Американская тема в газетной периодике пореформенной России (1850-1860-е гг.): От информации к образу

Пореформенная эпоха в России — переходный период для отечественных ежедневных изданий с точки зрения формирования их концепции и самоидентификации в общественном мнении. Несмотря на то что газета явилась самым ранним видом периодической печати, она долгое время не могла занять должного места в русской журналистике. В отличие от западноевропейских стран приоритетное значение в российской периодической печати принадлежало так называемым «толстым» журналам, литературным, научным и общественно-политическим ежемесячным изданиям. Благодаря им русский читатель достаточно полно и цельно1 знакомился с американской литературой (произведениями Ф. Купера, Н. Готгорна, Э. По, Г. Бичер-Стоу), снабжался обильными свечениями страноведческого характера. С точки зрения формирования американских представлений читателей, заслуги «толстых» журналов несомненны, этнические образы. создаваемые ими, получались колоритными, рельефными, содержательными. Однако в них отсутствовала важная составляющая современных им внешнеполитических представлений о западном мире: информационно-тематическая актуальность, знания о сегодняшней жизни страны, текущих событиях в США

Именно интерес к современности вызвал к жизни газетную периодику. До середины 1850-х гг. газеты уступали журналам количественно и качественно. Из частных газет лишь «Северная пчела» имела право на политическую информацию, что означало возможность обращения и к американской теме. Телеграммы начали печататься в газетах только с 1855 года. Во время Крымской войны газетная периодика испытала кратковременное оживление, но преимущественно за счет военной информации. Тем не менее, это дало публике возможность понять и оценить достоинства ежедневных периодических изданий. В дальнейшем интерес к газетам шел по восходящей, вплоть до вытеснения большинства журналов с информационного рынка.

В 1850-е — начале 1860-х гг. расширяются возможности российских газет по освещению зарубежных политических событий. Все они могли перепечатывать политическую информацию из официальной прессы, а весной 1862 г. газетам было разрешено самим составлять рубрику иностранных известий по материалам заграничных изданий2.

По динамике развития газет 1850-е- 1860-е гг. не имеют себе равных в XIX веке. До 1855 г. издавались всего три ежедневные газеты: «Санкт-Петербургские ведомости», «Русский инвалид», «Северная пчела». Интенсивный рост газет отмечается с 1 861 г.3, а к 1863 г. газетный мир России стал настолько богатым и разнообразным, что министр внутренних дел П.А. Валуев назвал в отчете «периодическую литературу нашу за 1863 г. по преимуществу газетной»4. В целом в изучаемый период появилось около 90 газет, увеличилась их периодичность (с конца 1850-х гг. до 1870 г. количество ежедневных газет возросло в семь раз), в небывалых размерах выросли тиражи, удвоился, и даже утроился, размер газетной полосы, заметно улучшилась техника набора, культура печатания.

К концу 1860-х гг. некоторые газетные долгожители, такие как «Северная пчела», «Русский инвалид», не выдержав конкуренции, сошли со сцены, в государственной и общественной жизни наметился рост консервативных тенденций, сопровождавшийся усилением цензуры и падением интереса читателей газет к внешнему миру. Соответственно снизилось количество и тематическое разнообразие американских публикаций в российской периодике. Например, признанный лидер либералов, газета «Голос», в 1863-1867 гг. откликавшаяся передовицами на события за океаном, в 1869-1870 гг. не поместила ни одной (!) публикации, посвященной США5.

Объектом нашего исследования являются столичные газеты (газеты Санкт-Петербурга и Москвы)6. Отбор осуществлялся на основе выявления значения печатного органа в русском общественном мнении по следующим критериям: универсальный характер издания (общественно-политическая газета), тираж (3-12 гыс экз.), индекс цитируемости газеты (показатель авторитета среди коллег по цеху и наличия собственной позиции), выражение воззрений определенного направления общественной мысли России, относительная длительность существования (позволяющая проследить динамику американской темы на страницах издания), пребывание в ценовом диапазоне от 7 до 15 рублей в год, что подразумевало цензурное дозволение отдела иностранной политики (см. табл. 1-7).

Весьма условно разделим изучаемую периодику на две группы — консервативную и либеральную, так как в пореформенной России не существовало стабильно выходящих демократических газет («Очерки» печатались с января по апрель 1863 г., «Современное слово» — с 1862 по 1863 г.). К консервативным газетам относятся «Московские ведомости» М.Н. Каткова (Москва)», «Весть» В.Д. Скарятина и Н.Н. Юматова (Петербург), «Северная пчела» Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча, с 1860 г. — П.С. Усова (Петербург). «Наше время», получавшее с 1863 г. субсидии министерства внутренних дел, не оправдало надежд правительства и вскоре возродилось в либеральном варианте «Русских ведомостей» Н.Ф. Павлова (Петербург). К числу либеральных газет принадлежали: «Голос» А Л. Краевского (Петербург); «Санкт-Петербургские ведомости» Л.Н. Очкина, позднее В.Ф. Корша; «Сын Отечества» А.В. Старчевского (Петербург); «Русский инвалид» Н.Г. Писаревского (Петербург); «Биржевые ведомости» К.В. Трубникова (Петербург).

Для определения роли газет в формировании информационных и ценностно-смысловых компонентов американских образов в русском общественном мнении важно знать, как они сами себя позиционировали и как их воспринимали читатели и коллеги по цеху. А.А. Краевский, владелец журнала «Отечественные записки» и газеты «Голос», рекомендовал читателям обратится именно к «Голосу», способному удовлетворить их текущие информационные потребности:

Форма ежемесячных журналов, являющихся в виде толстой книги, усвоена была нашей периодической литературой в то время, когда журналы и газеты не касались еще ни политики внешней, ни суждений о вопросах внутренней жизни. Но с 1856 года <…> газеты получили силу, которой они никогда не имели в России, ежемесячные же журналы потеряли все свое прежнее значение. <…> Общественное событие, давно уже известное, обсужденное газетами, является в журнале через месяц, через два после того, как о нем объявлено в ежедневных листах, а в провинцию приходит с помощью ежемесячного журнала и нашей тяжелой почты так поздно, что о нем к тому времени читатели успевают уже и забыть. Такое неблагоприятное положение ведет к тому, что самые жизненные отделы журнала должны прекратиться, и издания эти поневоле превращаются в сборники или литературных статей, или ученых трактатов, большей частью чисто теоретического направления7.

Ф.М. Достоевский, сотрудник журналов «Время» и «Эпоха», вступил в жаркую полемику с А.А. Краевским. По его мнению, «только журналы и могут говорить об этом (политических науках, иностранной политике. -О. К.) как следует, то есть способны сказать о подобных предметах веское, значительное и обстоятельное слово, потому что они имеют время изучать, соображать и выводить результаты из накопившихся фактов. Ежедневные же газеты не имеют на это достаточного времени, должны помещать факты так, как они в ту минуту явились, иногда совершенно отдельно и внезапно, так что и говорить о них могут только то, что в данную минуту могут о них сказать, за неимением времени ждать накопления однородных фактов, чтоб изучить их и вывести из них безошибочное и беспристрастное следствие. А одни факты, без обстоятельного их изучения и без окончательного слова о них, — только суета и путаница»8. А.А. Краевский упирал на то, что все жизненно важные для публики вопросы перешли на полосы ежедневных газет. Достоевский не согласен:

Можно подозревать, что почтенный издатель «Голоса» принимает за жизненность еще и то, что он печатает в «Голосе» телеграммы и имеет способ уведомлять прежде всех о случившихся вчерашний день фактах.

По мнению Федора Михайловича, важно не то, кто скорее сообщит, но как и что скажет:

Дело не в телеграммах и не в раздроблении по лис там и не в одной скорости, не в одной поспешности передачи известий. Известие- го всегда есть, да что передать-то о нем — вот затруднение!

На этот случай Достоевский советует читать журналы, российские аналоги европейских книг и брошюр9.

Споры о соотношении информационных и идейно-полити- ческих компонентов изложения событий в газетной периодике вели и сами газеты. Редакция старейшего журнала «Сын Отечества» в 1863 г. изменила его формат в пользу более современного, газетного. Соответственно она модернизировала кредо «политического отдела» издания:

В передаче фактов мы держались полного беспристрастия, не искажая их по какой-нибудь предвзятой теории. Нам был дорог сам «факт», как исторический материал, как лучшее свидетельство о жизни того или иного народа. Известия сообщались нами как можно поспешнее, то есть на другой день по получению заграничной почты. Таким образом, мы опережали многие газеты и никогда не отставали10.

Новорожденная газета «Очерки» иначе видела свою задачу, она намеревалась предложить читателям не перечень событий, а связную политическую историю. Сотрудники «Очерков» точно подметили тенденции развития информационного рынка:

Во всех наших газетах, за исключением славянофильских, помещаются политические известия, а в журналах — политические обозрения, но это делается как будто для формы и предназначается просто для удовлетворения любопытства. Появление газеты никто не ожидает с нетерпением, к ней относятся очень холодно; ее политические известия никого не задевают за живое, не волнуют, не радуют, не печалят. Взгляды на политические события самих газет отличаются безжизненностью и бездушием. <…> Такой политический индифферентизм в газетах и в публике очень естественен и объясняется слабым развитием и даже совершенным отсутствием политической жизни и деятельности. Спросите любого русского читателя газет, что он думает, например, о северо-американской войне, хочет ли продолжения или прекращения ее, как он смотрит на южные штаты, согласен ли признать их самостоятельность, будет ли это признание делом справедливым. На все эти вопросы он или не ответит вам, или ответит как попало, потому что они его вовсе не интересуют и он ими никогда не занимался. Поэтому иностранные известия в наших газетах обыкновенно пробегаются и прочитываются мельком и то только любителями и больше для препровождения времени, а не для серьезных целей и развития политических взглядов. Помочь этой беде нельзя теоретическим способом. Остается теоретически оживлять и хотя бы до некоторой степени поддерживать интерес мысли к событиям западной политической жизни11.

Итак, по крайней мере новые газеты, равнявшиеся на западные образцы, претендовали на бульшую роль в общественно-политической жизни страны, чем им отводили читатели и коллеги по журналистскому цеху В отдельные моменты истории пореформенной России некоторым изданиям удавалось усилить свой вес за счет умелого использования идеологической конъюнктуры, как, например, «Московским ведомостям», занявшим националистические позиции в период польского восстания 1863 года. Однако большинство газет не могли удержаться на высоте положения в силу недостатка талантливых журналистов, скромности бюджетов, отсутствия тематической специализации немногочисленных сотрудников. Поэтому главной функцией газетной периодики пореформенной России в отношении внешнеполитических представлений соотечественников являлась информационная. Ситуация тем более усугублялась в отношении США, знания о которых у редакций были крайне ограниченными, а интерес — нестабильным. Основными поводами для обращения газет к американским сюжетам становились события американской жизни либо происшествия в России и мире, имевшие непосредственное отношение к Америке.

Отбор событий, реакцию на которые российских газет мы исследуем, осуществлялся на основе следующих требований:

• событие должно иметь конкретные, ограниченные временные пределы (поэтому Гражданская война — не событие, а череда событий и процессов);
• событие должно быть интересно зарубежному читателю (текущая работа Конгресса, к примеру, мало интересовала европейцев);
• событие должно быть актуально, значимо для русских читателей (по идеологическим, государственно-политическим, патриотическим соображениям);
• событие должно быть известно в качестве такового в Европе, то есть по меньшей мере попасть в информационные бюллетени телеграфных агентств (например, принятие гомстед-акта, важный факт американской истории, осталось неизвестным европейским, в частности, русским читателям).

В рамках данного исследования мы разделили события на ряд категорий. Прежде всего выделяются ожидаемые события, значение которых было очевидно, а дата известна заранее, например, президентские выборы в США, вступление в силу прокламации А. Линкольна об освобождении невольников. Ко второй группе событий отнесем происшествия, известия о которых стали неожиданностью для российской общественности (восстание Джона Брауна, убийство А. Линкольна). К третьей группе причислим события, актуальные для русских публицистов и читателей (визит русских эскадр в США в 1863 г., продажа Аляски).

Для российских газет выборы президента США считались приоритетной темой в рамках американской проблематики. С одной стороны, борясь за статус «политических» изданий, газеты освещали, в первую очередь, события «большой политики», деятельность верховной власти зарубежных государств. В таком контексте предвыборные платформы кандидатов, президентские выборы, инаугурационная речь победителя, первое послание президента Конгрессу максимально полно представлялись на страницах газет. С другой стороны, выборы президента США повторялись регулярно, по известной процедуре, что позволяло журналистам со знанием дела описывать очередную избирательную кампанию. В течение 1850- 1860-х гг. состоялось пять президентских выборов: Ф. Пирса, Д. Бьюкенена, А. Линкольна (дважды) и У. Гранта. Собранные нами данные о реакции на них российской столичной прессы представлены в таблицах 1-5.

* До 10 строк — малый объем публикации (М), от 10 до 30 средний (С), свыше 30 — большой (Б).

Конкретными индикаторами актуальности и интереса русских газет к случившемуся являются следующие:

• расположение сообщения в газете: наиболее важная новость помещалась редакцией на первой странице;
• рубрика, под которой публикуется известие о событии: в случае особой важности происшествия газета выделяла его в особую рубрику «Америка», «Соединенные Штаты» и т. п.
• объем сообщения: в журналистской культуре пореформенной эпохи, прямой наследнице «толстых» журналов, многословие было в порядке вещей, поэтому по значимым для редакции вопросам можно встретить публикации в сотни строк. Если же реакция газеты на событие выражена в 3-10 строках, то для нее оно является «дежурным», но малоинтересным происшествием. Наличие оригинального комментария к американскому событию свидетельствует о значении, придаваемом ему редакцией, а также говорит о компетентности авторов публикаций в вопросах заокеанской жизни. В противном случае русские издания предпочитали использовать материалы своих западноевропейских коллег.

Хронологически первыми состоялись выборы Ф. Пирса. Отечественная пресса практически не отреагировала на это событие, воспользовавшись информацией европейских газет и Journal de St-Petersbourg12. «Санкт-Петербургские ведомости» на четвертый день после получения известия (почти через три недели после выборов) охарактеризовали победу Пирса как торжество начал сэра Р. Пиля в Америке. В своих выводах газета опиралась на мнение «Таймс», аплодировавшей успеху демократической партии13.Накануне президентских выборов 1856 г. «Московские ведомости» заимствовали, опять же из «Таймс», характеристику кандидата Д. Бьюкенена как нерешительного политика и демагога14, а в следующем номере по примеру парижских «Дебатов» (Journal des Debats) разъяснили читателям избирательную процедуру15. К «Таймс» обратились и «Санкт-Петербургские ведомости», отметив недовольство английских газет победой Бьюкенена. И англичане, и русские хорошо знали Джеймса Бьюкенена в период его службы на дипломатических постах в Петербурге и Лондоне. «Северная пчела» напомнила об этом, поздравляя победителя:

Для русских читателей выбор тем любопытен, что Бьюкенен был одно время американским посланником в Петербурге, где оставил после себя приятные воспоминания во многих лицах, знавших его16.

В отличие от других столичных газет «Санкт-Петербургские ведомости» уделили большое внимание президентским выборам 1856 года. Накануне здесь появилась статья о Фримонте из Journal de Francfort, после выборов — биография Бьюкенена из брюссельского «Севера» (Nord), заметки о названиях партий из парижской «Родины» (Patrie), об избирательной процедуре из берлинской «Прусской газеты», об итогах выборов из «Независимого бельгийца» (Independant belge). В целом перечисленные материалы носили просветительский и статистический характер с минимальной долей аналитики.

Президентские выборы 1860 г. впервые с начала изучаемого периода вызвали живой отклик российской прессы. «Санкт-Петербургские ведомости» всю первую страницу номера за 19 ноября 1860 г. посвятили событию:

Выбор Линкольна нельзя назвать удачным, при всей популярности нового президента. <…> Его избрание, по нашему мнению, один из тех исключительных фактов, которые имеют свою основную причину не в сущности дела, а в выгодном для него стечении случайных обстоятельств. Глубоко сочувствуя благородным убеждениям Линкольна, мы все-таки скажем, что если чем-нибудь может быть уничтожено рабство, то искоренение этого зла зависит, конечно, не от личности президента, который по политическому значению ниже первого министра в Англии17.

«Московские ведомости» поместили перепечатку статьи А. Туровского «Новый президент Соединенных Штатов» из «Вестника промышленности»». Как известно, Адам Туровский — политический эмигрант польского происхождения, убежденный республиканец, что видно из его публикации. Он был активным сторонником А. Линкольна, выдвижение которого оценил как «победу народа над политиками». Для него новый президент — «олицетворение американского дворянства», людей «простых, честных, независимых, вышедших из рабочих классов, не зараженных еще духом ложной образованности, не покрытых ее фальшивым лоском»18. В принципе, появление подобных высказываний не допускалось цензурой. Не случайно у цензоров были особые нарекания именно к внешнеполитическим разделам газет19. «Северная пчела» подчеркивала важность выбора американцев, знаменующего «принятия правительством принципа уничтожения невольничества». Перепечатав биографию нового президента из брюссельского «Севера» (Nord), газета назвала его «отъявленным аболиционистом»: «Итак, мирная сходка порешила дело. По нашему мнению, это практическое применение стиха нашего баснописца: «У сильного всегда бессильный виноват!» В данном случае мы видим выпад против процедуры демократических выборов по мажоритарному принципу, «неразумной цифры», по словам «Пчелы». По поводу последствий победы Линкольна редакция высказала убежденность, что «только чрезвычайное благородство нового президента может отвратить угрожающую опасность» войны и распада государства20.

Состоявшиеся в разгар Гражданской войны в США президентские выборы привлекли беспрецедентное внимание русской прессы. Большинство ведущих столичных газет вынесли новость о победе А. Линкольна в редакторскую колонку. В их комментариях прослеживается влияние французской прессы, разделившейся на демократов — сторонников «честного Линкольна» (Siecle, Temps, Courrier de Dimanche, Opinion nationale) и либерально-консервативных критиков американского президента, обвинявших его в узурпации власти (Patrie, Pays, France, Journal des Debats). Например, «Санкт-Петербургские ведомости» писали: «Не уважение к личным способностям или заслугам Линкольна остановило на нем выбор граждан: Линкольн никогда не славился способностями. Главное его дело — освобождение невольников, но оно не заслуга Линкольна, а дело обстоятельств. В похвалу Линкольну можно указать только то, что он — честный человек. Он избран потому, что предпочтение другого означало бы отказ от войны»21. Реакционная «Весть» посвятила событию колонку в своем политическом обозрении. Она убеждена, что избрание Линкольна — начало конца США, так как в борьбе могут быть погребены «величие, могущество и свобода великой республики»22. Аргументы газета почерпнула в «одной французской газете». Через неделю «Весть» вернулась к теме обзором реакции парижской прессы на перевыборы Линкольна:

Зато французы в восторге от честного Линкольна. Не наученные собственным горьким опытом, эти взрослые дети готовы приходить в энтузиазм от всего, и за неимением у Линкольна никаких талантов, они падают ниц перед его честностью. Но «горбатого исправит только могила», к которой Франция, по-видимому, и приближается, благодаря своей демократии, которая вся поглощена фразой. Хороши учреждения, хорошо положение государства, в котором все висит на таком тонком волоске, как честность одного человека!23

Независимые газеты, делавшие тираж на политической конъюнктуре и полемической остроте своих материалов, лишь косвенно затронули вопрос о победе А. Линкольна. «Голос», не имея особых возражений против его кандидатуры, в передовой статье намекал на порочность самой процедуры выборов, исход которых предсказуем:

В результате выборов нет сомнений, как и в результате других знаменитых выборов, когда пресловутое suffrage universel (всеобщие выборы. — О. К.) было применено в обширнейших размерах» (в данном случае газета намекает на выборы Луи-Наполеона принцем-президентом в декабре 1851 г. и утверждение II империи через год -О. К). Залог победы Линкольна — его реноме защитника конституции и целостности страны. Нынешний глава государства — умный и энергичный человек,… но у него нет ни способностей, ни решимости быть американским Курцием24.

Вечный оппонент «Голоса», «Московские ведомости» не отреагировали своевременно на победу Линкольна, а обратились к ней через неделю в статье о польском сепаратизме:

Вторичный выбор Линкольна свидетельствует, что три года кровопролитной борьбы не утомили этого народа, не лишили его энергии, не склонили его к уступчивости — он будет биться за целостность. Вот как великие народы ценят святыню государственной целостности!25

С возвращением общественно-политической жизни за океаном в нормальное русло интерес российских газет к президентским выборам также вернулся в обычные рамки, тем более что разгоравшиеся в Европе войны поглощали внимание русской публики. В 1868 г. «Санкт-Петербургские ведомости» поместили новость о победе У. Гранта в разделе телеграмм в виде 6-10 строчных сообщений без комментария. Тем не менее, опыт освещения американской действительности в предыдущие годы повлиял на информированность и компетентность отечественных журналистов, теперь им было что сказать по поводу очередных выборов. «Московские ведомости» опубликовали сразу три телеграммы о ходе выборов, а через три дня посвятили событию часть передовой статьи, выразив собственные националистические взгляды: «Блистательное торжество республиканской партии — важное событие». Редакция подчеркивала, что эта партия — национальная, то есть выступает за единство страны: «Национальная политика теперь приобретает новое и небывалое развитие как внутри, так и вне страны»26. «Биржевые ведомости» спустя три дня после получения известия о результатах выборов поместили их комментарий в передовой статье вслед за сообщением о разливе Амударьи, назвав, тем не менее, выборы «событием дня»:

Мы убеждены, что в течение следующих трех лет Соединенные штаты будут представлять картину порядка, законности и национального достоинства. Не сомневаемся, что выбор Гранта удовлетворит всех. Он американец в полном смысле и в совершенстве знает интересы своего отечества. России нечего опасаться, потому что ее интересы ни в чем не расходятся с интересами США27.

«Русский инвалид» через два дня после получения известия откликнулся на событие передовой статьей, где назвал его «одним из важнейших событий настоящего времени», а 29 октября, пользуясь только телеграммами, редакция составила собственный статистический отчет о голосовании по штатам, общий объем которого превысил половину колонки. «Русские ведомости», обычно не слишком вдававшиеся в подробности международной жизни, посвятили руководящую статью выборам Гранта. По мнению редакции, он «соединяет огромный талант полководца с большим политическим тактом государственного деятеля», и, заняв кресло президента, «станет выше партий»28. «Сын Отечества» задолго до выборов вышел с передовицей:

Никакая серьезная опасность не грозит великой американской республике, для которой уже миновало то время, когда ее судьба зависела от произвола нескольких честолюбцев. Опыт последних семи лет не пропал даром (надо припомнить, что в этой стране господствуют совершенная свобода, достаток и грамотность). Европе еще далеко до этой политической зрелости29.

Реакция на президентские выборы наглядно показывает динамику читательского интереса к наиболее значимому событию политической жизни США. В целом она совпадает с внутрироссийскими социально-политическими процессами, связанными с «мрачным семилетием» позднего николаевского правления, активизацией общественной жизни в период подготовки Великих реформ и ее свертыванием в связи с нарастанием консервативных тенденций после покушения Д. Каракозова. С другой стороны, прослеживается связь между Гражданской войной в США, ставшей мощнейшим стимулом интереса европейской публики к Америке, и реакцией на очередные выборы президента этой страны. Именно поэтому известия о вторичной победе Линкольна в 1864 г. вышли на первую полосу столичных изданий, а спустя четырехлетие выборы У. Гранта были признаны «событием дня».

Приведенные данные показывают определенную эволюцию российской газетной периодики как средства массовой информации, органа формирования и оперативного выражения общественного мнения, служат свидетельством повышения компетентности, профессионализма сотрудников редакции. Если выборы 1 850-х гг. не привлекли особого внимания газет, они использовали материалы более искушенных европейских коллег, то выборы следующего десятилетия вызвали череду передовиц в ведущих столичных изданиях. В изучаемый период сложился и определенный порядок ознакомления читателя с событиями за океаном. Если ранее американские материалы помещались бессистемно в различных рубриках и на различных, в основном, последних страницах, то теперь сначала новость оперативно появлялась в разделе телеграмм, а в ближайших выпусках следовал ее комментарий (подчеркнем, собственный) редакции.

Сравнение реакции прессы на ожидаемые события с восприятием происшествий двух следующих групп (внезапных, а также имеющих особую актуальность для русских) показывает, что сами по себе президентские выборы в США не вызывали большого интереса газет и их читателей, воспринимались как повседневная информационная рутина.

Наиболее неожиданным, сенсационным событием американской истории изучаемого периода, вызвавшим реакцию русской прессы, стало, без сомнения, убийство президента А. Линкольна (см. табл. 6).

«Русский инвалид» посвятил цикл передовиц трагическому событию, подчеркивая, что «известие потрясло всех честных людей и друзей разумного прогресса», а Линкольн — «замечательная личность»30. «Санкт-Петербургские ведомости» назвали покойного президента «главным героем славной эпохи в истории американского народа», а его преемника «совершенным ничтожеством». Заслуга Линкольна видится «Ведомостям» в отсутствии с его стороны «посягательств на присвоение себе диктаторской власти»31, что возвращает нас к дискуссии в прессе по итогам выборов 1864 года. В продолжение темы 21 апреля в передовице газеты обсуждалась роль главы государства в американской демократии. «Ведомости» северной столицы не поддерживают мнение о ее незначительности в государственной системе:

Учреждения не уничтожают волю человека, из живого организма не делают его мертвой машиной, которую приводит в движение сила закона. <…> Трезвость ума и воздержание — вот качества, которые требуются от правителя во всяком обществе32.

Более левая газета «Русские ведомости», перечислив качества и добродетели А. Линкольна, посчитала его смерть большой политической ошибкой южан, так как она ничего не изменит, а лишь спровоцирует месть северян33.

Либеральный «Голос» курсивом выделил важность сообщения в разделе телеграмм, а уже на следующий день вышел с передовицей об убийстве, обвинив в нем рабовладельцев Юга, желавших реставрации рабства. Статья явно написана наскоро, в ней много общих пышных фраз, но выражен и принципиальный взгляд редакции на американскую государственно-политическую систему: «Линкольн — не Карл Великий или Наполеон I, его смерть не разрушит здания», «его личность почти ничего не значит», «он — представитель национального могущества, олицетворение идеи свободы». К достоинствам Линкольна автор публикации относил «государственные способности, энергию и умеренность». Обозреватель обратил внимание на прохладную реакцию французских газет и, по контрасту, бурную реакцию парижской биржи, повысившей курс бумаг Конфедерации. «И после этого Франция осмеливается обзывать англичан нацией лавочников», — иронизирует автор, вероятнее всего, редактор А.А. Краевский, последовательно критиковавший Вторую империю34.

В пику своему идеологическому противнику «Московские ведомости» питались как раз реакцией парижских газет на убийство американского президента. 17 апреля здесь была помещена статья П. Превос-Парадоля из «Дебатов» (Journal des Debats) от 8 (20) апреля. Редакция причислила его к сочувствующим вашингтонскому правительству, что не совсем верно. П. Прево-Парадоль был ярким либеральным публицистом, адептом А. де Токвиля в оценке американской демократии. В течение войны он выступал с умеренных позиций, поддерживая не северян, а тех, кто лучше, в данный момент, защищал его собственные принципы. В частности, в 1863-1864 гг., в условиях продолжающейся после освобождения рабов войны он осуждал жесткую политику Вашингтона, попирающую права и свободы южан. Основная мысль французского публициста в статье, цитируемой «Московскими ведомостями» — победа Севера в интересах цивилизации, а, следовательно, и в интересах Франции, если она считает себя цивилизованной страной, Союз, оправившись от ран, вернется к мирной жизни, а не к экспансии, как думали многие в Старом свете.

В целом реакция российской газетной периодики на убийство Линкольна была оперативной и сильной, хотя и несколько формальной. Для европейской, в частности, французской, общественности гибель президента имела выраженную гуманную составляющую, черты большой человеческой трагедии. Линкольн на страницах периодической печати приобрел ореол жертвы, по нему искренне скорбели тысячи европейцев, организовывали демонстрации сочувствия, подписку в пользу вдовы, составляли адреса вашингтонскому правительству. Газеты Петербурга и Москвы ограничились скромными некрологами, воспроизводили чужие, западноевропейские, эмоции и чувства по поводу случившегося. Думается, что во многом это связано с установленным накануне трауром по случаю кончины наследника российского престола Николая Александровича. Вся скорбь патриотически настроенных русских людей предназначалась царской семье. Уважаемые подцензурные издания, понимая всю важность заокеанского события, считали неприличным высказывать по этому случаю больше соболезнований, чем по поводу потери будущего императора России. Когда газета «Народная летопись» нарушила это неписанное правило, проигнорировав кончину наследника, но одевшись в траурную кайму в знак скорби по американскому президенту, она была немедленно закрыта.

К третьей группе американских событий мы отнесли те из них, которые вплетались в канву внутрироссийской жизни, затрагивали непосредственные интересы империи. Разумеется, восприятие события не существует само по себе, оно включено в общий информационно-ценностный поток восприятия внешнего мира, а также в процесс самоидентификации в нем национально-государственной общности. Однако до тех пор, пока американские события прямо не касались интересов русских людей, они наблюдали за ними с вежливым вниманием. Как только произошедшее за океаном неожиданно вторгалось, так сказать, в сферу личной жизни российской общественности, его актуальность для публицистов и читателей значительно возрастала, а с нею и эмоциональность оценок, и обилие собственных комментариев. В качестве примера приведем реакцию столичных газет на известие о продаже Русской Америки США в 1867 году.

Первые сообщения о сделке появились в европейской прессе, между тем официальные комментарии задерживались. В этих условиях столичные газеты с недоверием отнеслись к новости. «Биржевые ведомости», принадлежавшие директору русского телеграфного агентства, финансисту К.В. Трубникову, назвали это известие «сюрпризом». «Голос» в номере за 23 марта дважды сообщил о продаже Аляски: в разделе телеграмм со знаком вопроса («Соединенные Штаты купили российско-американские владения за семь миллионов долларов (?)») и в биржевой хронике с восклицательным знаком («В числе слухов говорили о продаже русско-американских колоний Соединенным Штатам (!)»). Газе- га решительно отказывалась верить этим слухам. Три следующих номера вышли с передовицами в продолжение темы. Газета представила мнения своих зарубежных коллег, преимущественно французских журналистов, об очевидном союзе двух государств. Редакция «Голоса» не верила в сам факт сделки, к которому «мы не можем отнестись иначе, как к самой злой шутке над легковерием общества. Тем не менее, эти слухи глубоко огорчают всех истинно-русских людей». А.А. Краевского возмущали и ничтожность суммы, и продажа жителей региона: «Неужели чувство народного самолюбия так мало заслуживает внимания, что им можно пожертвовать за какие-то 5-6 миллионов долларов?»35. Консервативная «Весть», сменившая накануне свой еженедельный малый формат на параметры полноценной общероссийской газеты, увидела в сообщении происки врагов России. В передовице В.Д. Скарятин не выбирал выражений: «Как образец нахальства иностранных газет и заграничных вестовщиков следует привести сообщаемый на днях с разных концов света баснословный слух о продаже русских владений в Северной Америке. Излишне добавлять, что мы не смеем допустить и мысли о том, будто русское правительство решится продать русскую территорию»36. «Весть», всегда отличавшаяся скандальным характером, была вновь готова ввязаться в словесную потасовку.

Позиция «Голоса», «Вести» и ряда других изданий вызвала беспокойство властей и самих участников сделки. Один из них, российский посланник в США. Э. Стекль, адресовал в МИД пространную записку, желая «ответить, посредством информации наивозможно точной, на возражения, распространившиеся в российской прессе, которые разделяет, насколько я понимаю, публика». «Эти газеты, — продолжал Стекль, — имеют привычку выносить суждения до выяснения всех обстоятельств дела, и сейчас возникла именно такая ситуация»37. Правительственная реакция на брожение умов подданных была опубликована в официальной «Санкт-Петербургской газете» (Journal de St-Petersbourg):

Телеграфическое известие об уступке наших американских колоний Соединенным Штатам вызвало в некоторых наших журналах суждения, по меньшей мере, преждевременные. Чтобы как следует оценить сделку, необходимо знать ее подробности, мотивы и значение. <…> сделка обоюдовыгодная, охраняющая приобретенные права, тем более вероятна, что она может иметь последствием оживление торговли в наших портах Восточной Сибири, сообщение нового движения владениям, выгодами которых мы не могли пользоваться как следует, и, наконец, обеспечение полного удовлетворения коммерческим и политическим интересам двух сторон в Тихом океане38.

Выступление властей в официальной печати стало сигналом к прекращению всяких дискуссий, объекгивные и субъективные посылки к которым были налицо. Редакция газеты «Сын Отечества», изучив европейскую общественную реакцию на продажу Аляски, была согласна с их мнением, что сделка скрепит союз двух стран. Вместе с тем редакция высказывала недоумение по поводу мотивов России. Перепечатав официальное сообщение из «Journal de St-Petersbourg», «Сын Отечества» все же высказал собственное мнение о направленности сделки против Англии для вытеснения ее с континента39. В дальнейшем немногочисленные публикации по затронутой теме были выдержаны в официально предписанной тональности. Например, читаем в «Санкт-Петербургских ведомостях»:

Мы узнали с большим удовольствием об очень смелом и умном соглашении. Но мы не удивлены искренним или нет воплям нашей патриотической журналистики. Мы и ожидали, что важность настоящей сделки не будет понята сразу, что скудному политическому разумению будет доступна только формальная и наружная сторона дела. Выражая словами уступку, Соединенные Штаты говорят России, что они допускают всякое усиление ее в Европе и в Азии, если только она не будет препятствовать им в Америке. Мы полностью с этим согласны. Русская Америка не имела для нас ни промышленного, ни политического значения40.

Анализ реакции газетной периодики России на американские события, затрагивавшие интересы либо принципы русской общественности, показывает, насколько она может быть выраженной, самостоятельной, активной и эмоционально окрашенной. Следует упомянуть, что накануне описанного происшествия в России обсуждался вопрос о продаже Николаевской железной дороги американцам, так что к чувству оскорбленной национальной гордости добавлялись панические ощущения банкротства, катастрофы, антигосударственного заговора41. Тем не менее прекращение обсуждения животрепещущей темы после выступления властей красноречиво показывает, насколько слабо, зависимо было общественное мнение в России.

Данные исследования свидетельствуют о том, что у большинства газет не существовало единой и, главное, последовательной позиции по отношению к Америке прежде всего потому, что события в далекой заокеанской стране редко затрагивали принципиальные вопросы и жизненно важные интересы общественной и внутриполитической жизни России. Газеты могли высказывать разные, порой полярные мнения при оценке американской действительности, не замечая противоречия. На этом фоне издания с устойчивыми воззрениями на Америку привлекали внимание читателей и коллег. Например, умеренная газета «Неделя», критикуя лидера либеральной оппозиции, независимый «Голос», касалась видения им заокеанской жизни: «Начитавшись его либеральных завываний, люди думают, что Соединенные Штаты — государство бесчеловечных плантаторов». Редакция «Недели» возражала:

Что вы скажете про казнь Джона Брауна или изгнание тысяч людей, подозреваемых в сочувствии южанам, про истребление юга Шерманом? Неужели это доказывает, что Соединенные Штаты держава обскурантная? Нет, просто мы живем в такой грустный период цивилизации, когда и лучшие государственные люди принуждены бывают прибегать к помощи т. н. энергических мер42.

Свою долю откликов российских газет изучаемого периода получило «дело «Трента»». Реакция на него столичной прессы отличается от восприятия других изучаемых событий 1850-1860-х гг. Напомним, в ноябре 1861 г. английское судно с представителями Конфедерации было задержано федеральным. Комментарии собы- гия в печати были обильны, но не потому что газеты предчувствовали англо-американскую войну — и не первую между ними, и тривиальную в эпоху больших и малых войн.

Дело «Трента» — классический эпизод традиционной дипломатии, привычный материал для политических изданий. Инцидент подпадал под юрисдикцию известных международных законов, имел прецеденты, комментаторы были и уверены, и словоохотливы. Примечательно, что они даже не дожидались американских газет с описанием происшествия. Их мнения вращались вокруг того, кто первый пойдет на уступки. «Санкт-Петербургские ведомости» были уверены, что «столкновение не выйдет из пределов дипломатии», а Англия спасует: «Сент-Джеймский кабинет не примет на себя ответственности за сопровождение южных комиссаров на своем судне, объявит их нахождение какой-нибудь случайностью и все дело кончится разменом грозных нот»43.

А, к примеру, «Русский инвалид», издание военного ведомства, с первого же момента встал на сторону Англии, чьи права нарушил офицер северян. В принципе, редакция считала происшествие не столь уж важным, а его исход — очевидным, ибо «времена гордости звездного флага прошли и, Бог знает, вернутся ли». «Русский инвалид» намекал, что «дело «Трента»» — это колосс на глиняных, а точнее, на бумажных, ногах:

Наше мнение не основывается на мнении большинства газет, которые слишком увлекаются, в конце года, мыслью о войне и интересом, который она может придать на будущее время периодическим изданиям44.

Замечание тонкое, учитывая разгар подписной кампании, а также канун рождественских праздников, когда политическая жизнь обычно замирала, поэтому большие ежедневные газеты по 4-6 листов в шесть колонок мелкобуквенного текста испытывали информационно-тематический голод, искали возможности вернуть интерес  читающей публики. Лучший способ для этого — война, катастрофа, международный скандал. Так «дело «Трента»» превращалось в «дело газет».

Слабая для ежедневных изданий информационно-аналитическая наполненность американской темы составляет характерную особенность ее представления в российских газетах. Даже у лучших русских газет пореформенной эпохи не было еще навыка грамотного комментирования политических известий. Очень часто свое мнение они заменяли цитированием авторитетных европейских изданий. Так формировалась призма восприятия, преломлявшая американские события на пути к русскому читателю. В национальных журналистских кругах авторитетным признавалось мнение английских, бельгийских, но еще более французских, изданий. К ним русские газеты обращались даже тогда, когда значение заокеанского события казалось очевидным, например, вступление в силу прокламации об освобождении рабов. Где, как не в России, только что избавившейся от вековых оков крепостничества, рассуждать о рабстве, праздновать победу разума и гуманности!? Тем не менее, проправительственная «Северная почта» отреагировала на прокламацию так: в 6-м номере поместила письмо собственного корреспондента из Америки, в седьмом — обзор откликов английской прессы, в восьмом описала реакцию парижской печати.

В России сложилась устойчивая традиция отслеживать реакцию французских газет. Например, «Московские ведомости» и «Санкт-Петербургские ведомости» при комментарии Булл-ранского сражения заимствовали статью из «Газеты дебатов» (Journal des Debats), причем буквально, так что и москвичи, и петербуржцы могли прочитать, как «Севером овладел военный энтузиазм, так знакомый французам».

Определенным информационным авторитетом пользовалась лондонская «Таймс», в особенности благодаря Уильяму Росселю, единственному специальному корреспонденту европейской прессы в лагере сепаратистов, бывшему когда-то спецкором газеты в Крымскую войну. «Санкт-Петербургские ведомости», возглавлявшие негласную иерархию российских газет. также обращались к «Таймс», но с условием:

Приводя мнение Times, редакция не берет на себя ответственность за него и предоставляет себе право высказать свой взгляд в руководящих статьях об американских делах45.

Устойчивую репутацию имели брюссельские газеты «Независимый бельгиец» (Independant belge) и «Север» (Nord) (субсидируемые российским правительством), а также «Кельнская газета», предпочитаемая московскими изданиями.

Газеты любили козырять наличием собственных корреспондентов по всему миру. Для США это являлась проблемой, так как спрос на рабочие руки превышал предложение, а европейские газеты не могли себе позволить послать или нанять собственного корреспондента за океаном. Обязанности собкоров выполняли бывшие соотечественники, натурализовавшиеся в США, для России ими становились поляки. Обращаясь к американским изданиям, чаще других российские газеты цитировали «Курьер Соединенных Штатов» (Courrier des Etats-Unis), так как он был франкоязычным Заимствования облегчали работу редакций столичных изданий, но лишали их публикации новизны, оперативности, так как телеграммы о событиях за океаном доставлялись в Россию гораздо быстрее, чем иностранные газеты с их комментариями.

Между тем особенность представления американской темы в газетах связана со спецификой данного средства массовой информации — оперативностью реагирования на события. Благодаря телеграфу в изучаемый период в Европе сложилось новое информационное поле, современники осознавали важность и преимущества телеграфной коммуникации.

Нет ничего приятнее, чем получать телеграфические известия о важнейших событиях Европы, — писал обозреватель «Русского инвалида». — Это род вседневного торжества человеческого ума, которого высокая изобретательность уничтожила время и расстояние, так что мы, находясь за тысячи верст от места происшествия, как бы присутствуем там и участвуем в ходе дел46.

Во многом благодаря телеграфу появилась современная концепция ежедневной информационной прессы, сформировавшаяся на глазах изучаемого нами поколения. Оно понимало специфику новых изданий, но критически оценивало их, считая, что газетный формат ведет к деградации журнальной интеллектуальной культуры. «Маленькая газета живет умом, большая — телеграфическими депешами», — читаем в сатирическом еженедельнике «Заноза»47.

В изучаемый период США — единственная из стран западной цивилизации, находившаяся вне единого информационного поля Европы, объединенной сетью телеграфных линий. Тогда же Америка пятикратно пыталась войти в него и в 1866 г. добилась своей цели. Эволюция новостного обеспечения американской темы на страницах отечественных газет в связи с совершенствованием каналов информации представлена в таблице 7.

В Европе более отчетливо, чем в России, осознавали опоздание американской информации, во-первых, из-за относительно более высокой ценности новостей, во-вторых, из-за единства календаря. Россия продолжала жить по старому стилю. Конечно, всякий грамотный человек знал о двенадцатидневной разнице летосчисления. Однако, будучи погруженным в российскую среду окруженным повседневной жизнью с привычной датировкой, он воспринимал ее автоматически. В газетах находим хаотичную датировку. Обычно в отделе телеграмм в депешах из Америки указывалась дата по новому стилю, в скобках — по старому. Но зачастую редакторы произвольно указывали очередность дат. Примечательно сообщение «Русского инвалида» о победе Линкольна на выборах 1860 года. Читатель, открыв 8 ноября свежую газету, узнавал, что получена депеша из Лондона от 7 (вчера. — О. К.) (19) ноября, посланная из Нью-Йорка 7 ноября (вчера?! — O.K.) (26 октября). На психологическом уровне восприятия возникала иллюзия практической синхронности американских и российских событий — разница составляла от ноля до 2- 3 дней в случае бесперебойной работы телеграфа. Западноевропеец ощущал двухнедельную временную разницу между противоположными берегами Атлантического океана, поэтому с нетерпением ожидал ее сокращения до часов посредством телеграфа. Для русского читателя после 1866 г. произошел временной регресс, так как американские события «убежали» из актуального времени вперед, к общеевропейскому летосчислению. По этой же причине нарушилась хронология изложения новостей из США. Например, 25 октября 1868 г. петербургская газета «Весть» на третьей странице опубликовала телеграмму о победе У. Гранта на выборах, а на следующей- заметку «по поводу вражды, разделяющей теперь американский народ в виду предстоящего выбора президента». Газета не обратила внимания на ретроспективность публикации, но воспользовалась ею для критики нестабильности, насилия и хаоса американской демократии «в назидание европейским демократам»48.

Пространственно-временные параметры информационного поля обусловили специфику представления американских материалов в газетах, а информационная революция 1866 г. внесла в нее существенные коррективы. До прокладки трансатлантического телеграфа газеты публиковали телеграммы из Америки, через 2-3 дня — комментарии к ним американских и европейских газет, полученных по почте. С 1866 г. разница между телеграммой и газетой, прибывавшей из-за океана традиционным путем, составляла минимум 10-12 дней, что для ежедневного информационного издания считалось недопустимым временным разрывом, (а который читатели утрачивали интерес к произошедшему. Помня, разумеется, о росте внутриполитической реакции и ксенофобии, снижении общественной активности в России после 1866 г., указанную специфику информационного обеспечения публикаций о США также следует учитывать при объяснении снижения качества и количества материалов по американской проблематике в русской периодике конца 1860-х годов.

В изучаемый период телеграфное агентство Рейтера (Лондон) установило информационную монополию на американскую проблематику. Оно получало депеши с прибывавших из США кораблей. В критических случаях (гражданская война, «дело «Трента»»), у берегов курсировал передвижной телеграф, встречавший суда еще в океане. К работе телеграфной службы Рейтера было много претензий, прежде всего, за ошибки в топонимах и фамилиях, а затем и в фактологии. Иногда газетам приходилось извиняться перед читателями. Например, «Современная летопись», рассказывая о битве под Манассасом, подчеркивала:

Это известие чрезвычайно важно, но так как оно получено через посредство заведения Рейтера, которого депеши оказываются нередко очень неверными, то можно думать, что и сведения об успехе сепаратистов преувеличены49.

Что касается американских телеграфных информаторов, то они пользовались дурной репутацией. Как писал «Русский инвалид» по поводу Булл-ранского сражения, «если вполне верить депешам, то федеральная армия разбита «на голову». Но мы уже знаем, что телеграфические известия американского происхождения при поверке их позднейшими сведениями теряют значительную долю своего веса, а иногда даже разлетаются в пух». «Северная пчела», комментируя то же сражение, подчеркивала:

Мы приглашаем наших читателей не верить цифрам телеграфических депеш из Америки: служители телеграфных станций в Вашингтоне. Балтиморе и Нью-Йорке гораздо более убивают сепаратистов, чем соединенная армия генералов Паттерсона, Мак-Клеллана и Мак Дауэла50.

«Современная летопись» уже по «делу «Трента»» солидаризировалась с петербургскими изданиями:

В настоящее время нельзя полагаться на депеши, которые получаются из Америки, ни одной депеше нельзя поверить с первого раза, непременно появится контр-депеша51.

Таким образом, американская тема на страницах газетной периодики пореформенной России имела разнообразные информационные источники, влиявшие на ее представление в печати и восприятие читающей публикой.

Помимо реакции на текущие события за океаном, американская тема находила отражение в других рубриках и материалах газет, в частности в фельетонах и специальных статьях. В таком случае американский материал не нес информативной, политической либо страноведческой смысловой нагрузки. Авторы фельетонов оперировали общепринятыми в нашей стране американскими образами, стереотипами, речевыми клише для придания колорита описанию российских реалий. Например, правая газета «Весть» последовательно критиковала заокеанский «политический разврат», взяточничество, политиканов, лобби. В 20-м номере за 18бЗ г. она поместила фельетон «Американские сцены в сарабеевском уезде» под псевдонимом Ольд-Джент Здесь автор вывел образ Охладишина. «нашего уездного Наполеона (III. — О. К.), ренегата и болтуна». Охладишин конфликтует с предводителем уездного дворянства Сергеевым. «Отчего я не американский сенатор, — восклицает автор, — отчего у меня нет каучуковой трости, которой я мог бы снабдить сначала Охладишина. а после, по миновании надобности, передать ее в руки Сергеева». Однажды в клубе произошла словесная перепалка героев рассказа, Охладишин публично обвинил предводителя в злоупотреблениях:  свидетели говорят, что финал охладишинской арии поражал дикостью звуков: оно, может быть, и точно дико поступлено, по-американски…». «Таковы американские события в нашем уезде»,- заключал автор.

Американские образы в виде примеров можно было встретить в газетных статьях о достижениях научно-технического прогресса, в роли аргументов — в публикациях в пользу железнодорожного строительства в России.

В фельетонах и специальных, неполитических, материалах, американская тема на страницах газет, помимо доминирующей информационной составляющей, приобретала определенный образный ряд. Общепринятые представления, стереотипные суждения о США воспроизводились и в собственных комментариях редакций к событиям и процессам американской жизни. Так как редакционные колонки писались наскоро, авторами, слабо знакомыми с заокеанской действительностью, то мы можем говорить именно о воспроизводстве, тиражировании наиболее распространенных представлений об Америке российской общественности. Следует подчеркнуть, что, стремясь к «объективности» изложения, газеты относительно редко позволяли себе оценочные суждения. Если же эго происходило, то они, как правило, следовали дедуктивной логике: восприятие демократии (положительное или отрицательное) переносили на оценку заокеанской демократии, мнение об универсальном прогрессе распространяли на его американский вариант, от воззрений на роль главы государства переходили к интерпретации статуса президента США и т. д. Яркий пример — трактовка сецессии Юга «Московскими ведомостями», сделавшими тираж на ура-патриотической компании в период польского восстания 1863 года. Для их редактора, М.Н. Каткова, сепаратизм был неприемлем в принципе. Исходя из этого он (когда-то записной англоман, убежденный консерватор) решительно осуждал южан, поддерживал А. Линкольна и У. Гранта за их «национальную» государственную политику.

Своеобразный способ бытования американской темы на страницах столичных газет представляла собой реклама. В изучаемый период существовало несколько вариантов печатной рекламы. Английская система, олицетворяемая лондонской «Таймс», представляла собой небольшие объявления, размещавшиеся по краям первой газетной страницы. Континентальные газеты придерживались собственных принципов рекламы — объявлениям отводились последние страницы номера. Наконец, в 1850-1860-е гг. в Европу пришла так называемая «американская система рекламы», то есть выпуск специальных листов объявлений, сгруппированных по тематическому принципу: услуги, недвижимость, спрос, предложение и пр. Российские газеты отдавали предпочтение континентальной системе объявлений в конце выпуска.

В европейской, в том числе и российской, периодике изучаемой эпохи американские рекламодатели были на шаг впереди конкурентов благодаря использованию нетрадиционных для своего времени печатных и изобразительных приемов. В отличие от издавна рекламируемых книг и журналов, а также «товаров для здоровья» (эликсиров молодости, средств от облысения, зубной боли, импотенции, услуг по лечению всевозможных, главным образом «дурных», болезней), американцы предлагали технические новинки: бытовую технику, пожарные насосы, сельскохозяйственный инвентарь, в частности знаменитые жатки Мак-Кормика, металлообрабатывающие станки, замки, механизмы и т. п. В изучаемый период наиболее значимой для общественного сознания была реклама швейных машин, которые можно назвать «американской мечтой» домохозяек. Именно в ней проявились рекламные инновации американцев. Прежде всего они более свободно играли шрифтами, выделяя в названии страну происхождения товара, так что в сознании обывателя швейные машины прочно соединились с эпитетом «американские». Данный факт можно считать крупной пиар-победой американских рекламодателей, так как, к примеру, на Всемирной выставке в Париже в 1867 г. было представлено восемьдесят производителей швейных машин со всего мира, однако именно американские швейные машины стали наиболее известными и популярными, в том числе благодаря широкой рекламной кампании в газетах. Вскоре французские (основные конкуренты американцев) и русские производители предлагали свои изделия как американские или «улучшенные американские». Таким образом, для данного вида товара термин «американский» превратился в торговый бренд, что важно при изучении американской темы на страницах газет, для которой реклама стала одним из главных способов выражения. Современные рекламодатели поняли магическое звучание указанного прилагательного. Вскоре последние страницы столичных газет запестрели предложениями товаров и услуг с эпитетами «американский», «калифорнийский», «из Америки».

Для читателя реклама становилась не просто источником потребительской информации, но и средством формирования представлений об Америке, что достигалось использованием передовых полиграфических и рекламных приемов. Во-первых, для объявлений об американских товарах и услугах характерны повторяемость и интенсивность, то есть они печатались регулярно, часто, в течение длительного времени. Во-вторых, американцы наиболее активно переходили от традиционных объявлений-анонсов (небольших текстовых сообщений) к афишам и статьям рекламного характера. Как правило, потребителю — читателю газеты — предлагалось изображение товара самого по себе (швейная машина, лампа, зубной протез, галоши, насос) либо, что более ценно с точки зрения восприятия рекламы, в динамике, процессе функционирования товара (жатва, рукоделие, полив). В-третьих, для американских реклам характерна социальная адресность объявлений. Товары позиционировались как предназначавшиеся демократическим слоям потребителей, мелким предпринимателям, самостоятельно ведущим бизнес и хозяйство. Показательна в этом плане реклама швейных машин, в которой изображалась скромно одетая и просто причесанная женщина за работой. Для сравнения, на начальном этапе рекламной компании французских швейных машин подчеркивался их богатый декор, изысканный дизайн, рисовалась женщина в кружевах, лентах, в платье с кринолином. В тексте американских реклам акцентировалось внимание на таких качествах товара, как простота, надежность, производительность, относительная дешевизна. В-четвертых, заокеанские рекламодатели свободно обращались с газетным пространством, располагая объявления и по горизонтали и по вертикали, сокращая до десяти сантиметров (но никогда не давали маленьких реклам (!)) и увеличивая до размеров страницы, что также стимулировало интерес читателя. Наконец, американцы наиболее успешно использовали психологические приемы привлечения внимания потребителей, такие как повелительное наклонение («требуйте наши товары в магазинах!»), парадоксальные призывы («не покупайте товара, не убедившись, что он нашей марки!»), предупреждение о подделках, личное обращение, слоганы и даже стихотворения. Благодаря всему перечисленному реклама становилась уникальной, запоминающейся, составляла важную часть американской темы на страницах российских газет, оказывала непосредственное и значительное влияние на формирование образа США в русском общественном мнении.

Подводя итоги, можно сделать следующие выводы. В 50- 60-х гг. XIX в. на американском материале совершенствовалась новостная концепция российской газетной периодики. Из-за колебания интереса к США в пореформенной России, а также по техническим причинам (изменение формата ежедневных изданий, установка трансатлантического телеграфного сообщения, появление информационных агентств) можно проследить конкретные изменения качества и количества американской информации в газетах Петербурга и Москвы. Выходя в свет каждый день, оперативно реагируя на события заокеанской жизни, редакции газет воспроизводили общепринятые представления об Америке и американцах, становясь тем самым выразителями русского общественного мнения. В то же время российские газеты как сознательно, так и непроизвольно выполняли функцию формирования внешнеполитических образов. С одной стороны, они поставляли ставшие ценными, важными для общественности изучаемой эпохи представления о современном состоянии страны, текущих, в особенности, политических, событиях в США. С другой — в передовых статьях, тематических публикациях, фельетонах, рекламе газеты значительно обогащали и модифицировали традиционный образный ряд американских представлений русской публики. Учитывая начавшийся в изучаемый период рост популярности газет, расширение и демократизацию, по сравнению с «толстыми» журналами, их читательской аудитории, можно сделать вывод о значительной роли газетной периодики в формировании, закреплении и выражении массовых представлений русских о США.

• 1
  В частности, «Хижина дяди Тома» Г. Бичер-Стоу была выдана подписчикам «Отечественных записок» как приложение к месячному выпуску, благодаря формату журналов публикация американских романов осуществлялась в 3-4 приема, что способствовало цельности восприятия сюжета, тогда как, к примеру, французские газеты раздробили ту же «Хижину дяди Тома» на десятки адаптированных фрагментов, печатая их в газетном «подвале» (внизу страницы в рубрике «фельетон»), одновременно несколько газет печатало разные отрывки из романа, что не позволяло читателю следить за нитью повествования.
• 2
  Березина В. Г. Газеты 1860-х гг. // Очерки по истории русской журналистики и критики: В 2 т. Т. 2. Вторая половина XIX века. Л., 1965. С. 35.
• 3
  Там же. С. 30-31.
• 4
  Собрание материалов о направлении различных отраслей русской словесности за последнее десятилетие и отечественной журналистики за 1863 и 1864 гг. СПб., 1865. С. 205.
• 5
  См. подробнее: 1863-1877. Пятнадцатилетие газеты «Голос». СПб., 1878.
• 6
  Провинциальные газеты по большей части представлены «губернскими ведомостями», аполитичными, соответственно, безучастными к внешнему миру печатными органами. Например, в 1861 г., на пике общественно-политической активности национальной прессы, с одной стороны, и в начале драматичной Гражданской войны в США, — с другой, «Орловские губернские ведомости» заняты местными проблемами: разведением репы в городе Орле, приручением и одомашниванием тетеревов-глухих и пр. За год Америка упоминалась только в одной публикации, посвященной «Народному образованию вообще и преимущественно в Орловской области». Здесь В. Э-ер характеризовал США как «государство, стоящее в деле умственного развития, как и в других отношениях, на одной ступени с образованнейшими странами Европы». (Орловские губернские ведомости. 1861. 25 февр.) Редкие частные провинциальные газеты универсального характера с большим опозданием перепечатывали американскую информацию из столичных изданий. Исключение составляют, как правило, газеты приморских городов, располагавшие собственными каналами связи с внешним миром, зарубежными корреспондентами, непосредственным доступом к западной прессе («Рижский вестник», «Кронштадтский вестник», «Одесский вестник»). Однако данные издания имели локальное значение, уступая столичным газетам в тираже и охвате аудитории, внешнеполитическая информация для их читателей была менее важной, чем местные новости.
• 7
  Цит. по: Достоевский Ф. М. Каламбуры в жизни и в литературе // Полное собрание сочинений: В 30 т. Л., 1980, Т. 20. С 139-140.
• 8
  Там же. С. 141
• 9
  Там же. С. 142-143.
• 10
  Сын Отечества. 1863. № 1.
• 11
  Очерки. 1863. № 2.
• 12
  Брюссельская газета «Независимый бельгиец» (Indeperdant belge) получала субсидии российского правительства, считалась органом его влияния и артикуляции в Европе, ее хождение в России не имело цензурных ограничений, поэтому материалы издания активно использовались отечественными печатными органами. «Таймc» являлась в изучаемый период одной из самых уважаемых и осведомленных европейских газет, поэтому обращение к ней русских журналистов закономерно. «Санкт-Петербургская газета» (Journal de St-Petersbourgj непосредственно выражала официальную российскую точку зрения на события внутренней и международной жизни.
• 13
  Санкт-Петербургские ведомости. 1852. 18 нояб.
• 14
  Московские ведомости. 1856. 18 окт.
• 15
  Московские ведомости 1856. 20 нояб.
• 16
  Северная пчела. 1856. 14 нояб.
• 17
  Санкт-Петербургские ведомости. 1860. 19 нояб.
• 18
  Московские ведомости. 1860. 10 нояб.
• 19
  Уже 21 сентября 1862 г. министр просвещения А.В. Головнин дал распоряжение цензорам строго следить за иностранными отделами в русской периодике, поскольку «под этой рубрикой систематически проводятся такие стремления и идеи, которые при самой снисходительной цензуре не могли быть пропущены в других отделах». (Березина В.Г. Указ. соч. С. 35.)
• 20
  Северная пчела. 1860. 17 нояб.
• 21
  Санкт-Петербургские ведомости. 1864. 11 нояб.
• 22
  Весть. 1864 14 нояб
• 23
  Весть. 1864. 22 нояб.
• 24
  Голос. 1864. 11 нояб. Курций — римский юноша, пожертвовавший собой ради спасения города.
• 25
  Московские ведомости. 1864 17 нояб.
• 26
  Московские ведомости. 1868. 27 мая
• 27
  Биржевые ведомости 1868.26 окт.
• 28
  Русские ведомости 1868. 26 окт.
• 29
  Сын Отечества. 1868. 16 окт.
• 30
  Русский инвалид. 1865. 16 апр.
• 31
  Санкт-Петербургские ведомости. 1865. 16 апр.
• 32
  Санкт-Петербургские ведомости. 1865. 21 апр.
• 33
  Русские ведомости. 1865. 17 апр.
• 34
  Голос. 1865. 20 апр.
• 35
  Голос. 1867. 25 март.
• 36
  Весть. 1867. 24 март.
• 37
  АВПРИ. Ф. 133. Канцелярия МИД. Оп. 469. Посольство в Вашингтоне. Д. 167. 12 juillet 1867. Л. 221-221 об.
• 38
  Journal de St-Petersbourg. 1867. 26 mars.
• 39
  Сын Отечества. 1867. 1 апр.
• 40
  Санкт-Петербургские ведомости. 1867. 29 март.
• 41
  Данные об общественной реакции на продажу Аляски собирала полиция. См, например, ГА РФ. Ф. 109. III Отделение Е. И. В. Канцелярии. Секретный архив. Оп. 4а. Д. 128. Выписка из письма без подписи из Санкт-Петербурга и редакцию «Independent belge» в Брюссель по поводу продажи русским правительством Аляски. Л. 2.
• 42
  Неделя. 1869. № 22. С. 706.
• 43
  Санкт-Петербургские ведомости. 1861. 17 нояб.
• 44
  Русский инвалид. 1861. 30 нояб.
• 45
  Санкт-Петербургские ведомости. 1863. 4 янв.
• 46
  Русский инвалид. 1861. 30 апр.
• 47
  Заноза. 1864. №5.
• 48
  Весть. 1868. 25 окт.
• 49
  Современная летопись. 1861. №30. С 12.
• 50
  Северная пчела. 1861. 25 июля.
• 51
  Современная летопись. 1861. № 48. С. 21.