Семья Ротчевых в истории России и Иркутска

Цель своего исследования я обозначила следующими образом: определить судьбы А.Г. Ротчева (последнего коменданта крепости Росс) и его жены Е.П. Ротчевой, а также найти потомков этих людей, выяснить их место жительства на данный момент. Случилось так, что летом 1999 года мне удалось побывать в гостях у наследниц княгини Е.А.Гагариной — прямых потомков семьи Ротчевых. Эти женщины живут в Москве, их имена Светлана и Людмила. Они активно занимаются поисками своих корней, для них это — часть жизни. Обе женщины являются почетными членами московского общества «Русская Америка». Во время нашего визита они многое поведали о судьбах своих предков, рассказали о тесной связи их корней с нашим городом, о некоторых спорных вопросах, которые требуют разрешения. С тех пор я чрезвычайно заинтересовалась этим вопросом. Спустя несколько дней наша небольшая делегация отправилась на празднование двухсотлетия Российско-американской Компании в Северную Калифорнию. Там мы узнали, как бережно американцы относятся к памяти первых русских, которые построили знаменитый Форт на Калифорнийской земле, а также чтут память о прекрасной чете Ротчевых — Александра (последнего коменданта крепости Росс) и Елены (урожденной Гагариной). Мы сделали ряд фотографий, получили некоторые интересные сведения о доме Ротчевых, который восстановлен в первозданном виде. Естественно, что память о Ротчевых местные жители хранят и считают эту чету примером для подражания. По приезду в Иркутск, мы начали поиск информации в архивах. К сожалению, моя попытка сходить в архив Белого Дома окончилась неудачей. Тем не менее нашлись люди, которые сделали ксерокопии некоторых документов. Кроме того, я познакомилась с одной очень интересной женщиной, долгое время жившей в Австрии вместе со Светланой, и теперь состоявшей с ней в переписке. Это Зинаида Петровна Коноваленко, и она, как ни странно, живет в Академгородке, и по просьбе Светланы собирает материал для нее о деятельности Е.П. Ротчевой в Иркутске. Она любезно согласилась предоставить мне имеющиеся у нее материалы, а также материалы переписки. Интересен сам процесс работы с письмами: первое из них датировано 15-м декабря 1996 года, а последнее письмо — прошлогоднее.

…Как известно, до середины прошлого века Северо-Западная часть Америки принадлежала России. После открытия ее Северных территорий Шелиховым, здесь начала действовать Российско-Американская компания, основанная в 1799 году вдовой Шелихова, Натальей Алексеевной. Компания занималась зверовым и рыбным промыслом, торговлей у берегов Северо-Западной Америки. Столицей РАК был Санкт-Петербург (первоначально — Иркутск), но своеобразная штаб-квартира располагалась в г. Иркутске (и сейчас можно видеть желтоватое двухэтажное здание на ул. Сурикова, 26 с обветшалой табличкой). Русские поселения на Американском континенте — форты стали постепенно основываться на побережье материка. Одним из таких поселений-крепостей и стал Форт-Росс, и, ныне сохраненный в первозданном виде на Калифорнийском побережье. Естественно, что большинство людей, служивших в компании, были родом из Москвы и Санкт-Петербурга, либо из Иркутска. Не был исключением и последний комендант крепости Росс — А.Г. Ротчев. Именно судьба этого человека, а также судьба его родовитой жены являлись целью моего исследования.

А.Г. Ротчев родился в 1806(7) году в Москве, в семье скульптора. Его фамилия происходит от фамилии выходцев с русского Севера — зырян (народность Коми). Он рано лишился родителей и с детских лет терпел невзгоды. Тем не менее, он поступил в Московский университет и плодотворно обучался там. Среди его однокашников были Федор Тютчев, Александр Полежаев и другие известные впоследствии личности. Его преподавателями были популярнейшие люди того времени: А.Ф.Мерзляков, М.Г.Павлов и другие. Благодаря любви к театру и литературе, круг его знакомств постоянно расширялся. Он бывал в доме Аксакова и Ушакова, во времена посещения этого же дома Пушкиным, выступал на собраниях общества любителей российской словесности при Московском университете, был хорошо знаком с Николаем Полевым и Семеном Ранга. Его лучшим другом был известный поэт Александр Полежаев. Ротчев активно пишет и переводит, его произведения печатаются во многих журналах и альманахах того времени, приобретая известность и уважение. Среди его переводов произведения Мольера, Шекспира, Байрона. Летом 1825 года в Москве выходит книга «Мнимый рогоносец. Комедия в одном действие в стихах. Соч. Мальера. Перевод А.Ротчева». Он также писал стихи политического содержания, за что одно время состоял под надзором полиции за сочинения стихотворной аллегории, в которой охранители усмотрели некий неблагоприятный для самодержавия намек. Вообще его лирика — и политическая, и философская, и любовная — рождалась не только как простой, непосредственный отклик на происходящее в общественной и частной жизни, ему необходимо было соотнести свой собственный опыт с уже существующими памятниками культуры, именно поэтому он так много переводит. Я приведу одно из его стихотворений, написанное им в 1827 году.

* * *

Богач, гордясь своим именьем
Забыв всесильного творца,
Так нищему сказал с презреньем: «Мое блаженство без конца!
В моих садах древа с плодами
Неуведаемо цветут.
Мне ль бога умолять делами?
Не верю я в господний суд!:»-
«Он мечет гром рукою смелой,-
ему смиренно нищий рек.-
Смотри, строптивый человек,
Чтоб над тобой не загремело
За то что длань его дала
Тебе дары свои обильно,
А ты строптивого чела
Не преклонил пред дланью сильной!»
Минула ночь; восстав с зарей,
Богач увидел горделивый
Опустошенные грозой
Сады цветущие и нивы!
И он воспомнил близость дня,
В который веруют народы»
В которой будет вся земля
Равна, как равны моря воды!
(1827)

В 1827 г. А.Г. Ротчев знакомится с семьей Гагариных. Одна из дочерей Гагарина, Елена, была образованнейшей девушкой, интересовавшейся театром и поэзией. Молодой поэт, студент- разночинец и княжна полюбили друг друга. Своеобразным свидетельством этой истой, нежной любви стала книжечка стихотворений А. Ротчева «Подражание Корану», посвящавшаяся «П(ринцессе). Е(лене). П(авловне).». Княжна тайно покинула родительский дом и они обвенчались в Можайске в мае 1828 года. Первое время жили в деревне Дмитровского уезда, а потом в Москве на частных квартирах. Родители не признали брака Елены, ведь он «запятнал» чистоту генеалогического древа князей Гагариных. Образованная девушка, которую ожидала беззаботная жизнь в светском обществе, навсегда порвала со своим прошлым.

В апреле 1829 года Ротчев по прошению уволен в отпуск в Санкт-Петербург на 28 дней. Однако в университет он больше не возвратился, не окончив курсы и не получив никакого чина, а отпуск затянулся на долгие годы: Ротчеву удалось устроиться на должность копинсга и исполняющего обязанности переводчика для так называемой «Конторы Санкт-Петербургских императорских театров», где он прослужил около пяти лет. Ротчев продолжает писать и переводить, но ни новые произведения, печатающиеся на страницах известных петербургских газет, ни служба в театральной конторе не избавляют от денежных затруднений, тем более, что вслед за первенцем Михаилом, родившемся в Москве, в семье появляется еще один ребенок — Александр.

2 апреля 1835 года А.Г. Ротчев поступает в Главное правление Российско-Американской компании, один из директоров, который был путешественник, а также ученый-самоучка Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776-1838), пробывший 16 лет в Русской Америке, изъездивший всю Сибирь, многократно побывавший в Калифорнии, Мексике, Чили и других странах. Вероятно, именно влияние этого человека сказалось на решении Ротчева отправиться в Русскую Америку. Служба в «Русско-Американских колониях» давала существенные материальные выгоды и, кроме того, обещала принести Ротчеву чин, без которого не было надежды на продвижение по крутым ступеням «табеля о рангах». Итак, 2 августа 1835 года семья Ротчевых отправляется к далеким берегам Северной Америки. Примечательно то, что, хотя к этому времени у них уже двое детей, на корабле оказывается лишь Михаил. 16 апреля 1836 г. корвет «Елена» встал на рейд Ново-Архангельского порта, и семья Ротчевых высадилась на берег Русской Америки. Началась новая, абсолютно непохожая на прежнюю, жизнь. Все осталось позади: скучная столичная жизнь с театральными и литературными спорами, даже привычные условия быта, не замечавшиеся в петербургской суете. Александр Ротчев стал чиновником особых поручений при правителе русских колоний в Америке, простиравшихся от Берингова пролива до побережья Тихого океана, вдоль Североамериканского материка и в глубь Аляски, включавшим гряду Алеутских и Курильских островов. Вскоре Ротчев пишет «Очерки Северо-Западного берега Америки», отправляет их в Петербург, и здесь они печатаются во многих литературных изданиях как Петербурга, так и Москвы.

Летом 1836 года Ротчев впервые отправляется к берегам Калифорнии с поручением главного правителя колоний. Этот чудный край настолько поражает Ротчева, что много лет спустя он скажет: «Я провел там лучшие годы в моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе: «…Край и, правда, был прекрасный. Теплый климат, отсутствие зимы — вместо нее период дождей, широкие долины плодороднейших земель, вдоль рек густые заросли лесов, перевитых лианами и наполненные разнообразнейшими животными и птицами. Неудивительно, что именно здесь выбрали место для обоснования русские первопроходцы. Здесь, на берегах Нового Альбиона, как называли европейцы Калифорнийское побережье, была основана русская колония, которая, по мнению А.А. Баранова (1716-1819 г.г.), тогдашнего главного правителя Русской Америки, должна была положить основу обширных владений России в этом уголке Американского материка. Помимо расширения базы морского промысла, Российско-американская компания остро нуждалась в собственной сельскохозяйственной базе, которую нельзя было создать в суровых климатических условиях Аляски, а доставка продуктов из Сибири стоила дорого и нередко не только прерывалась, но и совсем прекращалась из-за дальности путей и превратностей мореплавания.

Такова краткая история возникновения калифорнийских поселений, главным из которых стал Форт Росс, именно сюда еще раз возвратится Ротчев, а пока он, пробыв здесь около месяца, возвращается в Новоархангельск, откуда отправляется в Индию на достаточно долгое время. Российско-Американская компания вела крупные торговые операции с Китаем и Индией, куда сбывались добытые на берегах Тихого океана ценные шкурки морских пушных зверей — котиков, тюленьи кожи, жир и многие другие товары и продукты. Побывав в Индии, Ротчев убедился в бедственном положении ее населения. Оканчивая свое путешествие, в одной из статей, напечатанных в 1844 году в журнале «Отечественные записки» он скажет: «Я был поражен бедностью и страшной нищетою, в которой погружены три четверти народонаселения Индии.

Во время путешествий Ротчева его сын Михаил был отправлен из Ситки в Охотск, а оттуда в Петербург. Причина отправки сына в Россию не известна — возможно, это было какое-либо недомогание, или иное беспокойство медицинского характера. Михаил сопровождался кадетом Константином Ивановичем Тимковским, жившим в то время в русских колониях. Ротчев прекрасно ладил с этим человеком, который, кстати, был внуком Шелихова, основателя компании.

Спустя полтора года в 1838 году он возвращается в Новоархангельск, а оттуда отправляется в Калифорнию, где становится правителем канцелярии селения Росс. В течение трех лет, с лета 1838 и до конца 1841 года Ротчев был на посту коменданта крепости. К тому времени, когда семья Ротчева покинула неприветливую Аляску и поселилась в доме правителя Форта Росс, русское поселение вступило в третий десяток лет своего существования. Вокруг Форта за стеной палисадом раскинулось селение промышленных охотников — алеутов, среди изб которых все чаще появлялись хижины индейцев, охотно поступавших на службу к русским. Были построены мельница, лесопильня, мастерские по обработке кож, кирпичный завод. Верфь Форта спустила на воду несколько кораблей. У залива Румянцева был порт Бодего, куда прибывали русские и иностранные корабли (близ самого форта удобной для стоянки судов бухты не было). Вокруг Росса появились усадьбы, где жили сельскохозяйственные рабочие, среди которых было немало индейцев.

Хозяйственный обмен и торговля с местным населением часто закреплялись браками русских промышленников и алеутов с индианками. Многочисленные русские и иностранные путешественники, посетившие Форт Росс и составившие его описания, свидетельствовали, что русские установили с индейцами добрососедские отношения. Бывали случаи, когда индейцы просили покровительства русских, защищаясь от испанских миссионеров.

Когда к А.Г. Ротчеву, которого здесь называли «сеньором Комендантом» пришел за помощью и советом некий Иоган Суттер, приехавший из далекой Швейцарии и, решивший обосноваться неподалеку от Форта Росс, то русский правитель сказал ему: «Чего Вам лучше, человек здесь покорное дитя: за несколько ниток биссеру — индеец — ваш работник: приласкайте его — и только, не расстреливайте как собаку на каждом шагу по примеру калифорнийских креолов (так назывались здесь потомки первых европейских пришельцев — испанцев с особой жестокостью расправлявшихся с индейцами).
А.Г. Ротчев на посту коменданта Форта Росс был необычной фигурой, в сравнении со своими предшественниками — коммерции советником Кусковым, вольным штурманом Шмидтом, рыльским мещанином Петром Шелиховым или купцом Петром Костромитиновым. Человек с университетским образованием и поэт, блестяще владевший несколькими иностранными языками, он довольно быстро устанавливал контакты с нередкими гостями — путешественниками из разных стран. Слава о необыкновенном русском коменданте и его красавице- жене, русской княжне по рождению, не только облетела всю Калифорнию, но и помогла Ротчеву близко познакомиться с представителями испанской администрации.

Французский путешественник Кирилл Пьер Лаплас, совершивший кругосветное путешествие на фрегате «Артемида» находясь на Сандвичевых (Гавайских) островах летом 1839 года был много наслышан о Форте Росс. «Этим селением — писал К. Лайлас в описании своего путешествия — управлял тогда человек, о котором мои знакомые в Гоголуло (то есть Гонолулу, главный город и порт на Гавайских островах) часто отзывались в моем присутствии с похвалою, выставляя его образование и его любезный и благосклонный характер. Подобные отзывы были более чем достаточны, чтоб побудить меня к посещению этого селения».

Другой путешественник, французский атташе в Мексике граф Эжен Дюфло де Мофра, также посетивший Форт Росс и гостеприимно принятый в семье Ротчевых, был не только очарован образованностью хозяина, красотою и изяществом манер хозяйки, он нашел в Форте Росс и хорошо подобранную библиотеку, и французские вина, и ноты Моцарта на рояле.

Говоря о гостеприимстве хозяев, нельзя не упомянуть о том доме, в котором эти приемы проходили, доме, где непосредственно и жила семья Ротчевых. А также о том, что стало с этим домом впоследствии. Новый дом для коменданта построен из квадратного бруса длиной в 8 саженей, шириной в 4. В Доме 6 комнат и вестибюль. В Форте Росс, наряду с церковью, исторический интерес представляет именно этот дом — уцелевшее здание, восстановленное в 1836 году для Александра Ротчева — последнего правителя поселка Росс. Это единственное обследованное здание, техническое исполнение которого, датируется русским временем. Посетители периода 1840-1870 должны помнить это здание как «Дом коменданта». В описи 1841 года это сооружение именовалось как «новый дом коменданта», чтобы отличать его от «старого комендантского дома», в котором проживал Кусков.

Семья Ротчевых жила с комфортом или с большим вкусом, таким, который они могли себе позволить на диком Калифорнийском берегу. Один из гостей говорил об их «избранной библиотеке, французских винах, пианино и большом количестве нот Моцарта». Вся эта утонченность пропала с исчезновением русских в том же году, сегодня в доме ничего не сохранилось. Через два года после ухода русских в доме стал проживать William Benitz. Когда он женился, он расширил свой дом, сделав к нему двухэтажную пристройку, приспособив его, таким образом, для своей разрастающейся семьи. В 1867 году семья Benits продала свое ранчо. Потом в этом доме коротко проживали James Dixon, после приобретения его в 1867 году и Ada Fairfax с матерью и племянницей после смерти мужа в 1869 году. С 1873 года до начала 1878 года в доме Ротчева проживала семья George Call, пока они не построили свой собственный дом. Затем дом Ротчева превратили в отель, и таковым он был до 1890 года. Позже в доме поселилась семья сторожа.

На рубеже двадцатого столетия постройка стала ветшать. Начиная с 1925 года, предпринимаются шаги по восстановлению дома Ротчева в его прежнем виде. Сделан новый фундамент и новая остроконечная крыша. В 1926 году были ликвидированы кухня и двухэтажная постройка. Следующий этап реконструкции продолжился после Второй Мировой войны. В 1945 году разбирают длинную веранду, в 1948 году заменяют остроконечную крышу на крышу в русском стиле, обшитую досками, добавляются новые окна и бетонные простенки. В 1971 году дом Ротчева пострадал от поджога. В это время дом уже использовался как музей Форта Росс, и на его чердаке хранилось большое количество экспонатов. В результате пожара многие из них были уничтожены, пострадали или были украдены. После этого был принят всеобъемлющий план по реконструкции дома. Была сделана новая крыша, но уцелели обшитые деревом стены, пол, потолок, а также первоначальный каркас для окон и дверей. В 1974 году дом Ротчева опять открыт для посещения, к восстановлению его первоначального вида отнеслись очень внимательно. В дальнейшие планы может входить восстановление внутреннего убранства дома, которое возможно было в момент проживания в доме семьи Ротчева.

Форт Росс в ту пору, когда его правителем был А. Г. Ротчев, жил тревожной жизнью. Правда, его пушки не сделали ни одного выстрела в защиту от нападения, потому что за те почти тридцать лет, пока над Фортом Росс развивался русский флаг, никто на него не нападал. С индейцами у русских все более и более восстанавливались мирные, добрососедские отношения, а испанская администрация и ее «вооруженные силы» были столь бедны военным снаряжением, что три — четыре десятка русских пушек, укрывшихся за высокими стенами крепости, расположенной в исключительно благоприятном для обороны месте, были для них грозной силой. Орудия Форта Росс палили только в знак приветствия приходившим к берегам кораблям, салютовавших по заведенному обычаю.

Несмотря на энергичные действия основателя Форта Росс И.А. Кускова и его сподвижников, земли вокруг русской крепости осваивались с большим трудом. Морской промысел сокращался из-за препятствий испанцев, судостроение пришлось прекратить — калифорнийский дуб оказался очень неустойчив к воде. Нужно было развивать Форт-Росскую сельскохозяйственную базу: расширять поля под злаки, разводить скот, заниматься огородничеством. Но поля в непосредственной близости от Форта Росс по склонам гор были недостаточно плодородны, из-за сильных морских туманов. Не хватало рабочих рук. Требовалась, наконец, и дипломатическая поддержка правительства, и нормализация взаимоотношений с Испанией, а позже — Мексикой. Этой поддержки не было. Главное правление Российско-американской компании в Петербурге, отдаленное многими тысячами морских и сухопутных миль, плохо знавшее положение дел на месте и больше всего озабоченное получением прибылей от промысла морского зверя, не задумывалось о том, что без собственной сельскохозяйственной базы русские колонии обречены на небывалые затруднения, убытки и даже на гибель.

В такой обстановке складывалось мнение о том, что Форт Росс следует ликвидировать, в чем были давно заинтересованы не только Испания и ее недавняя колония — Мексика, но и быстро растущая держава Североамериканского материка — Соединенные Штаты, уже укрепившиеся далеко на севере Калифорнии. Форт Росс до недавнего времени, бывший единственным поселением европейцев в Верхней Калифорнии, все теснее и теснее окружали испанские миссии и ранчо (хутора). Плодородные земли недалеко от Форта Росс простирались на многие десятки и сотни верст, на которых можно было лишь изредка встретить кочевавших индейцев.

В этой обстановке петербургское главное правление в апреле 1830 года приняло решение об упразднении Форта Росс и о продаже его движимого и недвижимого имущества, а также о перевозе служащих на Аляску. Но, пока это решение дошло до Ново — Архангельска , а оттуда в Калифорнию и стало известно А. Г. Ротчеву , в Форте Росс шла своя обычная жизнь. Не веря давно уже ходившим слухам о готовящейся ликвидации Росса, его правитель делает шаги к изучению бассейна реки Славянки и далее на Восток к отрогам Береговых хребтов.
Летом 1840 года в Калифорнию прибыл из Новоархангельска для проведения научных исследований сотрудник Санкт — Петербургского зоологического музея академик Ф. Ф. Брандту. Молодой ученый назвал Ротчева «тем из моих единственных колониальных доброжелателей полезного, с которым я на чуждом берегу Калифорнии встретился, на первом шагу был обласкан и принят как родной радушным семейством его, где от первого дня приезда моего и до последнего мне даны были все плоды полезных средств и случаев для моих работ и экскурсий — короче, я имел столько средств от гр-на Ротчева, что думаю едва ли где подобное найти могу еще».

В мае — июне 1841 года И. Г. Вознесенский и другой русский ученый А. Н. Черных при участие правителя Росса обследовали бассейн реки Славянки от ее устья вверх по течению. Экспедиция также совершила восхождение на одну из высоких гор, которая была названа «Горой Святой Елены» — в честь Е. П. Ротчевой. Участники экспедиции привезли с собой медную доску со следующей надписью:

РУССКИЕ ИЮНЬ 1841 г. И. Г. ВОЗНЕСЕНСКИЙ А. Н. ЧЕРНЫХ

Эта доска была установлена на вершине горы Святой Елены вместе с русским флагом. А. Г. Ротчев сознательно не назвал своего имени на этом «своеобразном заявочном столбе», который мог быть доказательством права русских на обследованную территорию. Как лицо, представляющее русскую администрацию, А. Г. Ротчев по дипломатическим соображениям не хотел, чтобы было известно о его участии в экспедиции.

Но дни Форта Росс были сочтены. В то самое время. когда экспедиция совершала восхождение на гору св. Елены, слухи о возможной ликвидации форта подтвердились получением предписания из Петербурга: «Оставить селение Росс, упразднить контору, его служащих там распределить по другим отделам, вывезти оттуда промышленников, орудия и товары, а все, что окажется из имущества продать или променять на пшеницу».

Покупателем всего находящегося в Форте Росс имущества стал тот самый швейцарский эмигрант капитан Иоганн Суттер, который по совету А. Г. Ротчева поселился летом 1838 года в долине реки Сакраменто, где основал форт Новая Гельвеция. Пройдет еще несколько лет и это имя как и название реки Сакраменто будет произноситься на языках почти всего мира: близ Новой Гельвеции будут найдены первые золотые россыпи, и «золотая лихорадка» в молниеносно короткий срок охватит Калифорнию, куда хлынут тысячи любителей наживы буквально изо всех стран мира.

Ликвидация Форта Росс была поспешной. За 30 тысяч долларов Суттер получал в свое распоряжение все имущество: земледельческие орудия, около полутора тысяч овец, 800 лошадей, 1200 голов крупного рогатого скота, — все это было добыто нелегким трудом нескольких поколений русских людей. В самом конце 1841 года А. Г. Ротчев уже отплыл из порта Бодего на север на бриге «Константин», а в мае следующего года тоже судно отправилось в Охотск. На борту брига находился бывший комендант Форта Росс со своей семьей — женой и семью детьми, четверо из которых были от другой женщины.

Опять встает вопрос: почему детей Ротчева и Ротчевой трое? Ведь Михаил еще в 1838 году был отправлен в Петербург и, возможно, остался там, Александр вообще не бывал в Форте Росс. Его судьба неизвестна в принципе, может быть, ребенок погиб еще в детстве. О дочери, Елене, не сказано ни слова, но дата ее рождения — 1833 год, а на Аляску семья отправилась в 1836 году, так что, вероятно она была либо отправлена в Петербург, либо дата ее рождения указана неверно. Дочь Ольга (род. В 1837 г.) и сын Константин (род. 1839 г.) родились в Русской Америке, но кто же этот третий ребенок, который был на корабле, если не Михаил и не Елена. Можно предположить, что это был еще один ребенок Ротчева от другой женщины. Он, несмотря на внешнее благополучие и благоустройство, во всей видимости имел связь с некой дамой, жившей в Форте Росс вместе с ними, и вполне может быть, что это были дети как раз от той женщины. (В 1999 году, общаясь с Даниэлем Бровером в Калифорнии, мы выяснили, что с Ротчевыми проживала некая горничная, которая приехала вместе с ними из Санкт-Петербурга. В Новоархангельской православной церкви обнаружена запись о рождении ребенка у горничной Ротчевых. Возможно, это и был незаконнорожденный ребенок коменданта крепости Росс?)

Когда в 1841 году они покинули Калифорнию, семья отправилась в Петербург, именно здесь обрывается та ниточка с помощью которой можно определить судьбу героев. Около 14 лет словно выпало из жизни обоих героев и всей семьи в целом. Тем не менее, спустя это время после такого неожиданного провала в биографии их фигуры постепенно начинают вырисовываться в самых различных источниках. Непонятна причина разрыва двух этих людей, Хотя, может это была страсть к путешествиям Ротчева, чтоб было невозможно осуществлять с семьей, а может что-то еще. Кто сейчас может с точностью сказать это?..

Они расстались в Петербурге в 1843 году, очевидно, спустя несколько месяцев после возвращения из Русской Америки. Именно тогда Ротчев отправляется в одно из своих путешествий, возвратившись спустя 10 лет, они официально оформляют развод в Петербурге.

Закончилась эпопея Форта Росс — самой южной точки продвижения наших соотечественников на североамериканском материке. Вместе с ней закончилась едва ли не самая романтическая страница необыкновенной биографии Александра Ротчева. Покинув Аляску, он принимал участие в исследовании золотоносных месторождений в Сибири, побывал на Курильских островах и на берегах Амура, потом служил в Петербурге. В русских журналах появляются его очерки, нередки — стихотворения. Ему не сиделось на месте. В 1851 году, выйдя в отставку со службы, он снова отправился а путешествие, добравшись до Лондона, во второй раз пересекает Атлантический океан. Побывал на Кубе и в Южной Америке, переправляется через Панамский перешеек и вскоре снова попадает в Калифорнию, где в это время в самом разгаре «золотая лихорадка». Он появляется здесь в 1851 году и, пробыв 4 месяца, поворачивает в обратный путь.

Уезжал он не только не разбогатевшим, но даже на деньги, которые ему посчастливилось взять в долг у швейцарского банкира. В марте 1852 года бывший русский комендант через Гавайские острова отправился в Индию, где уже был когда-то. Прошел снова всю страну, побывал на Калькутте, в Аллахабаде и в Дели, потом его путь прошел через Суэцкий перешеек — в Каир и Александрию, а оттуда в Европу.

Прибыв в Лондон, он прожил там несколько месяцев, намереваясь отправиться то в Австрию, то в Южную Америку и в Перу, решив еще раз испытать неверную судьбу золотоискателя. Из Лондона А. Г. Ротчев ездил в Париж, где жили родственники его жены — князья Гагарины, с некоторыми из них неутомимый путешественник поддерживал связи. В Лондоне Ротчев знакомится с Чарльзом Диккенсом и бывает на обедах в его доме в поместье Гейдсхилл, где постоянно жил прославленный английский писатель.
В письмах Герцена к М. К. Рейхель, относящихся к 1852-1853 годам, имя А. Г. Ротчева встречается не раз вплоть до того времени, когда 30 марта 1853 года Герцен сообщал: «А. Ротчев добаловался — получил из посольства приказ немедленно «ехать ко дворам», то есть на родину. Вскоре Ротчев возвращается в Петербург, завершив свое второе кругосветное путешествие, продолжавшееся почти два года. О разнообразных впечатлениях этого путешествия писатель рассказал в ряде статей и очерков, опубликованных в русских газетах и журналах. Больше 10 лет Ротчев живет безвыездно в Петербурге. Он активно сотрудничает в ряде столичных газет и журналов принимает близкое участие в театральной жизни. В его публицистических выступлениях этого времени не раз остро поднимаются вопросы, связанные с Русской Америкой и ее судьбой.

Но очевидно наскучила столичная жизнь заядлому путешественнику, и летом 1867 года Ротчев подает докладную записку командующему войсками Туркестанского военного округа К.П. Кауфману с просьбой об определении на службу. В конце того же 1867 года А. Г. Ротчев отправился в Среднюю Азию железной дорогой до Нижнего Новгорода и далее до Самары а оттуда по старинке «на почтовых» — до Оренбурга и далее до Ташкента с оказией. Но осуществить свою заветную мечту — пройти из Средней Азии в Индию — А. Г. Ротчеву не удалось. Этот переход лишь через двадцать лет после него выполнил военный историк и публицист В. Ф. Новицкий. Вернувшись на короткое время в Петербург, А. Г. Ротчев вскоре снова трогается в путь — на этот раз во Францию — как корреспондент одной из русских газет. Побывав в Париже и Лионе, он был свидетелем трагического для Франции исхода войны с Пруссией.

Снова на родине: Петербург, Москва и, наконец, в самом начале 1872 года, судьба забросила его в Саратов, где А. Г. Ротчев становится неофициальным редактором местной газеты «Саратовский справочный листок». Всего полтора года пробыл А.Г. Ротчев в волжском городе, который и стал местом последнего прибежища этого человека, дважды совершившего кругосветное путешествие, побывавшего во многих странах и много повидавшего на своем веку. Он умер 20 августа (1 сентября) 1873 года в 9 часов вечера, о чем появилось сообщение в редактировавшемся им «Саратовском справочном листке». Там же 24 августа был напечатан некролог, написанный Л.П. Блюммером. Похоронен А. Г. Ротчев был на кладбище Преображенского монастыря, причем по его желанию надгробная плита содержала эпитафию: «Он был человек, и как человек — заблуждался». Некрологи, посвященные А. Г. Ротчеву, появились в ряде столичных газет. «Войдя в жизнь богатый надеждами и всякого рода планами, он умер положительным бедняком, на руках чужих людей» — говорилось в одном из некрологов после кратких биографических сведений.

Спустя два года после развода Елена Павловна Ротчева направляется в Иркутск, и, через четыре дня по прибытию, 28 июля 1855 года она становится управительницей сиропитательного дома. Этот факт дает основание предположить, что ее переезд был не случаен, а запланирован непосредственно для назначения ее на должность смотрительницы. Несмотря на разрыв со своей семьей она все — таки была одним из достойных членов высшего общества и, вероятно, была достаточно известной женщиной, ведь на эту должность ее назначила не кто иная, как сама императрица.

Прибыв в Иркутск, она сразу же начинает активную деятельность в самых различных областях. Елена Павловна стала четвертой в должности смотрительницы сиропитательного дома. Дом Елизаветы Медведниковой основан в 1838 году и предназначался для воспитания девочек из беднейшего сословия. Дом Медведниковой стал первым женским учебным заведением во всей Восточной Сибири. Здание сиропитательного дома сохранилось и до нашего времени, теперь это сельскохозяйственный институт, расположенный на улице Халтурина (раньше Медведниковская). На постановку образования в учебных заведениях Иркутска сказывалось влияние декабристов. На примере сиропитательного дома это наиболее заметно. Многие из декабристов были знакомы с Ротчевой и неоднократно посещали ее квартиру. «Она женщина довольно образованная, большая почитательница Руссо, Жорж Санд и Кенэ; с ней можно беседовать несколько часов сряду»,- именно так отзывался о ней Иван Дмитриевич Якушкин.

Елена Павловна и правда получила прекрасное образование и, обладая большой начитанностью, смогла сгруппировать вокруг себя тогдашнюю интеллигенцию Иркутска, устраивая литературные вечера, на которых всех пленила своим умом и чтением. Несмотря на то, что ей было около пятидесяти, она всегда относилась с большой требовательностью и аккуратностью, как к своим урокам, так и к урокам других преподавателей. Более всего она ценила математику, но не упускала и природного, естественного аспекта в обучении детей. Она отрицала научные знания в ботанике или зоологии, но претендовала на понимание истинной морали и настоящего образования для детей, которым доступно все правильное и красивое». Она предпочитала производить процесс обучения через «шалости детей и через простую игру ребенка на фоне окружающей природы». Таким образом, она на практике использовала принципы Руссо, провозглашающие естественную чистоту детей и их доброту, которые проявляются при понимании природы. Тем не менее, несмотря на свое усердие, она не смогла поддержать хорошую репутацию заведения и «уронила его в нравственном отношении и в общественном мнении». Как ни странно, в отношениях с детьми она не приобрела общей любви и расположения. Очевидно, именно эти причины стали решающими для отстранения ее от должности смотрительницы. Правда, сначала это не отстранение, а лишь отпуск на три месяца с 26 июня 1863 года, и, лишь по прошествии нескольких месяцев, 7 октября 1863 года она была уволена Величайшим позволением Государыни Императрицы.

Но отстранение ее от должности мало что изменило в ее общественной жизни. Ее дом, как и прежде, оставался местом проведения интереснейших вечеров, где присутствовали именитые декабристы и петрашевцы.

В подобной ситуации абсолютно естественным может показаться то, что обе дочери Ротчевых, и Елена и Ольга, вышли замуж за декабристов или их сподвижников. Ольга Александровна 27 мая 1856 года обвенчалась в Иркутске с подполковником Ахиллесом Ивановичем Заборинским (1820-1895 гг.), известным сибирским деятелем при графе- Муравьеве Амурском. Их сын Петр родился в Полтавской губернии, куда Заборинские переехали из Иркутска вскоре после женитьбы в родовое имение. Кроме того, благодаря подобному факту, удалось установить место захоронения Елены Павловны Ротчевой. Оказалось, что еще 1966 году В. Безъязычный сделал серию запросов в Полтавскую область, разыскивая эту могилу. И, как ни странно, получил ответ и свидетельские показания бывшей дочери священника, которая помнит Елену Павловну, знает, где была ее могила с памятником. Но так как захоронение было при церкви, а от церкви ничего не осталось, то и могила тоже уже не существует. Но имение Ахиллеса Ивановича Заборинского, таким образом, обрело географическую определенность — это (ныне) деревня Чорбовка Кобелянского района Полтавской области (губернии). Тогда же из архивов Полтавской губернии были получены сведения о нескольких Заборинских.

Забаринский (написание через «а») Ахиллес Иванович: (1820 — 1895 г.), служил в лейб-гвардейском. Преображенском полку, откуда поступил в академию Генерального штаба. В 1853 г. был командирован в распоряжение генерала-губернатора. Восточной Сибири Муравьева-Амурского, где занял место начальника штаба по морскому и сухопутному ведомствам. За производство геодезических и гравировальных работ был удостоен монаршего благоволения. В Сибири пробыл до 1857 года, когда возвратился на родину. В 1860 году был председателем губернской палаты. Последнее место занимал до 1877 года, когда уволился и получил чин тайного советника. Был много лет президентом Полтавского сельскохозяйственного общества, уездным и городским гласным.

Забаринская Ольга Александровна — состояла много лет попечительницей Полтавской Мариинской женской гимназии. У них было два общих сына Павел и Петр, кроме того, они воспитывали двоих детей от первого брака Ахиллеса, это Александр (1850 — 1872): он убит на дуэли, и его могила расположена в Александро-Невской Лавре (в 10-70 см на расстоянии от могилы Ланской — жены А.С. Пушкина!); и дочь Марья, в замужестве Гаццари. Об общем сыне, Павле, практически ничего не известно.

Второй сын — Петр (1857- 1915) окончил Полтавскую гимназию и Новороссийский Университет по естественному отделению (имеет много работ по естествознанию). Женился на Александре Андреевне Варфоломеевой. У них было четверо детей: Александр, умерший в 1941 году, и оставивший дочь Ольгу, Петр (1904 -1939) — дочь Елизавета, а также Георгий (1907- 1986), женившийся на некой Лесе Абрамовне (род. 1903) и Павел (1906- 1988). Именно дочерьми Павла и являются Светлана (род. 1937) и Людмила (род. 1948), у которых я побывала летом 1999 г. вместе с другими членами клуба «Иркутск — Форт Росс». У каждой из них есть ребенок. У Светланы — Павел (род.1960), а у Людмилы — Наталья (род. 1976).

Но возвратимся ко второй дочери Ротчевых — Елене. Елена Александровна (1833-1907(8) г.г.) вышла в Иркутске замуж за петрашевца Федора Николаевича Львова (1823-1885 гг.), их дочь Юлия (род. 1873 г.) вышла замуж за Александра Александровича Векселя, представителя очень старинной фамилии, родоначальником которой был шведский моряк Свен Вексель, сподвижник Витуса Беринга. Судьба их второго ребенка — Александра (род. 1863) — не известна. А вот Юлия Федоровна и Александр Александрович имели дочь Ольгу (род.1903- 1932), которая вышла замуж за Смольевского Арсения Федоровича (1883- 1967), у них, в свою очередь, в 1923 году родился сын Арсений, который жив по сей день и проживает в Петербурге. Он женат на Зенченко Натальи Стефановне, которая гораздо старше его. Их квартира напоминает прошлый век. Своеобразная обстановка 19 столетия, много предметов старины. Среди которых, кстати, и портрет Ротчева, о котором я скажу позже, и фотографии Е.П. Ротчевой в старости, он также владеет портретом отца Елены Павловны, князя Гагарина.

Сейчас обе веточки этого древнего рода активно общаются между собой. У Арсения Арсеньевича нет детей, поэтому Ротчевых осталось не так уж и много. Тем более о сыновьях Ротчевых по-прежнему практически ничего не известно. Александр (род.1831 г.) очевидно, умер в детстве, Михаил (1829- 1907 г.г.) женился на некой Гиппенрейтер Вере Осиповне и у них была дочь Ольга. А Константин (род. 1839 г.г.) был женат на некой фон Франции, что достаточно не достоверно. Известно также, что он был порученец во время церемонии бракосочетания Елены и Федора. Это все, что удалось узнать о них.

Необходимо также сказать несколько слов об изображении главных героев моего исследования. Портрет А. Г. Ротчева, помещенный на форзаце книги «Форт Росс», хранится у одного из его потомков А.А. Смальевского. Портрет Ротчева (он изображен в рубашке с короткими рукавами со взглядом, задумчиво устремленным в даль) хорошо согласуется с представлением о молодом романтике — поэте, возможно еще и художнике — любителе, так как рисунок вполне может быть автопортретом 20-30-х годов прошлого столетия. Кроме того, есть портрет сестер Гагариных кисти Боровиковского. Еще одним интересным фактом из истории портретов является неожиданное появление изображение Елены Павловны в статье Виктора Петрова «Русские женщины — первопроходцы Америки», хотя ни автор портрета, ни год его написания не публикуются. Оказалось, что портрет в статью включил редактор по изображению на диапозитиве, находившемуся в коллекции некоего Ушакова, что написал этот портрет маслом, увеличив небольшой рисунок Вознесенского, очевидно с тех времен, когда он находился в Русской Америке вместе с Ротчевыми. Но, к сожалению, все это оказалось лишь большим заблуждением: портрет — не что иное, как плод творческого вдохновения энтузиаста, русского американца, который, умирая, оставил свою коллекцию портрета музею Форта Росс, а редактор журнала «Русский американец», где была опубликована статья В. Петрова, поместил тот портрет по собственной инициативе. Миниатюры, с которой будто бы был сделан портрет, не существует в коллекции Кунсткамеры (Музей Антропологии и Этнографии в Санкт — Петербурге), где в отделе Америки хранятся коллекции и рисунки И. Г. Вознесенского.

Спустя некоторое время удалось установить, что «портрет» Е. П. Ротчевой — изображение Елизаветы Петровны Салтыковой, в замужестве Гагариной, — то есть Е.П. Гагарина, это и ввело в заблуждение того, кто увидел этот портрет и принял Е.П. Гагарину за Е.П. (Гагарину) — Ротчеву.

1. Ю.Алехин — «Новая история старой географии » Русская Америка (бюллетень № 1), 17 октября 1997 года.
2. Владимир Безъязычный «Он был человек», 5 февраля 1979 г.
3. Даниэль Бровер «Александр и Елена Ротчевы в Форте Росс»
4. The Blue House of Ross M Kay Flavel («Голубой дом Росса» Кэй Фловелл)
5. Лин Кэлэни, Лин Руди, Джон Спэрри. «Форт Росс», 1995 г.
6. Виктор Петров » Форт Росс -171 год» «Новое русское слово», 19 октября 1983 года
7. Russian America. Biographical Dictionary by Richard A. Pierce
8. The world of Fort Ross a picture book by David N.Rickman (Мир Форта Росс. Книга в картинах Дэвида Рикмана)
9. Очерк по докладу Н. Рокитянского » Русское селение в Америке»