Соединённые Штаты Америки и Отечественная война 1812 г.

События, происходившие в 1812 г. в России, затрагивали судьбы не только нашей страны. От исхода битв на полях России во многом зависели судьбы Европы, а в конечном итоге и всего мира. Неудивительно поэтому, что героическая борьба русского народа привлекала внимание во многих странах Европы. И не только Европы. За развитием событий в России пристально следили и в далекой Америке.

Чтобы правильно понять отношение общественности США к Отечественной войне 1812 г., необходимо учитывать влияние ряда сложных и противоречивых факторов. Прежде всего следует напомнить, что с 18 июня 1812 г. США находились в состоянии войны с Англией, основной союзницей России в борьбе с Наполеоном. В то же время собственно русско-американские отношения не только не были прерваны, но продолжали развиваться в благожелательном плане, и именно от России США рассчитывали в дальнейшем получить поддержку на мирных переговорах1.

Значительный ущерб правильному представлению о России и русском народе был нанесен наполеоновской пропагандой и ошибочными представлениями, издавна существовавшими в западной литературе. Поскольку в то время обычно не проводилось никакого различия между царским самодержавием и русским народом, враждебные оценки в адрес России часто исходили из кругов, которые в целом были настроены довольно прогрессивно. Наконец, при анализе позиции американского общественного мнения очень важно принимать во внимание партийную борьбу и расстановку классовых сил внутри самих Соединенных Штатов. Федералисты традиционно занимали в отношении России благожелательную позицию, а республиканцы были настроены, как правило, более критически.

Уже первые известия о продвижении наполеоновских войск, упорном Бородинском сражении и последующем оставлении Москвы вызвали существенные расхождения в оценках событий в России. Филадельфийская газета «Аврора», как обычно, занимала явно профранцузскую позицию и была не в состоянии объективно оценить обстановку. В номере от 10 ноября 1812 г. ее издатель У. Дуан опубликовал пространную статью со спекулятивными рассуждениями по поводу разгрома России и о возможном заключении мира. Автор статьи считал, что в случае захвата Москвы «русская нация примет другой характер и подвергнется разделу». Он пускался также в химерические предположения о перемещении «варварских легионов» русских войск с берегов Волги к Ла-Маншу2.

Месяц спустя, 8 декабря 1812 г., полуофициальный орган «Нэшнл интеллидженсер» даже перепечатал тенденциозную статью известного английского публициста У. Коббетта, в которой ехидно отмечалось: «Наполеон приближается к Москве. Возможно, что он теперь уже там; и все же говорят о храбрости и патриотизме русских». Ничего не поняв в тактике русской армии, Коббетт восхищался Наполеоном, «который сделал после того, как в последний раз покинул Париж, больше, чем величайшие из известных в истории завоевателей за всю жизнь», и не видел ни малейшей возможности, чтобы в России ему что-либо помешало3.

Нападки Дуана и Коббетта на Россию не остались без ответа. В газетах появились протестующие письма читателей, а «Бостон газетт» опубликовала специальную статью «Коббетт и Дуан против России», в которой давался решительный отпор все усиливавшимся с начала войны 1812 г. попыткам филадельфийской «Авроры» очернить Россию4.

В федералистских газетах, печатавшихся в Новой Англии («Бостон газетт», «Уикли мессанджер» и др.), систематически публиковались объективные и благожелательные в отношении России комментарии. Так, в издававшемся Джеймсом Катлером еженедельнике «Уикли мессанджер» 20 ноября 1812 г. вслед за кратким сообщением о Бородинском сражении была помещена большая статья под заглавием «Состояние войны в России», в которой предлагалось не доверять французским сообщениям. Автор статьи писал: «Они (т. е. русские, — Н. Б.) могут отступить, и Наполеон может вступить в Москву; но разве они не отступали раньше? Разве их армии были разбиты во время отступления? Именно эти армии, а не Москву он (Наполеон,— Н. Б.) должен завоевать, чтобы надеяться на успешное выполнение своих рискованных планов»5.

Весьма подробный отчет о Бородинском сражении поместила «Бостон газетт». Сражение 7 сентября 1812 г. газета называла «самой кровопролитной битвой, которая когда-либо происходила в современной Европе». Хотя в официальном французском бюллетене признавалась потеря только 10 тыс. человек, однако, сравнивая это признание с предшествующими явно заниженными данными, автор статьи приходил к выводу, что потери Наполеона убитыми и ранеными составляют по крайней мере 50 тыс. человек6, и он был, как мы знаем, недалек от истины.

Большое впечатление на американцев произвело известие о потере Москвы. Ссылаясь на мнение «одного интеллигентного джентльмена», который прожил в Москве «около семи лет», ведущий орган федералистов нью-йоркская «Ивнинг пост» предсказывала новые трудности и даже гибель французской армии. «Уничтожение такого города, как Москва» является «убедительным доказательством» того, что русские «никогда не сдадутся до тех пор, пока они могут стоять на земле»7.

Значительный интерес представляет и высокая оценка героических усилий русского народа в борьбе с Наполеоном, данная Джоном Куинси Адамсом. Находясь в С.-Петербурге, американский посланник имел благоприятные возможности следить за положением внутри России, а также регулярно получать разнообразную информацию о ходе военных операций. Характерно, например, что, несмотря на отступление русских войск, Дж. К. Адамс был настроен довольно оптимистически и совсем не склонен был, как некоторые из его западных коллег, преждевременно хоронить русскую армию. Уже в июле 1812 г. он заметил в одном из своих писем, что цель отступления русских заключается в концентрации всех своих сил8.

В ноябре 1812 г., комментируя ход военных действий, посланник США в С.-Петербурге писал своей матери Абигейл Адамс, одной из выдающихся американских женщин того времени: «Весьма сомнительно, найдется ли еще в истории рода человеческого кто-либо, переживший такое значительное, такое внезапное и такое полное изменение в судьбе, какое происходит сейчас с человеком, которого почти целые 20 лет судьба баловала с постоянством и щедростью, также не имеющими примеров в анналах истории. Он вступил в Россию во главе трехсоттысячной армии 24 июня. 15 сентября он овладел Москвой. Русские армии отступали по мере его продвижения. Правда, дважды предпринимались попытки дать битву и остановить его, одно из этих сражений было, пожалуй, самым кровопролитным из всех, которые видели века. Видимо, он действительно решил, что стоит ему взять Москву — и Российская империя будет лежать у его ног. Но вместо этого именно в этот момент он столкнулся с большими затруднениями. Москва была разрушена, частично его войсками, частично самими русскими. Его тылы постоянно подвергались нападениям небольших отдельных отрядов русской армии. Обоим его флангам, одному на Двине, другому на границе с Австрией, угрожали превосходящие силы, которые двигались навстречу друг другу и смыкались за его спиной. После шести недель полного бездействия в Москве он остался с голодной и почти раздетой армией в 800 милях от своей границы, испытывая бедствия суровой русской зимы, имея перед собой армию противника, превосходящую по силам его собственную, а за собой — страну, уже разоренную им самим, где он и его войско! едва ли моглш вызывать иные чувства, кроме чувств ненависти и мести. Он начал отступать 28 октября, лишь месяц тому назад, и сейчас от его армии сохранились лишь жалкие остатки, и неизвестно, жив ли он сам»9.

Наконец в середине декабря 1812 г. в официальном донесении в Вашингтон Дж. К. Адамс дал самую высокую оценку общему стратегическому замыслу русского командования. «Фабианская система, которая успешно применялась в нашей революционной войне, с равным успехом использовавшаяся лордом Веллингтоном в Испании и Португалии, и которая в этой стране еще сто лет назад привела к триумфу над шведским королем Карлом XII, снова увенчалась блистательной победой»10.

То, что было известно Дж. К. Адамсу в С.-Петербурге, еще не стало достоянием американской общественности в декабре 1812 г. С другой стороны, ложь хвастливых французских бюллетеней, инсинуации Дуана и насмешки Коббетта сильно затрудняли правильную оценку характера и значения происходивших событий. Тем не менее даже в этих условиях в США нашлись люди, которые смогли ясно оценить подлинный смысл событий и твердо верили в непобедимость героического русского народа. Одно из таких свидетельств нельзя не воспроизвести: оно волнует и трогает сердце и сейчас — спустя более 175 лет после его написания. Речь идет о письме видного юриста Джозефа Хопкинсона из Филадельфии русскому посланнику в США А. Я. Дашкову. «Москва захвачена, но нация не обескуражена. Народ, который может своими собственными руками сжечь древний и великолепный город… способный бросить горящие факелы во дворцы своих князей и храмы своего бога, оставить и разрушить жилища своих предков и родные места,— такой народ должен быть непобедимым».

«Какое беспримерное великодушие! … Какая блистательная жертва! — восклицал автор.— Как мало значит все величие Наполеона в сравнении с этим единственным подвигом». «Москва в своем великолепии была гордостью России, а в языках своего пламени она стала ее славой».

«В этот час Россия завоевала больше подлинного, непреходящего величия, чем Франция всеми своими победами и завоеваниями»,— писал Д. Хопкинсон и в заключение выражал твердую уверенность в окончательной победе русского народа над Наполеоном11.

Сообщения о блестящих победах русской армии над Наполеоном и его изгнании из России, пришедшие в США в начале 1813 г., произвели на американцев огромное впечатление. Описывая первую реакцию в Америке на эти сообщения, генеральный консул в Филадельфии Н. Я. Козлов сообщал в середине января 1813 г.: «Известие сие произвело в здешних умах величайшее впечатление… В газетах здешних эти вести напечатаны были под заголовком «Des nouvelles glorieuses», титл, который не был дан и самим успехам американцев над агличанами… Коварные здесь внушения неприятелей наших были доселе весьма деятельны… обратились ныне в посрамление французской партии, споспешествовали к вящему утверждению мнения о действительном могуществе нашем и заставили удивляться твердости духа, с каковым сделаны нами величайшие пожертвования для отражения неприятеля. Сожжение Москвы чрезмерно поразило здешних жителей. Здесь думали, что за вступлением французов в сию столицу мы решимся на все их предложения»12.

«Действие, которое произвели у американцев сии новости,— сообщал две недели спустя А. Я. Дашков из Вашингтона,— почти невероятно… Все внушения французских проныр и сочинителей разного рода, которых издатели подряжены были клеветать Россию, исчезают так очевидно, как туманы при солнечном восходе…

Я получил письма из Бостона, из Нью-Йорка, из Филадельфии, в которых радостно меня уведомляют, что жители поздравляют друг друга с российскими победами, как будто бы со своими собственными, если не более!.. Народ американский,— отмечал далее русский посланник,— вместо совершенного покорения России видит ее торжествующую; …вместо неопытных военачальников и новобранного войска видит искусство, мужество и достаточное образование к ниспровержению замыслов французских полководцев и к разрушению их армии, об успехах которых не смели здесь и сомневаться»13.

Сообщения о победах русского оружия широко комментировались в американских газетах. В качестве примера можно сослаться на номер «Бостон газетт», в котором приводилось подробное описание русских побед и публиковалась статья «Американская свобода защищалась донскими казаками»14. Многие из статей и заметок о войне 1812 г., в изобилии публиковавшихся: в то время в американской печати, принадлежали перу российского консула в Бостоне А. Г. Евстафьева (это относится, в частности, к замечаниям «в высшей степени уважаемого и просвещенного корреспондента», помещенным в том же номере «Бостон газетт», где и статья о «донских казаках», и, по всей видимости, к упоминавшейся выше статье о Дуане и Коббетте). Приходится только удивляться, сколь точно и обстоятельно консул в Бостоно описывал ход военной кампании в России, находясь вдали от родины и пользуясь часто лишь информацией французских бюллетеней. Им были даны, в частности, обстоятельные и точные оценки Бородинской битвы, ее действительного значения для исхода войны 1812 г., стратегического замысла и тактики М. И. Кутузова, характера войны против Наполеона и т. д.

Вместе с тем следует отметить, что, справедливо осуждая завоевательную политику Наполеона, А. Г. Евстафьев не был свободен от переоценки освободительного значения кампании 1813 г.. Он не видел корыстных целей царского правительства и расточал непомерные похвалы «освободителю Европы» Александру I,. что, однако, отчасти объяснялось официальным положением А. Г. Евстафьева как русского консула15.

Отклики в США на войну 1812 г. не ограничивались лишь, газетными статьями, высказываниями отдельных лиц, письмами в адрес русской миссии и т. д. Весной и летом 1813 г. в ряде городов США состоялись специальные торжества, на которых присутствовали многие видные представители американской общественности, члены конгресса, известные адвокаты и др.

С наибольшим блеском, победы русских армий были отпразднованы в Бостоне. 25 марта 1813 г. вслед за церковной службой,, на которой присутствовало две тысячи человек, последовал банкет и торжественные речи. Среди приглашенных находились видные федералисты Отис, Пикеринг, Ллойд, Куинсп, русский консул Евстафьев и др.16 Краткий отчет об этом торжестве был ломещен в ведущих американских газетах, и в частности в балтиморском еженедельнике X. Найлса «Уикли реджистер»17. (Условное содержание отчета составляли тексты речей, произнесенных Отисом и Евстафьевым по случаю празднования русских побед. Заканчивая свое выступление, главный оратор д-р Отис от имени собравшихся заявил: «Давайте же приветствовать эти славные события как прелюдию к лучшим временам для нашей страны, так же как для непосредственного дела счастья и свободы других»18.

Подробное изложение всех деталей этого торжества содержалось в брошюре, изданной в том же 1813 г. На «фестивале» в Бостоне присутствовал недавно вернувшийся из С.-Петербурга молодой Александр Эверетт, сочинивший о сынах России, подняв- лшхся «из своих храмов и хижин» на борьбу «за свободу России и права человечества», специальную оду. Интересно отметить, что эта ода была написана на мотив («Anacreon in Heaven»), послуживший спустя полтора года основой для американского гимна — «Усыпанное звездами знамя»19.

Празднование русских побед в Бостоне было использовано федералистами и для открытой критики республиканской администрации, втянувшей страну в войну с Англией. «Чем более бостонцы старались изъявить радость свою…— отмечал российский консул в Филадельфии Н. Я. Козлов,— тем порочнее представлялось поведение их правительству… Обе партии раздражены теперь до крайности: одна старается удержать в руках свое владычество, другая силится заступить ее место»20.

24 апреля 1813 г. близкий к правительству «Нэшнл интеллид- женсер» (Вашингтон) напомнил американским читателям, что Россия являлась главным союзником Великобритании и что те, кто празднуют русские победы, считают, что эти победы «благоприятны делу нашего врага». «Вместо русских побед», по мнению газеты, бостонцам следовало бы «праздновать русское посредничество»21.

Особое неудовольствие американского правительства вызвали поведение и действия А. Г. Евстафьева, в частности тост, который русский консул произнес на торжественном собрании в Бостоне 25 марта: «Столица Массачусетса первой вступила в схватку и менее других помнит о понесенном уроне. Пусть всегда она будет путеводной звездой в политике и морали Америки!»22. По свидетельству самого Евстафьева, «суждения, высказанные в упомянутом тосте… относились — да так и были всеми поняты — к тому лишь историческому факту, что Бостон первым начал прошлую революционную войну с метрополией и вел другие города за собой. Таким образом, словами о политической мудрости и моральном духе бостонцев я не хотел оскорбить центральное правительство или проявить к нему неуважение, да и не мог этого хотеть, ибо и о политической мудрости, и о моральном духе я упомянул лишь в связи с тем, какими они были когда-то, и высказал при этом пожелание, чтобы они всегда были безупречными, иными словами, чтобы они были такими же, как прежде. Сказать меньше по такому случаю и в подобных обстоятельствах было бы невежливо и, я думаю, противно всякому чувству великодушия»23.

Учитывая представленные А. Я. Дашковым и А. Г. Евстафьевым разъяснения и не желая обострять отношения с Россией после того, как Александр I предложил свое посредничество для прекращения войпы США с Англией, американское правительство решило оставить это дело без последствий24. В отчете Н. Я. Румянцеву о поведении русского консула в Бостоне А. Я. Дашков писал: «Ему ли было допытываться об истинных причинах ликования, которое носило совершенно искренний характер, и отвергнуть выражения воодушевления со стороны целого города…

Мог ли он дать попять (даже если подумал так), что бостонцы выражали симпатию к русскому народу из духа противоречия по отношению к правительству, которое, как полагают, в отчаянии от поражений Франции, ибо его проекты, внушенные и поддерживавшиеся этой державой, должны рухнуть. Г-н Евстафьев в этих обстоятельствах вел себя скромно и с достоинством; составленная им речь и тост, правда несколько напыщенный из-за волнения, за которое его трудно упрекнуть, не содержали ничего такого, что могло бы возбудить неудовольствие исполнительной власти»25.

Не успели еще остыть страсти вокруг празднования русских побед в Бостоне, как новое торжество по случаю разгрома наполеоновских войск в России состоялось уже в столице федерального союза. 5 июня 1813 г. на торжестве в Джорджтауне (округ Колумбия) присутствовало около 300 человек, включая многих видных федералистских деятелей, сенаторов, членов палаты представителей, а также русского посланника А. Я. Дашкова и иностранных консулов26. Открывая собрание, председательствующий Джордж Кастис призвал присутствующих выразить свою симпатию и солидарность по случаю разгрома Наполеона в России. В огне московского пожара, заявил оратор, завоеватель нашел «погребальный костер своему честолюбию»27. Дж. Кастис говорил, что России не следует останавливаться на достигнутом, а освободить народы Европы от наполеоновского господства. Он подчеркнул также, что имя Кутузова наряду с именем Вашингтона продолжит «список благородных героев», «освободителей своей страны и благодетелей человека»28.

С основной речью на праздновании выступил Роберт Харпер29. По яркости изложения, убедительности аргументации, стилю и содержанию (если не считать обычного для того времени приторного восхваления «освободителя» Александра I) эта речь представляет собой выдающийся успех знаменитого адвоката. Оценивая «памятную Бородинскую битву», Р. Харпер заявил: «В этом столкновении двух могущественных империй, в котором одна боролась за мировое господство, а другая за национальную независимость… захватчик был наконец остановлен. &lt;…> Здесь он получил свою смертельную рану <…> Именно тогда…— продолжал оратор,— гений Кутузова задумал тот глубокий план дальнейших операций, который в своем развитии и выполнении привел к таким великолепным результатам». Подробно анализируя причины поражения Наполеона, Р. Харпер подчеркивал: «Таким образом, он был уничтожен не преждевременной зимой, не суровостью климата, а умением и отвагой своих противников». В целом победы России Р. Харпер рассматривал не только как ее собственные успехи, но как победы, достигнутые во имя всего человечества.

Исключительно высокую оценку значению победы, одержанной над Наполеоном, дал Дж. Аллен Смит, побывавший в начале XIX в. в России и поддерживавший с того времени дружеские связи с семьей Воронцовых. В июне 1813 г. в письме к М. С. Воронцову из Филадельфии Аллен Смит подчеркивал, что в анналах мировой истории нет ничего, что сравнимо с победой России, и отмечал, что в Америке все его поздравляли с правильной оценкой, которая давалась им русским солдатам30. В русских победах он видел победу всего человечества и подчеркивал в этой связи, что в России был поставлен «барьер потоку, который угрожал поглотить весь мир»31.

Не следует, конечно, полагать, что отклики в США на Отечественную войну 1812 г. были только положительными. В США в то время (как, впрочем, и впоследствии) не было недостатка в политических и общественных деятелях самых разнообразных убеждений, издавалось множество газет, существовали различные политические партии и группировки32. Неудивительно поэтому, что празднования русских побед (особенно в условиях продолжавшейся войны США с Англией) встретили протесты со стороны части американской общественности, выразителем настроений которой стал известный в то время журналист и литератор Роберт Уолш. Свои возражения по поводу торжественного празднования побед России над наполеоновской Францией он изложил в письмах к Р. Харперу, опубликованных затем в виде отдельной книги33.

О России и русском народе Р. Уолш придерживался самого отрицательного мнения. «Просвещенный» автор не постеснялся заявить, что «неизвестно ни одно правительство и ни один народ, чья история была бы более жестокой»34. Усиленно напирая на якобы свойственное русским «варварство», восточный деспотизм и отсутствие цивилизации, Р. Уолш высказывал опасения в отношении захватнических планов России и ее непомерного усиления35.

Некоторые исследователи на Западе поспешили увенчать Р. Уолша сомнительными лаврами первооткрывателя русской опасности. Так, например, по утверждению Дж. Шулима, он был первым американцем, который дал «самое ясное предупреждение о русской угрозе миру в наполеоновскую эпоху»36. Мы не собираемся оспаривать «приоритет» Р. Уолша в этом вопросе, однако такие «лавры», мягко выражаясь, вряд ли могут считаться почетными. Спекулятивность и тенденциозность рассуждений Р. Уолша о «русской угрозе» представлялись вполне очевидными, и в этой связи нельзя не признать справедливость возражений со стороны Р. Харпера. Соглашаясь с тем, что полное подчинение Франции господству России было бы столь же опасно, как и завоевание Российской империи Наполеоном, Р. Харпер подчеркивал, что он никогда не считал такое подчинение возможным. Конечным результатом разгрома Наполеона в России Р. Харпер считал изгнание французов из Германии, Голландии, Италии и ограничение территории Франции Рейном, Альпами и Пиренеями37.

Свою переписку с Р. Уолшем, а также речь на торжествах в Джорджтауне Р. Харпер направил председателю верховного суда США Джону Маршаллу, который прислал в ответ пространные рассуждения о возможных последствиях разгрома наполеоновских войск. Мировая политика, по мнению Маршалла, «безусловно потребует, чтобы России не было позволено расширяться, особенно в направлении центра Европы». С другой стороны, Маршалл не был согласен с тем, чтобы Франция сохранила свои прежние границы по Рейну, Альпам и Пиренеям. «Франция в своих старых границах была террором и именно террором Европы». Если какую-либо страну и следует усиливать, с тем чтобы она стала препятствием для России, то такой страной должна быть Австрия, а не Франция. Впрочем, все это, по словам самого Дж. Маршалла, было лишь «спекуляцией, служащей для удовольствия. Мировые дела примут свой собственный оборот»38.

И действительно, мировые события приняли свой собственный оборот. Русские войска освободили Европу от наполеоновского господства и вступили в Париж, но они не стали угрозой ни для Франции, ни для какой-либо другой страны, и все предположения и спекуляции по поводу возможной «русской опасности» так и остались предположениями и спекуляциями.

Кстати, наиболее проницательные и дальновидные американские политические деятели отнюдь не разделяли спекулятивные рассуждения У. Дуана, Р. Уолша или Дж. Маршалла, и видели в России в то время не врага, а возможного союзника и друга Соединенных Штатов. Достаточно вспомнить в этой связи известное письмо Томаса Джефферсона У. Дуану от 20 июля 1807 г., в котором выдающийся американский государственный деятель, основатель республиканской партии, стремясь умерить антирусский пыл редактора филадельфийской «Авроры», писал о России как о наиболее дружественной к США державе, о совпадении русско-американских интересов в отношении прав нейтрального мореплавания и т. д.39 Известно также, что Т. Джефферсон исключительно резко отзывался о Наполеоне и называл его «беспринципным тираном». «Никто из нас, — подчеркивал Т. Джефферсон 1 января 1814 г.,— не хотел бы, чтобы Бонапарт завоевал Россию и положил к своим стопам весь европейский континент». Бывший президент продолжал в эти годы высоко отзываться о «добродетелях Александра» и великодушии, проявленном русским императором после взятия Парижа40.

Самую высокую оценку событиям 1812 г. в России дал Джон Куинси Адамс в донесении государственному секретарю Дж. Монро в феврале 1813 г. Обычно сдержанный и скептический пуританин не скрывал своего восхищения патриотическим поведением всех классов русского общества во время борьбы с наполеоновским нашествием. «Дух патриотизма,— писал Дж. К. Адамс,— загорелся самым чистым и самым ярким пламенем в каждом классе общества. Усилия нации были почти беспримерными, величайшие жертвы были принесены с радостью и самопроизвольно… Во время самого крайнего испытания они были спокойны и собранны, глубоко озабоченны, но совершенно уверены и оптимистичны в своих надеждах на конечные результаты»41.

Итак, подводя итоги рассмотрению отношения американской общественности к России и Отечественной войне 1812 г., следует отметить, что далеко не все в Соединенных Штатах и далеко не сразу сумели правильно понять и оценить все значение происходивших событий. Не все разобрались в самом характере войны 1812 г. и особенностях положения внутри Российской империи. По-разному комментировались в американской печати также последующая борьба за освобождение Европы от наполеоновского господства и роль в этих событиях русской армии. Но уже сам факт появления острых дискуссий, споров и разногласий свидетельствовал о том, что Россия из почти неизвестной и загадочной страны и какого-то неопределенного географического понятия стала приобретать в глазах американцев вполне конкретные и реальные очертания. В эти годы в Соединенных Штатах по существу впервые узнали об огромных возможностях, скрытых в героическом русском народе, об условиях жизни и обычаях, государственном устройстве России и ее ресурсах.

• 1
  Подробнее см.: Болховитинов II. II. Становление русско-американских отношений. 1775—1815. М., 1966. С. 477—562.
• 2
  Aurora. 1812. Nov. 10.
• 3
  National Intelligencer. 1812. Dec. 8 (From Cobbett’s Weekly Register „Northern Star»).
• 4
  Boston Gazette. 1812. Dec. 3.
• 5
  Weekly Messenger. 1812. Nov. 20.
• 6
  Boston Gazette. 1812. Dec. 3.
• 7
  Evening Post. 1812. Dec. 12.
• 8
  The Writings of John Quincy Adams: In 7 vol./Ed. W. Ch. Ford. N. Y., 1913—1917. Vol. IV. P. 375. (Дж. К. Адамс — T. Б. Адамсу, 14 июля 1812 г.). (Далее: Adams J. Q. Writings).
• 9
  Россия и США: становление отношений, 1765—1815. М., 1980. С. 551—552 (Дж. К. Адамс — А. Адамс, 30 нояб. 1812 г.).
• 10
  Adams J. Q. Writings. Vol. IV. P. 422—423 (Дж. К. Адамс — Дж. Монро, 16 дек. 1812 г.).
• 11
  Опубл.: Россия и США. С. 556—558 (Дж. Хопкинсон — А. Я. Дашкову, 11 дек. 1812 г.).
• 12
  Внешняя политика России XIX и начала XX века/Отв. ред. А. Л. Нарочницкий и др. М., 1970. Т. 7. С. 11—12 (Н. Я. Козлов — Н. П. Румянцеву, 14 янв. 1813 г.). (Далее: ВПР). Подлинник см.: АВПР. Ф. Канцелярия. Д. 2585. Л. 2-5.
• 13
  ВПР. Т. 7. С. 28 (А. Я. Дашков —Н. П. Румянцеву, 16(28) янв. 1813 г.). Подлинник см.: АВПР. Ф. Канцелярня. Д. 12170. Л. 22—27.
• 14
  Boston Gazette. 1813. Jan. 21.
• 15
  Точность «предсказаний» и ценный фактический материал работ А. Г. Евстафьева заставили его бостонских издателей Монро и Фрэнсиса обратиться к нему с предложением опубликовать выдержки из его сочинений. Так появилась интересная сводная работа А. Г. Евстафьева, в которой наряду с отрывками из книг, брошюр и памфлетов автора собраны выдержки из его многочисленных статей в различных американских газетах, публиковавшихся обычно без подписи. См.: Memorable Predictions of the Late Events in Europe, Extracted from the Writings of Alexis Eustaphieve, Esquire. Boston, 1814. Как и большинство других редких иностранных изданий о войне 1812 г., книги Евстафьева с собственноручной дарственной надписью хранятся в ГПБ (Ленинград) в коллекции «Rossica». В этой коллекции имеется самое большое в мире собрание иностранных изданий о войне 1812 г. (свыше 1100 книг, брошюр и листовок). См.: Вопр. истории. 1962. № 6. С. 208—212. Литературную деятельность русских дипломатов в США (П. П. Свиньина, П. И. Полетики и особенно А. Г. Евстафьева) следует рассматривать и в свете общей контрпропагандистской активности МИД России, в составе которого еще с 1806 г. действовал «газетный департамент» («Особенная экспедиция»). См.: Сироткин В. Г. Наполеоновская «война перьев» против России // Новая и новейшая история. 1981. № 1. С. 141, а также статью В. Г. Сироткина в настоящем сборнике.
• 16
  ВПР. Т. 7. С. 276—278; Россия н США. С. 600. (А. Я. Дашков — Н. П. Румянцеву, 19 июня (1 пюля) 1813 г.); Nagengast W. Е. Moscow, the Stalingrad of 1812: American Reaction toward Napoleon’s Retreat from Russia // Russ. Rev. 1949. Vol. 8, N 4. P. 305.
• 17
  Weekly Register. 1813. Apr. 10. P. 89—91. Газета Найлса и ранее уделяла значительное внимание войне 1812 г., хотя в своих оценках России далеко не всегда была объективной (Weekly Register. 1812. Dec. 19. Р. 254— 255).
• 18
  Weekly Register. 1813. Apr. 10. P. 90.
• 19
  Sketch of the Church Solemnities at the Stone Chapel and Festival at the Exchange, Thursday, March 25, 1813, in Honour of the Russian Achievements. Boston, 1813; John Quincy Adams and Russia. Quincy, 1965. P. 19— 20; Wiener L. The First Russian Consul at Boston // Russ. Rev. 1916. V. 1, N 3. P. 136-137.
• 20
  ВПР. T. 7. C. 186-187 (H. Я. Козлов — H. П. Румянцеву, 1 мая 1813 г.); Россия и США. С. 589—590.
• 21
  National Intelligencer. 1813. Apr. 24; Nagengast W. E. Op. cit. P. 310.
• 22
  Россия и США. С. 584, 586; Massachusetts Historical Society. The Adams Papers. Pt IV, Microfilm, Reel 415 (Дж. Монро — Дж. К. Адамсу, 26 апр. 1813 г.).
• 23
  Россия и США. С. 583—584 (А. Г. Евстафьев — А. Я. Дашкову, 17 апр. 1813 г.).
• 24
  NARS, RG 59, Notes from Foreign Legations, Russia. Vol. 1 (А. Я. Дашков — Дж. Монро, 26 апр. 1813 г.); Россия и США. С. 589 (Дж. Монро — А. Я. Дашкову, 27 апр. 1813 г.).
• 25
  Россия и США. С. 600 (А. Я. Дашков — Н. П. Румянцеву, 19 июня (1 июля) 1813 г.).
• 26
  Отчет об этом праздновании был опубликован в газетах с неточностями (Federal Republican and Commercial Gazette. 1813. June 7, 9) и несколько позже также издан отдельной брошюрой (The Celebrations of the Russian Victories. In Georgetown, District of Columbia, on June 5, 1813. Georgetown, 1813).
• 27
  The Celebrations of the Russian Victories. P. 2.
• 28
  Ibid. P. 4. Специальным письмом от 7 июля 1813 г. русский посланник выразил Дж. Кастису глубокую признательность и послал ему как особый знак уважения специальную медаль. В своем ответе, поблагодарив за награду, Дж. Кастис писал: «Россия воевала за самое благородное дело, во имя которого смелая нация когда-либо обнажала меч,— за самое святое право… Право на Самоопределение» (The Right of Self Government) (Ibid. P. 39).
• 29
  Полный текст речи P. Харпера см.: Ibid. Р. 10—27.
• 30
  Россия и США. С. 598—599 (Дж. Аллен Смит — М. С. Воронцову, 24 июня 1813 г.).
• 31
  Архив ЛОИИ. Ф. 36. Он. 2. Д. 205. Л. 10 (Дж. Аллен Смит — М. С. Воронцову, 16 марта 1815 г.).
• 32
  Одних только газет и журналов в США, по сообщению А. Я. Дашкова, издавалось до 359. АВПР. Ф. Канцелярия. Д. 12 168. Л. 13—14 («Note sur les gazettes Americaines», 1812); ЦГАОР. Ф. 907. On. 1. Д. 66. Л. 1).
• 33
  The Correspondence respecting Russia between Robert Goodloe Harper, esq. and Robert Walsh, Jun. Philadelphia, 1813.
• 34
  The Correspondence respecting Russia… P. 30 (P. Уолш — P. Харперу, 27 июля 1813 г.).
• 35
  Ibid. P. 32, 61, 107.
• 36
  Shulim J. The United States Views Russia in the Napoleonic Age//Proc. Amer. Phil. Soc. 1958. Vol. 102. P. 155.
• 37
  The Correspondence respecting Russia… P. 40—41 (P. Харпер — P. Уолшу, 7 авг. 1813 г.). Подробный критический анализ «Переписки о России», изданной Р. Уолшем, дал в 1813 г. А. Г. Евстафьев. На основе большого фактического материала он показал несостоятельность измышлений Р. Уолша и вновь подчеркнул, что борьба русского народа против Наполеона носила справедливый и освободительный характер. См.: Eustaphie- ve A. Strictures on «The Correspondence respecting Russia». Опубликовано как приложение к переведенной Евстафьевым книге Чуйкевича о войне 1812 г. См.: Tchouykevitch Р. Reflections on the War of 1812. Boston, 1813. При анализе возникшей полемики следует учитывать, что в ряде случаев критические замечания Р. Уолша были по существу справедливы (о крепостном праве, тяжелом положении народа, примитивности сельского хозяйства и др.), хотя по форме являлись оскорбительными и явно преувеличенными. Возражая против них, А. Г. Евстафьев объективно вынужден был выступать защитником крепостного права и пропагандистом его преимуществ, хотя в действительности таковым, по-видимому, никогда не был. Не случайно в этой связи у него вырывается характерное признание: «Я не являюсь адвокатом рабства в любой форме и не владею никакими рабами в России» (Eustaphieve A. Strictures… Р. 110).
• 38
  Library of Congress, Manuscript Division. Robert Goodloe Harper Papers (Дж. Маршалл — P. Харперу, 22 нояб. 1813 г.).
• 39
  Writings of Thomas Jefferson: In 20 vol. /Ed. A. A. Lipscomb, A. E. Bergh. Wash., 1905. Vol. XI. P. 290—292 (T. Джефферсон — У. Дуану, 20 июня 1807 г.).
• 40
  Ibid. Vol. XIV. Р. 43, 354 (Т. Джефферсон — Т. Лейперу, 1 янв. 1814 г.; Дж. Логану, 15 окт. 1815 г.).
• 41
  Adams J. Q. Writings. Vol. IV. Р 432 (Д. К. Адамс — Д. Монро, 2 февр. 1813   г.).