Начало формирования политического образа Авраама Линкольна на Севере

Можно некоторое время обманывать весь народ,
можно все время обманывать часть народа,
но невозможно все время обманывать весь народ.
А. Линкольн1.

Президент Авраам Линкольн – один из наиболее известных деятелей американской истории, его память увековечена в величественном мемориале в Вашингтоне, многочисленных памятниках, названиях городов и улиц. Пожалуй, нет более популярной фигуры в восприятии современных американцев. Именно поэтому чрезвычайно интересно проследить, как зарождался образ Авраама Линкольна как общенационального политика. Многочисленные труды американских историков свидетельствуют о том, что дискуссии и споры о взглядах и деятельности 16-го президента США не утихают. Несмотря на огромное множество биографических работ, «загадка» Линкольна остается2. Более того, современное ревизионистское направление в американской историографии именно его считает главным виновником Гражданской войны. По мнению историков-южан, маниакальная нетерпимость Линкольна к рабству привела к кровавому конфликту, жертвой которого стал и он сам3.

Одной из отличительных черт Линкольна-политика стал его замечательный ораторский талант, умение образно и четко выразить наиболее важные идеи своего времени. Классикой политического красноречия являются его знаменитые дебаты 1858 года с лидером демократической партии Стивеном Дугласом в штате Иллинойс. Казалось бы, совершенно заурядное событие – выборы в сенат от одного из штатов. Правда, интерес публики с самого начала подогревался участием в них видного деятеля демократов, автора знаменитого компромисса 1854 г., Ст. Дугласа, именуемого друзьями «маленьким гигантом»4. Его популярность была на пике, для большинства северян он был наиболее приемлемым политиком, способным находить консенсус в отношениях с Югом, учитывая его тесные экономические, финансовые и социокультурные связи с северными штатами. Для большинства сторонников демократов победа их ставленника была предрешена, тем более что ему противостоял кандидат от только что созданной республиканской партии, имевшей мало практического опыта5. Да и сам этот кандидат не мог похвастать ни общенациональной известностью, ни особыми политическими навыками. Дебаты, хотя и проходили далеко от известных центров, тем не менее, подчеркивали растущее влияние Северо-Запада на общенациональную политику. Как отмечают американские исследователи, они привлекли самое широкое внимание слушателей и приобрели общенациональную известность, благодаря перепечатке речей ведущими газетами страны. Дебаты продолжались с 9 июля до конца октября 1858 г.

Вначале симпатии большинства слушателей были на стороне Дугласа, более опытного политического борца и оратора. Историк и писатель К. Сэндберг описывает его прибытие в Иллинойс как заранее подготовленное шоу. В 60 милях от Чикаго его встретил специальный поезд, разукрашенный флагами и вымпелами. Дальнейшее движение поезда происходило под гром духового оркестра и стрельбу пушки, установленной на специальной платформе. Когда Дуглас вышел на балкон Тремонт-хауса, улицы осветили красные огни факелов и вспышки фейерверков. Люди в толпе старались протиснуться ближе к оратору, создавая давку. И только, когда вся эта кутерьма несколько улеглась, Дуглас начал свою первую полуторачасовую речь6, в которой сразу же обрушился с нападками на своего оппонента за его стремление спровоцировать междоусобную войну между свободными и рабовладельческими штатами.

Линкольн принял вызов и предложил публичные дебаты, на которые собирались многотысячные толпы слушателей: во время выступлений в Оттаве – 12 тысяч человек, во Фрипорте – 15 тысяч, в Гэйлсборо – 20 тысяч. Сами дебаты продолжались несколько часов (по 2-3 часа), но это не снижало напряженное внимание слушателей, поскольку в центре дискуссий оказывались самые животрепещущие вопросы политической жизни страны: события гражданской войны в Канзасе; решение Верховного суда по делу Дреда Скотта; права и свободы простых американцев, негров и иммигрантов; судьба Союза штатов. За время дискуссий Линкольн произнес около 60 речей7.

Насколько тщательно он готовился к своим публичным выступлениям, свидетельствуют мемуары его помощника Херндона. Он пишет, что Линкольн не только долго работал над текстом, но и зачитывал его вслух друзьям, выясняя их реакцию. Линкольн выдвигал резкие и четкие обвинения в адрес Дугласа и демократов, стремясь к краткости, простоте, прямоте и эмоциональности, чтобы воздействовать на чувства аудитории. Был совершенно уверен, что дебаты вызовут резонанс по всему Северу. Он говорил Херндону, что будет использовать некоторые «общепринятые простонародные выражения», которые должны гораздо «сильнее повлиять на умы людей, чтобы они поняли все грозящие опасности Союзу»8.

Выступая в Спрингфилде 16 июня 1858 г., Авраам Линкольн произнес свои самые знаменитые слова о «разделенном надвое доме». Будущий 16-й президент США заявил тогда: «Я считаю, что агитация не прекратится, пока не назреет и не будет пережит кризис. «Дом, разделенный в себе самом»9, устоять не может. По моему мнению, наше государство не может вечно оставаться наполовину рабовладельческим, наполовину свобод­ным. Я не думаю, что наш Союз окажется расторгнутым, я не думаю, что наш дом обрушится, но я думаю, что он выйдет из состояния раскола и станет или целиком рабовладельческим, или целиком свободным. Либо противники рабства остановят дальнейшее распространение рабовладения и добьются такого положения, когда общественное мнение, уверившись в том, что рабство находится на пути к окончательному исчезновению, успокоится; либо сторонники рабства узаконят его во всех шта­тах, как старых, так и новых, как на Севере, так и на Юге»10. По мнению А. Линкольна и большинства северян, была неизбежна реорганизация всего Союза либо на основе рабства, либо на основе свободного труда. В своей речи он не раз упоминал о силе и влиянии общественного мнения, о его диверсифицированности в вопросе о рабстве11.

Линкольн не выдвинул никаких решений относительно надвигающегося кризиса Союза, он не предлагал средства, с помощью которых рабство будет или отменено на Юге, или легализовано на Севере. Хотя позже он часто говорил об «окончательном постепенном и мирном исчезновении особого института Юга», его речь в Спрингфильде, казалось, полностью исключала такое решение проблемы. Приняв моральную позицию аболиционистов о рабовладении как «греховном зле», он добавил новое измерение к секционному конфликту, который мог, по его мнению, закончиться лишь дальнейшей поляризацией этой острой проблемы. Он заявил, что проклятие рабства было «истиной всего человеческого опыта …в течение шести тысяч лет. Не должно быть никакого отступления назад в этом вопросе»12. Обращение к библейским образам было сильным ораторским приемом, поскольку опиралось на пуританские архетипы массового сознания северян. Поскольку Дуглас пытался опровергнуть линкольновское утверждение о «разделенном доме», тот подверг его еще более яростным нападкам, заявляя, что Дуглас отвергает не слова Линкольна, а слова «самого Бога, что подобно войне Сатаны против Библии». Это был урок не только риторики для Дугласа. Ему угрожала опасность прослыть атеистом. Таким образом Линкольн не просто ввел новую метафору о «разделенном доме» в секциональный конфликт, он фактически создал политическое клише, охотно затем использовавшееся другими политиками, как Севера, так и Юга. Вооружившись оружием Священного писания, Линкольн выступил в защиту свободы против Дугласа, как сторонника «темных сил». Его выступления приняли характер «крестового похода», и он всячески подчеркивал в своих речах, «что широкий моральный барьер отделяет республиканцев от «маленького гиганта»».

Многие историки рассматривают речь Линкольна о «разделенном доме» как самую провокационную и радикальную в его политической карьере. «New York Tribune» опубликовала эту речь целиком, назвав ее «сжатой и выразительной, краткой и замечательной». А редактор этой газеты Хорас Грили отметил, что Линкольн «умеет произносить превосходные речи, и эта – одна из лучших». В то же время продемократическая «New York Herald», напротив, заявила, что «эта речь выводит Линкольна на одну разбойничью дорогу с У.Л. Гаррисоном вместе со всей его безбожной командой» и «ведет прямо к кровавой революции, расколу, анархии и другим бесконечным ужасам межсекционной войны»13.

В дебатах Линкольна-Дугласа вновь вступили в противоборство две доктрины политического устройства США: федералистов и антифедералистов, вигов и демократов, линия Гамильтона-Клея и линия Джефферсона-Джексона – сильный централизованный Союз или признание суверенитета и равных прав штатов. Дуглас постоянно нападал на позицию Линкольна, осуждая ее двойственность. И каждый раз Линкольну приходилось защищаться, уверяя, что речь о «разделенном доме» никогда не имела в виду вмешательство в дела рабовладельческих штатов. «Идея насильственного распространения рабства в свободные штаты, или исключения его из южных штатов путем оружия, является бессмысленной… Необходимы не кровавые пули, но мирные избирательные бюллетени… Единственное, что только требуется, чтобы каждый, имеющий право голоса мужчина шел к избирательным урнам без страха и предубеждения и голосовал так, как он думает»14. Конечно, в устах А. Линкольна само собой предполагалось, что думать избиратель должен был в соответствии с принципами республиканской партии.

«New York Tribune» приветствовала выступления А. Линкольна, как «острые и влиятельные», а его речь о «разделенном доме» квалифицировала как «сжатое кредо, отделяющее республиканцев от демократов». Ни один политик, по ее мнению, не смог поднять «знамя республиканцев так высоко»15. Другим политическим клише, часто употребляемым А. Линкольном, наравне с аболиционистами и республиканцами, было утверждение о могуществе «рабовладельческой власти», плетущей «заговоры против Союза». Концепт «Slave Power» он обращает в мощное оружие в своем политическом арсенале. Для него Дуглас становится персонифицированным выражением интересов плантаторов, стремившихся к дальнейшему усилению влияния и мощи, превосходя в своем рвении даже самих южан. Он был не только одним из заговорщиков, по мнению Линкольна, но он был их главарем. Как показал в своих работах Д.Б. Дэвис, постоянное использование А. Линкольном идеи заговора «рабовладельческой власти» было «формализованным основным элементом» в политическом дискурсе 1850-х гг. 16

Подобные риторические приемы были для Линкольна не только возможностью сплотить республиканцев в их противостоянии демократам, но и главным способом влияния на избирателей. Их необходимо было убедить, что рабство является серьезной угрозой свободным институтам северных штатов. В то же время использование концепта «Slave Power» помогало поддерживать общественное мнение в убеждении, что существует опасный и разветвленный заговор с целью ниспровержения свободной республики в США. Обвинения А. Линкольна получали подкрепление в реальных событиях 1850-х: это и принятие нового закона о беглых рабах 1850 г., акт Канзас-Небраска 1854 г., решение Верховного суда по делу Дреда Скотта в 1857 г., бесконечная эскалация насилия в Канзасе и навязывание ему прорабовладельческой Лекомптонской конституции. Все это, по его мнению, были звенья одной цепи, усиливавшей агрессивность «рабовладельческой аристократии». И основным звеном в этой цепи был Ст. Дуглас и демократы. Среди главных заговорщиков, перечисленных А. Линкольном, наряду с Дугласом, были бывший президент Ф. Пирс, действующий президент Дж. Бьюкенен и председатель Верховного суда Р. Тэйни. При этом он считал, что нужно разделять «южных заговорщиков-аристократов и простых южан», интересы которых не враждебны Союзу.

Именно во время своих дебатов с Дугласом Линкольн делает центральной своей идеей «нераспространение рабства на новые территории», последовательно защищая и отстаивая этот принцип. Он уверял своих слушателей в том, что «жадные аппетиты рабовладельческой власти» заключаются в распространении их «особого института» на все «свободные территории», и что спор по поводу Канзаса и Небраски – всего лишь «первый шаг к созданию огромной рабовладельческой империи». Решение Верховного суда 1857 г. сделало рабство законным на всей территории США, поэтому без ниспровержения таких политиков, как Дуглас и его демократической клики, будущее страны выглядит весьма мрачным и непредсказуемым. «Мы уляжемся спать, предаваясь сладким мечтам, что жители Миссури готовы превратить свой штат в свободный, а пробудимся к действительности, узнав, что вместо этого Верховный Суд сделал штат Иллинойс рабовладельческим»17. Таким образом в политической риторике Линкольн искусно задействовал страхи и предубеждения северян, уже заложенные ранее аболиционистской пропагандой.

Он сумел опереться на предыдущие обвинения в адрес своего политического противника, используя хлесткие, резкие выражения, импонирующие рядовым слушателям. Все поведение Дугласа окрашивалось в мрачные зловещие тона, начиная с 1840-х гг., когда проблема рабства приобрела общенациональный характер. Линкольн изображал поддержку Дугласом аннексии Техаса и войны против Мексики «как самое сервильное поведение, пресмыкательство в аморальной грязи и мерзкой слизи у ног рабовладельческой власти (Slave Power)». Когда кандидат демократов высказался против поправки Уилмота, то проявил себя, по словам Линкольна, как «двуличный отступник», который должен быть «заклеймен именем Каина», а его поддержку Льюиса Касса в 1848 г. в предвыборной борьбе за пост президента Линкольн расценил как прямое доказательство его «позорного раболепия перед властью рабовладельцев». Когда в 1850 г. он защищал Миссурийский компромисс, требуя продления его линии до Тихого океана, он лишь «мечтал удовлетворить страсть южан к созданию как можно большего числа новых рабовладельческих штатов». Когда же несколько лет спустя он аннулировал этот самый Миссурийский компромисс18, то этим самым способствовал успеху «ужасного заговора» с целью преобразования свободного Запада в «унылый регион деспотизма». Таким образом Дуглас всегда, по мнению Линкольна, «пресмыкался у ног рабовладельческой власти»19.

Под натиском обвинений Дуглас вынужден был оправдываться, а это в политических дебатах – не самый лучший путь к завоеванию слушателей на свою сторону. Он отвергал утверждения Линкольна как аморальные и не соответствующие действительности. Последнее, однако, было слишком уязвимо, поскольку противоречило фактам. Однако Линкольн показал себя гибким оппонентом. Он не стал настаивать на своем утверждении о существовании разветвленного заговора южан с целью расширения их рабовладельческой империи и о том, что главой заговора был Дуглас. Он постарался смягчить свои выражения таким образом, чтобы в умах слушателей осталась та самая тень сомнения, которая иногда больше убеждает в виновности, чем прямые обвинения. «Я вовсе не утверждал, что заговор существует, а всего лишь поделился своими сомнениями в пользу его возможного существования»20.

Еще одним пунктом обвинений в адрес не просто своего политического противника, но и всех демократов, стала критика Линкольном популярной теории «суверенитета скваттеров», которую он называл «обманчивой фразой, служащей выгоде рабовладельцев». Эта политическая теория, выдвинутая Дугласом в период принятия Акта Канзас-Небраска 1854 г., имела весьма привлекательную форму, так как передавала решение вопроса о рабстве или свободе в новых территориях на голосование свободных поселенцев. Однако события гражданской войны в Канзасе быстро развеяли «демократический флер» этого предложения, показав, что, обладая политической властью в стране, рабовладельцы способны навязать как силой оружия, так и политическими способами рабовладельческую конституцию любой свободной территории. «Суверенитет скваттеров» становится «ключом к расширению рабства», и Линкольн и республиканцы задействуют в своей политической риторике его как средство угрозы и запугивания северян перспективой потери ими своей собственной свободы. Обращаясь к библейским образам Судного дня и религиозной риторике, Линкольн вновь воздействовал на страхи и предубеждения северян. «Если суверенитет скваттеров утвердится, общественное мнение северян должно быть готово к тому, что Джефферсон Дэвис, Александр Стефенс и другие лидеры из их компании протрубят сигнал к возрождению африканской работорговли, к принятию нового еще более гнусного решения по делу Дреда Скотта. Жители Севера увидят, что поток рабства затопит все свободные штаты, в то время как они будут связанными и беспомощными, подобно перегоняемым с место на место овцам». И хотя Дж. Дэвис уверял в сенате, что «суверенитет скваттеров» является лишь «песнью сирены, неким миражом для общественного мнения», Линкольн был твердо убежден в том, что именно эта «коварная позиция Дугласа является наиболее страшной угрозой для дела свободы»21. Кроме того, признавая демократическое волеизъявление как положительный момент доктрины Дугласа, Линкольн считал, что «территории должны быть сохранены для свободных белых людей, в то время как сама теория Дугласа приведет, в конечном счете, к «негритянскому равенству»»22. И здесь явно прослеживается расистская составляющая мировоззрения А. Линкольна, который полагал в это время, что невозможно наделить равными правами белых и цветных. Кроме того, он не доверял полностью результатам голосования, считая небезосновательно, что ими можно манипулировать. Даже в свободных территориях, заявлял Линкольн, всегда найдутся люди, желающие иметь рабов в собственности, ведь «рабство покоится на самых эгоистических основаниях человеческой природы». И вместо демократического решения проблемы, скорее всего, возобладает «закон толпы»23.

Как и большинство политиков того времени, он был убежден, что власть должна находиться у людей, представляющих собственность и интеллект, т.е. у политической элиты. Правительство, как полагал Линкольн, «не может исправить или предотвратить все неправильности и заблуждения в мире», но оно обязано «исправить и предотвратить» те, «которые относятся непосредственно к собственной нации». Уполномоченное Конституцией обеспечить всеобщее благосостояние, сильное национальное правительство должно осуществлять моральную власть над всем народом и служить национальным арбитром с фактически неограниченными полномочиями в принятии решений. «Различные несовершенства должны предотвращаться с помощью, как Конгресса, так и судов, отражающих волю народа». Его политические цели, в отличие от Дугласа, состояли в консолидации, укреплении и централизации национального правительства, в его единообразии, а не в поддержке формулы «суверенитета штатов»24.

Восстановление Миссурийского компромисса больше не являлось для Линкольна решением проблемы рабства. Его утверждение о невозможности дальнейшего сохранения полусвободного, полурабовладельческого Союза не могло найти золотую середину между злом рабства и добром свободы. Конфликт, по его мнению, теперь направлялся к более высокой цели – полному устранению рабства из всех территорий и окончательному его исчезновению в южных штатах. Реальная проблема, разделяющая Север и Юг, как это определял Линкольн – это была «вечная борьба между… правом и несправедливостью». Он видел себя в роли современного рыцаря, участника «крестового похода», бьющегося за высокие идеалы гуманности. Он выбрал для себя призвание публичного политика, и именно дебаты с Дугласом сформировали его имидж борца с несправедливостью рабства, придали ему политическую известность на Севере, создали необходимый авторитет в рядах республиканской партии. Он утвердился в собственных силах и стал претендовать на роль объединителя республиканских рядов, по крайней мере, на Северо-Западе. В то же время эти дебаты мало заинтересовали южан, в газетах Юга они практически не освещались. Позже Линкольн утверждал, что в его намерения никогда не входило – посягать на права Юга. Он пытался уверить южан, что существует мирный ненасильственный путь постепенного решения вопроса о рабстве, путь, заложенный отцами-основателями: нераспространение рабства на новые территории и невмешательство в дела «особого института» в тех штатах, где он существует.

Однако его выступления в 1858 г. показали, что сам он видел только один путь решения проблемы – безусловную победу республиканцев на президентских выборах 1860 г. Он писал С. Чейзу из Огайо, что «выбор должен быть ясным. Это или республиканский путь, твердо отстаивающий глубокую и единственную правду, что рабство является греховным злом; или это – путь Дугласа, демократов, путь усиления рабовладельческой власти (Slave Power). Если, в конечном счете, люди свободных штатов подавят свое осуждение рабства как греховного института и присоединятся к южанам в признании его благодетельности, то они должны будут заняться с большим удовольствием поимкой и возвращением беглых рабов. Тогда они ниспровергнут все свободные конституции северных штатов и откроют свободные территории для беспрепятственного распространения рабства. И этот будет наиболее опасным сценарием развития событий.

В противовес этому, то, что Линкольн постоянно отстаивал свое убеждение, что не может быть золотой середины между добром и злом, как не возможны никакие дальнейшие компромиссы между рабством и свободой. В прошлом, утверждал он, лучшие и величайшие политики США постоянно недооценивали значение проблемы рабства. Их усилия уладить ее оказались «временными и недолговечными, поскольку они ясно показывали невозможность лечения больших ран пластырями, слишком маленькими, чтобы закрыть всю зияющую рану». Республиканцы, утверждал он, не повторят таких ошибок. Их позиция единственно правильная и неизменная25. Выборы 1860 г., по его мнению, должны были стать окончательным решением спора между противоборствующими силами. Или республиканцы победят, и рабство окажется в «положении постепенного окончательного исчезновения», или республиканцы будут побеждены, и рабство «станет законным во всех штатах, в старых северных, новых северо-западных, так же, как в южных». Таким образом, в конце 1850-х гг., благодаря публичным дебатам с Дугласом, складывается образ Линкольна-республиканца, непримиримого борца против расширения рабства в территориях, сторонника его постепенного исчезновения с американской земли, как греховного зла и проклятия. Во многом именно этот образ, наложенный на имидж простого человека из народа, помог ему победить в ходе избирательной кампании 1860 г.

• 1
  Сэндберг К. Линкольн. М., 1961. С. 112.
• 2
  The Historian’s Lincoln. Pseudohistory, Psyhistory and History / Ed. by G.S. Boritt, N.O. Forness. Urbana, 1988; The Lincoln Enigma: The Changing Faces of an American Icon / Ed. by G.S. Boritt. N.Y., 2001; Lincoln Emancipated: the President and the Politics of Race / Ed. by B.R. Dirk. DeKalb, 2007.
• 3
  См.: Алентьева Т.В. Образ Линкольна на Юге // Всеобщая история. Современные исследования. Вып. 12 / Под ред. С.Ф. Блуменау. Брянск, 2003. С. 64-76.
• 4
  Дуглас Стивен Арнольд (1813-1861), политик-демократ, один из основных авторов Компромисса 1850 г. и Акта Канзас-Небраска 1854 г. См.: Словарь американской истории / Под ред. Т. Первиса. М., 2007. С. 164.
• 5
  Действительно, победу на выборах в сенат от штата Иллинойс одержал Ст. Дуглас, но его успех в определенной мере стала «пирровым», поскольку многими своими высказываниями во время дебатов он полностью оттолкнул от себя южан, что предопределило его поражение на президентских выборах 1860 г.
• 6
  См.: Сэндберг К. Указ. Соч. С. 116.
• 7
  Иванов Р.Ф. Авраам Линкольн и гражданская война в США. М., 2004. С. 67; Scripps J. Life of Abraham Lincoln. Bloomington, 1961. P. 160. В отечественной историографии дебаты анализировались в монографии М.Н. Захаровой «Народное движение в США против рабства». М., 1965. С. 347-356.
• 8
  Fehrenbaher D.C. Lincoln in Text and Con­text: Collected Essays. Stanford, 1987. Р. 275-277; Hertz E. The Hidden Lincoln: From the Letters and Papers of William H. Herndon. N.Y., 1938. Р. 296; Donald D. Lincoln’s Herndon. N.Y., 1948. Р. 118-119.
• 9
  Линкольн использовал евангельский образ: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». Матф. 12:25.
• 10
  Abraham Lincoln. Speech at Springfield. June 16. 1858 // Lincoln and Douglas. Political Debates. Columbus, 1860. P. 180; Lincoln on Black and White: a Documentary History / Ed. by A. Zilversmit. Belmont, 1971. Р. 14-15; Lincoln. A. Great Speeches / Ed. by J. Crafton. N.Y., 1991. Р. 25-26; The Essential Abraham Lincoln / Ed. by J.G. Hunt. N.Y., 1993. P. 115-124.
• 11
  Д. Зарефски считает привлечение общественного мнения к дебатам наиболее важным их результатом. См.: Zarefsky D. Lincoln, Douglas and Slavery. In the Crucible of Public Debate. Chicago, 1990. P. 172-175, 198-217. Интересно, что демократическая пресса в это время начинает утверждать, что именно правящая партия является подлинно консервативной, выступает за сохранение единства страны, против радикализма республиканцев. См.: Democratic Review. Vol. 40. N 6. Dec. 1857. P. 502-505; Vol. 43. N 2. Oct. 1859. P. 201-217.
• 12
  Lincoln A. The Collected Works: In 9 Vols. / Ed. by R. Basler. New Brunswick, 1954. Vol. II. P. 17, 111, 204.
• 13
  New York Tribune. June 24. 1858; New York Herald. July 14. 1858.
• 14
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. II. P. 492, 551.
• 15
  New York Tribune. Nov. 17. 1858.
• 16
  Davis D.B. The Slave Power Conspiracy and the Paranoid Style. Baton Rouge, 1969. P. 7.
• 17
  The Lincoln-Douglas Debates of 1858 / Ed. by R.W. Johannsen. N.Y., 1965. P. 19-20.
• 18
  Пресловутый «суверенитет скваттеров», заложенный Ст. Дугласом в Акт Канзас-Небраска 1854 г., уничтожал географическую границу для распространения рабства, проведенную линией Миссурийского компромисса в 37º 30´ с.ш.
• 19
  Johannsen R.W. The Frontier, the Union, and Stephen A. Douglas. Urbana, 1989. P. 187-188.
• 20
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. II, 512, 525, 530, 550, Vol. III, 233, 282.
• 21
  New York Tribune. Nov. 17. 1858; Lincoln A. The Collected Works. Vol. II. P. 399, Vol. III. P. 422, 429; Johannsen R.W. Stephen A. Douglas. N.Y., 1973. P. 695.
• 22
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. II. P. 508-509, Vol. III. P. 218, 312.
• 23
  Johannsen R.W. Lincoln, the South and Slavery. Baton Rouge, 1991. P. 91.
• 24
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. III. P. 435; Created Equal? The Complete Lincoln-Douglas Debates of 1858 / Ed. by P.M. Angle. Chicago, 1958. P. 55.
• 25
  Lincoln A. The Collected Works. Vol. III. P. 535, 536-543, 551, Vol. IV. P. 15.