Н. П. Резанов и первое русское кругосветное плавание 1803-1806 гг.

В результате русских географических открытий в Северо-Западной Америке и в северной части Тихого океана во второй половине XVIII в. на американской земле возникла цепь поселений, основанных российскими промышленниками, купцами и моряками. В 1799 г. в результате слияния нескольких торгово-промышленных компаний возникла Российско-американская компания (РАК). Владения РАК стали называться Русской Америкой.

Одной из наиболее сложных задач, с которой русские колонии в Америке столкнулись уже в XVIII в., стало снабжение их продовольствием, одеждой, оружием, морскими припасами. Как правило, все необходимые товары доставлялись в колонии через Сибирь сухим путем и по рекам до Охотска, а затем морем до Павловской гавани на острове Кадьяк, в то время центре Русской Америки. Путь через бездорожную и малонаселенную Сибирь, Охотск и Камчатку был труден и сложен, требовал колоссальных затрат и подвергал «от перевозки казенных тяжестей» огромному изнурению всю Якутскую область. «Тяжеловесные вещи» вообще доставлять оказывалось невозможно, и корабельные якоря приходилось разрубать на части, а затем в Охотске их сваривать. В результате «при великих издержках» нельзя было ожидать от них должной прочности. Оставляло желать много лучшего и качество самих судов. Остро ощущался недостаток материалов и квалифицированных мастеров. Состоявший на службе РАК мичман Г.И. Давыдов свидетельствовал, что судно «Св. Елизавета», построенное в Охотске «из лесу зимой срубленного, весь такелаж отменно худ, блоки и другие механические пособия казалось сделаны были не для облегчения, но для затруднения работ. Я истинно не мог себе представить, чтобы в нынешнем состоянии мореплавания могли где-либо существовать столь худые суда, как в Охотске».1

Исследовать возможность снабжения Русской Америки морскими судами, минуя труднейший путь через Сибирь и затем строительство судов в Охотске, и было одной из главных целей кругосветного плавания, подготовлявшегося в Петербурге с начала 1800-х годов.

Наряду со снабжением Русской Америки продовольствием, имелись и другие важные причины организации первого российского кругосветного путешествия: необходимость подкрепить безопасность российских владений на Тихоокеанском севере, изучение Мирового океана, получение хорошей практики для моряков, открытие торговли с Японией и Китаем. И можно только удивляться, что кругосветное плавание удалось осуществить лишь в начале XIX в., хотя все предпосылки для этого существовали уже в XVIII в.

Еще в 1722 г. известный морской деятель Ф.И. Соймонов предлагал Петру I отправить корабли из Кронштадта на Камчатку, поскольку возможно «способнее и безубыточнее» до тех мест доходить, учитывая, что «ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены».2 Десять лет спустя вопрос о посылке кораблей из Санкт-Петербурга на Камчатку вновь был поставлен в связи с подготовкой второй экспедиции Витуса Беринга. Речь идет о представлении вице-адмирала Н.Ф. Головина Анне Иоанновне от 12 октября 1732 г., «чтобы в будущую весну отправить отсюда в Камчатку чрез море два фрегата военные российские… на которых положить всякого провианту в запас на год или больше». Головин резонно полагал, что путь «отсюда чрез Большое море-океан» займет около 11 месяцев «понеже галанские корабли всякий год до японских островов ходят и назад в 18 и 16 месяцев возвращаются».

В полной мере понимая преимущества отправки «кругом света» морской экспедиции по сравнению с сухопутным путешествие через Сибирь и строительством кораблей в Охотске или на Камчатке, вице-адмирал Н.Ф. Головин писал, что после прибытия двух фрегатов из Кронштадта на Камчатку, «тогда оные могут снабдить командора Беринга и его команду материалами, и довольною амунициею» и по прибытии их «способно без всякого опасения везде ходить и выискивать всякие земли и острова». Помимо «изыскания» Америки, Головин предвидел, что в результате таких кругосветных экспедиций молодые «офицеры и матросы обучатся более, нежели при здешнем море в 10 лет».3 К сожалению, проект Головина не был осуществлен, а Беринг и Чириков получили предписание строить «два пакетбота» на Камчатке.

В дальнейшем идея кругосветных плаваний выдвигалась неоднократно, но всякий раз оставалась нереализованной. Причиной тому упадок флота после смерти Петра I, что удалось преодолеть лишь в царствование Екатерины II. Именно при Екатерине II идея посылки экспедиции из Кронштадта к северо-западным берегам Америки, казалось, наконец, получила практическое одобрение. Этому способствовала знаменитая экспедиция Дж. Кука (1776-1780), которая лишила Россию монополии на открытия на Тихоокеанском севере и сделала актуальной защиту российских владений в Америке. 22 декабря 1786 г. последовали указы Екатерины II Коллегии иностранных дел, Адмиралтейств-коллегии, а также иркутскому губернатору И.В. Якоби, которые призваны были обеспечить охрану открытых Россией земель и островов на Тихоокеанском севере. Соответственно Адмиралтейств-коллегия назначила командиром кругосветного плавания капитана 1-го ранга Г.И. Муловского и выделила в его распоряжение четыре корабля («Колмогор», «Соловки», «Сокол» и «Тарухтан»), а также транспортное судно, нагруженное пушками, такелажем «и другими вещами, нужными для Охотского порта и других тамошних портов».4

В соответствии с подробными наставлениями Адмиралтейств-коллегии экспедиция Муловского должна была обогнуть мыс Доброй Надежды, пройти через Зондский пролив и вдоль Японии достигнуть Камчатки, а затем и берегов Америки вплоть до Нутки. Цель плавания состояла, в первую очередь, в том, чтобы сохранить «право на земли, российскими мореплавателями открытые на Восточном море, утвердить и защитить торги по морю между Камчаткою и западными американскими берегами лежащими». На вновь открытых землях, «которые еще никакой европейской державе не покорены», Муловский уполномочивался «торжественно поднять Российский флаг по всей урядности».5

К осени 1787 г. подготовка экспедиции была полностью завершена, но осуществить ее из-за осложнившейся международной обстановки не удалось. 28 октября последовал указ Екатерины II, в котором императрица «подготовленную в дальнее путешествие» экспедицию «но настоящим обстоятельствам» (война с Турцией. — Н.Б.) повелевала отменить.6

Уже из приводимых данных видно, что проекты организации плавания из Санкт- Петербурга к северо-западным берегам Америки выдвигались неоднократно, и лишь в результате неблагоприятного стечения обстоятельств такая экспедиция не была осуществлена.7 И.Ф. Крузенштерн (1770-1846), будущий командир «Надежды» и «Невы», отправленных в кругосветное плавание в 1803 г., служил под командованием Г.И. Муловского и был хорошо осведомлен о подготовке экспедиции 1787 г. В дальнейшем он получил большой опыт дальних плаваний на британских кораблях у берегов Северной Америки (1793), ходил в Южную Америку и Ост-Индию (1797— 1799). Неудивительно поэтому, что именно Крузенштерн активно выступал с записками об организации кругосветных экспедиций из Кронштадта к берегам Камчатки и Северной Америки.8

Учитывая, что Охотск, Камчатка и русские колонии в Америке терпели «большой недостаток в жизненных припасах», Крузенштерн вместо долгой и дорогой доставки необходимых грузов по суше предлагал отправлять их из Кронштадта морским путем. В свою очередь, используя свои порты на Дальнем Востоке и в Северной Америке, россияне могли бы занять достойное место в торговле с Китаем и Японией, в частности, поставлять в Кантон пушные товары. Как и его предшественники, Крузенштерн считал, что одно морское путешествие на Камчатку принесет морякам больше пользы, чем «десятилетнее крейсерство в Балтийском море», и предвидел значительные выгоды от доставки товаров на Дальний Восток морским путем и от открытия торговли с Восточной Индией и Китаем.

Идея посылки морской экспедиции из Кронштадта в российские колонии в Америке получила в начале XIX в. поддержку и в кругах Российско-американской компании. 29 июля 1802 г. Главное правление РАК во «всеподданейшем донесении» Александру I сообщило, что считает необходимым «приступить к отправлению ныне в Америку транспортов своих от Санкт-Петербургского порта», и испрашивало на это «высочайшего соизволения». Выгоды «от отправления из Балтики в Америку судов» давно были очевидны, «но неопытность людей, недостаток познания» и капиталов «всегда останавливали компанию». Теперь же РАК брала на себя смелость представить императору многочисленные выгоды, проистекавшие от предлагавшейся «експедиции»: подкрепление Русской Америки необходимыми товарами, усиление русского присутствия на Тихом океане, освобождение жителей Якутской области от перевозок тяжестей, в частности, якорей и т.д. Компания особо обращала внимание на открытие выгодного для России торга с Китаем (в Кантоне) и Японией, а также испрашивала из Государственного заемного банка ссуду в 250 тыс. рублей на 8 лет с уплатой всего 2% в год.

Ссылаясь на мнение Крузенштерна, РАК выражала надежду, что открытие торговли с Китаем и Японией позволит ей «выиграть над иностранными народами поверхность». Кроме того, «усовершенствовав на Курильском острове Александре начатое заселение (имеется в виду остров Уруп. — Н.Б.), может компания неприметным для Японии образом открыть с нею торговлю посредством мохнатых курильцев (айн. — Н.Б.) и, кроме служащих к роскоши вещей, выменивать у них пшено и другие к пище служащие произрастания и со временем снабжать ими Камчатскую и Охотскую области».9

Хотя все основные предложения Главного правления РАК, включая награждение правителя российских колоний в Америке А.А.Баранова «чином»,10 не встретили возражений, саму экспедицию, учитывая необходимость покупки судов за границей, большую подготовку по ее организации, пришлось перенести на 1803 г. Как писал позднее Крузенштерн, он был назначен «начальником над двумя кораблями» 7 августа 1802 г., но осуществить экспедицию в том же году оказалось «не можно», так как «кораблей, на такой конец годных, не только совсем не было, но и сыскать их в России нельзя». 11 Именно поэтому в сентябре 1802 г. в Гамбург для покупки судов отправился капитан-лейтенант Ю.Ф. Лисянский. Поскольку там подходящих судов не оказалось, Лисянскому пришлось отправиться в Лондон, где он купил суда «Леандер» (450 т., 16 орудий) и «Темза» (370 т., 14 орудий), которые были соответственно переименованы в «Надежду» и «Неву».12

Торговля с Китаем, Японией и другими азиатскими странами живо интересовала в то время не только руководство РАК, но и правительство. Активным пропагандистом этой идеи был новый министр коммерции Н.П. Румянцев (1754-1825), ставший в дальнейшем (с сентября 1807) и руководителем ведомства иностранных дел.

Принципиальное значение имели две записки Румянцева Александру I «О торге с Япониею» и «О торге в Кантоне» от 20 февраля 1803 г., которые были внесены в Комитет министров и «с высочайшего утверждения Комитетом апробованы». Министр коммерции подчеркивал, что, несмотря на все усилия по расширению торговли в Кяхте, РАК не сможет конкурировать с США и Англией на китайском рынке. «Англичане и американцы, доставляя из Нотки-Зунд и Шарлотиных островов рухлядь свою прямо в Кантон, всегда будут в торге сем преимуществовать и дотоле продолжаться сие будет, пока россияне сами в Кантон пути не проложат». Значительные выгоды Румянцев предвидел от открытия торга с Японией «не только для американских селений, но и для всего северного края Сибири», и предлагал использовать кругосветную экспедицию для отправки «к японскому двору посольства» во главе с человеком «со способностями и знанием политических и торговых дел».13 По всей видимости, уже в это время министр коммерции имел в виду героя настоящего очерка — Резанова.

Николай Петрович Резанов14 — действительный камергер императорского двора — родился 28 марта 1764 г. в семье судьи Петра Гавриловича Резанова, получил хорошее домашнее образование, служил правителем канцелярии графа И.Г. Чернышева, а затем Г.Р. Державина. Некоторое время Резанов служил также в канцелярии фаворита Екатерины II князя П.А. Зубова и исполнял отдельные поручения императрицы. Важный перелом в его жизни произошел в январе 1795 г., когда, находясь в Иркутске, он женился на Анне, юной дочери Григория Ивановича Шелихова — одного из основателей первых русских поселений в Америке. После смерти «Колумба росского» 20 июля 1795 г. на его плечи легло выполнение обширных планов покойного на всем Тихоокеанском севере. Именно Н.П. Резанову принадлежала решающая роль в организации в 1799 г. монопольной Российско-американской компании, а став «корреспондентом» компании в Петербурге, он фактически выполнял функции ее протектора, чему во многом способствовала его близость к императорскому двору.

Именно о Резанове шла речь в записке Румянцева, поскольку в ней предусматривалось, что «чиновник сей» после окончания японской миссии должен был обозреть русские владения в Америке, «образ управления ими» — «словом образовать край сей и, таковым благоустройством осчастливя сих отдаленных Вашего и. в-ва подданных, поселить в них вящую к России приверженность».

И хотя официально рескрипт о назначении руководителем посольства в Японию Резанова датируется 10 июня 1803 г., фактически вопрос был решен гораздо раньше. Во всяком случае, уже в письме И.И. Дмитриеву (не позднее 3 апреля 1803 г.) Резанов сообщил, что император постепенно уговорил его принять на себя посольство в Японию. «Теперь готовлюсь к походу, — писал Резанов. — Два корабля купеческих, купленных в Лондоне, отдаются в мое начальство. Они снабжены приличным экипажем, в миссию со мною назначаются гвардии офицеры, а вообще для путешествия улнена экспедиция. Путь мой из Кронштадта в Портсмут, оттуда в Тенериф, потом в Бразилию и, обойдя кап Горн, в Вальпарезо, оттуда в Сандвичевы острова, наконец, в Японию и на 1805 год — зимовать в Камчатку. Оттуда пойду в Уналашку, в Кадьяк, в Принц-Виллиам-Зунд и спущусь к Ноотке, от которой возвращусь в Кадьяк и, нагрузясь товарами, пойду в Кантон, в Филлипинские острова… Возвращаться буду кругом мыса Доброй Надежды».15

Из этого же письма видно, что Резанов на протяжении длительного времени тяжело переживал безвременную кончину в октябре 1802 г. своей жены Анны Григорьевны (1780-1802), и согласие отправиться в кругосветное плавание должно было вернуть его к активной жизни.

Между тем в соответствии с более ранним «соизволением» императора РАК приняла Крузенштерна на свою службу и 29 мая 1803 г. препоручила в его «начальство» два корабля, именуемые «Надежда» и «Нева». В специальном дополнении к п. XIV инструкции Главного правления РАК правление извещало о назначении Резанова главой посольства в Японию и уполномочивало «его полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке».16

И наконец 10 июля 1803 г. Александр I утвердил официальные инструкции Резанову, в которых ясно были выделены слова: «Сии оба судна (т.е. «Надежда» и «Нева». — Н.Б.) с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему».17 Одновременно Резанов получил детальные указания в отношении его дипломатической миссии, а несколько ранее Александр I подписал «небожителю» — «самодержавнейшему государю обширнейшей империи Японска» — письмо с предложением о развитии торговли и установлении добрососедских отношений.18

«Живейшее и деятельное участие» в экспедиции проявила Императорская академия наук, о чем сообщил ее президент, один из молодых и образованных друзей Александра I, член Негласного комитета граф Н.Н. Новосильцев. По его предложению Академия наук, «убежденная, что путешествие, предпринимаемое г-ном Резановым, будет плодотворным также и в научном отношении», приняла его в число своих почетных членов.19 Академия, в частности В.М. Севергин, А.Ф. Севастьянов и Смеловский, разработала научную программу наблюдений «в трех царствах природы», а академику П.Б. Иноходцеву еще ранее поручили стать наставником Крузенштерна в части «практической астрономии».20

В экспедиции участвовали ученые — ботаник В.Г. Тилезиус, доктор медицины Гёттингенского университета Г.И. Лангсдорф, астроном И.К. Горнер, рекомендованный знаменитым австрийским ученым Ф.К. Цахом, доктора медицины Брыкин и Лабанд, живописец С. Курляндцев и др.21

С особой тщательностью был подобран командный состав кораблей. Наряду с Крузенштерном в плавании участвовали Ю.Ф. Лисянский, командовавший «Невой», и ставшие впоследствии знаменитыми мореплавателями М.М. Ратманов, О.Е. Коцебу, Ф.Ф. Беллинсгаузен и др. Самым внимательным образом командиры подобрали и команды своих кораблей. «Желание увидеть отдаленные страны было так велико, — писал Крузенштерн, — что если бы принять всех охотников… то мог бы укомплектовать и многие и большие корабли отборными матросами Российского флота». Хотя Крузенштерну советовали принять несколько иностранных матросов, он, «зная преимущественные свойства российских… совету сему последовать не согласился».22

Менее удачным оказался подбор свиты посланника, в которую вошли надворный советник Ф. Фоссе, майор Е.К. Фридерици, поручик граф Ф,И. Толстой (о последнем очень резко отзывался впоследствии А.С. Пушкин) и др. Впрочем, сам Резанов стремился привлечь к экспедиции наиболее образованных и знающих лиц и, в частности, уговаривал отправиться в плавание префекта Александро-Невской духовной академии Е.А. Болховитинова (1767-1837), ставшего позднее членом Российской и Императорской Академий наук и митрополитом Киевским Евгением. Резанов знал о его научных заслугах и имел с ним несколько общих знакомых, в первую очередь, Н.П. Румянцева и Г.Р. Державина. Выяснилось, однако, что Евгения не прельщали заграничные путешествия и слава первооткрывателя. С помощью Румянцева он смог отклонить уже согласованное с царем предложение.

Сообщая об этом одному из своих близких друзей, сам Евгений свидетельствовал: «Резанов, будучи мне коротко знаком, звал меня в сию экспедицию. Но Бог с ним! Пусть он один Куком будет. Не завидны мне все его азиатские почести. Он даже государю докладывал обо мне. Но, спасибо, граф Румянцев отклонил сие внимание на бедную мою голову. Лучше с вами поживем в России».23

Вместо Евгения в кругосветное путешествие отправился соборный иеромонах Александро-Невской лавры Гедеон (Гавриил Федотов), который был образованным и опытным педагогом, преподававшим французский язык, риторику и математику.24 Преподавательский опыт и знания весьма пригодились Гедеону во время его пребывания в Америке, где он стал деятельным исполнителем замыслов Резанова «к утверждению между россиянами и американцами доброго согласия», поскольку «они составляют теперь один народ российский» и заинтересованы «сохранением повсюду взаимной пользы, уважением человечества и повиновением начальству».25

Резанов поручил Гедеону принять в особое попечение «кадьякскую школу и образовать в оной правильное училище… Ежели юношество там обучено уже грамоте, то дайте им истинное понятие о Законе Божием и естественном, займитесь между тем показанием им правил правописания, арифметики и положите первоначальные основания прочим наукам.

Хлебопашество, скотоводство и прочия хозяйственные заведения, хотя и не принадлежат к предметам в. tip-бия, но я вас как мужа просвещенного покорнейше прошу… не оставить начальство тамошнее вашими советами и содействовать к общей пользе и благосостоянию края того».26

Содействуя просвещению колоний, президенты императорских академий наук и художеств Н.Н. Новосильцев и А.С. Строганов прислали для экспедиции ценные собрания книг, ландкарты, картины, бюсты, эстампы; управляющий министерством морских сил П.В. Чичагов — модели и чертежи судов; Н.П. Румянцев — «прекрасное собрание путешествий и книг хозяйственных».27 Их примеру последовали многие другие лица, включая писателей И.И. Дмитриева и М.М. Хераскова, издателя П.П. Бекетова и др. Эта ценная коллекция была доставлена на корабле «Нева» на остров Кадьяк, а впоследствии ее перевезли в новую столицу колонии Ново-Архангельск.

Содействие экспедиции было оказано и по официальным каналам. Министр иностранных дел канцлер А.Р. Воронцов предписал русским представителям в Англии, Испании, Франции, Португалии и Нидерландах просить соответствующие правительства оказать необходимое содействие экспедиции, если она посетит территориальные воды их владений. Британский посол в России Д.Б. Уоррен, а также ряд других иностранных дипломатов в Петербурге дали экспедиции открытый лист об оказании ей в своих владениях необходимой помощи.²⁸

После тщательных приготовлений 26 июля 1803 г. «Надежда» и «Нева» покинули Кронштадт. Кругосветное плавание началось.29

Через Копенгаген, Фальмут, Тенериф, к берегам Бразилии, а затем вокруг мыса Горн экспедиция достигла Маркизских и к июню 1804 г. — Гавайских островов. Здесь корабли разделились: «Надежда» отправилась к Петропавловску-на-Камчатке, а «Нева» пошла на остров Кадьяк, куда под крики «ура» прибыла 13 июля.

В это время А.А. Баранов уже покинул Кадьяк и отправился к острову Ситха для восстановления своей власти на острове и наказания независимых индейцев-тлинкитов, уничтоживших русское поселение. Поэтому «Нева» в августе отправилась ему на помощь. Попытки мирного разрешения конфликта с индейцами окончились неудачно и 1 октября Баранов при поддержке отряда моряков во главе с лейтенантом П.П. Арбузовым предприняли штурм тлинкитской крепости. По отзыву последнего, «пушки были уже у самых ворот, и несколько выстрелов решили бы победу в нашу пользу, но трусость кадьякцев все испортила. Г. Баранов и г. Павалишин и все матросы, в деле сем находившиеся, были ранены, ис коих один матрос на другой день умер»30.

Через несколько дней, испытывая недостаток в порохе и пулях, тлинкиты (их было не менее 800 человек мужского пола) решились «все бросить и бежать лесом». «В крепости нашли мы, — писал Лисянский, — около 100 наших пушечных ядер… и две оставленные неприятелем небольшие пушки».31

Командир «Невы» оказался едва ли не первым, кто оценил все выгоды месторасположения крепости, основанной русскими на неприступной горе на берегу обширного залива. По мнению Лисянского, Ново-Архангельск «должен быть главным портом Российско-Американской компании потому, что оный, исключая все вышеупомянутые выгоды, находится в средоточии самых важных промыслов. В окружности оного водится такое множество бобров, что ежели иностранные суда не воспрепятствуют, то каждый год можно будет вывозить оных, по крайне мере тысяч до восьми: нынеж, поелику граждане Соединенных Американских Областей торгуют здесь беспрестанно, то вывоз должно полагать до трех тысяч. Кроме того, Ситкинские деревья могут приносить не малую выгоду, когда наши суда будут чаще ходить в Кантон». Самого высокого мнения Лисянский придерживался и о Баранове, «который но дарованиям своим заслуживал всякого уважения».32

Кругосветное путешествие омрачилось конфликтом по поводу полномочий между Крузенштерном и Резановым. По давней морской традиции во время плавания капитан является полновластным хозяином судна и его слово — закон для экипажа и пассажиров. Не удивительно поэтому, что большинство морских историков почти безоговорочно поддерживали Крузенштерна. «Человек тщеславный, невежественный в морском деле, не имеющий понятия о служебных отношениях во флоте и о важном значении командира в море, — писал В.В. Невский, — Резанов пытался разыгрывать роль начальника экспедиции, дискредитируя Крузенштерна и офицеров, и вызвал этим законное и справедливое их возмущение».33

После окончания плавания сам Крузенштерн и другие морские офицеры постарались закрепить версию о своей правоте, что облегчалось тем, что Резанов скоропостижно скончался и защитить себя в Петербурге не мог. Это заставляет историков отнестись к обстоятельствам этого дела особенно внимательно и объективно.

Следует напомнить, что в приводившихся ранее документах и прежде всего в общей инструкции Резанову, утвержденной Александром 1 10 июля 1803 г., специально выделялись слова, что «оба судна с офицерами и служителями, и в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему».34 Правда, эти инструкции были даны довольно поздно, и Крузенштерн оправдывался позднее, что до плавания он, хотя и получил соответствующие документы, «продержал их, но не читал» (?!). Так или иначе, с самого начала плавания между Крузенштерном и Резановым установились неприязненные отношения, которые вылились весной 1804 г. в открытый конфликт. Поводом для этого послужил малозначительный случай, связанный с распоряжением Резанова приказчику РАК Ф.И. Шемелину на одном из Маркизских островов (Нукихива) «выменивать для Императорской Кунст-камеры» у островитян «разные вещи относительно их одежды и обычаев».35 Крузенштерн, который всегда единовластно регулировал торговлю с местными жителями, потребовал объяснения, собрал экипаж «Надежды» и пригласил с «Невы» Лисянского и Берха. И хотя Резанов представил имевшиеся у него документы и даже зачитал «Высочайшее… поручение начальства», в ответ все офицеры, кроме лейтенанта П.Т. Головачева, заключили тему: «Ступайте, ступайте с вашими указами, нет у нас начальника, кроме Крузенштерна». При этом лейтенант М.И. Ратманов, «ругая поматерну, кричал: «Его скота заколотить в каюту».

«Я едва имел силу уйти в каюту, — сообщал Резанов после прибытия в Петропавловскую гавань в начале июля 1804 г., — и заплатил жестокой болезнью, во время которой доктор ни разу не посетил меня, хотя все известны были, что я едва при конце жизни находился. Ругательства продолжались, и я принужден был, избегая дальнейших дерзостей, сколь ни жестоко мне было проходить экватор, не пользуясь воздухом, высидеть никуда не выходя, до самого окончания путешествия и прибытии в Камчатку вышел первой раз из каюты своей».³⁶

По просьбе Резанова 1 августа 1804 г. из Нижнекамчатска в Петропавловск прибыл генерал П.И. Кошелев, 60 солдат и два офицера для производства судебного расследования. «Как ни старался Крузенштерн оправдать свои поступки, — пришел к выводу авторитетный исследователь вопроса, — но когда дошло до очных ставок и намерения Кошелева отрешить его от командования судном, он сознался в своей виновности и просил Кошелева принять на себя посредничество в примирении с Резановым». Пользу отечества Резанов поставил «выше всех личных… оскорблений» и согласился оставить свои бумаги без действия, но с «непременным условием, чтобы Крузенштерн и все остальные офицеры… извинились перед ним в присутствии Кошелева». Это предложение было принято.

8 августа Крузенштерн и все офицеры «Надежды» явились в полной парадной форме и принесли официальные извинения. «Сей день, — сообщал Шемелин, — был день радости для всякого подчиненного, развязавшего судьбу многих». Последовали торжественные обеды и ужины. Особенно торжественно происходил обед 21 августа. За здравие Резанова и Кошелева несколько раз гремели пушечные выстрелы.

Надо отдать должное Резанову, что он не только великодушно простил Крузенштерна и других морских офицеров, которые доставили ему во время плавания столько неприятностей, но и дал самую высокую оценку профессионализму капитана «Надежды», неусыпное старание которого позволило сохранить во время плавания всех людей, кроме вольнонаемного повара, курляндца Ниланда, который «не мог вынести переменных климатов».37

Свита самого посланника, подобранная менее внимательно, подверглась в Петропавловске существенному изменению. «Жестокая каменная болезнь» лишила живописца академика С. Курляндцева возможности продолжать путешествие, и он был отправлен назад в Петербург в сопровождении «кандидата медицины» Брыкина. Резанов был вынужден исключить из миссии и отправить назад гвардии поручика Ф.И. Толстого, «раздоры во всей экспедиции посеявшего», с предупреждением, «чтоб он не проживал в Москве и действительно к полку явился». Зато миссия пополнилась поручиком Д.И. Кошелевым, капитаном Камчатского гарнизонного батальона И.И. Федоровым, а также почетным караулом из семи «видных солдат с унтер-офицером и барабанщиком». Из-за опасности мести со стороны японцев принявшему во время пребывания в России православие их соотечественнику переводчику Киселеву Резанов вынужден был отправить его в Иркутск. Благодаря своим способностям к языкам сам Резанов за время путешествия сумел в известной мере овладеть японским языком и надеялся «обойтись и без помощи сего переводчика».38

Во время пребывания на Камчатке команда «Надежды» под руководством Крузенштерна «денно и нощно» проводила работу по «выгрузке такелажа и товаров, починке корабля» и устранению возникшей в походе течи. Уже 18 августа «корабль на рейд вышел», а 26 августа после молебствия и орудийного салюта «Надежда» отправилась в Нагасаки, куда прибыла ровно через месяц.

Здесь нет необходимости пересказывать все перипетии длительного и, в конечном счете, безуспешного пребывания российского посольства в Нагасаки. Это уже было сделано в XIX в. К. Военским, а во второй половине XX в. Дж.А. Ленсеном (1959), Э.Я. Файнберг (1960), Л.Н. Кутаковым (1988) и др. Как писал Военский, даже когда Розанову разрешили переехать в дом на берегу, он «был окружен вниманием и всевозможными знаками почтения и уважения, но в сущности все это было не что иное, как почетный плен, который японцы старались замаскировать вежливостью и ссылками на древние обычаи».39 Тем не менее даже в этих условиях Резанов не терял времени даром и стремился создать у японцев наилучшее представление о России и русских. Продолжая усердно заниматься японским языком, он составил краткое русско-японское руководство по изучению языка и словарь, который содержал более 5000 слов и был позднее опубликован в Петербурге.

К удивлению самих японцев «великий сановник Ито» привез весной 1805 г. из Эдо категорический отказ: «Посольство император принять не может», «торговли не желает и просит, чтобы посол выехал из Японии». Не были приняты даже многочисленные подарки, которые были привезены Резановым, поскольку «Япония не столь богата, чтобы ответить равноценными дарами». Чтобы как-то подсластить отказ, «в знак благодарности за гостеприимство, японцам в России оказанное» и их возвращение на родину, «содержание экипажа «Надежды» за все шесть с половиной месяцев и бтпуск на разные корабельные надобности материалов приняты на счет кубоского величества», т.е. японского императора. На обратный путь фрегат был снабжен двухмесячным запасом провизии, большим грузом соли, а также подарком «шелковых ват» (25 ящиков).40 По свидетельству Резанова, «отказ в торге произвел сильное в народе впечатление». В Нагасаки уже приехали купцы из Эдо, Киото и Осаки. Шемелин писал, что даже «караульные офицеры изъявили послу свое сожаление, и все единодушно роптали на несправедливость своего правительства».41

В отказе Японии принять посольство трудно винить Резанова. На протяжении всего своего шестимесячного пребывания в Нагасаки и в переговорах с японскими представителями Резанов вплоть до 23 марта (4 апреля) 1805 г. держался практически безупречно. Его нервы не выдержали лишь, когда совершенно неожиданно он получил категорический отказ. В результате посланник направил японскому правительству меморандум с требованием пересмотреть свое решение и назначить «на Матмае порт, в который можно приходить для торга… два места для учреждения российской фактории» при условии, что «все узаконения японской империи строго будут соблюдаться». В конце меморандума содержалась и прямая угроза в случае вторичного неуважения «принять те меры, которые в народе будут гибельны и не возвратные произведут потери».42

Повлиять на развитие событий и тем более изменить их ход меморандум Резанова, конечно, не мог. Решение об отказе было принято и было окончательным. Мнение Крузенштерна, будто Резанов «более заботился о выгоде Российско-американской компании, чем об интересах правительства», ни на чем не основано. Вполне справедливым представляется вывод Военского о том, что «отказ, решенный принципиально в Эдо, произошел вследствии причин посторонних, не зависящих от переговоров, веденных в Нагасаки Резановым». Еще Д.А. Позднеев отмечал борьбу в правительственных кругах Японии различных группировок. И хотя в связях с Россией были заинтересованы торговцы, промышленники и чиновники не только Нагасаки, но и Киото, Осаки и других городов, правительство, приверженное изоляционистским традициям, в своем решении опиралось на меморандум ученых из Эдо, которые считали, что торговля с Россией приведет к проникновению в страну православия и постепенному захвату японских территорий.43

Позиция, занятая японским правительством, вызвала недовольство тех групп купечества и самурайства, которые стремились к отмене изоляции страны от внешнего мира, расширению торговых связей, распространению европейских знаний. Впоследствии японский премьер-министр маркиз Окума Сигенобу отмечал, что «Резанов первый разбудил Японию от глубокого сна» и о нем в стране составилось весьма лестное мнение.44

После категорического отказа японского правительства принять посольство и разрешить торговые связи Резанову не оставалось ничего другого, как покинуть 6(18) апреля Нагасаки и вернуться на Камчатку. После 48-дневного плавания 24 мая 1805 г. «Надежда» вошла в Петропавловскую гавань. Последствия конфликта с Крузенштерном, по всей видимости, все еще сказывались и, как дипломатично писал Ф.И. Шемелин, Резанов «по известным ему причинам» не мог отправиться для обозрения российских владений в Америке на «Надежде». К счастью, в Петропавловской гавани в это время оказался бриг РАК «Мария», что позволило Резанову «неотменно отправиться в Америку», а Крузенштерну идти к острову Сахалин «для исследования и описания берегов его», а затем, посетив Кантон, вернуться в Петербург.

В свою очередь моряки «Невы», закончив изучение владений РАК в Америке, включая острова Кадьяк, Ситха и другие, и загрузившись товарами, 1 сентября 1805 г. отправились в Кантон, где в начале декабря появилась и «Надежда». Успев продать в Кантоне пушнину и закупив китайские товары, оба корабля направились в обратный путь вокруг мыса Доброй Надежды.

14 июня 1805 г. судно «Мария» покинуло Петропавловскую гавань.45 Началась наиболее важная и, во всяком случае, самая плодотворная часть путешествия Резанова. Хотя плавание на судне «Мария», «кривобоким построенного», сделало путешествие «весьма затруднительным». В конечном счете Резанов добрался до Капитанской гавани, где нашел «два компанейских судна — катер «Св. Константин», и судно «Св. Александр Невский»». Вслед за этим он посетил остров Кадьяк и Ново-Архангельск на острове Баранова (Ситха) и внимательно ознакомился с положением дел.

Находясь на Кадьяке, Резанов поручил отцу Гедеону вместе со служащими компании составить перепись населения колоний, включая коренных жителей Америки, избегать их отягощения разного рода повинностями, заботиться об обучении малолетних грамоте, «и буде, по засвидетельствованию директора школы, окажут к наукам способность, таковых приготовлять к занятию по времени высших ступеней, а других с меньшими дарованиями определять к мастерствам, ремеслам и рукоделиям».46

Учитывая острую потребность Русской Америки в военных судах, Резанов распорядился о постройке в Ново-Архангельске брига «длиною от 80 до 90 футов о 16 пушках», грузоподъемностью до 200 т. во главе с лейтенантом Н.А. Хвостовым и тендера «от 50 до 55 футов о 6 или 8 пушках» под командованием мичмана Г.И. Давыдова «для удобного приближения к берегам».47 Соответственно, лично зная «добрую нравственность» корабельных мастеров Колюкина и Попова, Резанов поручил им устройство верфи, «чтобы ежегодно с эленгов по два судна спущать было можно».

Особого внимания заслуживает деятельность Резанова и Гедеона по распространению в колониях просвещения. Училище для мальчиков под руководством Гедеона было существенно расширено с обязательством «принимать на содержание компании всех детей мужского пола без всякого различия по происхождению». Кроме того, с каждым транспортом надлежало отправлять по 10 человек в Москву или Санкт- Петербург на пять лет «для обучения наукам, мастерствам и ремеслам».⁴⁸

Весьма критически Резанов отнесся к деятельности духовной миссии, которая формально крестила «несколько тысяч», но не сумела «входить в обширные виды ни правительства, ни компании». Он стыдил монахов, «что не знают они Американского языка по сие время», и поручил им «собирать словарь», чтобы «не только все молитвы, но и самые проповеди на Американском языке сочиняемы были». Поскольку «всякое новое дело медведем кажется», Резанов сам приступил «к сочинению словаря сего, который довольных мне трудов стоил», и просил Главное правление РАК напечатать его «в пользу Американских училищ».49

Как показала Р.Г. Ляпунова,50 основная заслуга в возрождении училища на Кадьяке принадлежала Гедеону, который с марта 1805 г. стал «главным директором». Уже в августе число учащихся возросло до 50 человек, а в следующем 1806 г. достигло 100 человек, включая тлинкитов, или, как их называли русские, «колошей», принявших «греко-российскую православную веру».

Из воспитанников Гедеона были подготовлены и учителя кадьякского училища, в частности Парамон Чумовицкий, который по предписанию Резанова начал подготовку словаря и грамматики местного языка. После своего отъезда из Русской Америки в июне 1807 г. Гедеон назначил своим преемником отца Германа, оставив ему «наставления» по делам духовной миссии и училищу. «С удовольствием поручаю особенному Вашего преподобия попечению заведенное мною Российско-Американское училище, — писал Гедеон. — В первом отделении должны обучаться чтению, письму и краткому катехизису; во втором — грамматике, арифметике, священной и светской истории и географии. Кроме того, не забывайте предметы, относящиеся к хозяйственной части; занимайтесь вместо отдыха, как приуготовить огороды, садить и сеять овощи, полоть, собирать нужные травы, коренья… Учителем признан Иван Кадьякский, товарищем его Христофор Прянишников и помощником при них Алексей Котельников. Парамону Чумовицкому при спомоществовании других вверено собирание словаря алеутского языка; он должен быть и переводчиком при вас. Также за отрядом учеников земледелия имейте должное смотрение и прилежание».51

Самой острой проблемой, однако, стало снабжение Русской Америки продовольствием. Осенью 1805 г. колонии оказались перед угрозой настоящего голода. Для решения этой проблемы Резанов 24 сентября заключил контракт с американским торговцем Дж. Д’Вульфом о приобретении судна «Юнона» с вооружением и грузом за 68 тыс. испанских пиастров. Для обратного пути Дж. Д’Вульфу с экипажем предоставлялось судно «Ермак», а также вексель на 31 750 испанских пиастров на Главное правление РАК в Санкт-Петербурге.52

Сообщая Александру I о своем пребывании на Ситхе, Резанов писал, что «нашел здесь до 200 россиян и более 300 кадьякских американцев без всякой пищи и запасов… Предваряя бедствие, решился у бостонцев купить трехмачтовое судно со всем грузом его и некоторыми остатками жизненных припасов, которые… при умеренной нашей пище до весны всех облегчили… а как впереди та же к голодной смерти перспектива, то должен я идти в Калифорнию и просить у Гишпанского правительства в покупке жизненных припасов помощи».53

25 февраля 1806 г. на корабле «Юнона» под командованием лейтенанта Н.А. Хвостова Резанов «с неопытными и цинготными людьми» отправился из Ново-Архангельска в Калифорнию «на риск с тем, чтоб или — спасти Области, или — погибнуть» и через месяц достиг залива Сан-Франциско.54

Назвавшись «главным начальником» русских колоний в Америке, Резанов вступил в переговоры с местными властями. Для встречи с ним в апреле в Сан-Франциско приехал губернатор Верхней Калифорнии Хосе Арильяга. «Я искренне скажу Вам, — заявил Резанов губернатору, — что нужен нам хлеб, который получить можем мы из Кантона, но как Калифорния к нам ближе и имеет в нем избытки, которых никуда сбыть не может, то приехал я поговорить с Вами, как начальником мест сих, уверяя, что можем мы предварительно постановить меры и послать на благоразсмогрение и утверждение дворов наших».

Задача, стоявшая перед Резановым, была исключительно сложной. Мадридский двор тщательно ограждал свои колониальные владения от всяких внешних связей и строго запрещал любые контакты с иностранцами. Местные власти в колониях, хотя и испытывали большие затруднения от этого запрещения, не смели его открыто нарушать. За время своего шестинедельного пребывания в Калифорнии Резанов сумел проявить незаурядные дипломатические способности и завоевать расположение местного испанского начальства. Царский камергер и гордые испанцы довольно быстро нашли общий язык. Резанов сочувственно выслушивал их жалобы на «наглость бостонцев», суда которых «беспрестанно смуглируют по берегам», «потаенную торговлю производят» и «всеми наглостями ищут средств… водвориться в испанских владениях».55

Со своей стороны калифорнийский губернатор «с большим удовольствием» выслушивал рассуждения собеседника о развитии «взаимной торговли» между американскими областями обеих держав, в результате чего «колонии процветать будут», а «берега наши, составляя взаимную между собой связь, всегда обеими державами равно будут защищаемы, и никто уже между ними водвориться не отважится».

Пребывание Резанова в Калифорнии и его переговоры с испанскими властями оказались неразрывно связаны с одной из самых романтичных историй того времени. Будучи «обласкан» в доме команданте Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо, Резанов сблизился с его юной дочерью, прекрасной Консепсьон (Maria de la Concepcion Marcella), или, как ее называли в семье, Кончитой, которая слыла «красою Калифорнии». В «исповеди частных своих приключений» графу Румянцеву Резанов писал: «Ежедневно куртизируя Гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при пятнадцатилетнем ее возрасте уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ее неприятною. Всегда в шутках отзывалась она о ней: «Прекрасная земля, теплый климат, хлеба и скота много, и больше ничего». Я представлял ей Российский посуровее, и при том во всем изобильный, она была готова жить в нем, и наконец нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посерьезнее до того, что лишь предложил ей руку, то и пол ,чил согласие. Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме ее родителей, разность религий и впереди разлука с дочерью были для них громовым ударом. Они прибегли к миссионерам. Те не знали, как решиться, возили бедную Консепсию в церковь, исповедывали ее, убеждали к отказу, но решимость се наконец всех успокоила. Святые отцы оставили разрешению римского престола, и я ежели не мог окончить женитьбой моей, то сделал на то кондиционный акт и принудил помолвить нас, на что соглашено с тем, чтоб до разрешения Папы сие было тайною».56

История любви Резанова и Консепьсон де Аргуэльо породила большую литературу. Для того, чтобы придать своему повествованию более занимательный характер, историки и литераторы не скупились на разного рода красочные детали, и самого Резанова в английских изданиях обычно именовали «графом». Именно так называл Резанова Ф. Брет Гарт в своей поэме в 1874 г., возможно потому, что рифмовать слово «граф» (Count) легче, чем «камергер» (Chamberlain) .57 Искренняя любовь к 40-летнему камергеру доставила прекрасной Консепсьон слишком мало радости и слишком много печали, но зато помогла Русской Америке пережить один из наиболее трудных периодов ее истории. Разнообразные продовольственные товары и прежде всего хлеб после помолвки Резанова в таком изобилии потекли в трюмы «Юноны», что пришлось просить «остановить возку», так как судно не могло принять более 4300 пудов. «Начальный опыт торговли с Калифорнией» оказался, таким образом, весьма удачным. Как отмечал Резанов, «каждогодно» эта торговля может производиться «по малой мере на миллион рублей. Американские области наши не будут иметь недостатка; Камчатка и Охотск могут снабжаться хлебом и другими припасами; якуты, ныне возкой хлеба отягощенные, получат спокойствие; казна уменьшит издержки, на продовольствие военных чинов употребляемые… таможни дадут новый доход короне, внутренняя в России промышленность получит чувствительное ободрение».

Перед своим отъездом из Сан-Франциско Резанов обратился со специальным письмом к вице-королю Новой Испании Хосе Итурригараю, в котором подробно обосновал взаимные выгоды от развития торговли: «Новая Калифорния, в изобилии производящая разного рода зерно и скот, может сбывать свои продукты лишь в наши поселения, — писал Резанов вице-королю в Мехико, — она может быстрее всего находить помощь, получая все необходимое посредством торговли с нашими областями; лучшим средством добиться благосостояния миссий и привести страну к процветанию является обмен излишков ее продукции на товары, за которые не нужно платить наличными и ввоз которых не связан с трудностями… В той же мере близость перевозок облегчит существование наших поселений на Севере, которые ныне завозят издалека все то, в чем им отказывает суровость климата». Эти связи, по мнению Резанова, предопределены «самой природой» и призваны «навсегда сохранить дружбу между обеими державами, владеющими столь обширными территориями».58

Резанов прекрасно разбирался в политике, обладал большим кругозором, широким видением событий, чем, кстати, и пленил воображение своей юной невесты в Калифорнии. Он принадлежал к той плеяде государственных деятелей России (Н.П. Румянцев, Н.С. Мордвинов и др.), которые видели вслед за Петром I огромные перспективы для России на Дальнем Востоке, в Северной Америке и на всем Тихоокеанском севере. Как и Шелихов, Резанов был настоящим строителем империи, одним из последних, наряду с главным правителем Русской Америки А.А. Барановым, кто попытался осуществить свою программу в этом районе на практике.

Летом 1806 г., предчувствуя свою возможную смерть, Резанов оставил Баранову «секретное предписание», в котором касался «многих предметов для того, чтобы на смертный обоих нас с вами случай видели преемники наши, что было о благоустройстве помышляемо, и при получении ими способов не опустили привесть в исполнение те предложения, к которым на сей раз мы достаточных сил не имеем».59

Покидая «Северо-западный берег Америки», Резанов в первую очередь обращал внимание на важность создания в колониях постоянного населения и рекомендовал поощрять законтрактованных лиц соглашаться на постоянное жительство.60 Для поощрения строительства домов, заведения огородов, обустройства предлагалось передавать им землю «в вечное и потомственное владение». Русские колонии намечалось «обезопасить военным гарнизоном», для чего Резанов планировал «на первый раз» выслать «57 пушек и 4 мартиры с приличным числом военных снарядов», а затем ежегодно «со всяким из Петербурга транспортом» высылать 250 пудов пороха и 600 пудов свинца. Руководству РАК он предложил учредить в колониях пильный завод, госпиталь, церковь. Специальным распоряжением от 15 февраля 1806 г. действительный камергер и обер-прокурор Сената учредил выборный «суд под названием расправы промышленных и американцев», которому вменялось в обязанность «сопрягать правосудие с кротостью».61

Значительный интерес представляют практические действия и соображения Резанова о развитии торговых связей и получении продовольствия из Калифорнии, Японии, Филиппинских островов и ряда других мест. «Самым надежнейшим средством» обеспечить снабжение русских поселений в Америке хлебом он считал «водворение» русских на «берегах Нового Альбиона». Этой же цели должны были служить «получение из Бостона нужного количества хлеба, который всегда в половину охотских цен обойдется» (п. VII), покупка судов у «Американских Штатов» (п. III) и т.д.

Среди других мер по улучшению управления Русской Америкой Резанов предлагал осуществить разделение руководства гражданскими и торговыми делами, так как их совмещение в одних руках не могло не вести к произволу и злоупотреблениям, открывать школы и больницы и направить в колонии новых священников.

Учитывая недостаток денег, Резанов предложил правлению РАК «сверх обещанных билетов… выбить особую для здешнего края монету». В этом случае он предвидел «умножение» промысла, сельского хозяйства и торговли. «Приходящие сюда на зимовку иностранные суда будут также данниками трудов жителей. Словом: теперь все мертво, но тогда единым обращением монеты весь край оживится» (п. X).

«Изъясняя Вам еще на сей раз мысли мои, — заключал Резанов, — оставляю искусству, с которым столь долгое время Вы здешним краем управляете, проводить волю к желаемой точке. Не скрою от Вас, что гордился бы я разделить с Вами труд сей, но обстоятельства к пользам же отечества влекут меня в столицу».

Высоко оценивая практическую деятельность и планы Резанова в отношении будущего Русской Америки, Камчатки и всего Тихоокеанского севера, следует отметить, что уже после отъезда из Ново-Архангельска 26 июля 1806 г. он принял свое самое непродуманное и трагическое решение, поручив командиру «Юноны» Н.А. Хвостову осуществить секретную экспедицию к Курильским островам и Сахалину. По всей видимости, посланник тяжело переживал неудачу своей миссии в Японии. Еще в меморандуме японскому правительству он предупреждал, «чтобы японская империя далее северной оконечности острова Матмая отнюдь владений своих не простирала», и грозил в случае «вторичного неуважения» «принять меры». 15 февраля 1806 г. в донесении Александру I Резанов сообщил о своем намерении в будущем году отправиться «к берегам японским» и вытеснить «из Сахалина водворение на нем соседий наших» и прислать в Америку «колонию пленных».62

Теперь, имея в своем распоряжении «Юнону» и построенный в колониях тендер «Авось», Резанов поручил русским морякам войти в губу Анива «и, будя найдете японские суда, истребить их; людей, годных в работу и здоровых», доставить в Ново-Архангельск, а других отправить на северную оконечность Матмая, запретив им посещать Сахалин иначе, «как приезжая для торга, к которому россияне всегда готовы будут». Чтобы как-то сгладить эти разбойные действия, Резанов обязал Хвостова «всюду сколько можно сохранять человечество, ибо весь предмет жестокости не против частных людей обращен быть должен, но против правительства, которое, лишая их торговли, держит в жестокой неволе и бедности».63

Теперь можно только удивляться, как образованный и мягкий человек мог решиться на отправку такой экспедиции. Видимо, понимая неправомерность своих действий, Резанов, накануне отъезда из Охотска, нашел нужным изменить инструкцию и поручить Хвостову «все прежде предписанное оставя, следовать вам в Америку к подкреплению людьми порта Ново-Архангельска». Вместе с тем в новом предписании сохранялась оговорка, что «ежели ветры без потери времени обяжуть вас зайти в губу Аниву, то старайтесь обласкать сахалинцев подарками и медалями и взгляните, в каком состоянии водворение японцев в нем находится. Довольно исполнение и сего сделает вам чести, а более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия».64

Не дав Хвостову каких-либо дополнительных разъяснений, Резанов в тот же день 24 сентября 1806 г. покинул Охотск, а командир «Юноны», решив следовать первоначальной инструкции, отправился в залив Анива, куда прибыл 6 октября, высадился на берег, взял в плен четырех японских купцов, вручил айнским старшинам документы, подтверждающие право России на Южный Сахалин, и сжег японский склад. В мае следующего года «Юнона» под командованием Хвостова и «Авось» под командованием Давыдова посетили Курильские острова. На Итурупе они взяли в плен пять японцев. Трех отпустили, а двух оставили как переводчиков. На Урупе и Кунашире сожгли японские склады, а затем вновь побывали в заливе Анива, где была основана русская колония, просуществовавшая до 1847 г. В письме от 28 мая 1807 г., отправленном через японцев губернатору Эдзо, Хвостов писал, что «соседство России и Японии заставило желать дружеских связей и торговли», но отказ посольству в Нагасаки и «распространение торговли японцев но Курильским островам и Сахалину, яко владениям Российской империи, принудило наконец сию державу употреблять другие меры».65

Начальник Охотского порта капитан 2-го ранга И.Н. Бухарин расценил действия Хвостова и Давыдова как самоуправство и по возвращении кораблей в Охотск арестовал их командиров и подверг строгому допросу. Предприимчивым морякам, однако, удалось бежать и добраться в мае 1808 г. до Петербурга. В связи с войной со Швецией в качестве наказания оба моряка были отправлены в район боевых действий в Финляндии. За отменную храбрость их представили к награждению орденами, но Адмиралтейств-коллегия признала моряков виновными в бесчинствах против японцев, и Александр I в качестве наказания лишил их заслуженного награждения. Жизнь обоих моряков закончилась трагически — 14 октября 1809 г. при разводе мостов они утонули в Неве. Последствием их разбойных действий против японских поселений стало пленение на острове Кунашир в 1811 г. капитана В.М. Головнина и других офицеров шлюпа «Диана», освобожденных только через два года, когда японское правительство убедилось, «что прежднее грабительство» было сделано без ведомства российского правительства.66

Трагической оказалась судьба и Резанова, который на протяжении всего кругосветного плавания чувствовал себя больным. Трудным для посланника оказалось и шестимесячное пребывание в Нагасаки, где он фактически находился под домашним арестом, а также путешествие в Америку. В плохом состоянии Резанов осенью 1806 г. отправился из Охотска «по многотрудному весьма пути верховою ездою» в Якутск. В пути его застигли «морозы и снеги», он «жестоко изнурял себя и простудился». С трудом Резанова довезли до Якутска, «где и лечили его дней 10-ть доктором, а потом и до Иркутска доехал в слабом здоровье».67

На всем пути следования Резанова встречали необычайным радушием. «Приехав в Якутск, — писал Резанов первенствующему директору РАК М.М. Булдакову, — видел я благодарность соотчичей моих. Весь город за рекой встретил меня, и наперерыв угощали. Здесь в Иркутске, еще более видел ласки их, меня задавили поздравлениями… Как чиновники, так и граждане давали всякий день праздники, обеды, балы, ужины. Я из благодарности, хотя и без удовольствия, но таскался всюду, и из той же благодарности дал и я всему городу в доме училища на 300 человек обед, бал и ужин, который мне до 2 тыс. рублей стоил». «Как добрый купец» Резанов всюду вникал в дела РАК и «все силы употребил, чтобы в полном виде достичь звания сего». Не зная, как Главное правление отнесется к его плану, Резанов подчеркивал, что «не щадил для него жизни» и так им гордился, «что ничего, кроме признательности потомков» не желал бы. Ежедневно встречаясь с новым сибирским генерал-губернатором И.Б. Пестелем, Резанов много «говорил с ним о компании, о пользах ее, о невозможности Сибири существовать без нее в благоденственном виде». Не без труда он сумел «воспламенить» своими обширнейшими планами колеблющегося генерал-губернатора, который признался, что их свидание «решило для него этот гордиев узел».68

Между тем в результате утомительных встреч и приемов здоровье Резанова продолжало «преметно слабеть», и цитируемое письмо Булдакову по сути дела представляло собой его предсмертную исповедь и завещание. Подводя итоги своей жизни, он не переставал думать о двух любимых им женщинах — покойной жене Анне Григорьевне Шелиховой и своей юной невесте Консепсьон д’Аргуэльо.

«Наконец я в Иркутске! — начинал Резанов это свое самое печальное письмо.- Лишь увидел город сей, то и залился слезами. Я и день, взявшись за перо, лью слезы. Милый, бесценный друг мой живет в сердце моем одинаково! Сегодня день свадьбы моей (свадьба Резанова с юной Анной Шелиховой состоялась, когда ей не исполнилось еще и 15 лет. Примерно столько же было в 1806 г. и прекрасной Консепсьон. Минимальный возраст для вступления в брак для женщин в России в то время был 13 лет, а для мужчин — 15 лет. — Н.Б.), живо смотрю я на картину прежнего счастья моего, смотрю на все и горько плачу. Я увижу ее прежде тебя… Силы мои меня оставляют. Я день ото дня хуже и слабее. Не знаю, могу ли я дотащиться до вас: разочтусь с собой и со временем и буде нет, то не хочу умирать на дороге и возьму лучше здесь место, в Знаменском, близ отца ее» (т.е. Г.И. Шелихова, который был похоронен на территории Знаменского монастыря в Иркутске).

«Патриотизм заставил меня изнурить все силы мои; я плавал по морям, как утка; страдал от голода, холода, в то же время от обиды и еще вдвое от сердечных ран моих».

В конце письма важная приписка: «Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветренницей. Любовь моя у вас в Невском, под куском мрамора, а здесь — следствие ентузиазма и новая жертва отечеству». Если бы Резанов поставил здесь точку, читатель мог заподозрить его в неискренности в отношении своей юной невесты. Но подтверждая любовь к своей безвременно умершей жене и исповедуясь перед смертью, Резанов счел необходимым сделать следующее добавление: «Контенсия (так в тексте. — Н.Б.) мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня; я люблю ее и плачу о том, что нет ей места в сердце моем. Здесь, друг мой, как грешник на духу, каюсь, но ты, как пастырь мой, сохрани тайну».

Эти слова вряд ли нуждаются в подробных комментариях. Думая перед смертью о своей покойной жене и заботясь о детях, Резанов со слезами хотел выбросить из своего сердца помолвку с Консепсьон, представив ее «как следствие ентузиазма» и жертву Отечеству. Остается, пожалуй, только пояснить, что Резанова огорчило неудовольствие по поводу его поведения графа Румянцева. «Я был огорчен до крайности, — признавался Резанов. — Так что ранее в гроб иду и думаю, что надобно видеть разницу между доброю и дурною нравственностью. Но я не виню графа, потому что нет ему пользы вредить мне, впрочем теперь, слава Богу, все кончилось».

Поражает трагическая тональность этого предсмертного письма. Резанов ясно видел приближение конца и утратил веру в возможность благополучного исхода. Он думал только о прошлом, писал о скорой встрече со своей умершей женой и уже не видел возможности нового счастья. Утрата веры в благополучный исход предопределила и дальнейшие события. Добравшись до Красноярска, он умер 1 (13) марта 1807 г. Как это у нас часто бывает, церковь и памятник в Красноярске были снесены в 1930-х годах. На месте предполагаемого захоронения усилиями общественности не так давно установлен скромный памятный камень с надписью:

К сожалению, дата смерти при ошибочном переводе на новый стиль (для XIX в. надо прибавлять 12, а не 13 дней) оказалась неверной, и ниже воспроизводится надпись, сделанная на первоначальном памятнике: «Лета 1831-го августа 16-го дня воздвигнут иждивением Российско-Американской компании в ознаменование незабвенных заслуг, оказанных ей Действительным камергером Николаем Петровичем Резановым, который, возвращаясь из Америки в Россию, скончался в городе Красноярске 1-го марта 1807-го года, а погребен 13 числа того же месяца».

В литературе, особенно зарубежной, распространена версия о том, что Консепсьон не было известно о точных обстоятельствах смерти своего возлюбленного вплоть до начала 1842 г., когда ей рассказал об этом директор компании Гудзонова залива сэр Джордж Симпсон, проехавший на пути в Америку через Сибирь и побывавший на могиле Резанова в Красноярске.69

Между тем в 1960-е годы в собрании бумаг И.А. Кускова в Библиотеке им. В.И. Ленина (бывшей Румянцевской, а ныне Российской государственной библиотеке было обнаружено письмо главного правителя Русской Америки А.А. Баранова отцу невесты Хосе де Аргуэльо и брату Консепсьон, извещавшее о безвременной кончине Резанова.70

Баранов сообщал, в частности, что Резанов покинул Ново-Архангельск 27 июля (8 августа) 1806 г., в сентябре благополучно добрался до Охотска и, следуя «по многотрудному весьма пути» в Санкт-Петербург, «занемог и скончался в городе Красноярске 1 (13) числа марта месяца 1807 г.» Письмо Баранова свидетельствует также о том, что до своей болезни и смерти на пути в Санкт-Петербург, Резанов, по крайней мере, дважды подтверждал свое намерение выполнить данное им обещание. «По особливой ко мне благосклонности покойного, — указывал Баранов, — извещен я, что в бытность в Санкт-Францыской крепости вступил он с Вашим высокоблагородием в обязанность родства, сговоря прекрасную дочь Вашу Консепцыю в законную невесту, обнадежь возвратиться через 2 года к Вам». Перед отъездом из Ново-Архангельска, а затем из Охотска Резанов просил Баранова «при случающихся оказиях» подтвердить, «что выполнить он данное слово, в особливую честь себе поставляя всемерно тщиться… немедленно через Кадисский порт Вашего отечества в ныне текущем 1808-м году к Вам отправится». «Но Вышнему проведению, — писал Баранов, — не угодно было исполнить горячее его к родству Вашему желание. Постиг преждевременно общий всем смертный предел, а потому разрешиться должна обязанность и судьбою Вашей прекрасной дочери свободою, о чем за долг себе вменил известить Ваше высокоблагородие при случившейся теперь оказии».

Прекрасная Консепсьон не воспользовалась предоставленной ей свободой и продолжала хранить в сердце верность своему любимому на протяжении 50 лет, вплоть до смерти 23 декабря 1857 г. Не следует думать, однако, что она не принимала активного участия в жизни. Наоборот, все это время она помогала бездомным и голодным, «став чем-то вроде ранней Матери Терезы». В Калифорнии ее знали как «La Beata», «Благословенная». Более того, люди, знавшие Консепсьон, свидетельствовали, что она «распространяла смех и веселье, где бы не появлялась». В последние годы Консепсьон преподавала в Академии Св. Катерины сначала в Монтерее, а затем в Бенишие, где в 1851 г. постриглась, став первой монахиней, рожденной в Калифорнии.71

Известие о безвременной кончине Резанова быстро распространилось по России. Скептически настроенный митрополит Евгений (Болховитинов) писал из Новгорода в апреле 1807 г.: «Славный наш около света путешественник камергер Резанов, возвращаясь из Охотска в Петербург… по дороге умер прошлого Марта 1-го. Вот и предел славы! In Portu naufragium fecit! Как не сказать: суета суетствий и всяческая суета!!! А он меня еще уговаривал с ним пуститься по океану за славою».72

Преждевременная смерть Резанова не умаляет, однако, его неоспоримых заслуг по обустройству русских владений в Америке. И хотя камергеру не удалось добиться «открытия торга» с Японией, успешное путешествие в Калифорнию спасло жителей Русской Америки от реальной угрозы голода.

В начале 1808 г. М.М. Булдаков обратился к Александру I с просьбой «исходатайствовать.. согласие мадридского двора» на открытие торговли компании с испанскими владениями в Америке и разрешении «посылать каждый год не более двух своих кораблей в калифорнийские порты: Сант-Франциско, Монтерей и Сант-Диего».73

Представление РАК не осталось без внимания: 20 апреля (2 мая) 1808 г. министр иностранных дел и коммерции Н.П. Румянцев дал российскому посланнику в Мадриде Г.А. Строганову инструкции добиваться от испанского правительства разрешения на посылку ежегодно двух (а если возможно, то и более) русских кораблей в калифорнийские порты, что могло бы быть оформлено заключением соответствующей конвенции. Со своей стороны, российское правительство готово было разрешить «тамошним кораблям приходить не только в порты российско-американские, но в самою Камчатку, чрез что и откроются торговые сношения, обеим сторонам взаимно полезные».74

Бурные события в Испании весной 1808 г. помешали Строганову выполнить инструкции Румянцева, что видно из его донесения из Мадрида от 28 мая (9 июня).75 Надежды Резанова на то, что торговля с Калифорнией «знаменитые и исполинские шаги делать будет», так и остались мечтами.

В то же время кругосветное плавание 1803-1806 гг. открыло целую серию русских путешествий вокруг света. С 1803 по 1849 г. русские моряки совершили 34 кругосветных путешествия — больше, чем англичане и французы, вместе взятые. В дальнейшем такие плавания происходили почти ежегодно, и до 1867 г. их было совершено по неполным данным еще около 40.76 Все эти путешествия, хотя некоторые из них не были кругосветными, так как происходили в одном полушарии, составили целую эпоху русских исследований Мирового океана, способствовали защите русских владений на Дальнем Востоке и в Америке и приобретению моряками ценного опыта дальних морских плаваний.

• 1
  Давыдов Г.И. Двухкратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним, ч. 1-2. СПб., 1810-1812, ч. I.e. 140.
• 2
  Русская Тихоокеанская эпопея (далее — РТЭ). Сост. В.А. Дивин. Хабаровск, 1979, с. 526.
• 3
  Исследования русских на Тихом океане в XVIII — первой половине XIX в. (далее — ИРТО), т. 1-3. Под ред. A.J1. Нарочницкого и др. М., 1984-1994, т. I.e. 114.
• 4
  Там же. т. 2, с. 234.
• 5
  Там же, с. 238-239.
• 6
  Указ Екатерины II Адмиралтейств-коллегии, 28 октября 1787 г. — Российский государственный архив Военно-Морского флота (далее — РГАВМФ), ф. 227, on. 1, д. 50, л. 46.
• 7
  Подробно этот вопрос рассмотрен: Мезенцев Е.В. Из предыстории организации первой кругосветной экспедиции русского флота в конце XVIII — начале XIX в. — Советские архивы, 1987, № 1, с. 73-76.
• 8
  См., в частности, записку И.Ф. Крузенштерна П.А. Соймонову, составленную в 1799 г. на борту английского торгового судна «Бомбей». — РГАВМФ, ф. 14, on. 1, д. 22; записку И.Ф. Крузенштерна II.С. Мордвинову от 1 января 1802 г. — Пасецкнй В.М. Иван Федорович Крузенштерн. М., 1974, с. 17. 19-26.
• 9
  Главное правление РАК — Александру I, 29 июня 1802 г. — Внешняя политика России XIX и начала XX века, (далее — ВПР). Под ред. A.J1. Нарочницкого. Серия первая. 1801-1815, в 8-ми т. М„ 1960-1972, т. I.e. 266-269; Российский государственный исторический архив (далее — РГИА), ф. 15 (Главное правление РАК по управлению в России), д. 1, ч. I, л. 45-51.
• 10
  Указ Сената о присвоении А.А. Баранову звания коллежского советника от 12 августа 1802 г. см.: РГИА. ф. 13, on. 1, д. 50, л. 1-2. Получив «250 000 заимообразно из банка на 8 лет и исходатайствовав… купцу Баранову чин колежского советника», H.II. Резанов выражал надежду, что это положит начало к награждению чинами тех, кои споспешествуют «усердием своим пользе государственной». Н.П. Резанов — И.П. Крузенштерну 2 сентября 1802 г. — ИРТО, т. 3, с. 44.
• 11
  Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева», М., 1950, с. 15.
• 12
  Ю.Ф. Лисянский — И.Ф. Крузенштерну 13 октября 1802 г. — ИРТО, т. 3, с. 46-47, 248 (прим. 38).
• 13
  ВПР, т. 1, с. 386-389; ИРТО, т. 3, с. 49-51.
• 14
  Петров В.П. Камергер двора. Вашингтон, 1973; Командор. Сост. Ю.П. Авдюков и др. Красноярск, 1995. Критический анализ работы см.: Болховитинов Н.П. Не командор, а действительный камергер. — США — экономика, политика, идеология, 1996, № 9, с. 123-127; Chevigny Н. Lost Empire. The Life and Adventures of Nikolai Petrovich Rezanov. New York, 1937.
• 15
  См. Русский архив, 1866, № 9, с. 1331-1334; ИРТО, т. 3, с. 52-53.
• 16
  См. Инструкцию Главного правления РАК И.Ф. Крузенштерну, 29 мая 1803 г. — Исторический архив, 1962, № 6. с. 89-95; ИРТО, т. 3, с. 54-60.
• 17
  Н.П. Румянцев — Н.П. Резанову, 10 июля 1803 г. — ВПР, т. 1, с. 492. Несмотря на всю определенность и однозначность предписания правительствам поручением Резанову начальства над обоими судами, в инструкции Главного правления РАК даже с учетом специального дополнения и XVI пункту сохранялась некоторая неясность, поскольку общие полномочия «его превосходительства» сопровождались оговоркой о предоставлении «полному разпоряжению» Крузенштерна «управление во время вояжа судами и экипажем, и збережением оного, как частию единственному искуству, знанию и опытности вашей принадлежащей». — ИРТО, т. 3, с. 60. Учитывая традиционное единоначалие капитана во время морского плавания, эта «неясность» в какой-то мере могла повлечь в будущем определенные осложнения.
• 18
  Н.П. Румянцев — Н.П. Резанову, 10 июля 1803 г. — ИРТО, т. 3, с. 71-74; Александр I — японскому императору 30 июня (12 июля) 1803 г. — ИРГО, т. 3, с. 69-70; Русская старина, 1895, июль, с. 136-138.
• 19
  ИРТО, т. 3, с. 64-65, 68-69; Протоколы заседаний конференции Императорской академии наук с 1725 по 1803 гг. (далее — ПЗКИАН). СПб., 1911, т. 4, с. 1094.
• 20
  ПЗКИАН, т. 4, с. 1032-1033; ИРТО, т. 3, с. 48^9, 63-64; Архиввнешней политики Российской Империи (далее — АВПРИ), ф. Главный архив 1-7, 1802, д. 1, п. 29, л. 3-15, 16-19.
• 21
  Резанов Н.П. Первое путешествие россиян около света, описанное Н. Резановым, чрезвычайным посланником ко Двору Японскому, и проч. — Отечественные записки, 4. 10. № 25 (май 1822), с. 215.
• 22
  Крузенштерн И.Ф. Указ. соч., с. 21.
• 23
  Евгений — В.И. Македонцу, 29 мая 1803 г. — Русский архв, 1870. № 4-5, с. 825-826; Штурло В. Митрополит Евгений как ученый. Ранние годы жизни 1767-1804. СПб., 1888, с. 366. Дружба Евгения с Румянцевым и Державиным продолжалась на протяжении многих лет. — Переписка митрополита Киевского Евгения с гос. канцлером графом Николаем Петровичем Румянцевым…, вып. 1-3. Воронеж, 1868-1872; Грот И.К. Переписка Евгения с Державиным. — Сборник 2-го отделения Академии наук, т. V, ч. I, с. 65-216. Именно ему была посвящена поэма Державина «Евгению. Жизнь Званская».
• 24
  Ляпунова Р.Г. Записки иеромонаха Гедеона (1803-1807) -один из источников по истории и этнографии Русской Америки. — Проблемы истории и этнографии Америки. М., 1974, с. 218-219.
• 25
  Н.П. Резанов — Гедеону 25 декабря 1803 г. — Русская Америка. М., 1994, с. 46.
• 26
  Там же. с. 46-47.
• 27
  Резаное Н.П. Указ. соч., с. 216.
• 29
  Об этой экспедиции существует обширная специальная литература и богатые архивные материалы. Большую ценность представляют, в частности, записки самих участников экспедиции — Крузенштерна и Лисянского: Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803. 4, 5 и 1806 годах по повелению его императорского величества Александра Первого на кораблях «Надежда» и «Нева». Ч. 1-3. СПб.. 1809-1812; Лисянский Ю.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах по повелению его императорского величества Александра Первого на корабле «Нева» под начальством флота капитан-лейтенанта, ныне капитана I ранга и кавалера Юрия Лисянского. Ч. 1-2. СПб., 1812; а также Ф. Шемелина. Г.И. Лангсдорфа, Н.П. Резанова, В.Г. Тилезуса и др. Многочисленные документальные материалы опубликованы в таких известных изданиях, как ВПР, т. 1, 2. М., 1960-1961; Россия и США. М., 1980, ИРТО, т. 3, М„ 1994. Подробную библиографию см. ИРТО, т. 3. с. 258-264.
• 30
  Лисянский Ю.Ф. Указ. соч.. ч. 2, с. 24.
• 31
  Там же, с. 29-31.
• 32
  Там же, с. 140-141,209.
• 33
   Невский В.В. Первое путешествие россиян вокруг света. М.. 1951. с. 154.
• 34
   ВНР, т. I. с. 491; АВПРИ, ф. Главный архив, 1802, д. 1. п. 28, л. 3 и далее.
• 35
   Шемелин Ф. Журнал первого путешествия россиян вокруг Земного шара. ч. 1-2. СПб., 1816. ч. 1, с. 116.
• 37
  Н.П. Резанов — Александру I. 16 августа 1804 г. — ИР’ГО, т. 3, с. 88. См. также письмо Н.П. Резанова о передаче И.Ф. Крузенштерну руководства экспедицией 6 июня 1805 г. — Гам же, с. 124.
• 38
  Шемелин Ф. Указ. соч.. ч. 1, с. 168; ИРТО. т. 3, с. 88-90; Сгибнев Л. Указ. соч.. с. 390-391.
• 39
  Здесь и ниже цитируются материалы: Военский К. Указ. соч.
• 40
  Н.П. Резанов — И.Ф. Крузенштерну, 28 марта 1805 г. — ИРТО, т. 3, с. 115-116. 252.
• 41
  Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875. М.. I960, с. 87-88.
• 42
  ИРТО, т. 3, с. 115.
• 43
  Военский К. Указ. соч.; Позднеев Д.А. Материалы но истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России, т. 1-2. Иокогама. 1909, т. 2, ч. 2. с. 114, 115, 123; Кушаков J1.H. Россия и Япония. М„ 1988, с. 81-84.
• 44
  Файнберг Э.И. Указ. соч., с. 91 со ссылкой на кн.: Новаковский С.И. Япония и Россия, ч. 1. Токио. 1918,с. 103-104.
• 45
  Провожать Резанова с корабля «Надежда», кроме Шемелина, пришел только лейтенант Головачев, отличавшийся благородством, честностью, независимостью характера и не изменивший своего отношения к камергеру до самой разлуки. Такая независимость, по всей видимости, дорого обошлась Головачеву, и на острове Св. Елены 25 апреля 1806 г. он застрелился. См. Шемелин Ф. Указ. соч., ч. 2, с. 215-221, 418-423.
• 46
  H.П. Резанов — Кадьякской конторе РАК, 6 августа 1805 г. — ИРТО. т. 3, с. 134.
• 47
  Н.П. Резанов — А.А. Баранову, 27 августа 1805 г. — Гам же, с. 135.
• 49
  Н.П. Резанов — Главному управлению РАК, 6 ноября 1806 г. — Тчхменев ПЛ. Указ. соч., ч. 2. Приложение, с. 215.
• 50
  Ляпунова Р.Г. Указ. соч.. с. 225; The Round the World Voyage of Hieromonk Gideon, 1803-1807. Kingston, 1989, p. 109.
• 51
  Гедеон — отцу Герману, 11 июня 1807 г. — РГИА. ф. 795, 1809 г., оп. 90. д. 273, л. 69; The Round the World Voyage of Hieromonk Gideon, p. 118-119.
• 52
  ИРТО, т. 3, с. 136-147; DWolfJ. A Voyage to the North Pacific and a Journey Througn Siberia More then a Half Century Ago. Cambridge (Mass.), 1861.
• 53
  Н.П. Резанов — Александру I, 15 февраля 1806 г. — ИРТО. т. 3. с. 144.
• 54
  Поездка Резанова в Калифорнию получила детальное освещение в его пространном секретном донесении Н.П. Румянцеву от 17 (29) июня 1806 г., которое неоднократно цитируется ниже, см.: АВПРИ, Главный архив, 1-7, 1802, д. 1, л. 34, л. 20-62. Впервые опубликовано с сокращениями: Тихменев ПЛ. Указ. соч.. ч. 2, Приложение, с. 253-281. Последняя публикация в сборнике «Взгляд в историю — взгляд в будущее». Сост. А.Н. Николюкин. М., 1987, с. 51-77. Следует иметь в виду, что это письмо было написано в нескольких экземплярах, которые в деталях отличаются друг от друга. См. также: РГИА, ф. 13, on. 1, д. 687, л. 1-21 (конец донесения в деле отсутствует).
• 55
  Подробно о появлении первых бостонских судов в Калифорнии и их конфликте с испанскими властями см.: Ogden Л. The California Sea Otter Trade, 1784-1848. Berkeley — Los Angeles, 1941, p. 32-44; Gibson J R. Otter Skins, Boston Ships and China Goods. The Maritime Fur Trade of the Northwest Coast. 1785-1841. Montreal, 1992, p. 36-61.
• 56
  Н.П. Резанов — Н.П. Румянцеву, 17 (29) июня 1806 г. — Тчхменев П.А. Указ. соч.. ч. 2, Приложение, с. 264-265. И другом варианте письма (РГИА, ф. 13, on. 1, д. 687, л. 15) имеются такие слова: «Прекрасная Консенсия умножала день ото дня ко мне вежливости, разные интересные в положении моем услуги ее и искренность, на которые долгое время я смотрел равнодушно, начали неприметно наполнять пустоту в моем сердце». Вспомним, что жена Н.П. Резанова, Анна Григорьевна, скончалась в Петербурге осенью 1802 г. в возрасте 22 лет.
• 57
  Iverson Е. Nickolai Rezanov and Concepcion Arguello: A Tale of Old California. The Siren Song of Poetry and Romance has led Historians Astray. — California Historian, v. 42, №4, Summer, 1996, p. 6. Ив Иверсон составила также подробную библиографию любовной истории Консепсьон и Николая, занимающую 16 страниц.
• 58
  Н.П. Резанов — X. Итурригараю, 5(17) мая 1806 г. — ВПР. т. 3, с. 692.
• 59
  Полный текст «секретного предписания:» Резанова Баранову от 20 июля (1 августа) 1806 г., состоящего из 17 пунктов, хранится в рукописном отделе Библиотеки Конгресса США в коллекции Г.В. Юдина. — Library of Congress, Manuscript Division. G.V. Yudin Collection, Box 1, Folder 11. Заверенная копия. Отрывок из этого «завещания» (п. VII) опубликован в сборнике «Россия и США: становление отношений 1765-1815». М., 1980, с. 293-294. Полный текст см. Alaska History Research Project. Documents Relative to the History of Alaska. Directed by C.F. Robe, v. 1-15. Translated T.J. Lavrischeff. College (Alaska), 1936-1938, v. 9, p. 179-185.
• 60
  См. также «Список желающих остаться в Америке людей», где назывались имена и фамилии 34 человек, в основном из мещан и крестьян, «которые женаты на американках и детей имеют». — Library of Congress. Manuscript Division, G.V. Yudin Collection, Box 1.
• 61
  Ibidem.
• 62
  ИРТО, т. 3, с. 115, 144.
• 63
  Н.П. Резанов — Н.А. Хвостову, 8 августа 1806 г. — ИРТО, т. 3, с. 151-154. Хотя о действиях Н.А. Хвостова и Г.И. Давыдова в литературе было уже известно, только после публикации текста ар чвных документов читатели получили возможность составить достаточно полное представление об этих событиях.
• 64
  Н.П. Резанов — Н.А. Хвостову, 24 сентября 1806 г. — ИРТО, т. 3, с. 157.
• 65
  Файнберг Э.Я. Указ. соч., с. 101-102; РГАВМФ, ф. 14, on. 1, д. 183, л. 3-13. Хотя Давыдов не успел завершить обработку журнала плавания тендера «Авось» весной 1807 г., он представляет значительный интерес для исследователей. См. ИРТО, т. 3, с. 172-182.
• 66
  ИРТО, т. 3, с. 228-229.
• 67
  Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (далее — ОР РГБ), ф. 204, оп. 32, д. 10.
• 68
  Н.П. Резанов — М.М. Булдакову, 24-26 января 1807 г. — ИРТО, т. 3, с. 165-167. Оригинал письма см. РГАДА, ф. 1605 (коллекция Г.В. Юдина), д. 273, л. 1-2. Впервые это письмо, хотя и с серьезными дефектами, было опубликовано Н.С. Ольховой по микрокопии в Государственном архиве Красноярского края (ф. 796, on. 1, д. 273) в газете «Красноярский комсомолец» 20 октября 1987 г.
• 69
  Петров В.П. Указ. соч., с. 233; America and Russia: A Century and a Half of Dramatic Encounters. Ed. by O. Jensen. New York, 1962, p. 49.
• 70
  Болховитинов Н.Н. Становление русско-американских отношений, 1775-1815. М., 1966, с. 323; ОР РГБ, ф. 204, к. 32, д. 10; Fedorova S.G. Russian America to the Personal Archival Collections of the Leaders of Russian-American Company. Sitka, Alaska, 1979, p. 21-25 (доклад на конференции). Семья Консепсьон, без сомнения, получила это сообщение, поскольку в 1808 г. Баранов посылал его дважды — через руководителей русских экспедиций в Калифорнию Швецова и Кускова. Последнему Баранов, в частности, писал: «Ежели же но каким ни есть ноне непредвиденным случаем будете иметь способы к сношению для переговоров с комендантом упоминаемой гишпанской Санкт-Франциско крепости г-ном Люизом, сыном бывшего тут прежде комендантом же г-на Акцении. с коим имел приятное свидание и дружбу бывший наш уполномоченный его превосходительство Николай Петрович Резанов в 1806 г. и была сговорена в супружество сестра первого, а дочь последнего прекрасная Консепсия, то известить изначалу о кончине покойного, сообразно письма, данного Швецову, с коего Вам сообщена копия». А.А. Баранов — И.А. Кускову, Ново-Архангельск, 14 (26) октября 1808 г. — ОР РГБ, ф. 204, к. 32, д. 34. л. 27-32; Россия и США: Становление отношений, 1765-1815. М., 1980, с. 346. 348.
• 71
  Iverson Е. Op. cit., р. 8, 11.
• 72
  Е.А. Болховитинов — В.И. Македонцу, 27 апреля 1807 г. — Русский Архив, 1870, с. 856.
• 73
  М.М. Булдаков — Александру I, 28 января (9 февраля) 1808 г. — ВПР, т. 4, с. 163-164.
• 74
  Там же, с. 235-236.
• 75
  Г.А. Строганов — Н.П. Румянцеву, 28 мая (9 июня) 1808 г. — АВПРИ, ф. Канцелярия, д. 7513, л. 680 и сл. О событиях 1808 г. см. Майский И.М. Испания 1808-1917 гг. М. 1957, с. 42-58.
• 76
  Ивашинцев НА. Русские кругосветные плавания с 1803 по 1849 год. СПб., 1872; Ivashintsov N.A. Russian Round-the-World Voyages, 1803-1849 with a Summary of Later Voyages to 1867. Translated by G.R. Burratt. Kingston, 1980, p. Ill, 138-149, 150-156 (Later Russian circumnavigations and long voyages).