Попытка российского посредничества в англо-американском конфликте 1812-1815 гг.

В июне 1812 г. практически одновременно но разные стороны Атлантики начались две войны. 18 июня президент США Джеймс Мэдисон подписал резолюцию Конгресса, объявившую войну Великобритании¹. В ночь на 24 (12) июня армии наполеоновской Франции начала вторжение в Россию.

Взаимосвязь между двумя конфликтами, разумеется, была. Глобальное противоборство между Великобританией и Францией (революционной, затем наполеоновской) тянулось с 1793 г. с небольшим перерывом (Амьенский мир 1801-1803 гг.). Россия после Тильзита вынуждена была присоединиться к наполеоновской «континентальной системе», поэтому с осени 1807 г., то есть даже и в момент наполеоновского нападения, de jure находилась в состоянии войны с Великобританией. Эта военно-дипломатическая аномалия, разумеется, была быстро выправлена: уже 18 (6) июля в Эребру (Швеция) был подписан англо-российский мирный договор, и Россия и Великобритания вступили в теснейший союз.

Вскоре Александр 1 выступил с инициативой посредничества в урегулировании англо-американского конфликта. Какое значение император придавал тогда этой своей инициативе, можно увидеть, сопоставив две даты: 14 (2) сентября французы заняли Москву; а 18 (6) сентября, когда древняя российская столица была объята пожаром, канцлер Николай Петрович Румянцев направил барону Павлу Андреевичу Николаи, российскому посланнику в Стокгольме, только что получившему новое назначение, — в Лондон, предписание: предложить лондонскому кабинету российское посредничество.

Мотив императора был очевиден: в момент противоборства с Наполеоном не на жизнь, а на смерть он не хотел, чтобы силы его британского союзника отвлекались на заокеанский конфликт, не имевший для победы над Наполеоном ровно никакого значения2.

Российское предложение американцам было сделано несколько позже. 21 (9) сентября 1812 г. II.П. Румянцев спросил американской: посланника Джона Куинси Адамса: если император Александр предложит американцам посредничество в разрешении конфликта, то не будет ли возражений с американской стороны? Адамс не имел на сей счёт никаких инструкций, однако предполагал, что возражений не будет. Всё это он и высказал Н.П. Румянцеву. 12 октября (30 сентября) Румянцев направил соответствующую инструкцию Андрею Яковлевичу Дашкову, российскому посланнику в США3.

Как известно, это посредничество не состоялось. Конфликт был урегулирован через прямые англо-американские переговоры. 30 декабря 1813 г. в Аннаполис под белым флагом прибыла британская шхуна «Bramble» («Терновник»), которая доставила послание лорда Каслри госсекретарю США Джеймсу Монро с предложением начать прямые англо-американские переговоры о мире, без российского или иного посредничества4. Американское правительство сразу же согласилось, однако мирный договор был подписан в Генте только после первой капитуляции Наполеона (соответственно в декабре и марте 1814 г.).

Почему российское посредничество не состоялось — тоже хорошо известно: британское правительство с самого начала (ранее 13 ноября 1812 г.5) отвергло идею переговоров при российском (или чьём бы то ни было) посредничестве, что было зафиксировано нотой Каслри на имя Николаи от 18 ноября 1812 г.6.

Неясным остаётся следующий момент. В российских дипломатических документах сохранились многочисленные свидетельства о новых попытках российских политиков и дипломатов настоять на посредничестве: на протяжении 1813 и вплоть до июня 1814 гг. Зачем ни новые попытки были нужны Александру I и Н.П. Румянцеву?

Как Н.Н. Болховитинов⁷, так и следующий ему в этом вопросе Норман Сол не видят здесь проблемы. Они считают, что российское правительство желало того же, что и в 1812 г.: скорейшего прекращения войны в Канаде ради скорейшей победы в Европе.

Однако если обратиться к переписке Александра I с Н.П. Румянцевым, сопоставить её с документами Джона Куинси Адамса, Альберта Галлатина и генерала Моро (француза, воевавшего на стороне России), то можно прийти к иному выводу.

Начиная войну, американцы рассчитывали на быстрый и лёгкий захват Канады. Но провал этих расчётов стал очевиден почти сразу. Через несколько месяцев стало ясно, что Россия и Великобритания в войне победят. И уже в начале 1813 г. американское правительство осознало свою заинтересованность в скорейшем выходе из войны.

Инструкция Румянцева Дашкову от 12 октября 1812 г. была получена в Вашингтоне 24 февраля 1813 г. Правительство Мэдисона согласилось на российское посредничество и направило в Санкт-Петербург уполномоченных — Альберта Галлатина и Джеймса Бейарда (третьим уполномоченным был назначен Дж.К. Адамс, уже находившийся в российской столице). 21 (9) июля 1813 г. Г’аллатин и Бейярд прибыли в Санкт-Петербург. Дж.К. Адамс сообщил им, что на первое предложение российского посредничества британское правительство ответило отрицательно, на прямые же переговоры согласилось⁸. Однако на прямые переговоры у американской делегации не было полномочий. Галлатину и Бейарду следовало немедленно отправиться в обратный путь, и таково и было их первое намерение.

Тем не менее, они пробыли в Санкт-Петербурге до конца года. Почему?

Император Александр I находился при наступающей армии, в Европе, и его помощником по внешнеполитическим делам был К.В. Нессельроде, бывший всегда при нём. Американские уполномоченные имели дело с номинальным руководителем внешней политики министром иностранных дел, канцлером Н.П. Румянцевым, который оставался в Санкт-Петербурге. И Румянцев многократно заявлял американцам: император Александр обязательно будет делать новые предложения посредничества англичанам, такие, что Великобритания просто не сможет отказать; не уезжайте! Последнее такое заявление, — что об окончательном отказе англичан от посредничества будто бы «ничего официально не известно», — он сделал Адамсу и Бейарду 17 (5) января 1814 г.9. А проехать в ставку императора и получить информацию из первых рук американцы не могли: ещё 18 (6) сентября 1813 г. император Александр лаконично предписал оставить их в столице10.

Таким образом, весь 1813 год США и рады были бы, но не могли вступить с Великобританией в прямые мирные переговоры, ибо американское правительство не было и не могло быть уверено, что Великобритания отвергла российское посредничество окончательно и бесповоротно. Уезжая из Санкт-Петербурга 25 января 1814 г., Галлатин в прощальном письме Румянцеву заявил: «Пока сохраняется подобная неизвестность, не могут быть предприняты никакие шаги к открытию мирных переговоров, и таким образом мир между Соединёнными Штатами и Англией, быть может, будет отдалён из-за предложенного Россией посредничества»¹¹.

Так получилось «силою вещей», или же император Александр и канцлер Румянцев сознательно того желали?

Их переписка между собой и с британскими дипломатами позволяет уверенно ответить и на этот вопрос.

Когда — ранней весной 1813 г., — американское правительство направляло Галлатина и Бейарда в Европу, то, чтобы по возможности обезопасить путешествие дипломатов, госсекретарь Монро обратился к адмиралу Джону Борлазу Уоррену, командовавшему британскими военно-морскими силами в Галифаксе. Уоррен прислал в Вашингтон просимые документы. Разумеется, также и в Лондон. Уоррен сообщил, что американцы отправились в Санкт-Петербург па переговоры и рассчитывают на российское посредничество. Каслри, получив эту информацию, 25 мая 1813 г. в Лондоне вновь заявил российскому послу, графу Христофору Андреевичу Ливену, что Великобритания согласна только на прямые переговоры с американцами. Ливен немедленно сообщил об этом как императору Александру в ставку (в Петерсвальдау), так и Румянцеву в Петербург¹².

И вот тогда — 6 июля (24 июня) 1813 г. граф Николай Петрович Румянцев высказал в письме императору предложение: следует задержать американских дипломатов в Петербурге как можно дольше! Он прямо объяснил, зачем. «Эти переговоры, государь, представляют собой случай, который не следует упускать, в наших интересах воспользоваться им. Они, быть может, смогут способствовать подготовке всеобщего мира, заставив Англию, вынужденную считаться с США, окончательно изменить свою политику, столь пагубную для процветания нейтральных государств»¹³. 18 июля Александр написал Румянцеву: «Вполне одобряю Вашу точку зрения на посредничество и разрешаю Вам действовать в соответствии с этим»¹⁴.

А тем временем лорд Каслри в очередной беседе с Ливеном вновь отверг идею переговоров при посредничестве, которая, если и была высказана тогда повторно императором Александром, то только устно: никаких ссылок на какой-либо связанный с нею текст документы тех дней не содержат. Ливен так излагал услышанное от Каслри: Русские предложения не только не ведут к поставленной [Александром I] благодетельной цели, но и произвели весьма нежелательный эффект, повышая авторитет американского правительства у избирателей и позволяя ему под прикрытием разговоров о мире продолжать [прежнюю] политику. Английская торговля неизмеримо более русской страдает от войны с Америкой, поэтому британское правительство, как никто другой, заинтересовано в восстановлении мира». Каслри заявил также, что Великобритания готова на прямые переговоры с американцами, но только в Лондоне, и ни в коем случае не в ставке императора, где американские представители «всегда будут опаснее, чем здесь»¹⁵. Так что, предписывая Румянцеву оставить американских уполномоченных в Санкт-Петербурге, Александр действовал в соответствии с пожеланиями своего британского союзника.

И 9 августа 1813 г. Нессельроде написал в Лондон Ливену для сведения Каслри: «Как только британское правительство сочло нужным отклонить это предложение, мы стали рассматривать его как не имевшее место»16.

Однако ни Александр I, ни Нессельроде ни единым намёком не сообщили этого важного обстоятельства в Санкт-Петербург: ни Н.П. Румянцеву, ни американским уполномоченным!

Это, конечно, можно объяснить их крайней занятостью. Но 1 сентября 1813 г. британский посол в России Уильям Шоу Каткарт, находясь в императорской ставке в Теплице, известил Александра, что британская сторона готова к прямым переговорам с американцами не только в Лондоне, но и в Гётеборге, в Швеции17. И этого Александр I опять-таки не сообщил ни Н.П. Румянцеву, ни американцам! Текст ноты Каткарта от 1 сентября 1813 г. Каслри приложил к своим мирным предложениям, направляемым 4 ноября 1813 г. в Вашингтон; в начале 1814 г. всё это было опубликовано в американских газетах, и из одной такой, посланной в Санкт-Петербург, Джон Куинси Адамс впервые узнал содержание ноты только 1 апреля 1814 г.¹⁸, после того как она дважды пересекла океан!

Что на переговоры с российским посредничеством надеяться невозможно, американские уполномоченные в Петербурге узнали не от своего и не от российского правительства. Им это постоянно внушали британские дипломаты в Санкт-Петербурге, однако верить противнику не полагалось. 21 августа 1813 г. генерал Моро, находившийся в ставке российского императора, в письме Галлатину недвусмысленно сообщил, что Великобритания российское посредничество отвергла и что Россия на нём более не настаивает¹⁹.

В январе 1814 г. Галлатин и Бейард выехали из Санкт-Петербурга через Берлин в Амстердам. В конце апреля покинул Петербург (как оказалось, навсегда) и Дж.К. Адамс. Все они были назначены полномочными представителями на прямых англо-американских переговорах, которые предполагались сначала в Гётеборге и которым суждено было увенчаться заключением Гентского мира 24 декабря 1814 г. 21 апреля 1814 г. Галлатин в письме американскому посланнику а Париже Уильяму Гаррису Кроуфорду высказал просьбу: пусть он попытается поговорить с Александром I «не как с посредником, а просто как с другом»²⁰. Однако 11 мая Кроуфорд сообщил госсекретарю Монро, что все попытки встретиться не то что с Александром, а хотя бы с Нессельроде, ни к чему не привели. Правда, маркиз Лафайет 25 мая 1814 г. добился от императора Александра обещания предпринять новую попытку посредничества²¹. А 17 июня в Лондоне Галлатин и американский представитель в Санкт-Петербурге Леветт Гаррис были приняты Александром I. Российский император сказал Галлатину, что «предпринял две-три попытки», но «не питает надежды, что …может здесь чем-либо помочь». В донесении госсекретарю Монро Галлатин комментировал: «Если три, то третья, должно быть, состоялась теперь»²². Он составил меморандум на имя Александра²³, но уже и сам не верил, что от него может быть польза. Никаких последствий этот меморандум не имел.

Своеобразный итог эпопее с несостоявшимся посредничеством был подведён реакцией санкт-петербургских придворных кругов на Гентский мир. 19-20 (7-8) января 1815 г. Леветт Гаррис, находившийся в столице Российской империи, сообщал Дж.К. Адамсу: «Сенсация, произведённая здесь [Гентским миром], поистине огромна. В придворных кругах сожалеют о мире и считают, что мы поторопились – здесь, похоже, хотели бы, чтобы мы отвлекли противника ещё на год и, таким образом, помогли бы уменьшить его влияние в Европе»²⁴. В другом письме Адамсу [от 1 февраля (20 января) 1815 г.] Гаррис так описывал встречу с Н.П. Румянцевым: «Едва поздоровавшись со мной, граф воскликнул: «Ах, сударь, что произошло! Значит, мир заключён? Увы! Боюсь, как бы это не оказалось преждевременным…»²⁵.

Остаётся ответить на самый сложный (пусть и не самый важный) вопрос: почему император Александр дезинформировал не только американских уполномоченных, но и своего канцлера Н.П. Румянцева? Ведь Румянцев не просто поддерживал линию поведения императора по отношению к американцам, — он сам её сформулировал и был более стойким её приверженцем, нежели сам император!?

Те бесплодные месяцы, которые американские уполномоченные провели в Санкт-Петербурге, для Румянцева были очень хлопотливыми, а нередко и горькими. 19 августа 1813 г. он пригласил к себе Адамса и сообщил, что готовит ноту, которую отошлёт в Лондон графу Ливену: российский дипломат должен был возобновить предложение о посредничестве. Румянцев показал американцам текст как этой ноты, так и той, что Ливен должен был отправить на имя Каслри. Оба документа, каким-то образом даже утверждённые высочайшей резолюцией, — «Быть по сему»²⁶, — были отосланы Ливену 28 августа²⁷. Однако Ливен к тому времени получил депешу, дезавуирующую всякие новые инициативы российского посредничества в принципе, которую ему направил Нессельроде 9 августа из императорской ставки. Поэтому Ливен никаких новых российских инициатив перед британским правительством не выдвигал и присланную из Санкт Петербурга ноту вручать не стал28. Об этом он 6 октября написал и самому Н.П. Румянцеву. 29 (17) октября 1813 г. старый канцлер получил это обескураживающее послание²⁹. Располагая запиской императора от 18 июля 1813 г., которая как будто свидетельствовала о полном доверии к нему императора в деле с американцами, если и не предоставляла ему карт-бланш, Румянцев был «крайне уязвлён подобным поведением графа Ливена», так уязвлён, что даже не скрыл этого от американцев. Тем не менее, в той же беседе — 2 ноября — он упрямо продолжал внушать Галлатину, будто «в Европе нет такого правительства, чей посланник взял бы на себя ответственность покинуть страну, основываясь на столь недостоверной информации и без официальных указаний своего двора»³⁰. Только звучало это всё менее и менее убеждённо с его стороны, и всё менее убедительно для американцев.

Таким образом, можно предположить: Александр I скрыл от Н.П. Румянцева британскую позицию, дабы он тем успешнее вводил заблуждение американцев, что первое время заблуждался и сам. Известная характеристика, данная императору Пушкиным, нуждается в корректировке: властителем слабым он не был. но лукавство — слишком слабое выражение для обозначения тех комбинаций, которые Александр I был способен разыграть, когда видел в том пользу. Достаточно вспомнить, как он внушил Э. Парроту, будто только его, Паррота, заступничество спасло М.М. Сперанского в 1812 г. от неминуемого расстрела.

Итак: после полного изгнания из России французских армий и начала заграничного похода российской армии — на рубеже 1812 и 1813 гг. — Александр I, а ещё более Н.П. Румянцев желали не скорейшего завершения, а, наоборот, максимального затягивания англо-американской войны. Таким образом они рассчитывали уменьшить английское влияние на определение послевоенного устройства Европы. Они сделали всё, чтобы американское правительство как можно позже осознало тот факт, что Великобритания на переговоры при российском посредничестве ни в коем случае не согласится и что ему следует вступить в прямые переговоры. В этих целях они стремились как можно дольше задержать в Санкт-Петербурге делегацию американских дипломатов: Альберта Галлатина, Джеймса Бейарда и Джона Куинси Адамса. Фактически они добились оттяжки переговоров примерно на год.

Случилось то, чего опасался первый президент США Джордж Вашингтон в Прощальном послании 1796 г. Вашингтон, как известно, советовал не вступать в обязывающие отношения с европейскими монархиями: их дипломатия — более опытная и изощрённая — непременно найдёт способ извлечь из таких отношений большую пользу, нежели американцы.

После того, что произошло, у администрации Мэдисона пропало желание поддерживать установленные было отношения с Россией. После отъезда Дж.К. Адамса из Санкт-Петербурга — в апреле 1814 г. должность посланника оставалась вакантной, и следующего посланника — Уильяма Пинкни — направил в Санкт-Петербург только следующий президент, Джеймс Монро.

• 1
  Annals of Congress. 12th Congr. 1st Session. Washington, 1853. P. 298.
• 2
  Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия 1. Т. 6. М. 1962. С. 558-559.
• 3
  Memoirs of John Quincy Adams / Ed. by Ch. F. Adams: In 12 vol. Philadelphia, 1874-1877. Vol. 2. P. 401 -403. См. резюме: Дж.К. Адамс — Дж. Монро // Россия и США: становление отношений. 1765-1815. Сб. документов. М.. 1980. С. 542-543; Внешняя политика России… Серия 1. Т. 6. С. 582-583.
• 4
  American State Papers. Class I. Foreign Relations. Vol. 3. Washington. 1832. P. 621-623.
• 5
  П.А. Николаи — Н.П. Румянцеву 13 (1) ноября 1812 г. // Внешняя политика России… Серия 1. Т. 6. С. 597-598.
• 6
  Россия и США… Указ. соч. С. 550, прим. 3.
• 7
  «Может быть, он надеялся, что, несмотря на свой решительный отказ, английское правительство в конце концов пойдёт на уступки». — См.: Болховитинов Н.Н. Становление русско-американских отношений. 1775-1815. М., 1966. С.545.
• 8
  Memoirs of John Quincy Adams. Vol. 2. P. 487.
• 9
  Россия и США.. Указ. соч. С. 634-636.
• 10
  Там же. С. 619.
• 11
  Там же. С. 637-638. К такому же выводу пришёл и Дж.К. Адамс (см. его донесение Дж. Монро от 15 апреля 1814 г.: Там же. С. 647).
• 12
  Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия 1. Т. 7. М., 1970. С.215-217.
• 13
  Россия и США… Указ. соч. С. 602.
• 14
  Там же. С.603.
• 15
  Х.А. Ливен — графу К.В. Нессельроде, 16 (4) июля 1813 г. // Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия 1. Т. 7. С. 308-310.
• 16
  Россия и США… Указ соч. С. 611.
• 17
  Там же. С. 615.
• 18
  Memoirs of John Quincy Adams. Vol. 2. P. 590.
  19 The Diary of James Gallatin, Secretary to Albert Gallatin. L., 1916. P. 7-9 (полный текст письма). Через несколько дней — 27 августа — Моро погиб в сражении при Лейпциге. Похоронили его в Санкт-Петербурге, в католическом соборе Св. Екатерины на Невском проспекте.
• 20
  The Writings of Albert Gallatin / Ed. by H. Adams: In 3 vol. Philadelphia, 1879. Vol.1. P. 602-604.
• 21
  Россия и США… Указ. соч. С. 651.
• 22
  The Writings of Albert Gallatin. Vol. 1. P. 632-633.
• 23
  Россия и США… Указ. соч. С. 654-655.
• 24
  Там же. С. 671.
• 25
  Там же. С. 675.
• 26
  Если документ дорабатывался в Санкт-Петербурге, то как Александр, находившийся в Теплице, мог сделать эту помету на его окончательном варианте тотчас отосланном по назначению в Лондон?! Если высочайшая резолюция была на оригинале этого документа, то как Ливен осмелился не вручить его по назначению, и почему Ливен, объясняя свой поступок, вообще не упомянул высочайшую резолюцию? Скорее всего, резолюция была сделана только на копии, которую Н.П. Румянцев послал из Петербурга в Тёплиц и которая затем была возвращена ему.
• 27
  Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия 1. Т. 7. С. 362-363.
• 28
  Там же. С. 385-386.
• 29
  Россия и США… Указ. соч. С. 622.
• 30
  Дневниковая запись Дж.К. Адамса от 3 ноября, со слов Галлатина // Memoirs of John Quincy Adams. Vol. 2. P. 540-544.