Генерал П. И. Кошелев и примирение Н. П. Резанова с И. Ф. Крузенштерном. 1804—1805 (по документам Центрального государственного исторического архива С. -Петербурга)

Рапорт коменданта Нижнекамчатска генерал-майора П.И. Кошелева императору Александру I об разрешении конфликтной ситуации между Н.П. Резановым и И.Ф. Крузенштерном во время первого русского кругосветного путешествия.
Сопроводительная статья Н.Н. Болховитинова

Конфликт Н.П. Резанова и И.Ф. Крузенштерна, который серьёзным образом омрачил первое русское кругосветное плавание из Кронштадта на Камчатку и в Русскую Америку, многие годы служил предметом разногласий специалистов. Старые русские историки (А. Сгибнев, К. Военский и другие) поддерживали Н.П. Резанова. Советские же исследователи защищали военных моряков и безоговорочно отстаивали позицию И.Ф. Крузенштерна. Лишь с началом 1960-х годов в документальных публикациях, а затем и в литературе начала утверждаться более объективная и сбалансированная точка зрения, которая получила развитие в сборнике документов «Российско-американская компания и изучение Тихоокеанского севера, 1799-1815», статье о Н.П. Резанове в «Новой и новейшей истории» и соответствующей главе во втором томе «Истории Русской Америки».1

И хотя в целом история конфликта изучена теперь достаточно полно и объективно, отдельные детали, и в частности роль в примирении Н.П. Резанова и И.Ф. Крузенштерна коменданта Камчатки генерал-майора П.И. Кошелева, исследованы недостаточно, что отчасти объясняется стремлением самого Павла Ивановича не сообщать в C.-Петербург все подробности урегулирования конфликта.

В своем основном донесении в С.-Петербург в министерство внутренних дел 26 августа 1804 г.2 генерал просто информировал о примирении Резанова с Крузенштерном, отплытии из Петропавловской гавани «Надежды» в Японию и сообщал об изменениях в составе экспедиции. К донесению прилагались письма Резанова о бунте на корабле «Надежда» с обвинениями Крузенштерна и морских офицеров в грубости и отсутствии должного уважения к начальству, а также специальная записки камергера о драматических событиях во время нахождения «в отстровах Мендозиных».3 Отмечая, что все офицеры поддерживали капитана, Резанов делал исключение в отношении лейтенанта Головачева и штурмана Каменщикова.4 В то же время камергер особо выделил помощника Крузенштерна лейтенанта М. Ратманова, «который, ругаясь поматерну, кричал: его скота (т.е. Резанова. — Н.Б.) заколотить в каюту».5

Что касается существа примирения, то генерал Кошелев ограничился пересказом итогового письма Резанова, в котором камергер, объясняя, что офицеры корабля, столько оказавшие в пути неповиновения и наделавшие столь много ему огорчений и всякого рода наглостей, принесли повинную и раскаялись в своем преступлении, чему сам он (комендант. — Н.Б.) был свидетелем, просил «сообщенную ему для представления в.и.в-ву записку о происшествиях в островах Мендозиных оставить без действия». В заключение Резанов присовокуплял, что раскаяние офицеров может быть ему впредь порукой их повиновения; что польза отечества, коей он посвятил всю жизнь свою, ставит его выше всех личных оскорблений, что есть ли он успеет только достигнуть цели своей, то он охотно предаст забвению все прошедшее…»6

Полностью избежать подробностей примирения генералу Кошелеву не удалось, поскольку министр внутренних дел граф В.П. Кочубей доложил о полученных известиях Александру I, и царь запросил дополнительные объяснения. «Государь император, — писал граф Кочубей Кошелеву, — высочайше заметить соизволил», что сделанное представление «не включает в себе всех тех подробностей, кои для ясности дела могли быть нужны, что из письма только г. Резанова от 8 августа к вам писанного можно видеть, что он примирился с чиновниками его экспедиции, но что в. пр-во сами не вошли ни в какие объяснения о обстоятельствах, примирение сие сопровождавших, и какое участие в оном вы имеете».7

Осторожному генерал-майору пришлось выполнить «высочайшую волю» и рассказать о примирении Резанова и Крузенштерна более обстоятельно. (Полный текст рапорта Кошелева публикуется ниже.) Анализ содержания этого документа свидетельствует, что капитан Крузенштерн оказался не только опытным моряком (в этом никто не сомневался), но также искусным дипломатом и диспутантом.

Первоначально казалось, что у Н.П. Резанова на руках имелись все козыри, но фактически он не мог исполнить свою страшную угрозу — начать жаловаться в С.-Петербург, так как это означало отказ от выполнения главных целей экспедиции — миссии в Японию и обследования Русской Америки.

Между тем И.Ф. Крузенштерн фактически сразу же отказался от притязаний на руководство экспедицией и невинно осведомился, «скоро ли должны они отправиться в Японию?». На ответ, что Резанов «путь сей уже отложил и итти с ними не может», спросил: Куда прикажет он нести с фрегата подарки?» Резанов тут же взорвался, назвал Крузенштерна «бунтовщиком» и даже «разбойником». Капитан, естественно возмутился, но перечить не стал, а отдал свою шпагу и просил, чтобы его скованного отправили в С.-Петербург.

Конфликт принял опасный и непредвиденный оборот. Резанов грозил отправиться в С.-Петербург, вызвать «секаторов», поставить «ешафот и прочее». Крузенштерн стремился сохранить хладнокровие, хотя генерал Кошелев «приметил», что капитан находился «в сильном движении» и «в слезах» просил выяснить причины столь серьезных обвинений. В действительности Резанов, по всей видимости, не предполагал исполнить все свои угрозы, и когда капитан официально подал рапорт, потребовав «заковать его в железа», камергер «сего раппорта не принял» и заявил Крузенштерну, «что он должен быть командиром».

К счастью, здравый смысл не покинул участников конфликта, генерал Кошелев представил убедительные аргументы о необходимости примирения. Исполнив свое дело, доказывал генерал, «какую бы оказали отечеству услугу» Резанов и Крузенштерн. «Вся Европа» обратила бы внимание на инициативу России. В противном же случае «поставят они себя позорищу посмеянием, и вина обоих обратится уже прямо на лицо России». «Личность в казенном деле, — подчеркивал Кошелев, места не имеет» и «должна быть откинута в сторону».

В конечном итоге обе стороны не могли не пойти на примирение. Крузенштерн и морские офицеры торжественно признали начальство Резанова, а камергер взял назад слова «бунтовщик», «разбойник» и обещал испросить у царя «всемилостивейшее прощение» для всех «морских чиновников». В дальнейшем, уже вернувшись после пребывания и Японии на Камчатку, Н.П. Резанов официально передал руководство кругосветной экспедицией И.Ф. Крузенштерну,8 а сам, несмотря на трудности продолжения плавания, отправился в Северную Америку на судне РАК «Св. Мария Магдалина» для обозрения русских владений. Не обратном пути через Сибирь он скончался 1 марта 1807 г. в Красноярске. Между тем кругосветное плавание завершилось, и летом 1806 г. «Надежда» и «Нева» вернулись в Кронштадт.

Н.Н. Болховитинов

РАПОРТ КОМЕНДАНТА КАМЧАТКИ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА П.И. КОШЕЛЕВА АЛЕКСАНДРУ I

Нижнекамчатск, 15 сентября 1805

Высочайшее в.и. в-ва повеление, последовавшее ко мне чрез министра внутренних дел и кавалера графа Кочубея от 13-го числа января сего года, что в.и. в-во, рассмотрев донесение мое о вышедших ссорах и потом примирении действительного камергера Резанова с морскими чиновниками, высочайше соизволили заметить, что оно не заключает и себе подробностей, кои для ясности дела могли быть нужны, и что входил ли я в какие объяснения о обстоятельствах, сопровождавших то примирение, и имел ли какое участие, неизвестно? — я сего месяца 12 числа имел счастие получить и во исполнение высочайшей в.и. в-ва воли всеподданейше доношу.

Происходящие при виде моем подробности, сколько могу упомнить, были следующие: По прибытии моем в гавань в третий день капитан Крузенштерн спрашивал г-на Резанова, скоро ли должны они отправиться в Японию? Камергер Резанов отвечал, что он путь сей уже отложил и итти с ними не может. Таковой ответ капитан принял с неудовольствием против воли и говорил, куда прикажет Резанов свести с фрегата подарки? Резанов тут называл его бунтовщиком-разбойником, и упоминал, что они уже в своем отечестве, повторяя, все они бунтовщики и разбойники, — и делали с ним уже то, что только было с одним [слово неразборчиво]. Крузенштерн считал чрезмерно себя обиженным, приносил оправдание и отдавал Резанову шпагу, говоря, что он должен уже быть арестован, ибо бунтовщик и разбойник не может иметь фрегат, просил, чтобы его скованного отправить в Санктпетербург. Сими прениями тот день они проводили. Назавтра Крузенштерн принес ко мне письма, следующие в Петербург, и просил их отправить, объявляя, что он не знает, чем может решиться их дело, опасаясь, чтоб в тот же день не запечатали его комода. Между тем приносил различные оправдания, быв тронут потерею его заслуг в совершении толь дальнего пути и что все усердие его затмится наконец несправедливостью Резанова.

При сем случае осмеливаюсь в.и. в-ву по всей моей справедливости изъясниться. Действительно тогда Крузенштерна приметил я в сильном движении, свойственном безвинно обвиненному, который в слезах просил меня, чтоб камергер Резанов при мне объявил причину, почему он считает их бунтовщиками — и прочее. По прошествии того дня при употребляемом мною склонении к примирению их Резанов старался обвинить Крузенштерна, а сей его уличал в обидных словах, и наконец обе стороны имели равную еще непреклонность. Резанов произносил при сем капитану угрозы, что он отправится в Санктпетербург и выпросит для него сюда секаторов — поставит ешафот — и прочее. А сей просился, чтобы и он был отправлен туда же. По выходе моем от Резанова Крузенштерн приходил ко мне с доктором, ожидал подлинное себе несчастие и просил о неоставлении двух гардемаринов Коцебу, кои совершенно ни в чем не виновны и отданы для приобретения познаний от отца их Крузенштерну. Известился я от него же, что после просил он писменно еще Резанова после такового бывшего ему названия бунтовщиком и разбойником, чтоб заковать его в железа. Резанов сего рапорта не принял и говорил Крузенштерну, что он должен быть командиром.

К конечному их примирению и как бы между ими посредственник, го старался представить первое, естлиб исполнили они свое дело, какую бы оказали отечеству услугу. Вся Европа должна обратить внимание на первый шаг России, ожидая счастливого окончания, но вместо того поставят они себя позорищу посмеянием, и вина обоих обратится уже при мо на лицо России.

Резанову говорил, кроме всей пользы, какая может быть от исполнения посольства, потеряет он славу, которая лишь только начинается отсель первым поприщем к предстоящей цели. Постыдно б ему было рушить за личное свое оскорбление толь большое предприятие, и вы шло бы нечто другое, как вместо всего, что двор России от исполнения его ожидает, проехал он до Камчатки и ничего не сделал.

А Крузенштерну говорил, какое б обругание и оскорбление Резанов ему не причинил, должен он оставить. Оскорбление чести, хотя и требует удовольствия, но долг службы, заступая оное, велит возложенное на него государством дело исполнить. Личность в казенном деле места не имеет и уже должна быть откинута в сторону, чем много принесет он себе чести.

Наконец, после всех таковых объяснений Резанов примирился Крузенштерном и согласился волю своего государя исполнить. Но Резанов еще не хотел взять с собою капитан-лейтенанта Ратманова, а Крузенштерн виновным его не считал и никак не мог оставить. Напоследок капитан Крузенштерн требовал от Резанова справедливой признательности в его вине и примирении, и Резанов признавался в названии его бунтовщиком и разбойником и обещал донести в.и. в-ву, что все те морские чиновники после примирения их должны быть всемилостивейше прощены. И даже говорил Крузенштерну, чтоб о сделавшемся между ими примирении сами они написали в.и. в-ву, и он все подпишет. Крузенштерн сего сделать не хотел, а предоставлял все Резанову. Сим окончилось совершенное их примирение.

Всемилостивейший Государь! Не сочтите таковой мой между ими поступок выдуманным себе в похвалу, который истинно был таков и от одного усердия, и который как из нижеследующего высочайше усмотреть соизволите, старался я скрыть, естлиб не последовало высочайшее в.и. в-ва побудительное ныне повеление, ибо считал я самому о собственных моих делах доносить государю моему будет род дерзновенного самохвала, а инаково те обстоятельства разделить не умел, быв вмешана в том моя личность, и о которой но только не смел, но и стыдился даже упоминать, надеясь, что высочайший прозорливейший взор в.и. в-ва, конечно, проникнет в подробность всего того произшествия, либо из донесений самого камергера Резанова, либо из обстоятельств, капитаном Крузенштерном и прочими морскими чиновниками в Санктпетербург сообщаемых, как то действительно оба они и доносили сибирскому генерал-губернатору и кавалеру Селифонтову и министру коммерции графу Румянцеву, то естлибы не было с стороны моей употреблено всех сил к примирению сих чиновников, то, конечно, в то же время разрушилось бесполезно и посольство: ибо оскорбленный поступками морских офицеров действительный камергер Резанов твердое положил намерение, сдав мне экспедицию, отправиться землею в Санктпетербург, а капитан Крузенштерн, обиженный напротив того Резановым, также неизъчего не хотел далее Камчатки следовать, оставляя все усердие его и познание, в достижении кругом света здешних берегов ничтожеству, как выше значит и как из прилагаемых у сего двух копий с отношением ко мне от министра коммерции графа Румянцева по донесению к нему генерал-губернатора Селифонтова и самих же камергера Резанова и капитана Крузенштерна высочайше усмотреть соизволите. О чем в.и. в-ву имею счастие всеподданнейше донести и, повергаясь пред моим Государем, осмеливаюсь в неумышленном моем проступке первого донесения и спросить высочайшего благоволения.

Генерал Павел Кошелев № 1716.

РГИА. Ф. 1286. Оп.I. Д. 217. Л. 140-143о6. Подлинник.

Примечания

  • Российско-американская компания и изучение Тихоокеанского севера, 1790-1815 гг. Сб. документов / Отв. ред. Н.Н. Болховитинов и др. М., 1994; Болховитинов Н.Н. Н.П. Резанов и первое русское кругосветное плавание 1803-1806 гг. // Новая и новейшая история. 1997. № 3. С. 186-187; История Русской Америки, 1732-1867 / Под общ. ред. H.H. Болховитинова. М„ 1999. Т. 2. Гл. 3. С. 84-114.
  • Российский государственный исторический архив. Ф. 1286. Оп. 217. Л. 140 (Далее: РГИА).
  • «Записка о произшедшем в островах Мендозиных…» //Там же. Л. 127-130
  • Там же. Л. 127об.
  • Там же. Л. 125, 133.
  • Там же. Л. 125об — 126об. Заверенную П.И. Кошелевым копию письма Н.П. Резанова от 8 апреля 1804 г. см.: Там же. Л. 137об.
  • Кочубей П.И. Кошелеву, 13 января 1805 г. //Там же. Л. 138-138об.
  • Н.П. Резанов И.Ф. Крузенштерну. 6 июня 1805 г. // Российско-американская компания и изучение Тихоокеанского севера, 1799-1815. С. 124.

Генерал П. И. Кошелев и примирение Н. П. Резанова с И. Ф. Крузенштерном. 1804—1805 (по документам Центрального государственного исторического архива С. -Петербурга) // Американский ежегодник 2001 / Отв. ред. Н. Н. Болховитинов. - М. : Наука, 2001. - C. 214-219

Скачать