно направился в Калифорнию» на трех кораблях своей эскадры.27

Американский флотоводец прибыл в гавань Монтерея, и угрожая применением силы принудил мексиканский гарнизон этого порта сдаться. Вскоре, однако, он понял свою ошибку извинился перед мексиканскими властями и, спустив звездно-полосатый флаг, отплыл со всей эскадрой.28 Как ни мала была вероятность добровольной уступки Мексикой Калифорнии, «война командора Джоунса» свела и ее к нулю. Томпсон с горечью сообщал из Мехико, что «мексиканское правительство намерено выжать все возможное из этого несчастного дела, и я не удивлюсь, если они попытаются рассматривать его как оплату всех наших претензий». Уэбстер, получивший известия об этих событиях с запозданием, дезавуировал поведение Джоунса.29

Зимой 1842-43 гг. Д. Уэбстер, долгое время тормозивший инициативы Томпсона, вдруг стал активно разрабатывать тему тихоокеанских портов. Он выступил с «трехсторонним планом», в котором увязал предложения Томпсона и Эверетта таким образом, что в случае его реализации США должны были бы получить от Мексики Верхнюю Калифорнию с удобными гаванями, а разграничение с Великобританией сохранило бы за США гавань в проливе Сан-Хуан де Фука. В «частном и конфиденциальном» письме Эверетту 29 января 1943 г. Уэбстер объяснил свое предложение тем, что любой компромисс по «одному Орегону» будет торпедирован сенатом, где усилилось экспансионистское требование «всего Орегона». А всю эту северо-западную территорию госсекретарь рассматривал как «бедную страну в сравнении с Соединенными Штатами или даже с Калифорнией».30

Уже на следующий день госсекретарь направил Томпсону напоминание о его собственном предложении договориться об уступке Калифорнии. На этот раз Уэбстер нагнетал секретность и даже (едва ли не единственный раз в своей дипломатической практике) прибег к шифру, чтобы скрыть само слово Калифорния»: «Это дело вызывает огромный интерес в нашей стране, и лед должен быть любым способом пробит, выйдет из этого что-нибудь или нет». По иронии судьбы в тот самый день Томпсон писал из мексиканской столицы: «Совершенно не может быть речи о том, чтобы сделать что-нибудь с Калифорнией, а после недавних событий было бы бесстыдно намекать на это». Время, когда подобное соглашение было возможным, считал дипломат, упущено «Я с болью отмечаю, что Вы согласились с очень немногими из моих предложений».31 Ответ из Лондона окончательно похоронил «трехсторонний план». Эверетт сообщил, что как пояснил ему шеф Форин офис лорд Абердин, «он не имел в виду, что Англия хотела бы принять участие в мерах, направленных на подобное приобретение; не предполагал он и того, что мы захотим продвинуться дальше Сан-Франциско». Уэбстер все же попытался убедить мексиканского посланника X. Альмонте coгласиться на уступку части тихоокеанского побережья, включающей Монтерей,32 но безуспешно.

Чтобы правильно понять мотивы Уэбстера стоит вспомнить его борьбу против аннексии Техаса и задуматься, какие все таки цели преследовал госсекретарь, поддержав планы Томпсона. Заметим, что между письмом посланника в Мексике (апрель 1842 г.) и официальным предложением схожих мер Д. Уэбстером (январь 1843 г.) прошло более восьми месяцев, что и дало Томпсону основания для упреков. За это время были завершены переговоры с Великобританией, на первый план в двусторонних отношениях выдвинулся орегонский вопрос, а в результате несанкционированных действий командора Джоунса в Монтерее исполнение подобного плана стало более, чем проблематичным. Поэтому многие исследователи утверждают, что вся активность Уэбстера на этом направлении в начале 1843 г. представляла лишь маневр, рассчитанный на то, чтобы переключить внимание экспансионистов, главным образом президента Тайлера, с более реальной в то время аннексии Техаса на другой объект. Признавая наличие подобной мотивации, мы склонны считать, что к началу 1843 г. Уэбстер действительно полнее осознал важность упомянутых выше портов: они вписались в его новую концепцию тихоокеанской политики.

«Трехсторонний план», несмотря на кажущуюся утопичность, формулировал новые приоритеты политики США на западном направлении: обеспечение страны портами на Тихом океане. (Спустя пять с небольшим лет все цели «трехстороннего плана» были достигнуты с «перевыполнением».) Необходимость приобретения гаваней на западном побережье встала в повестку дня именно в связи с резким расширением дипломатической активности США в Тихоокеанском регионе в конце 1842—1843 году. Активизируя свою политику на Тихоокеанском направлении, США ни в коей Мере не отказывались от традиционной экспансии в южном направлении. Об этом свидетельствует присоединение к США Техаса в 1845 г., захват больших территорий у Мексики в результате войны с этой страной в 1846—1848 годах.

Бостонские друзья Уэбстера еще с конца XVIII в. вели торговлю и китобойный промысел на Тихом океане. В то же время в этот регион стали проникать и американские миссионеры. Именно миссионер П. Паркер обратил в начале 1841 г. внимание Уэбстера на то, что надо присмотреться к Китаю. Летом того же года другой миссионер X. Бингэм призывал госсекретаря защитить интересы американцев на Гавайских островах.33

В апреле же 1842 г. американский консул в Гонолулу П. Бринсмейд представил в госдеп развернутые предложения по освоению Тихого океана. Он привез в Вашингтон письмо от гавайского короля Камеамеа III, сопроводив его собственным пояснением важности для США дипломатического закрепления в регионе. Гавайи же, по выражению Бринсмейда, представляют из себя «Мальту тихоокеанского Севера», значение которой «возрастает с каждым днем, в частности, по отношению к западному побережью Северной Америки». Американский консул раскрыл далее панораму блестящего будущего этих территорий — от Орегона, который «по возможностям, открываемым для кораблестроения и торговли лесом, куда более перспективен для тихоокеанского побережья, чем штат Мэн для Атлантического», до Калифорнии, которая «не может долго оставаться под никудышном управлением (miserable misrule) Мексики». Основное же значение Гавайев, по мнению Бринсмейда, в том, что «они вскоре окажутся на главном пути, который свяжет Американский континент с Азиатским».34

Думается, это письмо подтолкнуло государственного секретаря к оформлению американской политики по отношению к тихоокеанским странам. Захватывающие перспективы, связанные с будущим этого региона, нашли отзвук в душе государственного секретаря. Его склонность к широкому (как сказали бы в XXI веке — глобалистскому) взгляду на международные отношения, тесная связь с интересами торговой и судовладельческой Новой Англии и, наконец, соображения скрытой борьбы внутри администрации Тайлера против планов аннексии Техаса (что требовало постоянного выдвижения крупных альтернативных внешнеполитических проектов) сложились в пользу разработки восточной инициативы.

Удобная возможность появилась осенью 1842 г., когда у американской администрации оказались свободными руки после соглашения с Великобританией (и, как уже отмечалось, Уэбстер искал новую масштабную задачу, чтобы оттеснить Техас на периферию президентского внимания), а в британской и американской столицах было получено сообщение о заключении 29 августа 1842 г. англо-китайского договора в г. Нанкине, предоставившего исключительные льготы британским гражданам. Вскоре Эверетт озаботился тем, «насколько другие цивилизованные нации разделят выгоды, полученные Англией от недавних событий в Китае… Либеральная пресса в Лондоне… считает определенным, что другие нации должны присоединиться и разделить преимущества возросшего товарообмена с Китаем. Лорд Пальмерстон в разговоре со мной несколько дней назад высказал такое же мнение». Что же до реакции Вашингтона, то «успех, достигнутый Англией в Китае и договор, который она продиктовала этой империи, произвели здесь большую сенсацию и чувство плохо скрытой ревности», — сообщал из американской столицы российский посланник.35 Приблизительно в одно время с сообщениями из Лондона в Вашингтон прибыли новые посланники короля Гавайских островов — миссионер У. Ричарде, кивший на Гавайях с 1822 г., а к 1838 г. ставший влиятельным советником Камеамеа III, а также личный секретарь и финансовый советник гавайского короля гаваец Т. Хаалилио.36

Они были полны решимости добиться признания независимости островов у США и/или Великобритании и Франции. Дело в том, что это тихоокеанское королевство к 40-м годам XIX в. все больше входило в поле зрения европейских держав, расширявших свои колониальные владения в регионе. Понимая ограниченность собственных политических (и тем более военных) возможностей, гавайцы надеялись сыграть на противоречияx сильных государств и сохранить собственную независимость. 14 декабря 1842 г. гавайцы изложили свои предложения в письме, аргументы которого в основном совпадали с идеями, выраженными полугодом раньше в послании Бринсмейда.37

Ответ Уэбстера содержал первое изложение принципов американской политики по отношению к Гавайям. Госсекретарь упирал на то, что «среди судов, посещающих острова, громадное большинство принадлежит США, которые, следовательно, более заинтересованы в судьбе островов и их правительства, чем любая другая нация». Поэтому президент намерен провозгласить, что «ни одна держава не должна стремиться к контролю над существующим правительством или к любым исключительным привилегиям или преимуществам в торговле». В то же время, заявил госсекретарь, «президент не видит насущной необходимости в подписании формального договора или в обмене дипломатическими представителями».38

Сдержанность государственного секретаря в вопросе о формальном признании тихоокеанского государства, по мнению Дж.К. Адамса, объяснялась «чернотой» гавайцев.39 На фоне нарастающей популярности идей аболиционистов на Севере и конституирования расистских воззрений на Юг: дипломатическое признание королевства «черных» не входило в планы мастера политического балансирования. Он сумел добиться своих целей другим путем.

30 декабря президент Тайлер обратился к конгрессу со специальным посланием, подготовленным его госсекретарем. В нем были сформулированы основные положения тихоокеанской политики США. Кратко свой подход к гавайской проблеме Уэбстер высказал в письме Эверетту, отправленному накануне оглашения специального послания конгрессу: «Мы берём на себя инициативу утверждения независимости островов». Соединенные Штаты не стали связывать себя «трехсторонними гарантиями», а сами объявили о поддержке независимости Гавайев. Вместе с тем, изобретенная Уэбстером формула «поддержка независимости» не означала дипломатического признания. Не случайно эта часть президентского послания 30 декабря 1842 г. получила название «доктрины Тайлера» — как распространения положений «доктрины Монро» на Гавайский архипелаг. Послание президента не ограничивалось Гавайскими островами; в нем содержалось также предложение направить специального представителя США в Китай. «Не может не быть важным для коммерческих интересов Соединенных Штатов, — утверждалось в документе, — … останутся ли … порты, ныне открытые для британской торговли, закрытыми для торговли Соединенных Штатов».40

В это время Уэбстер и выдвинул проект присоединения портов на тихоокеанском побережье, приобретавших особую значимость именно в связи со всем комплексом восточных инициатив государственного департамента. Активизация американской внешней политики на Тихом океане означала вступление США в конкуренцию, разгоревшуюся в регионе между великими европейскими державами. К началу сороковых годов XIX в. ведущая роль в освоении тихоокеанского побережья принадлежала Великобритании и Рос сии. Это давало дополнительные шансы американской дипломатии сыграть на существующих противоречиях. Именно об этом докладывал в Вашингтон американский посланник в Санкт-Петербурге Ч. С. Тодд: «Вполне естественно, что Россия более ревниво относится к мощи Великобритании, чем Соединенных Штатов на том побережье (Тихоокеанском — И.К.) — эту ревность никак не уменьшили последние события в Китае (Опиумная война — И.К,), которые, дав Великобритании точку опоры в Империи, могут предоставить ей большие возможности для расширения ее торговли и владений на Тихом океане»41.

Весна 1843 г. была занята подготовкой миссии в Китай и поисками путей выхода Уэбстера из кабинета Тайлера. Давление в пользу принятия Техаса в состав США постоянно усиливалось; Тайлер решил выдвинуть свою кандидатуру на следующих выборах — конечно же, не от партии вигов, членом которой продолжал себя считать Уэбстер. Влияние госсекретаря на президента ослабело «поскольку я не могу принести ему никакой поддержки, я не могу его ни о чем просить».42

Тайлер все более склонялся к аннексии Техаса, с чем не мог примириться Уэбстер: «никогда такой шаг не будет предпринят им или с его согласия». Не случайно сторонники немедленного присоединения Техаса видели в позиции госсекретаря помеху своим планам: «М-р Уэбстер… в настоящее время стоит у нас на пути», — откровенничал поверенный в делах Техаса в США А. Ванзандт .43

Окончательное решение об уходе было принято к 1 марта. В этот день Уэбстер написал старому другу: «Я считаю, что оставаясь на своем посту, я смог бы сделать больше для своей репутации и на благо страны, чем в любом другом качестве. Но я уступаю суждению друзей, в искренности которых убежден, и которые, возможно, правы, и настояниям моей жены, испытывающей отвращение (mortal aversion) к продолжению моей работы в кабинете». Уэбстер решил осуществить «рокировку», предложив Эверетту поехать главой миссии в Китай с явным намерением занять место последнего в Лондоне Адаме назвал этот проект «задней дверью, с помощью которой Уэбстер обеспечил себе безопасный выход из кабинета Тайлера».44

3 марта Сенат утвердил назначение Эверетта, о чем того и уведомил Уэбстер, но посланник в Англии отказался менять привычный Альбион на сулящее беспокойство посольство в Китае. «Будь я молодым человеком, в начале карьеры, без семьи, — с обидой писал Эверетт, которого даже не спросили перед ответственным назначением, — такое поручение разожгло бы мои амбиции и помогло проявить способности. Но мне исполнится 49 к тому времени, как вы получите это письмо, у меня жена и пятеро детей в том возрасте, когда им нужна отцовская забота».45

План «мягкого» ухода из кабинета рухнул. Сам Уэбстер отправиться в Китай не желал, хотя секретарем посольства поехал его сын Флетчер. Поиски замены Эверетту на посту руководителя миссии привели к Кашингу который незадолго до этого не был утвержден Сенатом в должности министра финансов. 8 мая 1843 г. Д. Уэбстер подписал инструкции К. Кашингу и в тот же день подал прошение об отставке.46 Российский посланник отметил в своем донесении, что Уэбстер на посту государственного секретаря «сослужил большую и полезную службу своей стране».47

Таким образом, администрация Тайлера в 1841 — 1843 гг. действительно представляла собой «компромисс взаимных уступок Севера и Юга» (Дж.К. Адамс), в котором влияние представлявшего интересы Севера государственного секретаря медленно, но неуклонно падало. С уходом Уэбстера из кабинета последний окончательно стал «южным»: государственный департамент возглавил сначала А. Апшер, а после его гибели во время несчастного случая — идейный лидер Юга Джон Кэлхун. Аннексия Техаса стала неотвратимой, несмотря на противодействие сената, и она была осуществлена по предложению Тайлера совместной резолюцией двух палат американского конгресса (совместная резолюция не требовала для принятия квалифицированного большинства; процедурная уловка помогла преодолеть сопротивление сенаторов).

Тем не менее, в эти месяцы была заложена основа для дальнейшего развертывания тихоокеанской экспансии США, что в полной мере стало видным во второй половине XIX века. Можно заключить, что в 1841 — 1843 гг. внутри американского руководства боролись два взгляда на внешнюю политику страны, один из которых — путь территориальной экспансии — одер жал верх в 1840-е гг., а второй — глобальная торгово-промышленной экспансия — начал реализоваться в полной мере спустя несколько десятилетий. Эти взгляды не были антагонистическими (что доказало их длительное сосуществование в рамках одной администрации и дальнейшее осуществление обоих путей), хотя и противостояли друг другу. В одном случае усиливались плантаторский Юг и фермерский Запад, а в другом торгово-промышленный Северо-Восток. Основным выразителем интерес первой группировки в американickom руководстве в те годы был президент Тайлер, второй — государственный секретарь Уэбстер.

Примечания

  • The Works of Daniel Webster. 6 vols. Boston. Vol. 2. 1854, p. 326—327.
  • Papers of Daniel Webster (далее — PDW). Diplomatic Papers. Hanover. 1983. Vol. I, p. 56.
  • Diplomatic Correspondence of the United States. Canadian Relations, 1784-1860. Washington. 1944. Vol. 3 p. 148.
  • PDW Diplomatic Papers. Vol. I, p. 333.
  • См. Ibid., p. 327.
  • Ibid., p. 192.
  • Memoirs of John Quincy Adams. Comprising Portions of His Diary from 1795 to 1848. Freeport (N.Y.). 1969 Vol. 10, p. 465.
  • Compilation of the Messages and Papers of the Presidents: 1789-1897. 10 vols. Washington. 1902. Vol. 4, p. 1895.
  • Архив внешней политики Российской Империи (далее — АВПРИ), ф. 133. Канцелярия, оп. 469. 1841 д. 195, л. 210-210 об.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 376.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 118; The Letters of Daniel Webster. N.Y. 1902, p. 237; Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 11, pj 13—16.
  • The Works of Daniel Webster. 6 vols. Boston. 1854. Vol. 2, p. 183.
  • The Letters of Daniel Webster, p 240.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 169, 171.
  • Memoir of J Q. Adams. Vol. 11, p. 36, 41-42.
  • PDW Microfilm edition. Reel 16. № 20708, АВПРИ, ф. 133. Канцелярия, on. 469. 1841, д. 115, л. 35, 34
  • BOURNE К. The Foreign Policy of Victorian England. 1830—1902. Oxford. 1970, p. 256.
  • АВПРИ, Ф- 133. Канцелярия, on. 469. 1842, д. 195, л 329об
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol 1, p. 543-544.
  • PDW Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 398.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. l, p 400, 420.
  • Есть сведения, что весной 1842 г. Тайлер предпринимал шаги с целью сменить главу государственного департамента. (Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 12, p. 214). Тайные поиски Тайлером замены самому влиятельному члену своего кабинета вполне вероятны.
  • PDW Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 422—423.
  • PDW Diplomatic Papers. Vol. I, p. 440-441.
  • PDW Diplomatic Papers. Vol. I, p. 439, 453
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 702.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 453-454.
  • См. подробнее: BROOKE G.M. The Vest Pocket War of Commodore Jones. — Pacific Historical Review, 1962, Vol. 31, p. 217-233; HATHEWAY C.G. Commodore Jones’s War. — History Today, 1966, Vol. 16, March, p. 194-201.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. I, p. 459, 465.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 842.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 471-472.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 847; см.: Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 11, p. 355.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 857-858, 885-888. Подробнее о роли П. Паркера в проникновении американцев в Китай см.: АНИСИМОВ А.Л. «Самый большой патриот империи» (американский миссионер П. Паркер в Китае в XIX в.). — Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность. Иркутск. 1996, с. 25-48.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 859-864.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 892; АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, on. 469, 1843, д. 174, л. 15-15 об.
  • Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 11, p. 274.
  • См.: PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 867-869.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 871.
  • Memoirs of J.Q. Adams. V. 11, p. 275.
  • The Works of Daniel Webster. Vol. 6, p. 464, 465; PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 871.
  • National Archives and Records Service, Washington. DC. RG 59. General Records of the Department of State. M.35. Dispatches from US Ministers to Russia. R.14.V.14.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 27.
  • Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 11, p. 347; The Letters and Times of the Tylers. Ricnmond. 1896. Vol. 3, p. 129.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 929, 844, 846; Memoirs of J.Q. Adams. Vol. 11, p. 355.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 906.
  • PDW. Diplomatic Papers. Vol. 1, p. 931.
  • АВПРИ, ф. 133. Канцелярия, on. 469. 1843, д. 174, л. 86.