Марш Шермана к морю

В начале Гражданской войны в США между буржуазным Севером и рабовладельческим Югом (1861 — 1865 гг.) многое говорило за то, что северяне одержат быструю победу: у них было значительное преимущество в численности населения и размерах территории; на Севере были сконцентрированы основные промышленные предприятия, тогда как сельскохозяйственный Юг существовал почти исключительно за счет вывоза хлопка. Но случилось иначе: почти два года южане одерживали одну победу за другой, порой угрожая даже столице США Вашингтону. Мятежникам оказывали экономическую и дипломатическую поддержку Англия, Испания и Франция; вставал вопрос об их прямом военном вмешательстве в конфликт. Только в 1863 г. северяне, осуществив ряд решительных политических мер (главные из них — отмена рабства негров в 11 мятежных штатах с 1 января 1863 г. и буржуазно-демократическое решение земельного вопроса) и нанеся мятежникам несколько чувствительных ударов, сумели добиться перелома в ходе войны в свою пользу. Но южане были еще полны сил: они по-прежнему получали помощь из Европы, их армии возглавляли опытные командиры, географические условия театра военных действий, расположившегося как бы по периметру южных штатов, затрудняли наступательные действия обеих сторон, но зато способствовали оборонительной тактике, избранной мятежниками. Война затягивалась.

Еще в марте 1862 г. в английском «The Volunteer Journal, for Lancashire and Cheshire» и в венской газете «Die Presse», корреспондентами которых были в те годы К. Маркс и Ф. Энгельс, была опубликована их статья «Гражданская война в Америке». В ней указывалось, что для перелома в ходе войны северяне должны от позиционной борьбы перейти к активным действиям и нанести удар в самый центр Конфедерации (так мятежники называли свое «государство»), а именно — по Джорджии, которая «служит ключом к сецессионистской территории. С потерей Джорджии Конфедерация оказалась бы разрезанной на две части, лишенные всякой взаимной связи»1 . В октябре 1862 г. в той же газете Маркс отмечал, что «обладание Джорджией обеспечивает господство над Югом»2.

И вот, спустя два года, на совещании президента А. Линкольна с высшим военным руководством Севера главнокомандующий У. Грант предложил нанести мятежникам четыре одновременных удара, главными из которых станут наступательные операции Потомакской армии северян в Виргинии (фактически с весны 1864 г. ею руководил Грант, хотя формальным главой оставался генерал Дж. Мид), а также удар по Джорджии. И осуществить его предстояло войскам генерала У. Шермана. Когда Грант углубился в тактические детали, Линкольн сказал, что в этих тонкостях он все равно не разбирается, но, если он верно понял, Грант намеревается «держать ногу зверя, пока Шерман будет сдирать кожу». — «Да, примерно так»3 , — ответил Грант.

Согласно плану Гранта, войскам Шермана предстояло пройти от г. Чаттануги (штат Теннесси) до столицы Джорджии Атланты, взять ее и выйти к Атлантическому океану, разрезав территорию Конфедерации надвое. Но поход Шермана преследовал не только эту цель: в инструктивных письмах от 4 и 19 апреля 1864 г. Грант предписывал Шерману «прорваться во внутренние области территории противника как можно дальше, нанося максимально возможный ущерб его военным ресурсам»4 . Впрочем, идея «марша к морю» (так позднее стали называть поход армий Шермана через Джорджию) чаще приписывается историками самому Шерману, за Грантом же признают лишь санкционирование этой операции. Шерман писал в мемуарах, что в своих директивах Грант давал ему лишь общую идею наступления, а во всем остальном предоставлял широкую свободу действий5. Этих людей связывали дружба и взаимное уважение. Шерман вспоминал: «Мы были, как братья: я был старше, а он — выше по званию. Оба мы всем сердцем верили, что успех дела Союза необходим не только тогдашнему поколению американцев, по и всем грядущим поколениям»6.

По плану Гранта все операции должны были начаться 4 мая 1864 года. Рано утром в этот день части Шермана перешли границу Джорджии. В наступление двинулись три армии: Камберлендская (60773 человека), Теннессийская (24465 человек) и Огайская (13559 человек) — всего 98,8 тыс. человек при 254 орудиях7 . Во главе армий стояли соответственно генералы Дж. Томас, Дж. Макферсон и Дж. Скофилд. Перед войсками северян была сложная задача: территория Джорджии изобиловала холмами, оврагами, горными ущельями, множеством рек и ручьев; местность была слабо заселена, а следовательно, трудно было добывать продовольствие и лошадей (северяне, находясь на территории противника, конфисковывали имущество в первую очередь у тех гражданских лиц, которые активно помогали мятежникам; у лояльного же населения продовольствие и лошади, как правило, покупались).

Шерману противостояла армия генерала Дж. Джонстона, располагавшаяся западнее г. Долтопа, примерно в 25 милях к юго-востоку от Чаттануги. Основу ее составляли разбитые 23 — 25 ноября 1863 г. у Чаттануги войска генерала Б. Брэгга, который после поражения был смещен и заменен Джонстоном. После переформирования и пополнения этих частей в них оказалось около 45 тыс. человек, сведенных в два корпуса во главе с Дж. Худом и У. Харди. Шерман, понимая, что мятежники будут стремиться к реваншу за поражение под Чаттанугой, тщательно готовился к походу. Он изучил даже налоговое данные по округам Джорджии, выбрав для продвижения самые богатые из них, чтобы эффективнее снабжать армию.

Флегматичный и застенчивый в быту, Шерман преображался, когда речь шла о судьбах армии. За несколько дней до начала похода он распорядился выставить посты на вокзалах городов Нашвилла и Луисвилла с тем, чтобы очищать от пассажиров или товаров все поезда, куда бы они ни следовали. Освободившиеся составы загружали продовольствием и боеприпасами, поскольку задержка с их доставкой могла бы сорвать назначенный Грантом срок выступления армий Шермана. Эта мера нанесла серьезный удар по интересам контрабандистов, незаконно доставлявших на Север хлопок и иной ходовой товар. Не желая расставаться с прибылями, эти лица, связанные с влиятельными кругами северной буржуазии, обратились к Линкольну с жалобой на Шермана, и президент запросил генерала, не может ли тот отменить свой приказ. Шерман ответил: «Железная дорога не может снабжать и армию, и население, поэтому кто-то должен уступить»8. Линкольн не стал возражать. Впрочем, Шерман не оказывал снисхождения и своим солдатам: в частности, он запретил им брать в поход личные вещи, кроме самого необходимого; офицеры же лишились своих палаток и вынуждены были довольствоваться брезентовыми плащами.

В этой связи следует заметить, что генералы-южане в куда большей степени зависели от гражданских властей Конфедерации. Когда вскоре после начала марша Шермана Джонстон попытался было использовать железную дорогу для военных целей, губернатор Джорджии Дж. Браун пригрозил своей властью арестовать генерала. И Джонстон вынужден был отступить, используя с тех пор только специально выделенные для его армии составы.

Подходы к Долтону, где Шермана, ощетинясь орудиями и винтовками, ждала армия южан, прикрывал горный хребет Роки Фейс, который, по приказу Джонстона, был превращен мятежниками в неприступную крепость. Но в хребте было два прохода, причем южный оставался почти беззащитным, так как самоуверенные рабовладельцы все еще не ожидали от «бестолковых янки» особой прыткости. А Шерман, приказав армиям Томаса и Скофилда имитировать атаку на сильно укрепленный северный проход через хребет, поручил Макферсону стремительным броском выйти к южному проходу, миновать его и занять г. Ресаку, чтобы перерезать коммуникации Джонстона с Атлантой — основной базой снабжения его армии.

7 мая части Томаса и Скофилда начали отвлекающую атаку, а армия Макферсона, быстро дойдя до южного прохода через хребет, 9 мая прорвалась сквозь него, оттеснив кавалерийский эскадрон южан. До Ресаки оставалось менее двух миль, по солдаты Макферсона так их и не прошли. Что им помешало, непонятно до сих пор. Макферсон утверждал, что как раз в это время в район Ресаки прибыла срочно вызванная Джонстоном из штата Миссисипи 20-тысячная армия во главе с протестантским епископом из Луизианы Л. Полком, получившим от властей Конфедерации звание генерала. Есть, однако, свидетельства, что войско Полка подошло позднее, а Ресаку тогда защищала всего одна бригада мятежников, с которой почти 25-тысячная армия Макферсона легко могла бы разделаться. Джонстон, узнав о выходе северян в его тыл, в ночь на 13 мая эвакуировал Долтон и двинулся к Ресаке. Теперь, с подходом частей Полка, силы южан возросли до почти 65 тыс. человек.

14 и 15 мая у Ресаки с переменным успехом шли бои, в которых обе стороны потеряли примерно по 2,8 тыс. человек9. Мятежники отошли на юг, к городку Аллатуна. Там, на рубеже р. Этова, Джонстон намеревался ударить по авангарду северян. Но Шерман, еще в 1844 г. побывавший в Аллатуне по службе (он был тогда лейтенантом артиллерии), знал, что рельеф окрестностей городка малопригоден не только для боя, но и для элементарного движения войск. Поэтому он решил вновь попытаться зайти южанам в тыл и повернул свои части на юго-запад, в направлении г. Далласа (не путать с одноименной столицей штата Техас!). К этому времени соотношение сил изменилось: у Шермана, оставлявшего в занятых пунктах гарнизоны, было уже менее 90 тыс. человек. К Джонстону же, помимо армии Полка, подошли и другие подкрепления со стороны Атланты, и воинство мятежников к концу мая насчитывало уже до 70 тыс. человек. Сумев с помощью кавалерийской разведки узнать о новом маневре Шермана, Джонстон двинулся ему навстречу, к 24 мая заняв оборону на пути продвижения северян.

С 25 по 28 мая у дер. Нью-Хоуп, в четырех милях северо-восточнее Далласа, произошел ожесточенный бой двух армий. Сначала Шерман, встретившись с авангардом усилившейся армии южан, принял его за часть прикрытия и поэтому не сразу ввел в бой основные силы. Но и после того, как в него втянулись почти все части северян, им не удалось добиться решающего перевеса. За четыре дня постоянных боев у южан выбыло из строя 3 тыс. человек, у северян — примерно 2,4 тысячи10. Шерман вновь двинул свои части в обход, но и на этот раз Джонстон сорвал его замысел, молниеносно оттянув свои части еще дальше на юг. Все эти передвижения историки сравнивают то с искусной шахматной игрой, то с поединком опытных фехтовальщиков, чередующих разящие удары с ловким уходом от них. Джонстон и Шерман постоянно перебрасывали войска с фланга на фланг, пытаясь создать преимущество на направлении главного удара.

В этих условиях особое значение приобретал сбор информации о противнике, его перемещениях. По указанию Шермана почти при каждом подразделении были созданы разведывательные отряды. Основу их составляли беглые негры, массами стекавшиеся с плантаций в расположение армий северян. По ночам такие отряды выдвигались вперед на максимальное расстояние. Отлично знакомые с местностью, негры незаметно ускользали от авангардов мятежников, когда наталкивались на них, и вовремя предупреждали своих офицеров об опасности.

Шерман выступал против набора негров для строевой службы и держал их при армии только на правах вольнонаемных — «ночными разведчиками», поварами и возницами. Он был убежден, что негры не смогут воевать без страха и с выдумкой, поэтому и считал, что они лишь ослабят боеспособность войск. Кормили вольнонаемных негров в его армии наравне с белыми солдатами, но платили меньше — 10 долл. в месяц. Узнав, что некоторые вербовщики вопреки его приказу платят неграм по 14 долл. в месяц, Шерман распорядился для острастки взять под стражу этих вербовщиков. Ему, как и многим другим северянам, воевавшим против рабовладельцев, было нелегко избавиться от психологического наследства, создававшегося в течение двух столетий. Когда 4 июля 1864 г. конгресс США принял закон об отправке на освобожденные от мятежников территории Юга агентов для вербовки негров в армию Севера, Шерман в шифротелеграмме начальнику генерального штаба северян Г. Хэллеку от 13 июля заявил: «Я не могу разрешить этого здесь»11, назвав закон «верхом глупости». После этого к Шерману обратился с письмом сам Линкольн, настоятельно рекомендовавший генералу помочь в деле набора негров в армию, и только тогда Шерман телеграфировал президенту, что будет «с уважением» относиться к деятельности вербовщиков, «хотя это и противоречит моему мнению о его (т. е. закона. — С. Б.) уместности»12.

Между тем наступление продолжалось. Когда 16 мая северяне вошли в Ресаку, вконец измотанный беспрерывным маршем и бессонными ночами Шерман буквально рухнул и заснул, привалившись спиной к стволу дерева. Проходивший мимо солдат вполголоса сказал приятелю: «Что же это за генерал? Похоже, он пьян». Шерман мгновенно открыл глаза и спокойно ответил солдату: «Я не пьян, молодой человек, я задремал. Пока вы, сэр, спали прошлой ночью, я готовил для вас план операции. А теперь я устал»13. После этого забавного эпизода солдаты рассказывали друг другу, что «старина Билли» спит только одним глазом, а другим все видит. А порой и время для сна у командующего было, но заснуть не удавалось: Шермана мучили астма и жестокие головные боли, из-за которых газета «Cincinnati Commercial» объявила его «совершенно сумасшедшим»14. Эту нелепость подхватили и другие газеты. С тех пор Шерман зарекся иметь дело с репортерами и безжалостно выдворял их.

Это приводило к новым конфликтам с прессой. 18 января 1863 г. репортер Т. Нокс обвинил Шермана в неудачах войск северян под Виксбергом (этот ключевой порт на р. Миссисипи мятежники защищали с особым упорством, и он был взят войсками Гранта и Шермака только 4 июля 1863 г.), «посоветовав» ему и его солдатам действовать против мятежников с той же энергией, с какой они обрушиваются на репортеров. Шерман и без этих обвинений не находил себе места из-за неудачи. Решив раз и навсегда поставить газетчиков на место, он потребовал предать Нокса военно-полевому суду по обвинению в «клевете и шпионаже». При этом Шерман пригрозил, что, если за Нокса кто-то заступится, будь то сам президент, он подаст в отставку и уедет за границу. Состоявшийся в феврале 1863 г. военно-полевой суд после двухнедельного разбирательства признал Нокса невиновным. Все попытки Шермана добиться пересмотра приговора успеха не имели. Тем не менее «суд над Ноксом стал поворотной точкой в отношениях между Шерманом и корреспондентами. До этого момента он боялся репортеров; теперь они боялись его»15.

Однако и Шермап после этих передряг вздрагивал при виде репортеров. Именно поэтому еще до начала похода на Атланту он решил избавиться от них, ибо не раз убеждался в том, что не в меру осведомленные газетчики могут, сами того не желая, стать источником информации для противника. И все же для одного репортера было сделано исключение: корреспондент «New York Herald Tribune» Кейм, завоевав доверие Макферсона, с его помощью добился встречи с Шерманом, который разрешил ему остаться при армии. В первые недели похода на Атланту Кейм беседовал с офицерами и даже генералами, которые, зная, что его почему-то выделил сам Шерман, порой бывали излишне откровенны с ним. В результате 23 июня в «New York Herald Tribune» появилась заметка Кейма (правда, он не поставил подписи) о том, как офицеры-связисты северян дешифровали сигнальный код мятежников. Разумеется, после этой публикации южане заменили разгаданный код другим. Взбешенный Шерман приказал генералу Томасу отыскать виновного, а Томас, разобравшись в деле, без обиняков предложил казнить Кейма «за шпионаж». Репортера спасло от смерти только заступничество Макферсона. Кейм был выслан из расположения армии.

В начале июня после очередных перемещений войск армия южан заняла оборону у г. Мариетта, зажатого между горами Браш, Лост и полукилометровой Кинсоу, господствовавшей над всей местностью. Прочная позиция мятежников, сложный рельеф и превратившиеся в грязное месиво из-за бесконечных дождей дороги затрудняли наступление северян. В затянувшихся почти до конца июня позиционных боях обе стороны активно использовали артиллерию, хотя выгодные позиции южан позволяли им делать это более успешно. Шерман был раздражен задержкой; отчасти его состоянием и был вызван эпизод, происшедший 14 июня. Объезжая позиции, Шерман увидел, что на склоне горы Лост стоит группа офицеров-южан и спокойно разглядывает в бинокли расположение его траншей и орудий. Командующий приказал находившемуся рядом с ним генералу О. Ховарду дать по «наглецам» пару залпов. При первых двух залпах «наблюдатели», среди которых был и Джонстон, попрятались в траншеи, но один из них невозмутимо стоял на месте. Третий залп сразил его наповал. Это был «генерал-епископ» Полк, но северяне узнали об этом чуть позже, когда связисты мятежников с пункта семафорной связи, устроенного на вершине Кинсоу, срочно затребовали санитаров. А командование корпусом Полка Джонстон вверил генералу У. Лорингу.

Бесконечные попытки северян прорвать оборону противника у Мариетты успеха не приносили. Ничего не дал обходный маневр Шермана с целью растянуть оборонительные порядки мятежников. В ответ Джонстон ликвидировал свои фланги и сконцентрировал все части на трех горах и у их подножий, заблокировав путь на юг. И все же Шерман 23 июня телеграфировал генералу Хэллеку в Вашингтон: «Как только мы отвоевываем одну позицию, у противника тут же наготове другая, но я думаю, что ему вскоре придется очистить Кинсоу, а она — ключ ко всей этой территории»16. Проведя тщательную разведку позиций южан, Шерман 27 июня отдал приказ об общем наступлении. Но оборона южан оказалась сильной. Участник боя разведчик Т. Апсон записал: «Мы выбили джонни (так северяне называли солдат противника; те же, в свою очередь, именовали их «янки». — С. Б.) из первой линии их укреплений, но не смогли продвинуться дальше». Северяне сумели подойти вплотную к подножиям всех трех гор, но наступление уже выдохлось, и они превратились в живые мишени для стрелков и артиллеристов мятежников. «Мы не могли идти вперед и не могли выбраться назад»17, — продолжал Апсон. Шерман с сожалением вспоминал, что в сражении у горы Кинсоу оборонявшиеся потеряли всего 630 человек, а северяне — до 3 тысяч18.

Обрадованный Джонстон вдвое завысил эту цифру в сообщении в Ричмонд, столицу Конфедерации. Впрочем, он был слишком опытен, чтобы не понимать: даже утрата нескольких тысяч человек не могла серьезно поколебать перевеса северян в силах. Они по-прежнему наступали, пройдя более 70 из 155 миль, разделяющих Чаттанугу и Атланту, а южанам пришлось снова откатываться назад. 2 июля в результате обходного маневра армия Макферсона вышла в тыл Джонстону, и тот поспешно отвел свои части к г. Смирне. А в результате следующего отхода южан армии Шермана вышли уже к р. Чаттахучи и 8 июля стали переправляться на ее южный берег, где на их пути был мощный оборонительный вал, защищавший непосредственно Атланту. Шерман писал об этой глубоко эшелонированной обороне: «Лучший участок полевых укреплений из всех, когда-либо мною виданных»19 . Но за многочисленными рядами траншей уже были видны дома Атланты, и это воодушевляло северян.

Шерман стал готовиться к штурму города, возникшего всего за неполных 30 лет до описываемых событий, но успевшего стать одним из крупнейших в стране и индустриальным центром аграрного Юга; к 1864 г. в Атланте жило около 20 тыс. человек. Ее стратегическое значение для Конфедерации было огромным: с потерей Атланты северянам открылся бы путь к Атлантическому океану, и тогда неизбежно рухнул бы весь западный фронт мятежников. Джонстон продолжал укреплять оборону города, не подозревая, что защищать его ему уже не придется.

Постоянные отходы армии Джонстона, даже когда они сдабривались сообщениями об «огромных потерях» северян, вызывали растущее раздражение у военного и политического руководства Конфедерации. В газетах Джонстона называли не иначе, как «отступающий Джо». Особенно был возмущен «позорным бегством» генерала президент Конфедерации Дж. Дэвис; злые языки видели причину в том, что, еще обучаясь вместе в Вест-Пойнтской военной академии, Джонстон и Дэвис влюбились в одну девушку, но будущий президент оказался менее удачлив и не мог простить этого счастливому сопернику. Летом 1864 г. Дэвис был завален письмами генералов, офицеров, частных лиц, требовавших сместить «отступающего Джо» с поста командующего армией. Обменявшись с Джонстоном несколькими телеграммами и решив для себя, что командующий не в силах остановить Шермана и психологически готов сдать Атланту, Дэвис 17 июля поручил своему военному министру Дж. Седдону исправить Джонстону следующее послание: «Поскольку Вы не сумели задержать продвижение противника в окрестностях Атланты и не выражаете уверенности в том, что сможете разбить или отбросить его, настоящим Вы освобождаетесь от командования Теннессийской армией и округом, которые Вам надлежит немедленно сдать генералу Худу»20. Шерман, не раз высоко отзывавшийся о воинском таланте Джонстона, иронически заметил: «В этот критический момент правительство Конфедерации оказало нам ценнейшую услугу»21. В результате хитроумных уловок Джонстона Шерман, отличавшийся стремительностью своих маршей, сумел к середине июля (т. е. за 70 с лишним дней наступления) пройти всего около 100 миль.

Замена же Джонстона внешне энергичным, на деле же невыдержанным Дж. Худом в известной мере упростила решение задач, стоявших перед Шерманом. 33-летний Худ уже пострадал от своей опрометчивости: он не раз бросался в гущу схватки без всякой на то надобности и в итоге в сражении при Геттисберге (1 — 3 июля 1863 г.) был ранен в руку, а спустя два месяца в бою у Чикамоги лишился ноги. Впрочем, это только способствовало росту его популярности у армии и населения Юга. (Худ и командующие армиями северян Макферсон и Скофилд окончили Вест-Пойнтскую академию в одном и том же, 1853 году. Выпускников Вест-Пойнта и по сей день традиционно располагают по номерам, присваиваемым на основе профессиональных способностей. В списке выпуска 1853 г. Макферсон и Скофилд значатся под первым и седьмым номерами, а Худ — лишь под 44- м!)22. Худ, и ранее сетовавший на «нерешительность» Джонстона, старался показать всем, что при нем дела пойдут по-иному. Правда, он сделал «рыцарский» жест и попросил Джонстона порекомендовать ему план действий на первые дни, пока он не освоится с должностью. Джонстон планировал нанести удар по северянам либо у ручья Пичтри (Персикового), либо у поселка Декейтер, северо-восточного пригорода Атланты, в зависимости от того, где именно Шерман начнет продвижение к городу.

19 июля армия Макферсона двинулась на Декейтер и к вечеру заняла его, тут же начав уничтожать железнодорожное полотно, перерезая тем самым связь Атланты с Виргинией, где тогда находились основные силы мятежников. В тот же вечер части Скофилда преодолели ручей Пичтри, а с севера, растянувшись широким фронтом, начала переходить ручей Камберлендская армия. Худ, не ожидавший одновременного наступления всех трех армий Шермана, все же обнаружил, что Скофилд и Томас наступают на некотором удалении друг от друга (эта брешь возникла из-за неточных карт, обозначавших ручей Пичтри гораздо короче, чем он был в действительности; в итоге северянам пришлось на ходу перестраиваться), и нанес сильнейший удар именно на этом трехмильном разрыве. Южане атаковали с ожесточением. Казалось, вот-вот они сомнут части Томаса, по которым пришелся основной удар. Но в критический момент Томас приказал подтянуть из резерва к довольно узкому участку наступления Худа несколько батарей, прямой наводкой открывших огонь по мятежникам. Спустя короткое время южане бросились бежать, и только контратака корпуса А. Стюарта дала им время в относительном порядке отвести свои части к окраинам Атланты. В бою у ручья Пичтри, длившемся чуть более двух часов, сошлись примерно по 20 тыс. человек с каждой из сторон; в ходе боя южане потеряли около 4,8 тыс. человек, северяне — 1,7 тысячи23. А на следующий день передовые отряды Макферсона ворвались в Болд- Хилл, поселок у юго-восточной окраины Атланты.

Убедившись, что в «нерешительности» Джонстона, возможно, был резон, Худ все же сделал новую попытку отбросить Шермана от Атланты. 21 июля он приказал корпусу Харди ночным 15-мильным броском на юго-восток от Атланты с дальнейшим поворотом на север ударить в тыл армии Макферсона, а кавалерийскому корпусу Дж. Уилера — продвинуться в район Декейтера и нанести северянам удар. Одновременно Худ демонстративно отвел все части с северного направления в пределы Атланты, создавая впечатление, что эвакуирует город. Этот маневр обманул северян. Кавалерийская дивизия Дж. Стоунмэна (она в качестве прикрытия стояла на левом фланге армии Макферсона) была срочно брошена к Декейтеру для охраны разрушенных железнодорожных путей, чтобы южане не смогли восстановить их и отойти. В результате фланг армии Макферсона лишился защиты.

22 июля у юго-восточных окраин Атланты, куда уже готовилась вступить армия Макферсона, неожиданно появился корпус Харди, обрушивший удар именно в незащищенное место. Сила натиска была такой, что почти весь корпус Ф. Блэйра бросился бежать. Северян спасло лишь то, что по счастливому совпадению Макферсон накануне вечером тоже заметил брешь и приказал подтянуть туда из резерва две дивизии из корпуса Г. Доджа. К моменту атаки Худа эти части были уже на подходе. Задуманный южанами «сокрушительный удар» срывался еще и потому, что не все их части к назначенному часу вышли на исходную позицию; в частности, дивизия П. Клебурна где-то заблудилась. А северяне, сомкнув разорванные было ряды, уже заняли жесткую оборону. В критический момент, когда Худ бросил в бой подкрепления, Шерман с двумя артиллерийскими батареями поспешил на самый опасный участок и приказал открыть огонь по флангу мятежников. Капитан армии Макферсона Дж. Пеппер вспоминал: «Вся наша артиллерия обрушилась на них; 17 тыс. винтовок и несколько батарей палили одновременно. Весь строй мятежников был сметен, подобно пшеничному нолю, над которым пронесся смерч»24.

Корпус Блэйра, однако, все еще отступал, и Макферсон, пытавшийся прекратить панику, в азарте выехал прямо на пикет мятежников. Генерал повернул назад, но вслед ему затрещали выстрелы, и Макферсон рухнул на землю. Высоко ценивший его Шерман сказал: «Армия и страна понесли огромную утрату. Я надеялся, что он завершит эту войну. Гранту и мне, наверное, суждено погибнуть или нас снимут после какой-нибудь неудачи… А Макферсон в нужный час стал бы главнокомандующим и завершил бы эту войну»25. Но в тот день именно мужество солдат и офицеров северян спасло судьбу сражения, получившего название «битвы за Атланту». Бой затих только с наступлением темноты. Северяне потеряли в нем более 3 тыс. человек, южане — более 8 тысяч26.

Попытки южан перехватить инициативу показали Шерману, что силы их на исходе. Но разветвленная сеть укреплений мятежников вокруг Атланты не позволяла осадить город, да и у Шермана не хватило бы на это сил. Тогда он задумал скрытым маневром выйти в глубокий тыл противника с юга и отрезать его от Саванны, крупного атлантического порта. Отсюда к Худу поступали большая часть продовольствия, снарядов, подкрепления. Этот маневр осуществляла армия генерала О. Ховарда, заменившего Макферсона. Ховард 27 июля двинулся в поход, скрытно обходя Атланту.

28 июля его авангард наткнулся у церквушки Эзра на укрепления мятежников. Началась перестрелка, причем южане вводили в бой все новые части. Тогда солдаты Ховарда стали наспех возводить баррикады и рыть траншеи, встречая атаки мятежников метким огнем. Ховард умело руководил боем, перебрасывая войска и орудия туда, где они в тот или иной момент были нужнее. Новый командующий бесстрашно прохаживался по переднему краю, чем завоевал уважение солдат. В ходе упорного боя, завершившегося с наступлением сумерек, южане потеряли около 5 тыс. человек, северяне — менее 70027. Грант писал: «Потери противника в этих безуспешных атаках были страшными»28. Но выражались эти потери не только в цифрах: в боях 20, 22 и 28 июля у Атланты была подорвана вера солдат и офицеров армии мятежников в возможность остановить Шермана.

Войска северян также понесли немалые потери. Задержка, происшедшая уже у самых ворот города, отчасти объясняется и тем, что после постоянного напряжения долгих недель марша дала себя знать усталость. Поэтому не только рейд Ховарда в тыл мятежников, но и несколько последующих подобных попыток были отбиты противником. Шерман видел, что дальнейшая задержка у стен Атланты может пагубно сказаться на боевом духе войск. Прекратив артиллерийский обстрел города, он в ночь на 26 августа двинул войска в обход Атланты с запада. Но на этот раз в поход выступили почти все три армии, а в траншеях к северу от города остались лишь части корпуса генерала Г. Слокама, охранявшие также и мост через р. Чаттахучи. К 28 августа передовые отряды Томаса и Ховарда вышли к железнодорожной линии Атланта — Монтгомери и в течение суток разрушили ее значительный участок. Вот как описывал такие «операции» Апсон: солдаты выстраивались вдоль одной из сторон колеи, по два человека у каждой шпалы. Множество таких пар по команде одновременно поднимало внушительный участок полотна. А затем кувалдами, ломами и всем тяжелым, что попадалось под руку, шпалы отбивали от рельсов. В разведенные костры бросали сначала шпалы, а затем и рельсы, раскаляли их добела и изгибали вокруг ближайших деревьев или телеграфных столбов²⁹. Получавшиеся при этом различные конфигурации солдаты прозвали «галстуками» (или «шпильками») Шермана.

Худ не сразу понял всю меру создавшейся для его армии угрозы. Вначале он решил, что «истощенные» северяне сняли осаду и отходят от города. В церквах Атланты зазвонили в колокола, начались балы. Между тем части Шермана перерезали железную дорогу и в районе Ист-Пойнта. Это случилось в ночь на 30 августа, и Худ немедленно бросил в район Джонсборо корпус Харди, усилив его до 24 тыс. человек. С потерей этого пристанционного поселка Атланта оказалась бы отрезанной от своих тылов окончательно. 31 августа корпус Харди ворвался па станцию и завязал встречный бой с авангардом Ховарда, еще накануне вошедшим в Джонсборо. Отбив атаки мятежников, северяне начали громить их. «Нам был дан приказ не открывать огня, — свидетельствовал современник, — пока они не подойдут близко. И вот, когда мы открыли огонь, показалось, что их шеренги растаяли на глазах»30. К исходу дня мятежники потеряли около 2 тыс. человек, северяне — только 170 человек31. Но Харди намеревался утром возобновить сражение, надеясь отбить северян от железной дороги.

Впрочем, уже тогда эти надежды были напрасными: как раз во время боя «у Джонсборо части Скофилда, а затем и Томаса вышли к железной дороге севернее, у станции Раф-энд- Рэди, и надежно захватили колею, заодно перерезав и проволочный телеграф. Потеряв связь с Харди, Худ впал в панику и послал к Джонсборо курьера с приказом Харди — вернуть в Атланту один корпус, т. к. на город (так предполагал Худ) ожидается нападение. Харди был вынужден подчиниться. В утреннем бою 1 сентября он даже нанес северянам чувствительные потери (до 1 тыс. человек), продержался до темноты, а под ее прикрытием с остатками войск ускользнул из Джонсборо.

Исход кампании, длившейся почти четыре месяца, решался теперь в считанные часы. Утром 1 сентября Худ, еще не знавший о разгроме Харди, понял, что надеяться больше не на кого и не на что. Он приказал начать эвакуацию Атланты, по стремительные сборы были приняты многими солдатами и жителями за подготовку к преследованию «разбитых» северян. И только после полудня, когда в Атланте появились группы дезертиров, бежавших из-под Джонсборо, все иллюзии рассеялись. Генерал инженерных войск армии Худа С. Фрэнч рассказывал об обстановке в Атланте: «В городе царит неразбериха, и некоторые из солдат пьяны. Здравый смысл отсутствует»32. Погрузка войск затянулась, а после получения известий о поражении Харди у Джонсборо она и вовсе стала бессмысленной. Тогда Худ распорядился сжечь и уничтожить все, что нельзя было взять с собой. Было уничтожено 10 паровозов и более 100 вагонов с военным снаряжением. Из-за взрывов и многочисленных костров в городе начался пожар. Части Худа покидали горящую Атланту, уходя на юго-восток и стараясь избежать столкновения с основными силами Шермана. 4 сентября Худ телеграфировал в Ричмонд, что его армия прошла восточнее Джонсборо и остановилась у железнодорожной станции Лавджой, милях в 30 к югу от Атланты.

Шерман 1 сентября еще ничего не знал об эвакуации южанами Атланты, со стороны которой доносился грохот взрывов и звуки, похожие на беспорядочную перестрелку (это взрывались патроны и снаряды). Только на рассвете 2 сентября пришла победная реляция от Слокама, корпус которого в эти утренние часы входил в оставленную противником Атланту.

Беспокойные дни были тогда у Линкольна. Приближались президентские выборы, перед которыми «мирное» крыло демократической партии открыто заявило о своем намерении в случае победы заключить мир с Конфедерацией, назвав войну «ошибкой». Популярности программы «мирных» демократов способствовало отсутствие очевидных успехов, а также большие жертвы, которые несла Потомакская армия северян в Виргинии. 23 августа президент явился на очередную встречу со своим кабинетом министров и положил на стол текстом вниз какой-то листок бумаги. Затем он попросил всех расписаться на чистой стороне листа, пообещав «как-нибудь позднее» показать сам текст, в котором, в частности, говорилось: «Сегодня утром, как и в течение нескольких последних дней, кажется все более вероятным, что нынешняя администрация не будет переизбрана»33. Опасаясь, что за традиционный четырехмесячный срок (ныне он сокращен до двух с половиной месяцев) между выборами и вступлением в должность новоизбранного президента может возникнуть неразбериха, Линкольн считал своим долгом во имя «спасения Союза» начать сотрудничество со своим преемником сразу же после выборов. Нельзя не отметить в этой связи скромность Линкольна, его негативное отношение ко всякого рода интригам, полное отсутствие амбициозности. Даже в эти трудные дни он думал не о том, как сохранить за собой кресло в Белом доме, а о восстановлении единства страны.

Вечером 2 сентября президент получил от Шермана телеграмму: «Атланта наша и завоевана безусловно»34. Понимая, что испытывало тогда политическое и военное руководство в Вашингтоне, Шерман хотел последним словом выразить свою решимость ни при каких условиях не отдавать Атланту противнику. Ее важность для Конфедерации была слишком очевидна. Энгельс писал Марксу 4 сентября 1864 г., еще, естественно, не зная тогда об успехе Шермана: «Справится ли Шерман с Атлантой, неизвестно, однако полагаю, что у него большие шансы… Падение Атланты явилось бы тяжелым ударом для Юга»35. Шерман справился!

Север ликовал. В честь Шермана и его армии слагались поэмы, сочинялись марши. На съезде демократической партии даже предлагалось выдвинуть Шермана кандидатом в президенты взамен только что выдвинутого генерала Дж. Макклеллана. Но Шерман заявил, узнав о таком предложении: «Если меня заставят выбирать между четырьмя годами в каторжной тюрьме или в Белом доме, я предпочту каторжную тюрьму»36. Линкольн распорядился отслужить по всему Северу благодарственные молебны, а в поздравительном послании Шерману и его войскам писал: «Марши, битвы, осады и другие военные операции, прославившие эту кампанию, должны снискать ей выдающееся место в анналах войны, а ее участникам они дали право на аплодисменты и благодарность нации»37. Грант, осаждавший тогда виргинский г. Питерсберг, телеграфировал другу: «В честь твоей великой победы я приказал произвести салют боевыми снарядами из орудий всех батарей, направленных на противника»38. Итак, в ходе кампании за овладение Атлантой у северян выбыло из строя более 31 тыс. человек, потери мятежников составили около 35 тысяч39.

Пробыв несколько дней в Джонсборо в надежде задержать отступавшую армию Худа, Шерман 7 сентября прибыл в Атланту. В тот же день командующий довел до сведения жителей города, чтобы они, забрав необходимое им имущество, выехали из Атланты в направлении, которое они сами выберут. С точки зрения военной стратегии необходимость такой меры была очевидна: Атланта стала ареной войны, присутствие же в городе мирного населения лишь обрекало его на новые жертвы. Но именно этот шаг Шермана вызвал бурю протестов и патетических обвинений в его адрес, причем не только на Юге. Мэр Атланты Дж. Кэлхаун и его совет наотрез отказались участвовать в эвакуации жителей, считая это «бесчеловечным актом». Тогда Шерман 12 сентября направил мэру и членам городского совета письмо, являвшееся своего рода декларацией отношения генерала к войне, к вопросам морали, к трагедии, переживавшейся в те годы его страной. В то же время Шерман высказывал непреклонную решимость Севера и свою добиться победы и восстановления единства страны. «Нам не нужны, — писал он, — ни ваши негры, ни ваши лошади, ни ваши дома, ни ваша земля — ничего из того, чем вы владеете; но мы хотим и мы добьемся неукоснительного повиновения законам США. Вот этого мы добьемся, а если уж попутно придется уничтожить созданное вами, мы не сможем этого избежать». Как и большинство северян, Шерман не считал вражду с мятежниками необратимым явлением. Он заканчивал письмо словами: «Дорогие господа, когда мир, наконец, наступит, вы можете обратиться ко мне по любому вопросу. И вот тогда я разделю с вами последний сухарь и буду стоять на страже, чтобы защитить ваши дома и семьи от опасности, откуда бы она ни пришла»40.

В течение сентября — октября Грант и Шерман, систематически обмениваясь телеграммами и письмами, разработали дальнейший план наступления. Ситуация осложнялась тем, что Худ, почти месяц простояв в окрестностях станции Лавджой, в конце сентября двинул свою армию на северо-запад и оказался в тылу у Шермана, намереваясь перерезать его связь с основной базой снабжения — Чаттанугой. Худу удалось вторгнуться в штат Теннесси, где к нему вскоре присоединились кавалерийские части Дж. Уилера, а затем — Н. Форреста. Худ преследовал несколько целей: нарушив коммуникации Шермана, вынудить его эвакуировать Атланту и уйти из Джорджии; с помощью мобильных кавалеристов истощать и не давать покоя частям Шермана; овладев штатом Теннесси, затем двинуться в Кентукки, чтобы подчинить и этот штат.

Шерман 29 сентября направил Камберлендскую армию Томаса в столицу Теннесси Нашвилл, чтобы защитить этот штат от возможных атак Худа. На некоторое время Шерман и сам во главе остальных частей покинул Атланту (в ней был оставлен лишь корпус Слокама) и пытался разбить Худа на марше. Но южанам удавалось уходить от удара, и Шерман, прекратив игру в кошки-мышки, 22 октября остановился в г. Гэйнсвилле, на границе Алабамы и Джорджии, а спустя несколько дней решил возвратиться в Атланту. Еще 9 октября он телеграфировал Гранту о «физической невозможности» гоняться по пустынной местности за Худом, Форрестом и Уилером и сообщал, что вместо этого намерен двинуться через Джорджию к Саванне. А Теннесси, указывал он, защитит от мятежников армия Томаса; основная же часть населения Джорджии в любом случае сохранит прорабовладельческие настроения, а потому, продолжал Шерман, «коль скоро мы не можем заново заселить Джорджию, ее оккупация для нас бесполезна; с другой стороны, полное разорение ее дорог, домов и населения подорвет их (мятежников. — С. Б.) военные ресурсы. А попытка удержать эти дороги приведет лишь к ежемесячной потере тысячи человек и не даст никакого результата. Я могу проделать этот марш и заставлю Джорджию застонать»41.

Линкольн и Грант считали намерение Шермана наступать без коммуникаций по враждебной местности слишком дерзким. Опасались они и за судьбу Теннесси, не слишком рассчитывая на армию Томаса. Но Шерман сумел убедить Гранта в обоснованности своего плана. «Вместо ведения обороны, — телеграфировал он Гранту 11 октября, — я буду наступать. Вместо раздумывания над тем, что он (Худ. — С. Б.) намеревается сделать, он сам будет вынужден ломать голову над моими планами». В результате Грант вскоре сообщил Шерману о своем согласии на операцию, а в телеграмме от 2 ноября извещал: «Я в самом деле не представляю, чтобы ты мог отступить оттуда, где сейчас находишься, и последовать за Худом, не уступив всей территории, отвоеванной нами. И поэтому я говорю: действуй так, как ты предлагаешь»42. Спустя 20 лет, вернувшись в мемуарах к истории создания плана «марша к морю», Грант писал: «На вопрос о том, кому принадлежит замысел марша от Атланты к Саванне, легко ответить: это, безусловно, был Шерман; ему же принадлежит и честь великолепного осуществления этого плана»43.

Перед началом марша Шерман приказал отправить в Чаттанугу всех раненых и больных. А обратные поезда из Чаттануги везли в Атланту продовольствие, обмундирование, боеприпасы. После завершения этих перевозок патрули, охранявшие железнодорожную линию Чаттануга — Атланта, по приказу Шермана повредили колею, чтобы ограничить подвижность армии Худа, если бы тот вздумал ударить в тыл Шерману. Были уничтожены и проволочные линии телеграфной связи. С этого момента не было никакой информации о маршруте Шермана, для внешнего мира вся его армия (68 тыс. солдат и офицеров и 65 орудий) как бы исчезла. 14 ноября первое из подразделений Шермана, кавалерийская группа Килпатрика, выступило на юг, взяв направление на Джонсборо, а оттуда — на Макдоно.

В ночь на 16 ноября по приказу Шермана в Атланте были подожжены станционные строения, железнодорожные мастерские, пакгаузы, здания — все то, что могло попасть в руки мятежников. Шерман приказал своим подчиненным не поджигать церквей и молельных домов, жилых зданий, если они не могли быть превращены в укрепленные точки. Утром того же дня основные силы северян выступили на юг. Командующий разделил свою армию на четыре колонны, попарно сведя их в два крыла; левым руководил Слокам, правым — Ховард. Эти колонны двигались параллельным курсом, но на удалении друг от друга; на разных этапах движения их разделяло от 5 до 15 миль, а общий фронт их наступления составлял при этом 40 — 60 миль. С армией следовало до 600 санитарных повозок и 2,5 тыс. фургонов с продовольствием и снарядами. Перед колоннами на случай неожиданного нападения противника двигались отряды кавалерии, а по ночам предстоявший назавтра путь исследовали отряды негров-разведчиков. Время от времени на авангарды и фланги Шермана пытались напасть кавалеристы Уилера и отряды милиции Джорджии, но северяне легко их отбрасывали.

Таинственное (для всех, кроме узкого круга военных и политических руководителей Севера) исчезновение армии Шермана повергло страну в изумление. Газеты Севера и Юга в те дни выдвигали самые фантастические версии по поводу ее местонахождения. Даже Линкольн, в общих чертах знавший о проводившейся операции, был озадачен, не зная, как отвечать осаждавшим его газетчикам. Как-то раз, увидев, что к нему приближается очередной из них, президент, не дав раскрыть тому рта, любезно спросил: «Вы, должно быть, хотите узнать, где находится Шерман?». — «Конечно!» — воскликнул обрадованный репортер. Улыбнувшись, Линкольн сказал: «Да пусть меня повесят, если я сам не желал бы этого знать!»44. Но на деле Линкольну, разумеется, было не до шуток, тем более что газеты Конфедерации назойливо уверяли читателей, что армия Шермана «умирает от голода», деморализованные солдаты и офицеры слоняются по Джорджии, мечтая лишь добраться до побережья и укрыться под защиту флота северян. В начале декабря Линкольн попросил Гранта снабдить его хоть какой-нибудь информацией о Шермане. Не вдаваясь в детали, Грант ответил президенту, что 60-тысячную армию Шермана победить невозможно. Линкольна это успокоило, и с тех пор на вопросы о ее судьбе президент отвечал: «Грант говорит, что с таким генералом они в безопасности, а если они не сумеют пробиться туда, куда хотят, то смогут уползти назад через нору, в которую влезли»45.

Но Шерман и не думал «уползать назад». Его колонны стремительно шли вперед. Для снабжения армии Шерман реквизировал у населения продовольствие, лошадей и мулов. Одновременно разрушались расположенные в стратегически выгодных пунктах укрепленные здания, предприятия, железнодорожные сооружения и сама колея, чтобы ничто не могло служить мятежникам. В том, что это были последние месяцы войны, уже мало кто сомневался. «Шерман прорубился сквозь Джорджию, подобно гигантской косе, оставив за собой полосу разрушенных городов, плантаций, железных дорог и мостов шириной в 60 миль»46, — писал прогрессивный американский историк Г. Коммаджер.

Развязка приближалась. В конце ноября у Сандерсвилла все четыре колонны северян наступали уже единым фронтом, нацеливаясь на полуостров, окаймленный устьями рек Саванна и Огичи. Юго-восток Джорджии был населен меньше, чем остальные части штата, изобиловал брошенными бежавшими плантаторами, рисовыми полями с несобранным урожаем, который пришелся наступавшим кстати. Зная, что в районе г. Миллен находится лагерь для пленных северян, солдаты Шермана ускорили движение и утром 2 декабря ворвались в город. И, хотя южане успели в последний момент вывезти из города пленных, ужасный вид брошенного лагеря возмутил северян. Поэтому железнодорожные строения, промышленные предприятия, торговые лавки, каменные здания Миллена они разрушали с ожесточением. Успех марша был обусловлен специальным подбором войск: из 218 подразделений, участвовавших в марше к Саванне, все, кроме 33, имели богатый опыт войны, были неприхотливы в привычной им походной жизни.

Отчаявшись добиться успеха путем беспорядочных вылазок, южане стали использовать против армии Шермана примитивные мины, неглубоко зарытые в землю на пути наступления северян. Это не принесло особого успеха, т. к. наспех изготовляемых мин у мятежников было слишком мало. Но когда несколько солдат все же подорвались на минах, Шерман распорядился вести впереди колонн группы пленных, которым было приказано кирками и лопатами обезвреживать мины. А когда пресса Юга в очередной раз обвинила Шермана в жестокости, он ответил, что этими минами мятежники хотели убить его солдат, он же лишь спасает их от гибели, отчасти рискуя при этом жизнями солдат противника, которых вовсе не обязан жалеть.

В первых числах декабря колонны северян стали в различных местах выходить к Атлантическому побережью. 6 декабря была сделана попытка перерезать железную дорогу Саванна — Чарлстон, но мятежникам удалось отбросить отряд северян. 9 декабря передовые отряды Шермана уже были у южных окраин Саванны. Посланные к городу разведчики донесли, что его укрепления сильны и защищает их примерно 5 — 6 тыс. солдат и 8 — 10 тыс. милиционеров штата. К этому времени давали себя знать последствия утомительного марша; к тому же подходили к концу и запасы продовольствия, а пополнять их в малонаселенной местности становилось все труднее.

Мысль о затяжной осаде была не в характере Шермана, и он решил захватить укрепленный форт Макаллистер — ключ к Саванне с юга, милях в 15 от нее. 11 декабря дивизия генерала У. Хейзена начала атаку. Шерман с офицерами штаба заранее взобрался на крышу рисовой мельницы, чтобы лучше видеть картину боя и управлять им. Орудия форта обрушили на наступавших яростный огонь. На мгновение Шерману и находившимся рядом офицерам показалось, что этот огонь целиком смел дивизию Хейзена. Командующий в отчаянии опустил подзорную трубу и отвернулся. Но оказалось, что на пути наступавших была большая впадина и, минуя ее, они на несколько минут скрылись из вида. Кстати, эта впадина спасла жизнь многим северянам, укрыв их от огня форта. В следующее мгновение дивизия возникла на дальнем гребне впадины и устремилась на штурм. Выдвинутые вперед снайперы на бегу выбивали артиллеристов и стрелков, стоявших на стенах Макаллистера. У самых стен форта наступавшие попали на минную полосу, многие из них подорвались, но остальные продолжали бежать к форту. Еще несколько минут — и солдаты дивизии Хейзена уже карабкались на брустверы.

И в это время со стороны пролива Оссабо показался корабль с флагом США! Это была канонерка «Dandelion» («Одуванчик»), и ее сигнальщик, адресуясь к людям, стоявшим на крыше мельницы, просигналил: «Кто вы?». Сигнальщик Шермана ответил: «Генерал Шерман». — «Взят ли форт Макаллистер?» — последовал новый вопрос. Шерман немедленно ответил: «Еще нет, но будет взят через минуту»47. Он ошибся: форт продержался еще минут пять. Примерно четверть его гарнизона погибла при штурме, остальные попали в плен. А Шерман на шлюпке добрался до канонерки, которая доставила его на флагманский корабль северян. Оттуда командующий телеграфировал в Вашингтон Гранту и Хэллеку, что форт Макаллистер взят и судьба Саванны предрешена!

Север снова ликовал: Шерман и его армия не только «нашлись», но и вышли к океану, разрубив мятежные штаты надвое. Были довольны и солдаты Шермана: уже к вечеру 15 декабря корабли флота доставили им 600 тыс. рационов питания и — главное! — письма от родных и друзей, придавшие им сил. Шерман в те дни сообщил Гранту, что в ходе марша через Джорджию его войска нанесли ущерб этому мятежному штату в размере 80 — 100 млн. долл., разрушив более 200 миль железнодорожного полотна, реквизировав 1,5 тыс. мулов и до 60 тыс. лошадей.

17 декабря Шерман направил стоявшему во главе обороны Саванны У. Харди предложение о сдаче города, добавив, что если тот откажется, «я в таком случае получу право применить жесточайшие меры и не приложу особых усилий, чтобы сдержать мою армию, сжигаемую желанием отомстить тому большому национальному злу, которое они видят в Саванне и других крупных городах, столь преуспевших во втягивании нашей страны в гражданскую войну»48. На следующий день Харди прислал отказ, и Шерман хотел было попробовать перейти р. Саванну немного выше города, но, как выяснилось, мятежники держали там канонерку и мощное судно-таран, да и сильно затопленные рисовые поля затрудняли движение.

Но такого рода отсрочки могли лишь оттянуть падение Саванны, и Харди хорошо это понимал. Не спас положения и спешно прибывший в осажденный город из Чарлстона командующий всеми войсками: Конфедерации на юго-востоке генерал, П. Борегар. Ознакомившись с ситуацией, он рекомендовал Харди немедленно оставить город, пока еще сохранялась возможность отойти к Чарлстону. После недолгих колебаний Харди согласился. Его солдаты скрытно навели три понтонных моста через р. Саванну, и в ночь на 21 декабря армия Харди отошла к Чарлстону. А уже в 5 час. утра в Саванну вошли части Шермана, которым досталось 800 пленных, более 100 орудий, 12 тыс. кип хлопка, 13 паровозов и 190 вагонов с различным имуществом, три парохода, множество снарядов и т. д. Отступавшие успели захватить с собой лишь стрелковое оружие и личные вещи, а также сумели взорвать броненосец «Саванна», судно-таран и три небольших парохода.

Шерман в эти часы находился в проливе Порт-Ройал, где базировался флот северян. Возвращаясь вечером 21 декабря к своей армии, он встретил буксир, идущий со стороны Саванны. Матросы прокричали, что город с утра находится в руках северян. Добравшись до Саванны еще до рассвета следующего дня, Шерман ознакомился с ситуацией и передал на борт доставившего его судна телеграмму для Линкольна: «Прошу Вас принять в качестве рождественского подарка город Саванну со 150 тяжелыми орудиями, множеством снаряжения, а также примерно 25 тыс. кип хлопка»49 (цифры были завышены, т. к. Шерман торопился отправить телеграмму и прикинул все «на глазок»). В ходе месячного марша от Атланты и боя за форт Макаллистер войско Шермана потеряло чуть больше 800 человек: 103 было убито, 428 — ранено и 278 пропало без вести50.

Получил подарок и сам Шерман. После того, как он в конце октября отказался от малоэффективной погони за армией Худа, вся тяжесть борьбы с ней легла на генерала Томаса, а также на Скофилда, войска которого были направлены Шерманом для поддержки Камберлендской армии. Томас, оставшись для защиты Нашвилла, послал Скофилда, чтобы сдержать наступление мятежников до подхода к Нашвиллу новых подкреплений. Скофилд успешно справился с задачей: в боях у Спринг-Хилла и Франклина не только задержал воинство Худа, но и нанес ему серьезные потери. В ожесточенном бою у Франклина было убито шесть генералов-южан, а один попал в плен. Затем Скофилд вернулся в Нашвилл, а когда Худ осадил город, северяне атаковали его и в двухдневном сражении 15 — 16 декабря (оно считается одним из основных сражений Гражданской войны в США) наголову разбили Теннессийскую армию южан. Это был единственный случай в Гражданской войне, когда одна из армий практически была уничтожена на поле боя.

Марш армии Шермана к Атланте, а затем к Саванне по праву считается одним из центральных событий в истории Гражданской войны в США. Он предрешил гибель рабовладельческой Конфедерации, фактически ограничив ее территорию тремя штатами — Виргинией, Северной и Южной Каролинами. После этого сопротивление мятежников продолжалось всего три с небольшим месяца.

• 1
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 15, с. 506.
• 2
  Там же, с. 569.
• 3
  Pratt F. Ordeal by Fire. Lnd. 1950, p. 305.
• 4
  Report of Major General W. T. Sherman. Millwood. 1977, p. 27.
• 5
  Sherman W. T. Memoirs. Vol. II. N. Y. 1890, p. 25.
• 6
  The Blue and the Gray. Vol. II. N. Y. 1950, p. 929.
• 7
  Sherman W. T. Op. cit., pp. 23 — 24.
• 8
  Pratt F. Op. cit., p. 292.
• 9
  The Blue and the Gray. Vol. II, p. 930.
• 10
  Ibid.
• 11
  Report of Major General W. T. Sherman, p. 123.
• 12
  Ibid., p. 131.
• 13
  Carter S. The Siege of Atlanta, 1864. N. Y. 1973, p. 120.
• 14
  Wheeler R. We Knew W. T. Sherman. N. Y. 1977, p. 24.
• 15
  Marszalek J. E. Sherman?s Other War. Memphis. 1981, p. 148.
• 16
  Report of Major General W.T. Sherman, pp. 92 — 93.
• 17
  Upson Th. With Sherman to the Sea. Baton Rouge. 1943, pp. 115 — 116.
• 18
  The Blue and the Gray. Vol. II, p. 932.
• 19
  Sherman W. T. Op. cit. Vol. II, p. 66.
• 20
  Dupuy R. E. and T. N. The Compact History of the Civil War. N. Y. 1962, p. 335.
• 21
  The Blue and the Gray. Vol. II, p. 932.
• 22
  Ibid.
• 23
  Long E. with B. The Civil War Day by Day. Garden City. 1961, p. 542.
• 24
  Carter S. Op. cit, p. 221.
• 25
  Ibid., p. 224. Высказывались, впрочем, и более сдержанные мнения. Так, майор Дж. Коннолли вспоминал: «Это была тяжелая, но не невосполнимая утрата. А вот, лишись мы старого папаши Томаса, такой удар был бы равен потере целой дивизии» (Tragic Years 1860 — 1865. Vol. II. N. Y. 1960, p. 196).
• 26
  The Blue and the Gray. Vol. II, p. 933.
• 27
  Ibid.
• 28
  Grant U. S. Personal Memoirs. Vol. II. N. Y. 1894, p. 437.<29 Upson Th. Op. cit, pp. 123 — 124.
• 30
  Ibid., p. 124.
• 31
  Long E. with B. Op. cit., p. 563.
• 32
  Carter S. Op. cit., p. 314.
• 33
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. VII. New Brunswick. 1953, p. 514.
• 34
  Carter S. Op. cit., p 318.
• 35
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 30, с. 350.
• 36
  Wheeler R. Op. cit., p. 91.
• 37
  Lincoln A. Op. cit. Vol. VII, p. 533.
• 38
  Report of Major General W. T. Sherman, p. 191.
• 39
  Tragic Years. Vol. II, p. 889.
• 40
  Sherman W. T. Op. cit. Vol. II, pp. 126, 127.
• 41
  Report of Major General W. T. Sherman, p. 222.
• 42
  Ibid., pp. 226, 253.
• 43
  Grant U. S. Op. cit., Vol. II, p. 562.
• 44
  Marszalek J. E. Op. cit., p. 174.
• 45
  Grant U. S. Op. cit. Vol. II, p. 557.
• 46
  The Blue ant the Gray. Vol. II, p. 924.
• 47
  Miers E. The General Who Marched to Hell. N. Y. 1951, p. 266.
• 48
  Report of Major General W. T. Sherman, pp. 281, 282.
• 49
  Ibid., p. 285.
• 50
  Porter H. Campaigning with Grant. N. Y. 1906, p. 359.