Письма адмирала Паскуаля Серверы, 1898

Приведены выдержки из девятнадцати частных писем адмирала Серверы одному из его родственников за время от января до мая 1898 года, то есть незадолго перед Испано-Американской войны.

Письма были опубликованы в испанской печати после окончания войны и вскоре переведены во многих морских изданиях, включая русский «Морской сборник».

Лица, опубликовавшие эти документы и стремящиеся к скорейшему восстановлению истины, хотели доказать миру, что в гибели эскадры виноват не Сервера, а те, кто не придавал значения его многочисленным представлениям и отправили его эскадру на убой, принеся в жертву тщеславным и крикливым гринго лучшие суда испанского флота и жизнь нескольких сотен храбрых моряков.

Первое письмо (Январь 1898)

«Прошло приблизительно около двух лет с тех пор, как я вам писал по поводу наших приготовлений к войне с Соединенными Штатами. Я просил вас тогда сохранить в тайне мое письмо и приберечь его на случай, если бы когда-нибудь пришлось его предоставить в защиту моей деятельности; это может случиться, когда будем испытывать горькое разочарование, подготовляемое нам глупостью, жадностью и неспособностью людей с наилучшими намерениями.

В настоящее время мы опять находимся в одном из критических периодов, предвещающих нам начало нашего конца; я опять пишу вам с целью выяснить мой взгляд и мои действия в этом деле, и прошу вас и это мое письмо положить вместе с прежним, дабы они оба могли таким образом послужить моим военным завещанием.

Относительное военное положение Испании и Соединенных Штатов стало для нас теперь хуже прежнего, потому что мы уже истощены и остались без копейки денег, тогда как наши противники богаты. Наши морские силы увеличились за последнее время лишь крейсером «Cristobal Colon» и истребителями миноносцев, а они увеличили свой флот в значительно большей степени.

Все, что я так часто говорил о наших постройках, теперь печально подтверждаются результатами. Постройка корпуса «Cataluna», начатая уже более восьми лет назад, все еще не окончена. И это происходит в то время, когда нам грозит опасность, которая не в состоянии пробудить людей к патриотизму, между тем как шовинизм находит массу жертв, вышеуказанные условия судостроения существуют на всех верфях.

Посмотрим сначала, что делается на наших устных заводах: Завод «Maquinista terrestre у maritima» готовит машину для «Alfonso XIII»; Кадикс строит «Filipinas». Если «Carlos V» и не оказался еще вполне неудачным судном, то он все-таки имеет массу недостатков; все было на нем принесено в жертву скорости хода, и поэтому он хромает в силу своего боевого вооружения. Не забудьте, что он весь испанской постройки. Общество «La Grana», как мне передавали, все еще не кончило своих судов. Только крейсеры «Vizcaya», «Oquendo» и «Maria Teresa» оказались хорошими судами своего класса, и хотя они строились в Бильбао, строителем их был англичанин. Таким образом, даже победа с ними была бы нелестна для нас. Что касается нашего административного управления и его проволочек, то об этом не стоит и говорить; оно своей медлительностью просто нас убивает. На «Vizcaya» затвор казенной части одного из 5,5-дюймовых орудий уже два месяца назад как забракован и до сих пор не заменен новым; об этом я узнал лишь вчера вечером; и все это происходит оттого, что так долго тянется официальное дознание. Сколько еще примеров мог бы я привести! Я не задаюсь целью кого-либо обвинять во всем этом, но хочу лишь выяснить, почему мы можем и должны ожидать катастрофы.

Так как нам предстоит испить чашу горечи до дна, и так как было бы преступно говорить об этом теперь открыто, то я молчу и с решимостью иду навстречу тем испытаниям, которые Господу Богу будет угодно мне ниспослать. Я уверен, что мы исполним наш долг, ибо воинственный дух личного состава нашего флота превосходен, но молю Бога, чтобы наши затруднения обошлись без войны, так как она во всяком случае была бы для нас гибельною».

Второе письмо

Это письмо было написано адмиралом к одному высокопоставленному официальному лицу в феврале месяце.

«Не будучи в состоянии сообщить вам что-либо новое, я считаю не лишним в настоящую критическую минуту рассмотреть состояние нашего флота. Не будем брать в расчет крейсера «Alfonso XIII», находящегося уже столько лет под испытанием; мы, конечно, уже никогда не будем иметь удовольствие считать его в числе наших военных судов. Теперь же наш флот низведен лишь до трех крейсеров, построенных в Бильбао, затем крейсера «Cristobal Colon», минного крейсера «Destructor» и истребителей «Furor» и «Terror». Три крейсера Бильбао в сущности уже готовы, но их 5,5-дюймовые орудия (главная сила этих судов) совершено бесполезны по причине дурной системы затворов и худого качества имеющихся патронных гильз.

Крейсер «Cristobal Colon», который с военной точки зрения, без сомнения, лучшее из наших судов, до сих пор не получил своих орудий. «Destructor» может нести службу разведочного судна при флоте, хотя скорость его не достаточно для этого велика. «Furor» и «Terror» находятся в хорошем состоянии, но я все-таки сомневаюсь, что бы им удалось вполне воспользоваться своими 75-мм. пушками. Что касается запасов, необходимых для флота, то мы часто нуждаемся в самом необходимом. В здешнем порте (то есть в Кадиксе) мы даже не были в состоянии нагрузиться углем и как в Барселоне, так и здесь мы не могли получить даже половины необходимого нам количества сухарей, да и это-то мы заполучили только потому, что я заказал здесь 8000 кг (500 пуд.). Мы еще не имеем карт американских вод, хотя я полагаю, что они для нас уже заказаны; теперь же нам во всяком случае еще нельзя трогаться с места. Независимо от неудовлетворительного состояния наших материальных средств, я могу с удовольствием сообщить вам, что нравственное состояние личного состава флота превосходно, и что страна найдет в нем все, чего могла бы от него потребовать. Жаль, что недостаток в лучших и более обильных материальных средствах и иные меньшие недочеты мешают нам довести личный состав до такого состоянии, чтобы он мог хорошо выполнять свою роль!»

Третье письмо

В следующем затем письме адмирал Сервера говорит:

«Я обращаю здесь также внимание на то, что мне известно касательно больших орудий крейсера «Cristobal Colon». Чрезвычайно жаль, что во всем у нас существует так много мелких затруднений, и думаю, что таковых будет теперь еще больше вследствие приема 10-дюймовых орудий, потому что если мы их окончательно возьмем, то окажется, что мы сделаем непростительную уступку в пользу несправедливости, но зато, если дела ваши примут худшее направление, то кажется, что мы должны будем их взять в силу поговорки; лучше черствого хлеба, чем никакого. За неимением других орудий и зная, что эти делают в минуту от 25 до 30 выстрелов, мы должны будем так или иначе принять их, хотя они и дороги и негодны. Во всяком случае, нам теперь уже не следует терять времени, лишь бы судно было вооружено артиллерией и как можно скорее снабжено необходимыми боевыми запасами».

Четвертое письмо

Несколько позже, когда дела еще более обострились, адмирал стал выражаться яснее и скоро после случая, бывшего с французским крейсером «Dupuy-de-Lome», адмирал писал:

«Не знаю, когда именно броненосцы «Pelayo» и «Garlos V» будут в состоянии присоединиться к эскадре, но я думаю, что они во всяком случае не поспеют вовремя; о первом мне ничего не известно, но я получил некоторые сведения касательно готовности последнего из них. Было бы большой ошибкой считать их будущими участниками войны с Соединенными Штатами. Мне кажется, что из Кадикской эскадре нам недостает броненосца «Numancia», и не думаю, чтобы можно было рассчитывать на «Lepanto». О «Carlos V» и «Pelayo» мною было уже достаточно много говорено в свое время. «Cristobal Colon» все еще не имеет своей башенной артиллерии, и если война будет скоро объявлена, то ему придется, пожалуй, идти в бой без орудий. В Гаване восемь наиболее важных судов на станции не имеют никакого боевого значения, и, помимо этого, они сами очень устарели, а поэтому от них можно ожидать очень мало пользы. Говоря это, я вовсе не руководствуюсь духом порицания, а желаю лишь рассеять те иллюзии, которые нам могут обойтись слишком дорого.

Как бы печально ни было наше положение, но смотря на вещи с надлежащей стороны, можно заметить при сравнении обоих флотов, что силы наши относятся к силам американского, как 1:3.

Ввиду этого, предположение, что мы при нашем истощенном состоянии, можем блокировать какой-либо из портов Соединенных Штатов, есть не более как сон или, скорее, бред больного мозга. Война с американцами должна с нашей стороны быть оборонительною, или же она окончится гибелью для нас; обстоятельства могли бы быть иными разве только в том случае, если бы нам удалось иметь союзников. Активная оборона с нашей стороны может состоять разве из ряда набегов нашими быстроходными судами с целью нанесения неприятелю возможно большего вреда. Страшно подумать о результатах морского сражения, даже и в том случае, если бы оно оказалось успешным для нас, ибо, спрашивается, как и где стали бы мы исправлять наши повреждения? Я, однако же, не откажусь сделать со своей стороны все, что считается необходимым, чтобы помочь делу, но теперь нахожу нужным анализировать положение наше в том виде как оно есть, не гоняясь за иллюзиями, которые способны приносить с собой лишь ужасные разочарования».

Пятое письмо

При сравнении обоих флотов на основании документов, еще до войны Испании с Соединенными Штатами, адмирал высказал свое мнение 25-го февраля (н.ст.) 1898 года следующими строками:

«Если станем сличать американский флот с нашим, принимая в расчет только чисто боевые суда, то мы найдем, что Соединенные Штаты имеют броненосцы «Iowa», «Indiana», «Massachusetts», «Oregon» и «Texas»; бронированные крейсеры «Brooklyn» и «New York»; палубные крейсеры «Atlanta», «Minneapolis», «Baltimore», «Charleston», «Chikago», «Cincinnati», «Columbia», «Newark», «San Francisco», «Olympia», «Philadelphia» и «Raleigh»; быстроходные незащищенные крейсеры «Detroit», «Marblehead» и «Montgomery». Этим судам мы можем противопоставить по той же классификации броненосцы «Pelayo», «Infanta Maria Teresa», «Vizcaya» и «Oquendo», бронированный крейсер «Cristobal Colon», палубные крейсеры «Carlos V», «Alfonso XIII» и «Lepanto» и ни одного незащищенного броненосного крейсера — все это при том допущении, что «Pelayo», «Carlos V» и «Lepanto» будут готовы в свое время и что крейсеру «Alfonso XIII» будут даны желаемые хорошие качества. Я не упоминаю о других судах по причине их неважного боевого значения и, конечно, более низкого, чем девяти канонерских лодок от 1000 до 1600 тонн водоизмещением, а также шести мониторов, тарана «Katahdin», лодки «Vesuvius» и всех миноносцев и истребителей, которых я в расчет не беру. Полагаю, что в таком виде сравнение наше будет достаточно верным.

Сравнивая суда обоих флотов по их водоизмещению, оказывается, что общее водоизмещение броненосцев Соединенных Штатов составляет 41.589 тонн против 30.917 тонн; водоизмещение их броненосных крейсеров равняется 17.471 тонн по сравнению с нашим в 6.840 тонн; их крейсеры с броневою палубою дают 51.098 тонн против 18.887 тонн наших таких же судов, и, наконец, у них имеются незащищенные крейсеры в 6.287 тонн общим водоизмещением, а у нас нет ни одного. Общее водоизмещение всех американских боевых судов составляет таким образом 116.445 тонн, а у нас таковых всего лишь 56.644 тонн, то есть несколько менее половины первого итога.

По скорости хода наши броненосцы имеют преимущество перед их броненосцами, но не перед их бронированными крейсерами. У прочих же их судов скорость больше наших.

Сравнивая же артиллерию и допуская, что орудия могут в течение каждых 10 минут делать то число выстрелов, какое показано в отчетных таблицах, и предполагая, что только половина орудий меньших калибров (ниже 8-дюймовых орудий) может действовать, мы узнаем, что артиллерия американского флота почти в 2,5 раза сильнее нашей. Чтобы прийти к этому ужасному выводу, пришлось допустить, что «Pelayo» и «Carlos V» поспеют вовремя и что «Lepanto» будет когда-нибудь изготовлен к плаванию, так же, как и «Alfonso XIII», которого скорость хода очень сомнительна».

Шестое письмо

«Чтобы удачно выполнять какие-нибудь военные операции в морской войне, нужно непременно предварительно обеспечить за собой господство на море, а этого можно достигнуть только поражением неприятельского флота или же обессиливанием его упорной блокадой военных портов, в которых будут скрываться его суда. Удастся ли нам это по отношению к Соединенным Штатам? Для меня по крайней мере ясно, что это немыслимо. Если бы Господь даже и даровал нам блестящую победу — чего, конечно, никогда не будет, — то, спрашивается, где и как стали бы мы исправлять после сражения повреждения наших судов? Удобным портом на Кубе могла бы для этого, без сомнения, быть Гавана, но имеются ли там средства для исправления? Я не знаю, какие там средства, но, судя по недостаткам вообще существующим в нашем министерстве, где почти все необходимое и полезное отсутствует, можно допустить, что то же самое происходит у нас всюду, так что после первого большого морского сражения, большая часть нашего флота будет обречена на полное бездействие на всю остальную часть войны. Неприятель между тем будет исправлять свои повреждения на реках, где имеются прекрасные заводы и верфи и богатые средства. Отсутствие у нас подобных заводов и запасов ставит нас в полную невозможность вести с неприятелем активную войну. Если господство на море останется за нашими противниками, то они немедленно завладеют на Кубе каким-нибудь плохо укрепленным портом и с помощью повстанцев превратят его в базу своих последующих военных операций; тогда доставка войск на Кубу будет нам не под силу и успех окажется сомнительным, между тем как восстание без противодействия армии может при помощи американцев быстро разрастись и стать весьма серьезным.

Все это, конечно, очень грустные мысли, но я считаю своим непременным долгом, откинув в сторону все личные соображения,честно выставить отечеству на вид наши недостатки, дабы оно могло без всяких иллюзий взвесить все шансы за и против, а затем произнести свое решение через правительство, которое представляет собой законный орган государства. Я уверен, что такое решение найдет во всех нас энергичных, легальных и решительных исполнителей. Наш девиз — исполнение долга».

Седьмое письмо

Это письмо написано 26-го февраля.

«Когда я вчера получил ваше письмо, в котором вы меня между прочим спрашивали, готов ли «Cristobal Colon» отправиться на стрельбы, то я вам на это ответил, что он готов, и в то же время я принял меры, чтобы его стрелянные патронные гильзы были переснаряжены, не оказывается, что у нас нет таких печей, в которых можно было бы их отжечь, и нет приборов для переснаряжения. В виду этого, все добавочные заряды, имеемые на судне (по 72 заряда на каждое орудие), оказываются непригодными.

Сегодня отправляю официальное донесение, о котором я вчера упоминал. Мои заключения очень прискорбны, но, ведь не можем же мы предаваться иллюзиям. Мы обязаны для отечества жертвовать не только нашей жизнью, но и положением и убеждениями, если обстоятельства того потребуют. Все это меня очень озабочивает, и я спрашиваю себя, в праве ли я молчать и через это становиться участником в приключениях, которые по всей вероятности приведут Испанию к полной гибели; да, и с какой стати защищать какой-то остров, который раньше был наш и теперь более нам не принадлежит? Если бы мы не лишились его по праву в войне, то мы его уже фактически потеряли со всем нашим достоянием и с бесчисленным множеством молодых людей, павших жертвою климата и войны при защите каких-то романтических идеалов. Это мое личное убеждение, и я бы желал, чтобы оно было известно королеве и всему совету министров».

(Что этот разумный и патриотический совет не был принят правительством милостиво, доказывается нижеследующим письмом, написанным адмиралом несколько дней позже).

Восьмое письмо

«Вчера я получил ваше письмо от 28-го числа и очень сожалею о том грустном впечатлении, которое произвели на вас мои замечания; я, однако, нисколько этим не удивлен, ибо они по истине грустны, и в особенности я жалею о том, что они не попали в цель, судя по всему, что мы видим. В этом можно убедиться по тому факту, что наше затруднение касательно патронных гильз для «Cristobal Colon» происходит единственно от недостатка средств (денег), и, ведь, это, так сказать, накануне войны с самой богатою в мире страной! Я не стану очень много останавливаться на этом вопросе, ибо все равно не добьюсь никакого практического результата. Всякая мелочь доказывает либо недостаток средств, либо погрешности в нашем управлении, но в особенности указывает на полную нашу неготовность к войне.

Я считал себя обязанным высказать свое мнение подлежащему начальству ясно и без изворотов; пусть же мне теперь приказывают: — я исполню все энергично и с решимостью, ибо я готов на худшее».

Девятое письмо (25 марта)

«При обсуждении состояния наших морских сил на основании уже известных мне данных, а также по новейшим сведениям и наблюдениям, я не только убедился в непреложности сказанного мною раньше, но даже нашел, что все находится в гораздо еще худшем положении. Я был на броненосце «Vitoria», на который я до сих пор рассчитывал, но теперь убедился, что он нам не будет пригоден для настоящей войны. По имеющимся у меня сведениям, я также не могу рассчитывать и на броненосцы «Pelayo», «Carlos V» и «Numancia». Так это мнение основано не на моих личных наблюдениях, то я прилагаю здесь об этих судах точные сведения на основании положительных данных. Какой бы ни был исход наших политических затруднений — война ли, непосредственные переговоры или решение вопроса третейским судом, но чем дальше будет откладываться вопрос, тем он хуже окончится для нас если дело дойдет до войны, то чем позже она начнется, тем больше мы будем истощена. Если пойдут переговоры, то чем дольше они протянутся, тем больше будут требования, предъявляемые Соединенными Штатами, и мы поневоле будем делать уступки в тщетной надежде исправить свое военное положение. В виду того, что нам уже не поправить нашего положения, посмотрим, чего мы можем при таких условиях ждать от войны.

Было бы глупо отрицать, что мы можем ожидать только поражения, которое может, пожалуй, оказаться и славным, но все-таки поражением и в худшем случае — с потерею острова. Предполагая даже невероятное, то есть, что мы победим, то от этого окончательный успех кампании нисколько бы не изменился. Неприятель не признал бы себя побежденным, и с нашей стороны было бы глупо стремиться превзойти Соединенные Штаты в богатстве и производительности. Они бы легко оправились, а мы, несмотря на победу, погибли бы от истощения, и окончательный результат все-таки был бы несчастьем для нас. Только в таком случае можем мы рассчитывать на удовлетворительный исход, если у нас будет какой-нибудь могущественный союзник.

Но уже не говоря о том, что пришлось бы дорого заплатить такому союзнику, мы бы только отсрочили на несколько лет разрешение нынешних затруднений, и тогда дело было бы гораздо серьезнее, чем оно теперь, подобно тому, как и нынешнее восстание оказалось более серьезным сравнительно с предыдущим.

Если допустить даже возможность сохранить нам за собой Кубу, то этот остров будет нам стоить чрезмерных жертв, так как придется постоянно быть во всеоружии. Вот тут-то и вырастает перед нами кем-то предложенная задача: стоит ли этот остров гибели всей Испании? Я тут уже не говорю о каперстве, потому что мне думается, что никто, сколько-нибудь знакомый с историей, не станет придавать какую-нибудь цену приключениям приватиров, которые еперь уже немыслимы, вследствие особенных свойств новейших судов.

К названным судам можно смело прибавить следующие суда:

К сомнительным прибавлениям могут быть отнесены указанные ниже суда:

Здесь вначале перечислены суда, находящиеся там на станции и притом не только бронированные, но и небронированные, обладающие скоростью хода свыше 15 узлов.

Все прочие суда наши почти не имеют боевого значения, за исключением миноносцев и истребителей, здесь не упомянутых, — наравне с американскими кораблями «Katahdin» и «Vesuvius».

Приложенные здесь сведения указывают на то, что наши силы на Атлантическом океане составляют приблизительно только половину американских сил как по водоизмещению судов, так и по их боевому вооружению. Я никогда не думал об эскадрах, которые Соединенные Штаты содержат в Тихом океане и в азиатских водах в связи с развитием осложнений в Вест-Индии, но я всегда считал эти силы весьма опасными для Филиппин, которые не обладают даже тенью для сопротивления им. Что касается берегов Америки в Тихом океане, то Соединенным Штатам о них не приходится беспокоиться. Я думаю, что вы ошибаетесь, что наше положение может измениться в течение апреля. Как я уже сказал выше, я уверен, что ни «Carlos V», ни «Pelayo», ни «Vitoria» или «Numancia» не будут готовы, и никто не может сказать, как мы сделаемся с зарядами 5,5-дюймовых орудий. Крейсер «Cristobal Colon» no всей вероятности не получит своих 10-дюймовых орудий ранее конца апреля. Если бы я даже ошибался, то и тогда всё наши морские силы в Вест-Индии составляли бы только 49 % американских сил по водоизмещению и 47 % по боевому вооружению.

Наше единственное перед ними превосходство заключается в наших миноносцах и истребителях, если только они дойдут до места назначения в надлежащем порядке.

Я не вполне знаком с воззрениями народа касательно Кубы, но склонен думать, что огромное большинство испанцев прежде всего желает мира. Однако, те, которые так настроены, страдают и плачут внутри своих домов и не говорят вообще так громко, как меньшинство, которое пользуется выгодами существующего положения. Впрочем, это вопрос, который меня не касается.

Недостатки наших средств таковы, что несколько дней назад три матроса упали за борт вследствие лопнувшего ветхого тентового леера, за который они держались, когда убирали снасти по борту, готовя судно к салюту. О новом тентовом леере подавали требование 50 дней назад, но он не был переменен. В старину бриг «Hernan Cortes» вышел в море через 43 дня после своей закладки. Теперь же, пошли уже 51 сутки с того времени, как я просил о замене нескольких трубок в паровом котле баркаса с крейсера «Infanta Maria Teresa» и еще не могу сказать, когда это будет исполнено. Таково, вероятно, будет и отношение между нами и Соединенными Штатами по части исправления повреждений во время войны, несмотря на то, что мы в Гаване имеем док, который в этом случае очень важен, но это еще далеко не все.

Что касается личного состава судов, то я его вовсе не знаю, но скажу только, что команды, принесшие поражение при Трафальгаре нашим предкам, набирались для службы тем же способом, что и теперь.

Все здесь изложенное есть мое искреннее убеждение, и я высказываю его ради пользы отечества. Если найдут необходимым выслушать меня лично, то я готов явиться для этого по первому требованию. Совершив все это и сняв таким образом, тяжесть с моей совести, я совершенно готов выполнить уже сравнительно более легкую часть моего долга и повести наши силы туда, куда будет приказано; при этом я уверен, что все исполнят свой долг».

Десятое письмо

Уже ранее высказанное адмиралом желание сделать личный доклад в совете министров, еще более точно выражено в его следующем письме, от 16-го марта.

«Вчера я получил ваше письмо от 14-го числа и из него усматриваю, что мы оба вполне согласны в своих мнениях касательно войны, которая угрожает нашему бедному отечеству. Так как мы оба одинаково воодушевлены наилучшими стремлениями, то такое согласие между нами должно было неизбежно появится. Оказывается также, что и само правительство разделяет наше мнение, но я все-таки боюсь, что найдется какой-нибудь министр, который хотя и верит в наше неблагополучие, но может случайно быть ослеплен целым рядом имен, перечисленным в общем списке судов, и, пожалуй, не заметит тогда той разительной несоответственности, которая существует между обеими флотами, в особенности же, если он не будет знать о всех наших нехватках, тогда как без запасов, зарядов, угля и прочего никакая морская война немыслима. У нас, ведь, решительно нет ничего. Если моя боязнь имеет основание, то я полагаю было бы в высшей степени важно, чтобы весь совет министров в полном его составе был бы вполне осведомлен о нашем ужасном положении, дабы не осталось ни малейшего сомнения в том, что война поведет нас к страшной гибели, следствием чего будет унизительный мир и самое ужасное разорение; ввиду этого необходимо не только избегнуть войны, но еще отыскать средство делать ее невозможной и в будущем. Если этого не сделают, то чем больше пройдет времени, тем хуже будет окончательный результат — разрешится ли он миром или войной.

Из этого рассуждения для меня ясно как день, что раз мы не должны вступать в войну, чтобы не испытать на себе последствий полного разгрома и коль скоро мы не можем вести с Соединенными Штатами непосредственных переговоров вследствие их заносчивости, то нам, может быть, не останется ничего более, как уладить наш спор третейским судом, если неприятель изъявит на это свое согласие. Дело это, конечно, не входит в круг моих обязанностей как начальника эскадры, ибо я обязан доносить только о военном состоянии моей части и исполнять указы правительства, но тем не менее правительство должно быть вполне осведомлено обо всем, что касается общего положения всех дел. Прежде чем кончать с этим вопросом, я все-таки настаиваю на том, что, может быть, было бы полезно для меня устно уведомить членов кабинета, что я готов по первому требованию немедленно исполнить всякое приказание».

Одиннадцатое письмо

«Я буду очень рад, если Ансальдо выполнит свои обещания касательно 10-дюймовых орудий крейсера «Cristobal Colon». Патронные гильзы для 5,5-дюймовых орудий нам крайне необходимы. На «Cristobal Colon» их имеется только тридцать, и весьма возможно, что «Oquendo» и «Vizcaya» снабжены ими не лучше. В настоящее время завод доставляет их нам только по сотне в неделю; допуская, что первые уже доставлены или будут присланы на этих днях в Кадикс, мы можем рассчитывать, что всех не получим еще и к октябрю. Затем их надо будет еще снарядить, а потому они никоим образом не поспеют к нынешней войне. Я ожидал первые к январю, но оказывается, что не получу их раньше апреля. Машина для «Pelayo» готова, и судно могло бы уходить в море, но, как же быть относительно второстепенной батареи и броневого бруствера? Они не будут готовы. Хорошо было бы поставить хоть прежнюю батарею! Но я сомневаюсь, чтобы это было возможно: вырезы портов не позволят. Я слышал, что команда, приведшая «Pelayo», была взята с «Vitoria»; это новое доказательство нашей бедности. Было бы очень хорошо, если бы «Carlos V» скоро был готов, но я слышал, что 4-дюймовая батарея на нем еще не установлена, а потом, ведь, предстоят ему еще испытания.

Я никогда не питал большого доверия к купленным судам. Несведущие люди поднимали всегда слишком много возни из-за пустяков. Из-за этого мы потеряли «Garibaldi», а теперь лишились двух бразильских крейсеров. В сущности мы получили только «Cristobal Colon» (прекрасное судно), но он еще не прибыл, а затем еще «Valdes». Если допустить, что у нас все было бы в порядке и что Провидение даровало бы нам победу, что в высшей степени невероятно, то мы и тогда оказались бы в тех условиях, о которых я писал в моем последнем письме, и чего не нахожу нужным повторять.

Мне остается теперь только получить уведомление о назначении эскадры. Я считаю, что крейсер «Infanta Maria Teresa» должен бы теперь быть в Кадиксе, где ему нужно переснарядить патронные гильзы, а затем ему следует отправиться в море как только его орудия будут установлены на место.

Не стану более настаивать на этих указаниях, но я знаю, что голос моей совести, подогреваемый любовью к родине, подсказывает мне, что, говоря это, я исполняю свой неизбежный долг».

Двенадцатое письмо

В апреле, перед самой войной, адмирал Сервера писал:

«Мои опасения осуществились. Столкновение неизбежно, a «Cristobal Colon» еще не получил своих больших орудий. «Carlos V» еще не сдан в казну и его 4-дюймовые орудия еще не установлены. «Pelayo» не готов вследствие отсутствия на нем бруствера и кажется его второстепенной артиллерии. «Vitoria» стоит без пушек, а про «Numancia» лучше и не говорить.

Во всяком случае я рад, что приходит конец. Страна не в состоянии далее выдерживать такого положения, и как бы оно не устроилось, все будет лучше, лишь бы только не пришлось оплакивать еще большего бедствия, каковое может случиться от посылки в бой нескольких полувооруженных судов при полном отсутствии средств и при всякого рода затруднениях».

Тринадцатое письмо

Через несколько дней он писал следующее.

«Вследствие общего беспокойства, весьма важно теперь же подумать, какие должны быть приняты меры, на случай если возникнут какие-нибудь затруднения, дабы мы могли действовать быстро и разумно, а не бродить в потемках или не сражаться с ветряными мельницами подобно Дон Кихоту, чтобы потом вернуться вспять с разбитыми головами.

Если бы наши морские силы были лучше чем у Соединенных Штатов, то вопрос, подлежащий решению, казался бы более легким. Все, что от нас тогда потребовалось бы, состояло бы в том, чтобы загородить им дорогу. Но выходит наоборот: наши силы слабее их. Чтобы постараться загородить им путь, необходимо дать им решительное морское сражение, что было бы при наших теперешних средствах величайшей глупостью. Это попросту кончилось бы для нас поражением, и мы были бы предоставлены милости неприятеля. Он занял бы хорошее положение на Канарских островах, основал бы там прочную операционную базу, сокрушал бы нашу торговлю и бомбардировал бы наши приморские города. Ввиду этого, положительно необходимо решить, что нам следует предпринять и, не разоблачая предполагаемых намерений, быть в готовности для действий, когда для того настанет время.

Это собственно и составило содержание моей телеграммы, и с тех пор мое мнение нисколько не изменилось. Если нас захватят врасплох, без плана, то у нас появятся колебания и сомнения, а после поражения последуют унижение и стыд.

Четырнадцатое письмо

Накануне дня объявления войны, адмирал Сервера справедливо горевал об отсутствии плана следующим образом:

«Я очень сожалею, что мне приходится отправляться в море, не сговорившись заранее относительно какого-нибудь плана, хотя бы в общих чертах; об этом я несколько раз хлопотал, прося разрешения съездить в Мадрид. Из массы телеграмм, полученных мною, я усматриваю, что правительство отстаивает мысль об отправке на Кубу небольшой флотилии миноносцев. Это мне представляется слишком рискованным предприятием, могущим стоить нам очень дорого, ибо гибель нашей флотилии и поражение нашей эскадры в Карибском море повлечет за собой большую опасность для Канарских островов, а, может быть, кончится и бомбардированном наших приморских городов. Я уже и не упоминаю об участи Кубы, потому что я это предвидел уже давно. Поражение наше на море может окончиться немедленною потерею Кубы, тогда как если остров будет предоставлен своей собственной защите при имеемых у него средствах, то он может причинить америанцам немало хлопот и затруднений. Мы не должны обманывать себя относительно силы нашего флота. Нам не следует предаваться иллюзиям».

Пятнадцатое письмо

Последние сведения касательно отплытия эскадры с островов Зеленого мыса в высшей степени интересны: в них говорится о состоянии судов 19-го апреля, то есть накануне разрыва дипломатических отношений. Адмирал Сервера писал из Сент-Винцента следующее:

«Котлы миноносца «Ariete» совершенно негодны так что это судно вместо того, чтобы считаться элементом силы, есть ничто иное как кошмар эскадры. «Ariete» может еще, пожалуй, быть употреблен для защиты порта. Котлы другого миноносца, «Azor», существуют уже 11 лет и принадлежат к типу локомотивных котлов. Что касается истребителей «Furor» и «Terror», то их листы носовой обшивки сдают при волнении, причем несколько шпангоутов у них уже переломились. Истребитель «Pluton» обладал таким же недостатком, когда он шел из Англии, и потому ему скрепляли носовую часть в Ферроле.

Я не знаю, представляет ли порт Сан-Хуан де Порто-Рико хорошее убежище для судов; если нет, и если также и порт Майагуэз недостаточно закрыт, то эскадра наша будет в самых неблагоприятных условиях. Однако, прежде чем составлять себе какие-либо об этом суждение, я дождусь прихода «Vizcaya», командир которой — Эулате, вполне знаком с Порто-Рико. Я постоянно озабочиваюсь состоянием Канарских островов: было бы необходимо закрыть и укрепить порт Грациоза, так же как было бы полезно укрепить остров, стоящий у подхода к порту Ла-Луц на острове Гран Канариа.

Мысль об отправке эскадры на Кубу по-видимому благоразумно оставлена без внимания.

Касательно Порто-Рико я часто думал, было ли бы разумно собрать там все наши морские силы и окончательно решил, что этого не следовало бы делать. Если порто-Рико Останется нам верен, то он нелегко отдастся американцам, но если он нам изменит, то он неизбежно подвергнется участи Кубы.

С другой стороны, я очень волнуюсь за Филиппинские и Канарские острова, как я уже это говорил прежде, а главным образом боюсь, чтобы неприятель не стал бомбардировать наших берегов; это последнее вовсе не невозможно, судя по смелости янки, которые могут сделать это безнаказано четырьмя или пятью судами со скоростью большею, чем у наших судов. Вследствие всех этих причин, я и не знаю, как мне лучше быть. Я ни на что не решусь без общего совета командиров, согласно постановлениям устава.

Оставляю это письмо незапечатанным до завтра, на случай, если что-нибудь произойдет новое.

Мне сейчас доложили, что крейсеры «Oquendo» и «Vizcaya» показались с моря. Я уже имел удовольствие видеть их входящими и приветствовал их командиров. Команды вполне здоровы и в отличном состоянии духа, но «Vizcaya» сильно нуждается в доке. На переходе с Порто-Рико он сжег на 200 тонн угля больше, чем «Oquendo», что указывает на уменьшение его скорости от 3 до 5 узлов и на уменьшение его радиуса действий на 25-35 %. Оба судна сейчас принялись за погрузку угля, но, ведь, это долгая история, ибо мы к несчастью не чувствуем себя здесь дома. Мы поистине несчастливы!»

Шестнадцатое письмо

Всем хорошо известно, что перед выходом эскадры с островов Зеленого мыса, командиры судов были созваны на военный совет, который состоялся на крейсере «Cristobal Colon» 21-го апреля. Вот, что об этом пишет адмирал Сервера:

«Заседание совета длилось почти четыре часа. Во время прений преобладал дух дисциплины, который существует на всей эскадре и в особености среди командиров, которые делают честь Испании и ее флоту; я счастлив, что имею таких доблестных товарищей в эту критическую минуту. Первое и самое естественное желание, высказанное всеми, состояло в решимости идти на поиски за неприятелем и сложить свои головы на алтарь отечества, но затем, когда вспомнили, что это их отечество всеми покинуто, оскорблено и попрано неприятелем, гордящимся нашим поражением, решили, что такая жертва с их стороны была бы бесполезна и что через это они только отдали бы свою дорогую отчизну в руки надменного и гордого неприятеля, и Бог знает, какие были бы от этого последствия. Я хорошо понимал ту внутреннюю борьбу, которая происходила в них. Все с отвращением должны были отказаться наконец от решимости сейчас же ринуться на врага; тем более им это казалось обидным, что они считали себя все-таки обязанными пожертвовать собой для интересов бедного отечества. К этому надо прибавить, что невежественные народные массы, ничего не смыслящие в военных делах и в особенности в морском деле, думают, что крейсеры «Alfonso XIII» или «Cristina» могут быть противопоставлены броненосцам «Iowa» и «Massachusetts», так что капитаны судов в окончательном своем решении как бы критически и с сарказмом отнеслись к общественному ошибочному мнению.

Один из капитанов как бы совестился и затруднялся прямо выразить свое мнение и сказал, что он готов исполнить все, что правительство Ея величества от него потребует, но так как мы все, решительно все, разделяли с ним эти чувства, то его нерешительность была скоро превзойдена. Другой командир, конечно, не самый восторженный, но тот, про которого можно сказать, что он выражал среднее мнение из всех существующих на совете, изобразил, согласно моему приказанию, свои мысли письменно, что лучше всего отражает истинное мнение всех остальных бывших в собрании.

Затем мы подписали протокол, в котором было сказано, что совет собирался под моим председательством и по моему распоряжению, и что обсуждению был подвергнут нижеследующий предмет: Следует ли эскадре при обстоятельствах, в которых находится теперь государство, немедленно отправиться в Америку, или не должна ли она оставаться здесь для защиты наших берегов и Канарских островов или же для другой какой-либо военной цели.

Было выражено несколько мнений касательно возможных последствий нашей кампании в Вест-Индии, были указаны большие недостатки нашего флота по сравнению с американским; также выяснились те скудные средства, которыми обладают Куба и Порто-Рико для устройства прочной базы военных операций. Ввиду этого, а также принимая во внимание серьезные последствия, могущие произойти от поражения нашей эскадры на Кубе и вследствие оставления Полуострова и прилегающих к нему островов без защиты, единодушно постановлено обратить на это внимание правительства посредством телеграфа и от имени начальника эскадры, его помощника и командиров судов просит разрешения отправиться к Канарским островам. В той же телеграмме решено было упомянуть о том, что паровые котлы на «Ariete» очень плохи, на «Azor» очень ветхи и что «Vizcaya» нуждается в доке для окраски подводной части, чтобы обладать необходимой ему скоростью хода. Канарские острова были бы таким образом ограждены против внезапного набега на них неприятеля, и все главные морские силы могли бы быть в состоянии, в случае нужды, немедленно явиться на защиту берегов метрополии».

Семнадцатое письмо

22-го апреля адмирал Сервера писал следующее:

«Трудно себе представить, как здесь все удивились, когда получено было приказание идти в море. По истине можно только удивляться, ибо ничего иного нельзя ожидать от этого распоряжения кроме полного разгрома эскадры или же быстрого и постыдного ее возвращения назад. Между тем, оставаясь здесь, в Испании, она могла бы послужить на защиту государства.

Вы спрашиваете меня о плане кампании, но вопреки всех моих усилий получить какой-нибудь, мне пришлось совершенно разочароваться в моих желаниях. Кто же после этого может сказать, что меня снабдили всем, что мне было необходимо? «Cristobal Colon» еще не имеет своих больших орудий, хотя я просил даже плохих, если нет других. Заряды 5,5-дюймовых орудий, за исключением 300 штук, не годны. Забракованные пушки на «Vizcaya» и «Oquendo» не переменены. Патроны на «Cristobal Colon» остались не переснаряженными. У нас нет ни одной мины Бустаменте. Нет никаких инструкций или плана, о которых я так много хлопотал. Вспомогательные механизмы на «Infanta Maria Teresa» и «Vizcaya» были установлены лишь по уходе из Испании. Словом, все это уже и представляет собой бедствие, и надо бояться как бы оно не разрослось в скором времени в нечто более ужасное. Может быть, еще есть возможность все изменить к лучшему! Впрочем, я полагаю, что уже всего поздно ожидать, кроме разорения и опустошения страны.

«Vizcaya» уже не может держаться в эскадре, представляя собой нечто вроде болячки.

Более я уже ни на чем не стану настаивать. Протокол наш представлен, и теперь мне остается лишь найти лучший исход из этого ужасного положения».

Восемнадцатое письмо

Написано из Сент-Винцента 24 апреля 1896 года:

«Я только что получил телеграмму, приказывающую нам уходить, и ввиду этого я приказал немедленно передать с парохода «Cadiz» на эскадру уголь, запасы, команду и артиллерию истребителей.

Я имел намерение уйти не окончив приемки запасов, но раз «Cadiz» остается, я решил взять собой как можно больше угля. Постараюсь уйти завтра.

Так как протокол нашего военного совета оставлен без внимания, то я не стану более настаивать на своем мнении. Дай Бог, чтоб мои опасения оказались напрасными! Вы видите, что я был прав, когда говорил, что «Pelayo», «Carlos V», «Vitoria» и «Numancia» не будут готовы к концу апреля, что «Cristobal Colon» не будет иметь своих больших орудий, разве если бы взяли старые, негодные, и наконец, что у нас не будет новых 5,5-дюймовых зарядов для стрельбы.

С легким сердцем отправляюсь на жертву, хотя не могу постичь решения адмиралов наперекор моим представлениям. (*)

Меня уведомили об отправке из Порто-Рико транспорта с углем, который должен прибыть туда 11 или 12 мая, но я боюсь, как бы он не попал в руки неприятеля.

Большая ошибка думать, будто я могу принять или избегнуть сражения по желанию. «Vizcaya», по причине его 9-месячной стоянки в Гаване без окраски подводной части, представляет собой плавучий буй, и я не могу его покинуть».

ТЕЛЕГРАММА ОТ ВИЛЛАМИЛЯ

Девятнадцатое письмо

Как и предыдущее письмо, оно написано из Сент-Винцента:

«Дорогой Хуан, Чтобы закончить коллекцию наших документов, полагаю, что вам было бы нужно прибавить прилагаемую здесь телеграмму от Вилламиля к Сагасте. Посылаю Вам это письмо с двумя истребителями, отправляемыми мною на Мартинику за новостями. Все на судне здоровы и состояние духа превосходное. Посмотрим, что нам готовит Господь. Окончательный результат сомнителен, лишь бы только благополучно проплыть! С нами Бог! Прощайте. Привет Вашим и пр.»

«Паскуаль» (Имя Серверы).

Ниже следует копия с телеграммы

Пракседес Сагаста, Мадрид 22 апреля 1898 год.

В виду государственной важности назначения эскадры, я считаю необходимым, чтобы вы знали от друга, который не боится критики, что мы, моряки, всегда готовы умереть с честью при исполнении своего долга, но никто не может оправдать принесения в жертву целой эскадры с совершенно бесплодным и бесполезным результатом для окончания войны, несмотря на то, что адмирал, командующий этой эскадрой, делал неоднократные представления своему морскому министру без всяких результатов.

Ф.Вилламиль.

(*) Примечание: Из восемнадцати адмиралов, составлявших Высший военный Совет, четырнадцать решили отплытие эскадры Серверы с островов Зеленого Мыса. Адмиралы Гомес, Имац и Ласага были против и соглашались обождать до готовности «Pelayo», «Carlos V», «Alfonso XIII», «Lepanto» и трех истребителей, еще остававшихся на Полуострове (имеется в виду Пиренейский — метрополия). Адмиралы Бутлер и Моцо разделяли это мнение условно, предоставляя окончательное решение вопроса самому правительству.