Джон Кэлхун — выразитель интересов Американского Юга (20—40-е годы XIX века)

Южанина Дж. Кэлхуна американская историография традиционно относит ко второму поколению крупных политических деятелей США, пришедшему на смену «отцам-основателям». К этому же поколению относят Дж. К. Адамса и Д. Уэбстера (оба из Массачусетса), Г. Клея (Кентукки), М. Ван-Бюрена (Нью-Йорк), занимавших в 20—40-е годы XIX в. различные государственные должности, а также — выходца из Теннесси, знаменитого президента США Э. Джексона. Имя каждого из этих политиков вошло в историю. Все они являлись выразителями определенного комплекса идей, господствовавших в США в десятилетия, предшествовавшие Гражданской войне. Это был период быстрого роста предпринимательства и свободной конкуренции, развития многоукладности, ускорения процессов формирования классов американского общества, завершения государственного строительства.

Что же касается государственных мужей, то их все чаше стали занимать такие проблемы, как содержание и границы демократии, судьба новых территорий, роль экономических программ в обеспечении общественного прогресса, совершенствование американского федерализма. Для активизации идейно-политической жизни — жарких дебатов, теоретических споров, ораторских дуэлей, возродивших и развивавших традиции времен Войны за независимость и первых послереволюционных лет, — существовали объективные причины, в том числе наличие многочисленной группы образованных, талантливых мыслителей и политиков-практиков.

В группе названных деятелей уроженец Южной Каролины Дж. Кэлхун стоит особняком — подчеркнем, в американской истории мало таких спорных фигур, как он.1 Единодушным и непоколебимым является признание за ним склонности к «научному» системному анализу, к теоретизированию, т.е. качеств политического мыслителя. В главном же — в определении взглядов и позиции Дж. Кэлхуна — по сей день нет согласия, оценки столь разноречивы, что существует искушение считать его своеобразной аномалией в истории политической мысли США. Казалось бы, трудно опровергнуть тех, кто видит в нем защитника интересов рабовладельцев. Более того, длительное время в характеристиках, даваемых Дж. Кэлхуну, преобладали явно аболиционистские мотивы: его называли ведущим заговорщиком Юга и одним из непосредственных виновников Гражданской войны. Однако к 30-м годам нынешнего столетия нападки на Дж. Кэлхуна как защитника рабства поутихли, о его взглядах пишут как о важном источнике, послужившем формированию современных идейно-политических традиций США. За ним утвердился приоритет создателя теории групповой демократии: волею судеб он превращен в одного из теоретиков современного либерального государства с его плюрализмом интересов и наличием у каждой общественной группы механизма выражения своего мнения и его реальной защиты. По А. Шлезингеру-мл., «теория Кэлхуна не была заключением адвоката, ловким построением для защиты претензий рабовладельцев, она результат глубокого изучения современного общества, этот блестящий анализ остается актуальным для любого меньшинства».2  Если оценивать эту цитату в контексте политической истории, то речь идет о борьбе отдельных социальных групп за свои интересы, против деспотической вол большинства. В этой связи биографы Дж. Кэлхуна М. Койт и Ч. Уилтс считали его защитником прав меньшинства и, следовательно, демократом. Р. Хофстедтер, имея в виду резкую критику Дж. Кэлхуном капитализма, развивавшегося в северных штатах, «превратил» его в «Маркса от клана рабовладельцев».3

Судьба как самого Дж. Кэлхуна, так и его идей по-своему замечательны. Не зная равного себе на Юге политического мыслителя, именно здесь, как это ни парадоксально, он потерпел неудачу, когда пытался заручиться поддержкой для того, чтобы стать президентом. Как энергичный политик, порою в резкой форме отстаивавший свои взгляды и находивший оригинальные решения тех или иных проблем, он не получил при жизни всеобщего признания даже на Юге. Быть может, одной из причин тому были его дальновидность и излишнее, как казалось современникам, беспокойство за судьбу южных штатов. Будучи во всем, что касалось Юга, радикалом и сторонником «крутых» мер, Дж. Кэлхун в отличие от многих рабовладельцев не считал, что жизнь на Юге может и дальше идти по накатанной колее. Временами Дж. Кэлхун поддерживал столь непопулярные на Юн проекты, как строительство за федеральный счет сильного флота, каналов, дорог, в 1816 г. он одобрил повышение тарифов на ввозимые товары, создание Национального банка США. Вероятно, это были уступки с его стороны, продиктованные гипертрофированным страхом за судьбу боли уязвимого южного общества, которое может утратить стабильность.

Карьера Дж. Кэлхуна почти сразу началась с высокой ступени: после короткого пребывания в легислатуре Юж. Каролины в 1812 г. он был избран в сенат США, где быстро выдвинулся. Он не обладал ни обаянием Г. Клея, ни красноречием Д. Уэбстера — говорил просто, упорно следуя логике своих посылок; природный ум, сильный характер, юридическое образование, полученное в Йельском университете, давали о себе знать. Как писал А. Шлезингер-мл. в своей известной книге «Век Джексона», «в то время как Клей налегал на эмоции, Уэбстер — на риторику, Бентон — на абсолютное знание фактов, и все при этом позволяли себе циничные высказывания, Кэлхун обескураживал полной открытостью своих речей, хорошей аргументацией, железной логикой».4

Проблема отношений с Англией была в 1812 г. для США главной. Попав в комитет по иностранным делам, Дж. Кэлхун приложил немало усилий, чтобы подготовить конгресс и общественное мнение к мысли, что война с Англией неизбежна. В жарких спорах об отношении к Англии, так волновавших жителей побережья и пограничных штатов, он чувствовал себя легко, критикуя всех, кто стремился к примирению с ней. Воинственность Кэлхуна объяснялась многими мотивами — интересами Юга, рабовладельцы и мелкие фермеры которого жаждали новых земель и опасались интриг Англии на западной границе; тогдашней верой молодого Дж. Кэлхуна. близкого к просвещенным республиканцам в то, что с помощью защитительных мер центральные власти, поощряя единое и взаимосвязанное развитие всех регионов страны, подключат к этому процессу Юг; наконец, — честолюбием, желанием сделать карьеру, поддержав популярные в обществе и конгрессе идеи. Как бы то ни было, называя имена наиболее видных «военных ястребов» кануна и времени войны США с Англией 11812-1814) историки не забывают о Дж. Кэлхуне. Он верил в величие страны, романтизировал войну, как провинциал недооценивал ее тяготы, тем более не утруждал себя расчетами относительно материальных возможностей США.

В первый период своей карьеры — до конца 20-х годов — Дж. Кэлхун был сторонником активно действующей центральной власти, защитником общенациональных интересов. Он использовал свое растущее влияние для реализации идей, которые постепенно — пункт за пунктом — складывались в знаменитую «американскую систему» Генри Клея. Дж. Кэлхун не являлся архитектором этой экономической программы: зная ситуацию на Юге, он предпочел быть ее комментатором и пропагандистом. «Выступая 4 апреля 1816 г. в защиту нового тарифа, Кэлхун подчеркивал, что в отдельности каждая отрасль экономики — сельское хозяйство, промышленность, торговля — не могут стать основой общего благосостояния. Лишь, взятые вместе, они обеспечат процветание, которое зависит от каждой из них.»5 Дж. К. Адамс так отзывался о Дж. Кэлхуне в 1817 г.: «Он стоял выше секционных предрассудков в большей степени, чем какой-либо другой государственный деятель Союза, с которым я работал».6 Подобное восприятие Кэлхуном происходящего можно объяснить известным преуспеванием Юга, многоукладностью его экономики объективной синхронизацией процессов, происходивших в различных регионах, неразвитостью противоречий в обществе, а главное — необходимостью навести порядок в стране после войны с Англией.

Дж. Кэлхун встретил окончание войны с облегчением, вынеся из нее в качестве главного вывода убеждение, что страна не должна быть столь слабой и неподготовленной. Как и многих других вчерашних «ястребов» война 1812-1814 гг. преобразила Дж. Кэлхуна: он стал более умеренным и глубоким политиком. Ради укрепления промышленности и выплаты государственного долга Дж. Кэлхун, как уже отмечалось, поддержал создание нового национального банка; защищал он и введение прямого федерального налога; его очень волновали такие проблемы, как состояние дорог, причем прежде всего на более слабом Юге, и обороноспособность США. Будучи страстным исследователем и энтузиастом освоения страны Дж. Кэлхун на какое-то время увлекся идеей проведения канала менжду Чезапикским заливом и рекой Огайо и, как многие в послевоенные годы допускал возможность федеральной помощи в этом деле. Как политик Дж. Кэлхун вплоть до конца 20-х годов быстро «набирал очки», находя приверженцев в самых различных районах; в том числе на Северо-Востоке страны. Хорошее знание жизни янки, среди которых он провел четыре года в молодости, образованность, политическое сотрудничество со многими вчерашними федералистами, непосредственное участие в проведении ряда мер правительства после 1814 г. — все это способствовало популярности Дж. Кэлхуна. К тому же он в течение восьми лет — с 1816 по 1824 г являлся военным министром в администрации Дж. Монро.

В 1824 г. Дж. Кэлхун оказался самым молодым из пяти кандидатов в президенты. Он быстро усвоил «правила игры» в большой политике, легко вступая в сделки при необходимости. Дж. Кэлхуна поддерживали тогда экс-федералисты, немало политиков с Запада и армейские чины. Он высказывался даже за национальный конвент вместо элитного кокуса конгрессменов, оправдывал проведение митингов на местах и использование прессы т.е. в 1824 г. — не в пример последующему своему ироничному отношению к массовой электоральной политике — он шагал в ногу со временем. Ему хватило здравомыслия при множестве «великих» кандидатов отступить и согласиться «всего лишь» на пост вице-президента. Как это ни странно, но в избирательной кампании 1824 г. Дж. Кэлхуну объективно бороться было легче, чем в последующих: многое еще решалось по инерции, в ходе закулисных переговоров лидеров республиканцев, выбор претендента менее, чем в дальнейшем, зависел от мнения избирателей, а сам Дж. Кэлхун и в силу своих взглядов, и из-за неразвитости межрегиональных противоречий в США мог рассчитывать на поддержку во многих районах страны.7

Ситуация в обществе начала существенно меняться еще до выборов 1824 г., но особенно заметно — во второй половине 20-х годов. В 1816 г. большинство южан-конгрессменов голосовали за умеренные протекционистские тарифы в надежде, что созданные на Юге во время войны с Англией первые текстильные фабрики положат начало собственной промышленности. Изменение экономического профиля южных штатов, утверждение в них монокультуры хлопка заставило многих южных политиков менять отношение к тарифам, как и к «внутренним улучшениям», которые мало помогали Югу. Кроме того, послевоенное «процветание», основанное на неустойчивом земельном и хлопковом «буме», оказалось непродолжительным, что продемонстрировал кризис 1819 г. Он нанес весьма ощутимый удар по экономике Южной Каролины. Депрессия, последовавшая за ним, переживалась там тяжелее, чем в других штатах. Цены на хлопок на рынках Чарлстона и Огасты в течение 20-х годов неуклонно падали и к концу десятилетия составили 10-12 центов за фунт против 20-25 перед кризисом.

Тревоги в сознание южан добавил так называемый Миссурийский компромисс8 1820-1821 гг. Дебаты вокруг него, в частности внутри кабинета, где Дж. К. Адамс занял неугодную для южан позицию, глубоко взволновали Дж. Кэлхуна. Он хотел бы избежать возрождения споров о рабстве, пая растущее различие в его толковании в разных регионах страны. С одной стороны, Дж. Кэлхун исходил из того, что на Юге никто и не помышляет распространять естественные права на негров, видя в рабстве механизм социального контроля за ними, с другой стороны, как интеллектуал и джентльмен он признавал тогда аморальность рабовладения и испытывал чувство вины.9 Большинство рабовладельцев, конечно, не страдало таким комплексом. Обеспокоенные после Миссурийского компромисса за будущее самого института рабства они стали проявлять больший, чем прежде, интерес к его экспансии и стремились сохранить свои силы в сенате.

О сдвигах в сознании южан свидетельствовали и другие признаки. В то время как ряд конгрессменов от Северо-Востока ужесточили свою позицию относительно протекционизма, некоторые представители южан искусственно политизировали тарифную проблему, что вело к обособлению Юга. Дж. Кэлхун довольно спокойно отнесся к очередному — по закону 1824 г. — повышению тарифов на ряд ввозимых в США товаров, рассчитывая на уступки южанам в других вопросах; когда же их не последовало, то впервые заговорили о «несбалансированности» развития секций, о «специальных интересах» и их влиянии на власть. Его тревогу за общество усиливало убеждение, что правительство Адамса коррумпировано, что начало этому процессу якобы положено сомнительным характером самого избрания Адамса в президенты. В результате в 1824 г. в выступлениях Кэлхуна впервые зазвучала тема надежды на «ум и добродетели народа». Трактуя «американскую систему» как выражение «специфических интересов», Кэлхун усматривал во многих действиях администрации намеренное предпочтение защищать интересы одной секции в ущерб интересам другой. Статус вице-президента длительное время не позволял ему критиковать власти, но постепенно Дж. Кэлхун все больше отдалялся от главы Белого дома, и в 1827 г. их расхождение стало очевидным почти всем. Как пишет Р. Каррент, «в 1824-1828 гг. Кэлхун и другие лидеры южан пересматривали свое отношение к национальной политике вследствие экономических изменений, которые в той или иной степени затронули все регионы.»10

В 1828 г. депутаты от Новой Англии провели через конгресс новый билль о пошлинах, названный его противниками «тарифом ужасов». Тариф на некоторые товары, ввозимые в США, повышался до 50%. Столь высокое обложение не вызывалось практической необходимостью и вело к свертыванию внешней торговли. Южане, особенно южнокаролинцы, усмотрели в «тарифе ужасов» источник всех своих трудностей. Сам Кэлхун часто выражал озабоченность делами на плантации.11

Осенью 1828 г. Дж. Кэлхун начал поиск легального компромисса. Он ре. шил удовлетворить требования экстремистов Юж. Каролины, не разрыву при этом отношений со сторонниками единства страны. В конце года легислатура штата, не называя имени автора, опубликовала его памфлет под названием «Обзор причин недовольства Южной Каролины», в котором сухим юридическим языком обосновывалась неконституционность «тарифа ужасов» и — что особенно важно — на примере многочисленных бед Юга доказывалось, сколь вредно для страны господство в ней «специальных интересов» (под ними Дж. Кэлхун подразумевал влиятельные торгово-промышленные и банковские круги, прежде всего Новой Англии и г. Нью-Йорка). И хотя памфлет был написан в спокойной манере, в накалявшейся обстановке он прозвучал как декларация претензий Южной Каролины.12 В развитие его положений Дж. Кэлхун в ряде выступлений летом 1831 г. сформулировал известную доктрину нуллификации, т.е. права штатов отменят на своей территории неугодные им решения федеральной власти. Он надеялся, что вето Юж. Каролины на тариф подорвет союз «специальных интересов» с федеральным правительством, понизит доходы последнего и тем самым как-то ослабит центральную власть. Таким образом, начало 30-х годов — это новый этап в мировоззрении и политической биографии Кэлхуна, именно тогда он отказался от принципа защиты активно действующей федеральной власти, предлагая всячески ее ограничить. По слова биографа Дж. Кэлхуна Ч. Уилтса, «его становление как защитника прав штатов было медленным и болезненным, оно заняло много времени, ж окончательно утвердившись на этих позициях, он понял, что только та можно защитить интересы своего любимого Юга и сохранить Союз, который был дорог ему в равной степени».13

Острый кризис национальной политики 1831—1833 гг. вернул конгресс к давним спорам о сущности американской федерации, о соотношении прав власти в Вашингтоне и субъектов федерации — штатов. Противоречия между сторонниками сильной федерации и приверженцами партикуляризма, возникшие еще в первые годы существования Соединенных Штатов, в начале 30-х годов вылились по традиции в дебаты о «широком» и «узком» толковании конституции 1787 г. В целом до Гражданской войны в США господствовали конституционно-правовые доктрины, которые оставлял публичной власти мало прав и возможностей для нормотворчества, преобладала тенденция к расширению прав штатов и сужению функций центральной власти. Последнее имело под собой объективную основу, коренящуюся в экономико-географическом многообразии страны, в незавершенной создания единого национального рынка, в больших потенциальных возможностях развития капитализма «вширь».

«Узкое» толкование конституции, безусловно, имело демократическое содержание, отражая традиционную неприязнь американцев к сильной власти с ее мелочной регламентацией жизни, многочисленными налогами и ограничением свобод. Но эта же теория, покоящаяся на незыблемом уважении к правам штатов, вполне импонировала рабовладельцам и фактически удала им правовым обоснованием неприкосновенности института рабства. Среди сторонников теории прав штатов — независимо от их региональной принадлежности — существовали некоторые расхождения. Одни верили в вечность Союза и децентрализацию власти как наилучший способ сохранил завоеваний Американской революции; другие считали, что штаты имеют конституционное право выйти из Союза, а доктрина прав штатов обеспечивает наилучший путь для защиты меньшинства от тирании большинства. В 30—50-х годах XIX в. антинациональные сепаратистские настроения были характерны главным образом для плантаторов Юга, хотя попытки отделиться от Союза в эти годы предпринимались и на Северо-Востоке.

К началу 30-х годов на Юге окончательно сложилось три взгляда на природу федерального союза — нуллификаторов, сторонников сильной центральной власти и традиционных защитников прав штатов. Соотношение между ними было чрезвычайно нестабильным и со временем изменилось в пользу нуллификаторов и сецессионистов. Чем определялись расхождения жителей Юга? Конечно же, постоянными противоречиями, царившими внутри самого общества, и прежде всего среди рабовладельцев. Интересы отдельных групп плантаторов — из старых и новых штатов, приморской положи горных районов, из пограничных штатов и штатов Мексиканского залива не совпадали, все это способствовало партийно-политической пестроте на Юге.14

Нуллификаторы, к которым относился Кэлхун, первоначально составляли меньшинство в Юж. Каролине, Более того, на первых порах он вынужден был действовать негласно, не примыкая открыто к нуллификаторам. Его главные усилия, как и всей южнокаролинской делегации в конгрессе, были направлены на сдерживание местных «радикалов»-экстремистов. Как и многие на Юге, Дж. Кэлхун, надеялся, что Э. Джексон, как рабовладелец, войдет на значительное снижение тарифов. Все более ощутимые расхождения с президентом (Джексона можно назвать защитником традиционных прав штатов), усугублявшиеся личной неприязнью, позволили Дж. Кэлхуну выступить открыто. Осенью 1832 г. нуллификаторам под его руководством удалось не только завоевать большинство в легислатуре (две трети голосов на выборах в законодательные органы Юж. Каролины), но и получить пост губернатора штата. В ноябре они созвали в Колумбии съезд, который объявил, что с 1 февраля 1833 г. тарифные законы последних лет на территории штата не будут иметь силы. Тогда же Дж. Кэлхун занял освобождавшуюся вакансию сенатора от Юж. Каролины в федеральном конгрессе.

Он появился там в самый острый момент: ходили слухи о готовности Э. Джексона самолично перевешать всех предателей, проводились плохо скрытые военно-мобилизационные мероприятия, конгресс только что приступил к обсуждению билля, который принудил бы южнокаролинцев к исполнению законов. Тем не менее Дж. Кэлхун, почти в одиночку отбиваясь от многочисленных атак с разных сторон, защищал доктрину нуллификации и определял обсуждаемый «военный билль» как неконституционный.

Имея в виду принятие на компромиссной основе умеренного тарифа в начале 1833 г., он оценил это как успех нуллификаторов. «Я не сомневаюсь,- писал он одному корреспонденту на Север, — что протекционистская система получила смертельный удар, и этот удар нанесла нуллификация. Та, же оружием мы расправились невоенным биллем».15 На самом деле нуллификаторы потерпели неудачу — их доктрина была отвергнута в конгрессе и практически во всех южных штатах как противозаконная, антиконституционная. Дж Кэлхун не признал поражение, однако пришел после этого политического кризиса к важному выводу — один штат не может противостоять федеральной власти. Не забывая тезиса о правах штатов, он все чаще обращался к обоснованию единства интересов южан, к поиску политико-идеологических основ сплочения всего Юга.

30-40-е годы XIX в. можно рассматривать как критические десятилетия в истории Юга, как период, когда в мировоззрении южан происходили серьезные изменения. Они связаны с особенностями развития такого специфического общественного института, каким являлось рабство. Если в начале века еще существовало мнение, что институт рабства исчезнет сам собой, то развертывание промышленного переворота в США и развитие хлопчатобумажной промышленности в Англии дало толчок процветанию рабовладельческого плантационного хозяйства. Сотни тысяч белых южан, даже не владеющих рабами, начали связывать свою судьбу с рабством, оправдывая его и все более проникаясь расистской идеологией. Ярые приверженцы рабовладения считали, что последователям Т. Джефферсона с их умеренными взглядами нельзя поручать защиту интересов Юга. Они возмущались даже тем немногими строками, в которых автор «Декларации независимости» оценивал рабов как обычных людей. После смерти Т. Джефферсона в 1836 г. окончилась нерешительная политика по отношению к рабству. Теперь руководство политикой перешло к представителям Юж. Каролины. Это был не просто переход от политики Т. Джефферсона к политике Дж. Кэлхуна, а «установление полного господства небольшого меньшинств джентльменов-плантаторов над безгласной массой южан-фермеров», которое выдвинуло «аристократический идеал в качестве конечной цели южного общества».16

Помыслы и действия Дж. Кэлхуна на протяжении многих лет быта связаны с укреплением и защитой «особого института». Если в прежние времена, когда рабство не имело широких возможностей для развития Кэлхун параллельно с признанием необходимости рабства говорил о недостатках этого института, то в новых условиях 30—40-х годов он вместе со многими южными политиками и идеологами стал активным защитником рабства. Все его публичные выступления так или иначе сводились к том; что «рабство — позитивный институт»; в одном из них он заявил: «Прежде многие на Юге верили, что рабство — моральное и политическое зло Теперь в эту глупую выдумку никто не верит».17

Со временем Кэлхун все чаще признавал, что между Севером и Югом существуют серьезные разногласия. Свободные штаты, по его мнению, — источник всех конфликтов, которые неизбежно возникают между трудом и капиталом, а значит, эти штаты являются глазной дестабилизирующей силой, способны привести к расколу страну. Критику Кэлхуном северного общества, вероятно, можно назвать одной из разновидностей теории «феодального социализма», хотя он был рождён в стране, не знавшей феодализма, Его теория сформировалась на почве рабовладения. Но по сути она имеет много общего с классическими теориями «феодального социализма» и прежде всего — патерналистскую направленность: Дж. Кэлхун трактовал отношения между классами рабовладельческого общества как отношения «отцов» и «детей», «старших» и «младших». Он доказывал, что рабство приобщает негров к цивилизации, улучшает их материальное положение. Будучи рабовладельцем, он гордился своей репутацией справедливого и доброго хозяина, хотя это не помешало ему однажды наказать своего беглого раба, назначив ему 30 ударов плетью.

Теории Дж. Кэлхуна, как и теории «феодального социализма», присущи черты консервативного романтизма. Фактически он защищал рабовладельческое общество того времени, когда в него еще не проник дух коммерции. Обращение Кэлхуна к идеалу афинской демократии не случайно: в нем он видел историческое оправдание защищаемого им строя. Проецируя принципы афинской демократии на американское общество, он стремился доказать, что это демократия для всех белых — расы господ, каждый представитель которой является носителем ее превосходства и имеет полное право пользоваться плодами эксплуатации негров. Согласно этой концепции, предприимчивый фермер мог достичь высокого положения в обществе, стать джентльменом-плантатором, а затем и полноправным гражданином — участником великого дела по созданию особой цивилизации Юга. Идеал греческой демократии отвечал как потребностям экономики Юга, так и предрассудкам южан.

Кроме того, теория Дж. Кэлхуна содержит столь характерную и для теории «феодального социализма» критику буржуазного строя. Он писал о безжалостной эксплуатации рабочих, о первых признаках классовой борьбы. По сути, Дж. Кэлхун не знал и боялся тех, кого подымал против своих  хозяев. Возможно, поэтому его критика консервативна: он обвинил буржуазию главным образом в том, что при ее господстве формируется класс, которому суждено взорвать весь старый общественный порядок. «Везде, где существует наемный труд, — писал Кэлхун, — неизбежно зреет конфликт между трудом и капиталом, который в итоге ведет к анархии и революции».18 Он, разумеется, отрицал социальную революцию как выход из положения, полагая, что разработанная им система государственной власти не только даст возможность решать возникающие проблемы на основе компромисса путем обращения к штатам, но и сделает стабильной существующую систему. «Если при этом возникнут противоречия, — рассуждал Дж. Кэлхун, — то недовольство обратится уже не против системы, а против отдельных лиц, злоупотребляющих властью, и способ исправления ошибок уже ищут не в революции, а в реформаторстве.»19

Дж Кэлхуна «считали и считают защитником интересов плантаторов, но сам он стремился стать лидером объединенных консервативных сил Севера и Юга против универсальной революционной силы», — пишет Р Каррент.20 Возможно, теоретические взгляды Кэлхуна и следует так назвать. Но, выступая против нарождающегося пролетариата, он все же оставался в большей степени южанином, чем американцем: его прежде всего волновали интересы, связанные с плантационным хозяйством. При жизни Дж. Кэлхуна более важной для Юга, чем задача сдерживания рабочего класса, являлась проблема соперничества и выживания, ибо капитализм северных штатов представлял непосредственную угрозу уже тогда. Югу следовало решил что опаснее для плантационной системы — демократизм «низов» или финансовый капитал Севера? Опасаясь разгула демократии, большинство южан выступало за союз с последним, но Дж. Кэлхун понимал, что представители крупного капитала назначат слишком высокую цену за свою помощь и ею может стать «американская система». Сможет ли Юг пойти на это? Дж. Кэлхун был настроен скептически. Его страх перед демократизмом «низов» уступал страху перед капитализмом, основанном на наемном труде.

Как политический мыслитель, Дж. Кэлхун был особенно силен в разработке политико-правовых вопросов, в анализе проблемы соотношении властных структур и демократии. (По мнению американских историков, трактовки конституции США Р. Хейном, Дж. Харпером, Дж. Дэвисом и другими крупными политиками, представлявшими Юг, были простым заимствованием идей Кэлхуна). Многочисленные выступления Дж. Кэлхун в конце 20-х годов в сенате, резолюции на митингах, резолюции, которые он отстаивал в конгрессе, так или иначе отражают его взгляды, но четкую и строгую литературную форму они обрели только в конце 40-х годов, когда за несколько месяцев до кончины Дж. Кэлхун завершил работу над «Исследованием о государстве» и «Трактатом о конституции и правительстве Соединенных Штатов». В его публицистике эти памфлеты занимают центральное место и неизменно привлекают внимание исследователей. Их анализ позволяет сделать вывод, что Кэлхун абсолютизировал роль государства, полагая, что от его типа непосредственно зависит поведение граждан. Игнорируя изучение социально-экономической структуры общества, он в своих работах отдавал предпочтение методам формальной логики.

Памфлеты и другие выступления Кэлхуна обнаруживают, что он стремился защищать интересы рабовладельцев сугубо конституционным мерами. Причем в поисках этих мер он обратился к представителям двух школ американской общественной мысли, занимавшимся вопросами государства и права. У Т. Джефферсона Дж. Кэлхун заимствовал близкое ему по духу учение о правах штатов, у федералистов—теорию государства, основанного на строгом равновесии сил. Объединив, переработав и дополнив эти теории, Дж. Кэлхун сконструировал свою модель государственного устройства, не лишенную черт антидемократизма и партикуляризма.

Дж. Кэлхун отрекся от доктрины Т. Джефферсона о равенстве людей, отрицал то, что от рождения они имеют равные гражданские права, но постоянно оперировал понятием «народ», которому в конечном счете, по его мнению, и принадлежит суверенитет (по меркам США первой половины XIX века – довольно банальная мысль). Другой вопрос, какой смысл Дж. Кэлхун вкладывал в понятие «народ»? Он считал, что идеи демократии были неправильно поняты и реализованы в Америке, и вину за это возлагал на сторонников Т. Джефферсона, которые под демократией подразумевали прежде всего политическое равенство. Дж. Кэлхун доказывал, что данная идея утопична и опасна. Он, как и многие консервативные мыслители и политики его времени, исходил из известного положения Дж. Гаррингтона, что в государстве существует неизбежное социальное неравенство. Дж. Кэлхун видел США республикой, но с правительством, возглавляемым людьми, стоящими высоко над основной массой граждан. Фактически речь шла об аристократической республике, в которой народу дозволено лишь давать согласие на назначение немногих избранных для управления им.21 Дж. Кэлхун сужал понятие «равенство» еще больше, чем многие политики его времени. Если теоретики буржуазно-демократического толка понятие «равенство прав и возможностей» распространяли на всех граждан, то Кэлхун — лишь на господствующие группировки — торгово-промышленную буржуазию Севера и рабовладельческую «аристократию» Юга.

В центре «Исследования о государстве» и «Трактата о конституции и правительстве Соединенных Штатов» — проблема взаимоотношения федеральной власти и штатов применительно к конституции США 1787 г. и к последующей политической практике. Приступая к ее анализу, Кэлхун задается вопросом, каков характер федерального устройства Союза, точнее утратили штаты свой суверенитет после ратификации ими конституции или нет? Кэлхун считает, что «штаты сохраняют свое самостоятельное, независимое и суверенное положение».22 Пытаясь определить полномочия центральной власти, Дж. Кэлхун скрупулезно проанализировал текст конституции, причем главным для него было выяснить «истинные цели» основателей американской республики. По его мнению, «отцы-основатели» США в действительности не имели намерения создавать государство с сильной централизованной властью, и теперь задача состоит в том, чтобы вернуться к их первоначальному замыслу.23

Каким же должно быть государственное устройство с точки зрения защиты интересов штатов? Для начала выясним, как Дж. Кэлхун соотносил понятия «суверенитет» и «власть». В начале XIX в. демократическая концепция прав штатов исходила из того, что суверенитет делится между федеральными и штатными органами власти, никакого различия между понятиями «суверенитет» и «власть» не делалось. Кэлхун четко различает эти понятия: суверенитет принадлежит народу отдельных штатов, а власть деются между федеральными и штатными правительствами. Первому принадлежит так называемая «делегированная», а вторым — «сохраненная власть». «От такого разделения власти зависит равновесие всей системы»,24 так как, по мнению Кэлхуна, именно независимые и суверенные штаты составляют ее основу. Он опасался того, что федеральная власть может претендовать на «сохраненные права», а это в итоге приведет к ущемлению прав штатов. «Власть может сдерживаться только другой властью», — приходи к выводу Дж. Кэлхун и предлагает обеспечить дополнительный контроль» действиями федерального правительства.

Разрабатывая проблему защиты прав штатов, он выдвинул принцип «относительного большинства» (concurrent majority), чем и прославился как политический мыслитель. Принцип «относительного большинства» можно понимать как систему мер, ограничивающих прерогативы федеральной власти. К числу мер Кэлхун относил расширение полномочий штатов в выработке законов и предоставление им права налагать вето на них и, наконец, право штатов не подчиняться федеральному правительству в пределах своей территории в случае их несогласия с ним (нуллификация). «Не моли быть разделения власти без механизма защиты каждой частью Союза свои прав… Иначе более сильная его часть сосредоточите своих руках всю пол» ту власти», — подчеркивал Дж. Кэлхун в «Трактате…».25

Давая оценку принципу «относительного большинства», отметим, что он содержал и рациональное зерно. Так, идея защиты прав меньшинства, право вето могут быть использованы и как инструмент демократии. Все зависит от того, в каких конкретно-исторических условиях они используются и кто составляет «меньшинство». Под «меньшинством» Кэлхун подразумевал южные штаты, а не ту или иную социальную группу, но фактически, конечно, речь шла об интересах рабовладельцев. Уменьшить влияние буржуазии Севера, ограничить полномочия федерального правительства, отведя ему второстепенную роль — вот цель, которую преследовал Дж. Кэлхун. отстаивая суверенитет штатов.

В 30—40-е годы южане не раз апеллировали к федеральной конституции как к основному документу, узаконившему рабовладение. Участвуя в дебатах, Кэлхун настойчиво напоминал сторонам о том, что в 1787 г. южные штаты пошли на подписание конституции только в силу договоренности о его сохранении. На этом основании Дж. Кэлхун указывал на незаконность какой-либо агитации против рабства и утверждал, что конгресс США не имеет, с его точки зрения, каких-либо полномочий даже обсуждать этот вопрос. Он, — писал Дж. Кэлхун, — выходит за пределы юрисдикции конгресса, который не вправе решать его в той или иной форме или ставить на обсуждение».26 Тезис о конституционности рабства был важнейшим в теоретических взглядах Кэлхуна. В конгрессе его отстаивали лишь немногие, а оспаривали такие видные представители вигов и демократов, как Д. Уэбстер Г. Клей. Т.Х. Бентон и др.

С конкретной программой защиты института рабства Дж. Кэлхун впервые выступил в декабре 1837 г. Он утверждал, что во время принятия федеральной конституции штаты были «свободны, независимы, суверенны» что они обладают «исключительным и принадлежащим только им правой контроля над своими внутренними институтами, которое не может быть никому делегировано»; что федеральное правительство обязано стоять на страже этого права; что рабовладение — это важнейший из названных институтов, и всякое покушение на него есть нарушение самых священных обязательств; что попытки запретить рабство на любой территории Юга диет открытым и опасным наступлением на права рабовладельческих патов; что «всякое противодействие усилению южных и западных штатов, расширению их границ и росту численности их населения за счет присоединения новых территорий, является по отношению к ним враждебным актом».27

Влияние политических взглядов Дж. Кэлхуна в 30-40-е годы постепенно усиливалось на Юге США. К середине XIX в. оно уже перестало казаться образованным южанам «пустыми страхами» за судьбу Юга. Этот перелом в настроении особенно показателен в сравнении с настроениями 20—30-х годов, когда вопрос об институте рабства еще не принял остроты национальной проблемы. В 1833 г. Дж. Кэлхун заявил: «Я считаю, что в настоящий момент в стране не существует раздоров и вражды по этому деликатному вопросу. Но не требуется большой фантазии, чтобы предвидеть опасность в будущем».28 Если в 1828 г. он впервые выступил в защиту экономических интересов южных штатов, то в 40-е годы доктрине Дж. Кэлхуна суждено было стать идеологическим инструментом обоснования экспансии южан на новые земли. Из пассивно-оборонительной она, таким образом, превратилась в наступательную.

Американский историк Л. Харт в свое время выдвинул тезис, что теория «унификации Кэлхуна была умеренной, осторожной и не выходила за рамки конституционной традиции.29 Если это в какой-то степени верно, то лишь для начала 30-х годов, но через два десятилетия — в условиях открыто и широкого обсуждения вопроса о судьбе института рабства — право и нуллификацию означало только одно — шаг к сецессии, т.е. право на сецессию. У этого права общий источник — столь излюбленное Дж. Кэлхуном положение о суверенитете штатов.

Отношение Кэлхуна к возможности сецессии — один из наиболее сложных вопросов его политической биографии. Считая сецессию конституционным актом, он квалифицировал ее только как крайнее средство протеста и допускал возможность отделения штата или группы штатов лишь теоретически. Дж. Кэлхун болезненно воспринимал мысль о расколе Союза и постоянно подчеркивал, что использование штатами своих прав должно быть направлено «не на ослабление или роспуск Союза, а на укрепление и сохранение его».30 С другой стороны в его последних выступлениях, которые полны противоречий, звучали и прямые угрозы в адрес северян. В конце жизни он заявил северянам: «Если вы не согласны признать принципа справедливости, не хотите жить в мире, скажите нам об этом. Мы знаем как поступить, оказавшись перед выбором: подчиниться или сопротивляться». Тогда же Дж. Кэлхун высказывался и более категорично: «Я не боюсь говорить правду по любому вопросу: нынешняя ситуация не позволяет южным штатам оставаться в Союзе».31 Вероятно, можно говорить о том что Дж. Кэлхун, принадлежа к старому поколению политиков, являла убежденным приверженцем Союза, но глубокая преданность интересами* ных штатов сделала его в конце концов лояльным к идее отделения Юга.

Дух агрессивности проявился у Дж. Кэлхуна в 40-е годы при решении вопроса о территории Техаса и земель, отвоеванных США у Мексики в войне 1846—1848 гг. Он прямо увязывал вопрос о территориальной экспансии с судьбой рабовладения. Главное для него — интересы южного общества, которым могла способствовать экспансия. Сам Дж. Кэлхун и ряд его сторонников являлись умеренными экспансионистами: они больше были за интересованы в укреплении плантационного хозяйства в старых юго-восточных штатах. Однако когда перед президентскими выборами 1844 встал вопрос об аннексии Техаса, кэлхунисты поддержали ее как меру крайне выгодную для всего Юга. Более того, Дж. Кэлхун действовал вопреки умеренным южанам-демократам, изображавшим аннексию Техаса как общенациональное дело, выгодное всему американскому обществу. Известное открытое письмо Дж. Кэлхуна от апреля 1844 г., наделавшее столько шума в прессе (в то время он был государственным секретарем в администрации Дж. Тайлера), сразу показало, что аннексия предпринимается с единственной целью защитить и укрепить рабство.

Сложнее обстояло дело с территориями, отвоеванными у Мексики, да и с самой войной 1846—1848 гг. Дж. Кэлхун весьма сдержанно к ней относился. 30 июля 1846 г. в одном из писем он с тревогой замечал: «Конечно война даст возможность показать наш патриотизм и доблесть, но, что гораздо важнее, она выявит и нашу финансовую слабость, создаст огромный государственный долг, усилит центральное правительство и систему раздачи государственных должностей тем, кто принадлежит к правящей в данный момент партии. Более того, военные расходы дадут прекрасный повод протекционистам начать агитацию за повышение тарифов».32 Поправка Д. Уилмота о запрете рабства на новых землях, поддержка ее в конгрессе многими депутатами с Севера окончательно убедили Дж. Кэлхуна в нежелательности войны и захвата новых территорий.

В сущности, для южан территориальный вопрос не являлся тогда актуальным, поскольку значительная часть новых земель была непригодна дна плантационного хозяйства, но Дж. Кэлхун решительно воспротивился поправке Д. Уилмота, так как считал, что она грубо ущемляет права и интересы южных штатов, попирает законные права свободного человека. «Честь южанина» требовала зашиты прав Юга, даже если эти права были абстракцией или втягивали страну в междоусобную войну. 19 февраля 1847 г. Дж. Кэлхун внес в сенат резолюцию, известную как «платформа Юга «Все территории, которые приобретают Соединенные Штаты, принадлежат отдельным штатам этого союза на правах обшей собственности, на которую каждый в отдельности и все вместе имеют равные права. Принятие федеральным правительством законов, запрещающих гражданам каких-либо штатов переселяться со своей собственностью на эти территории, должно расцениваться как дискриминация, которая противоречит конституции.»33

Помимо центральных органов власти, в которых Дж. Кэлхун пытался укрепить влияние Юга, существовал еще один институт, привлекавший его повышенное внимание. В глазах «великого нуллификатора» он имел огромное влияние на власть, «влияние столь большое, что контроль за институтом полностью определял весь ход национальной политики».34 Дж. Кэлхун имел в виду политические партии страны. Когда в 30-40-е годы обострился вопрос о рабстве, многие южане считали, что отстаивать свои интересы они лучше всего смогут в рамках межсекционной партийной системы: демократы — виги. В этом случае южное крыло каждой партии будет иметь возможность предотвратить ущемление своих региональных приоритетов и повлиять на ее северное крыло. Дж. Кэлхун лишь отчасти разделял эти надежды, и в целом его отношение к партиям было сложным и неоднозначным. С одной стороны, он рассматривал партийные связи в качестве одного из средств укрепления Союза, предотвращения раскола, а с другой — делал все возможное для превращения демократической партии в партию рабовладельцев, пытался навязать ей свою платформу. Со временем в его отношении к партиям проявились новые черты: чем дальше, тем больше он склонялся к идее однопартийности Юга, либо вообще отвергал сам институт партий на том основании, что, имея приблизительно равные силы, они готовы во имя победы поддержать любое движение, в том числе аболиционистское.

После разрыва с президентом Э. Джексоном Дж. Кэлхун формально сотрудничал с вигами, продолжая, как Г. Клей, Д. Уэбстер и прочие видные политические деятели, упрекать его в узурпации власти, осуждая «варварские» методы в политике. Однако во время экономического кризиса 1837 г. Дж Кэлхун стал поддерживать демократическую партию, с которой южане безусловно были больше связаны. Неприятие президентом М. Ван-Бюреном сильной федеральной власти встретило энтузиазм многих рабовладельцев, которые в обстановке кризиса отстаивали незыблемость традиционных патриархальных устоев Юга. Многие не доверяли южным вигам, подозревая их в поддержке «американской системы» и сочувствии централизму.

Возвращение Дж. Кэлхуна и его приверженцев в демократическую партию при М. Ван-Бюрене имело далеко идущие последствия. Он рассчитывал захватить в ней власть и навязать партии свой курс, направленный на защиту рабовладения, прав штатов и открытую поддержку экспансии на западные земли. В декабре 1837 г. Дж. Кэлхун призвал южан «отбросить все партийные разногласия и, объединившись, с рвением и энергией вести борьбу с надвигающейся опасностью». Но тогда еще не было реальной возможности для такого объединения, идея консолидации Юга не содержала каких-либо конкретных предложений. Причем, призывая к единству Юга в 1837 г., Дж. Кэлхун подчеркивал: «Мы примем достаточные меры безопасности, не прибегая к сецессии и расколу Союза».35 Другими словами, сам он оценивал тогда создание отдельной партии Юга не как шаг к сецессии.

Не исключено, что стремление Дж. Кэлхуна реформировать партийно-политическую систему США объяснялось его особым отношением к институту профессиональных политиков и к связанной с ним проблеме политической коррупции. Он унаследовал тот постулат XVIII в., что политика — это «дело джентльменов», и поэтому имел, как ему казалось, веские основания осуждать появление «наемных» политических деятелей в годы администрации Э. Джексона. Считая себя борцом за сохранение принципов «отцов-основателей», Кэлхун был преисполнен «аристократического» духа и считал, что, кроме элиты, ни одна группа американского общества не соответствует идеалу правителей нации. Но исторически сложилось так, что власть сконцентрировалась в руках партии и поэтому Дж. Кэлхун стремился превратить партию в инструмент «аристократии». С характерным для южного политика презрением он высказывался о методах политической борьбы в «эру Джексона», когда профессиональные политики ради сохранения своей должности нередко игнорировали мнение избирателей. Причину появления в стране наемных политиков и политической коррупции Дж. Кэлхун усматривал в слишком большой выгоде от занятия мест в государственных или партийных структурах. Его стремление ослабить исполнительную власть объясняется, в частности, надеждой на то, что в этом случае к руководству страной придут люди философского склада ума и «джентльмены», а не «партийные наемники».

Наиболее серьезная попытка обновить демократическую партию, превратив ее в оплот рабовладельцев, и тем самым консолидировать население южных штатов была предпринята Дж. Кэлхуном в первой половине 40-х годов. Вскоре после закрытия специальной сессии конгресса в 1841 г. он сделал многозначительный вывод, что надвигается решительное столкновение «борцов за права штатов и демократию, с одной стороны, и сторонников консолидации власти и денежной аристократии, поддерживаемой правительством — с другой»36 В 1842—1843 гг. кэлхунисты развили бурную деятельность, пытаясь выдвинуть своего лидера в президенты США. Они рассчитывали на фритредеров и приверженцев «узкого» толкования конституции во всех частях страны, но организаторы кампании Кэлхуна нуждались в средствах для учреждения многочисленных клубов избирателей и основания новых газет.

Стремясь выиграть время для расширения своего влияния в партии, кэлхунисты попытались перенести созыв национального конвента демократов с сентября 1843 г., как это первоначально планировалось, ближе к лету 1844 г. К тому же они с надеждой смотрели на начавшиеся в марте 1842 г, переговоры администрации Дж. Тайлера с представителями Техаса о его вхождении в Союз. Дополнительное время было необходимо еще и для того, чтобы аннексионистские настроения получили более широкое распространение в стране. Сторонники Дж. Кэлхуна сумели добиться отсрочке созыва конвента, но это мало что им дало. Состоявшиеся летом и осенью 1843 г. конвенты партийных организаций штатов отвергли кандидатуру Дж. Кэлхуна. Лишь демократы Юж. Каролины и Джорджии рекомендовали своим депутатам голосовать за «великого нуллификатора». Положение Кэлхуна было неутешительным, ему ничего не оставалось, как официально снять свою кандидатуру в январе 1844 г.

Неудивительно, что Кэлхун столкнулся с сильной оппозицией на Северо-Востоке и Западе США: буржуазию никак не прельщала кандидатура откровенного ставленника агрессивно настроенных рабовладельцев. В южных же штатах основная масса рабовладельцев, торговцев, банкиров и фермеров занимала в 40-х годах умеренные позиции и была не готова действовать по сценарию Кэлхуна. На Юго-Западе движение за права штатов почти не получило распространения. Местная верхушка видела немалую выгоду в союзе с северной буржуазией на основе компромисса, т.е. при сохранении рабства. Поэтому умеренные демократы отвергли плохо замаскированное намерение Кэлхуна превратить эту партию в прорабовладельческую, а вместе с этим и стать ее кандидатом на пост президента. Но Дж. Кэлхуну на выборах 1844 г. удалось только одно — подняв вопрос об аннексии Техаса, он смог избавиться от М. Ван-Бюрена, олицетворявшего старые кадры северных политиков, в отношении которых на Юге существовало сильное предубеждение. Аннексионист Дж. Полк, конечно, более соответствовал его надеждам.

Дж. Кэлхун предполагал сохранить за собой место государственного секретаря в кабинете нового президента, однако Дж. Полк предпочел дистанцироваться от этого сильного и независимого политика. Осенью 1845 г. легислатура Юж. Каролины вновь избрала Дж. Кэлхуна в сенат США, где он и оставался в последние годы своей жизни. В том году Дж. Кэлхун, к удивлению многих южан, собравшихся на конвенте в Мемфисе, поддержал программу железнодорожного строительства в южных штатах за счет федеральных кредитов, что выглядело крамолой с точки зрения его же доктрины прав штатов.

Перспектива аннексии Техаса и сохранявшиеся низкие цены на хлопок подталкивали южан к развитию связей с колонизуемым Западом через низовье Миссисипи. Кэлхун, с неизменной завистью и ревностью смотревший на канал Гудзон—Эри, предложил в Мемфисе грандиозный проект развития транспортных путей на Юге, в том числе строительства системы каналов, которые связали бы южноатлантические штаты с Мексиканским заливом. Дж. Кэлхун интересовался возможностью промышленного развития Юга с использованием на предприятиях труда рабов, выступал за учреждение там банков, проявляя озабоченность по поводу экономической стагнации Юга.

Еще в 1833 г. Дж Кэлхун на паях с родственником приобрел золотоносную шахту в северной части Джорджии, и хотя она не приносила ему большого дохода, он дорожил ею не меньше, чем своей плантацией или политической деятельностью. Все эти новые веяния тем не менее не поколебали устоявшихся взглядов Дж. Кэлхуна — если он и был готов поступиться частью своих прежних принципов и воззрений, то ради защиты традиционного уклада жизни южного общества, прежде всего института рабства. Экономические проекты Дж. Кэлхуна выражали идею отделения Юга в большей степени, чем его доктрина прав штатов, — фактически они означали программу автаркии. Промышленность, банковское дело, торговля, получившие развитие на Юге в 40-е годы в дополнение к основной отрасли — плантационному хозяйству, мыслились Дж. Кэлхуном как способ сохранения самостоятельности» южного общества, его «закрытия» в условиях растущей «агрессивности» Севера.

Дж. Кэлхун не дожил до «великого компромисса» 1850 г. Высказываясь относительно предполагавшихся мер, он, безусловно, добивался максимальной выгоды прежде всего для Юга. 4 марта того года он собирался выступить в сенате с речью, которую все с нетерпением ожидали, но ее текст пришлось зачитать другому, а сам Дж. Кэлхун сидел на своем месте, завернутый в одеяла, жестикулируя по ходу чтения. В этом последнем его выступлении не было ничего принципиально нового: он говорил об угрозе Союзу со стороны аболиционистов, о необходимости гарантировать безопасность Югу, возвратить хозяевам своих беглых рабов, уравнять права штатов в отношении новых территорий, а в заключение он сказал, что стоит за единство страны, но на определенных условиях. Если его противники, особенно из числа молодых вигов Севера, полагали, что такие условия ущемляют интересы янки, то Кэлхун искренне верил, что он добивается лишь простой справедливости.

Через три недели — 31 марта 1850 г. он скончался. Дж. Кэлхун вряд ли мог предвидеть хронику последующих событий: распад партии вигов, возникновение новой республиканской партии, дело Дреда Скотта, «кровоточащий» Канзас, рейд Джона Брауна, раскол демократов, избрание А. Линкольна и выстрелы у форта Самтер. Но он с поразительной точностью предугадал дату и условия распада Союза. «Это случится через двенадцать лет или три президентских срока, — заявил он сенатору Дж. Мейсону незадолго до своей смерти. — Вы или люди вашего возраста увидят это, я же — нет. Как конкретно произойдет раскол — трудно сказать… Возможно, взрыв разразится на президентских выборах».37

«Юг! Бедный Юг!» — таковы одни из последних слов, сказанных Дж. Кэлхуном. Он много сделал для своей южной родины — настолько много, что она в конце концов потерпела поражение. Для Кэлхуна интересы южных штатов были превыше всего. В одних вопросах он выражал интересы практически всех слоев их белого населения, в других — узкогрупповые интересы плантаторов, в силу чего искреннее стремление Кэлхуна сохранить Союз подчинялось задаче сохранения рабства. Как писал американский историк К. Итон, люди типа Дж. Кэлхуна «действительно посвятили себя Югу, но их мышление было извращено региональными предрассудками и ограничено их громадной приверженностью к рабству».38

Из-за него единство Союза и было, в конце концов, принесено в жертву. Сецессия Юга, которая первоначально допускалась Дж. Кэлхуном лишь как теоретически возможная, в итоге оказалась практическим исходом политической борьбы в стране. И если сам Дж. Кэлхун крайне неохотно признавал такую возможность, то сецессионисты 1861 г., обосновывая права Юга на отделение, в полной мере использовали все, что было ранее заложено «великим нуллификатором».

• 1
  Coit М. John Calhoun: American Portrait. Boston, 1950; Wiltse Ch. John Calhoun: 3 vol. N.Y., 1951; Current R. John Calhoun. N.Y., 1966; Niven J. John Calhoun and the Price of the Union. N.Y., 1988; Harris W. Last of the Classical Republican: an Interpretation of John Calhoun // Civil War History. 1984. Vol. 30, N 4.
• 2
  Schlesinger A.jr. The Age of Jackson. Boston, 1 94 5. P. 405.
• 3
  Hofstadter R. The American Political Tradition and the Men Who Made It. N.Y., 19* P.67-91.
• 4
  Schlesinger A. jr. Op. cit. P. 243.
• 5
  История США: В 4 т. М., 1983 -1987. Т. 1.С. 289
• 6
  Цит. no: Hofstadter R. Op. cit. P. 69.
• 7
  Niven J. Op. cit. P. 93-101.
• 8
  Компромисс связан с предоставлением территории Миссури прав штата, подробнее см.: История США. Т. 1.С. 291.
• 9
  Niven J. Op. cit. P. 83-86.
• 10
  Current R. Op. cit. P. 10.
• 11
  Niven J. Op. cit. P. 104-105, 108-110.
• 12
  The Works of John Calhoun: 6 vol. / Ed. by R. Cralle. N.Y., 1968. Vol. 6. P. 1-59.
• 13
  Wiltse Ch. Op. cit. Vol. 3. P. 22.
• 14
  Ellis R. The Union at Risk. N.Y., 1987.
• 15
  Correspondence of John Calhoun / Ed. by J.F. Jameson // Annual Report of the America Historical Association for the Year 1899. Wash., 1990. Vol. 2. P. 324.
• 16
  Паррингтон В. Основные течения американской мысли: В 3 т. М., 1962. Т. 2. С 80-81.
• 17
  The Works of John Calhoun. Vol. 3. P. 180.
• 18
  Ibid. Vol. 4. P. 360 -361.
• 19
  Ibid. Vol. 6. P. 76. 5
• 20
  Current R. Op. cit. P. 93.
• 21
  The Papers of John Calhoun/ Ed. by R.L. Meriwether et al. // Columbia. 1985. Vol. 16. P. 38,42-43, 39-40, 253.
• 22
  The Works of John Calhoun. Vol. 1. P. 120-121.
• 23
  Ibid. P. 116-117
• 24
  Ibid. Vol. 6. P. 36; Vol. 1. p. 226.
• 25
  Ibid. Vol. L P. 237.
• 26
  Ibid. Vol. 2. P. 627.
• 27
  Congressional Globe. 25th Congress. 2nd sess. P. 55.
• 28
  The Works of John Calhoun. Vol. 2. P. 309.
• 29
  Hart: L. South Carolina vs. the United States // America in Crisis / Ed. by D. Aaron. N.Y., 1952. P. 75-76.
• 30
  The Works of John Calhoun. Vol. 1 P. 280.
• 31
     Ibid. Vol. 4. P. 573, 575-576.
• 32
     Correspondence of John Calhoun. P. 702-703.
• 33
  Цит. по: Carpenter J The South as a Conscious Minority, 1789-1861. N.Y., 1930. P. 149.
• 34
  The Works of John Calhoun. Vol. 1. P. 235.
• 35
  The Works of John Calhoun. Vol. 2. P. 633.
• 36
  Correspondence of John Calhoun. P. 494.
• 37
  Цит. по: Niven J. Op. cit. P. 1.
• 38
  Eaton Cl. The Freedom-of-Thought Struggle in the Old South. N.Y., 1964. P. 63.